Часть 3. Заморский подарок 8 страница

После этих слов она, сопровождаемая Джинджи, который был вне себя от радости, что его госпожу навестила сама знаменитая Эстер Кира, вышла из дворца и вернулась в Стамбул.

– Весной наш сад зацветет, – сообщила Эйден Явид-хану, когда он вечером вернулся из города, и рассказала ему о приезде Эстер Кира.

– Мой бриллиант, ты каждый день делаешь успехи. За короткое время ты подружилась с матерью султана, с его любимой женой, а теперь и с матриархом одного из богатейших банкирских домов Европы. Если бы я знал доброго джинна, который послал мне такое наслаждение, я бы поблагодарил его.

– Я рада, что сделала тебя счастливым, – сказала она. – Я тоже счастлива! Весной, когда сады расцветут, мы пригласим султана. Наверное, это можно будет сделать? Мы пригласим также Hyp У Бану, Сафию, Янфеду и Фарушу-султан и всех, кого ты считаешь нужным. Мы устроим праздник цветов.

Ее восторженность умилила его. Он развалился среди подушек, усадив ее на колени.

– Пригласить султана и его женщин в наш дом, конечно, можно. И ты хорошо это придумала. А как ты узнала о Янфеде и Фаруше-султан?

Его рука скользнула под ее шелковую сорочку и стала ласкать груди.

– Эстер Кира рассказала мне о них, – со вздохом сказала она, уютно устраиваясь около него, – когда слушаешь ее, кажется, что перед тобой живая история династии, господин Явид.

– Она жила в этой истории, мой бриллиант, и похоже, не выказывает никакого желания расставаться с этой жизнью. Несмотря на ее почтенный возраст, я не удивлюсь, если она доживет до правления следующего султана.

Он нежно уложил ее на руку и прильнул к ее груди, обводя быстро затвердевший сосок горячим языком. Она что-то бормотала от удовольствия, лаская его затылок. Несколько минут он баловался с ее прекрасными грудями, крепко сжимая их, лаская нежными прикосновениями, облизывая ее соски и дуя на них.

Придавленная его весом, она вертелась, пытаясь освободиться от своих шальвар темно-фиолетового шелка. Заметив, он смешливо проворчал:

– Бессовестная гурия, – и стал страстно целовать ее. Но она выскользнула из его объятий и, к его удовольствию, стала нетерпеливо его раздевать.

– Я обожаю, когда ты раздет, – смело сказала она, и он усмехнулся.

– Ты такая же смелая, как и бесстыжая, – поддразнил он в ответ.

Она была так не похожа на тех женщин, которых он знал раньше. Она не прятала от него свои чувства, а была открыта. Он не знал, что женщина может быть такой искренней, но это ему нравилось. Когда исчезла ее застенчивость, он обнаружил, что иногда у нее хватает смелости брать на себя лидерство в их любовных играх. Это очень возбуждало его, ведь обычно женщины пассивны.

– Сегодня, – сказал он, когда она раздела его, – я научу тебя, как иногда любят своих мужей женщины моей страны.

– Как? – Она сидела на корточках и с любопытством смотрела на него.

"Никто, – думал он, глядя на нее, – никто не может выглядеть восхитительнее». Скользнув глазами по ее роскошному телу, он наслаждался ощущением, что она принадлежит ему, и только ему. Если бы султан знал, как красиво ее тело, он никогда не расстался бы с ней. Если бы Мюрад знал, как она восхитительна в своей страсти, страсти, которая едва начинала раскрываться перед Явид-ханом, Марджалла никогда бы ему не досталась. Его голубые глаза не отрывались от ее серебристо-серых.

– Есть особый способ, которым можно заниматься любовью, мой бриллиант. Тот способ, от которого твое тело загорится огнем желания. Я хочу, чтобы ты любила меня именно так.

– Но я никогда не делала этого, – медленно сказала она и посмотрела на его спокойный член.

Явид-хан притянул жену к себе и поцеловал ее медленным чувственным поцелуем. Его язык проскользнул между ее губ и дерзко метался у нее во рту. Потом, отпустив ее, он ласково нагнул ее голову к своему члену.

– Я не буду силой заставлять тебя, но хочу, чтобы ты попробовала. Возьми меня в рот, Марджалла, и люби меня так же, как я буду любить тебя.

Эйден вздрогнула. Она никогда не думала, что ей придется делать то, что он сейчас просил. Она и представить себе не могла, что мужчина может любить женщину таким способом. Явид доставлял ей громадное удовольствие. Возможно ли, чтобы и она доставляла ему такое же удовольствие? Если да, она сделает это. Она потянулась и дотронулась языком до кончика его члена, потом, осмелев, пробежала языком по налитой кровью головке и снова вздрогнула, на этот раз от возбуждения, когда он простонал: «О моя любимая!"

Поощряемая им, она взяла член губами, обсасывая его как лакомый кусочек. Он сдавленным голосом говорил ей, что она должна делать, и она старательно выполняла его просьбы, быстро почувствовав, что он становится все больше и все тверже с каждой минутой. Слыша довольные стоны, которые срывались с его губ, она поняла, что он на самом деле получает удовольствие от ее действий. Наконец он закричал:

– Перестань, мой бриллиант! Перестань сейчас же, иначе я выброшу свое семя без пользы!

И она повиновалась, ожидая, что он скажет ей ложиться на спину, но, к ее удивлению, он сказал:

– А теперь, моя обожаемая жена, я хочу, чтобы ты села на меня верхом. Ты же говорила, что умеешь ездить верхом. Она удивленно посмотрела на него. Смеясь, он поднял ее и посадил на себя.

– Насаживай себя на мой кол, мой бриллиант. Я хочу, чтобы ты поездила на мне.

Эйден прикусила нижнюю губу. Всего секунду соображала она, о чем же он просит. Потом, улыбаясь, она ловко выполнила его просьбу, задохнувшись от того, что его твердый член заполнил ее.

– О-о-о-о! – тихонько выдохнула она.

Явид-хан смеялся и, протянув руки, стал гладить ее груди.

– Теперь, моя прекрасная женщина-охотник, скачи на мне, скачи на мне во весь опор.

Его член пульсировал внутри нее! Она чувствовала это биение и очень возбудилась. Чуточку потрясенная, она подумала, что в этой их любовной схватке ей предстоит быть главной. На этот раз она могла управлять им! Сегодня он будет извиваться между ее бедрами! Это потрясающе! Впервые в жизни она испытывала такой трепет. В ее глазах появилось почти первобытное выражение. Она взглянула на него, прищурившись. Склонившись над ним, она начала чувственно двигать бедрами, и его бедра поднимались навстречу ее толчкам.

Она схватила двумя руками его голову и прижалась к его губам, на минуту протолкнув в его рот свой язык и дразня лежащего под ней мужчину водоворотом движений. Потом нашла его ухо и легкими движениями кончика языка стала лизать кожу. Потом ее язык лизнул его щеку и шею, а тем временем ее упругие бедра, обхватившие его, продолжали двигаться то вверх, то вниз по его твердому члену.

Он наблюдал за ней через полуприкрытые веки, получая огромное удовольствие от ее действий. Ему понравилось, как легко она взяла на себя его роль, явно наслаждаясь переменой. И другие женщины скакали на нем, но ни одна из них не делала эту схватку такой интересной. Сейчас, однако, он почувствовал, что ему нужно занять положение, достойное мужа и господина. Он приподнялся и заставил ее сесть прямо. Одной рукой он крепко обхватил ее грудь, взял в рот ее сосок и настойчиво сосал его, пока их тела ритмично двигались.

На Эйден это оказало невероятное действие. Ее тело на секунду застыло, а потом она вдруг исступленно застонала, мотая головой. Внутри нее он был такой большой и твердый. Его горячий рот так настойчиво дергал ее нежный сосок. Она чувствовала, что ее тело начинает парить, но вместе с тем она ощутила взрыв яростного наслаждения, охватывающего и тело, и разум. Его удары становились все чаще и чаще, и вот она уже упала на спину, по-прежнему насаженная на его мощный член. Теперь он был сверху, с силой вколачиваясь в ее гостеприимное и нетерпеливое тело.

– О гурия! О-о-о! Я не могу остановиться! Я не хочу останавливаться! О-о-о-о, Марджалла! – И он задрожал, высвобождая свое семя.

Лежащая под ним Эйден не понимала, жива ли она. Ее сердце бешено колотилось, все тело было влажным, а разум застилало большое расплывающееся пятно. Она понимала единственное: его слова, обращенные к ней, были точным выражением того, что чувствовала она сама. Она не могла остановить неистовых движений своих бедер. Ей не хотелось делать этого! Ей хотелось, чтобы он продолжал и продолжал вечно любить ее. Она почувствовала, как его любовные соки заполняют ее потаенный сад, и ей стало замечательно хорошо. Он в изнеможении упал на нее, а она обвила его руками и баюкала, прижимая к своей груди.

Неожиданно она расплакалась. Слишком много переживаний обрушилось на нее. Теперь уже Явид-хан прижимал ее к своей груди. Он чувствовал ее теплые слезы, но молчал. Она рыдала так горько, а чем он мог облегчить ее печаль? Женщины так эмоциональны. Может быть, ее нужно было постепенно приучать. По своему собственному опыту он знал, что любовные отношения все отладят, независимо от того, что расстроило ее. Когда рыдания перешли в сопение, он тихо сказал:

– Ты знаешь, что я люблю тебя.

Она подняла голову и посмотрела на него. Светлые ресницы были влажными и слипшимися, – Знаю, – прошептала она. – Просто это было так замечательно!

– Да, – согласился он. – Это было восхитительно! О гурия, пусть у нас это всегда будет восхитительно! Он ласково погладил ее медные волосы. Остаток осени Эйден провела в большом дворцовом саду со своими португальскими садовниками, подготавливая и высаживая растения. Это было так необычно для женщины. Джинджи неодобрительно сказал ей, что принцессе не подобает иметь дело с варварами-безбожниками. Они не обрезанные, и, что хуже всего, не кастрированные. Позорно, что у принца в саду работают полноценные мужчины в то время, когда его дорогая жена и ее женщины рядом.

– Но они старые люди, – протестовала Эйден, – беззубые старики. Большинство из них пошли на военную службу, потому что верили, что, сражаясь в святом крестовом походе, обеспечат себе место в раю, Джинджи. Это трагедия, что бедные старики не могут провести остаток своих дней дома со своими женами и внуками.

– Господин Явид выбрал их по своей доброте, потому что они умеют работать на земле. – Джинджи фыркнул. Он по-прежнему не одобрял ни действий своей госпожи, ни действий своего господина. Но что он мог сделать? Он сам только раб. Он возлагал такие большие надежды, когда в Алжире его приставили евнухом к госпоже Марджалле. Он с самого начала знал, что они попадут в гарем султана. Если бы она осталась там, каким чудом это было бы для него. Она могла стать любимицей султана, даже его женой. Однако когда ее подарили принцу, надежды вспыхнули с новой силой. Она станет любимой женщиной принца, а он, Джинджи, будет собирать принцу новый гарем.

Он будет походить на всесильного главного евнуха султана, Ильбан-бея. Теперь, похоже, ничего подобного не будет.

Принц Явид-хан влюбился в свою принцессу Марджаллу. Ему не нужны другие женщины. Он не разрешил Джинджи купить хотя бы несколько красавиц. Дворец принца стал похож на дом богатого торговца. Одна жена и раздражающие ежедневные обязанности. Совершенно неинтересно. Принц и его жена занимались друг другом. Каждый день принц уезжал в город. Если погода стояла хорошая, Марджалла работала в саду. В пасмурные дни она занималась домашними делами, которые под ее опытной рукой не доставляли много хлопот. Вечером они ели вдвоем и проводили вечер, занимаясь любовью, играя в шахматы или просто разговаривая. «Если бы только Марджалла понесла, – думал евнух, – тогда у меня, может быть, появилась бы возможность увеличить население гарема».

Зима прошла незаметно, и весна медленно подбиралась к дворцовому саду. Каждый день Эйден, сопровождаемая Мартой и двумя ее дочерьми, медленно ходила по аккуратно посыпанным мраморной крошкой дорожкам сада, осматривая каждую клумбу и следя за маленькими зелеными ростками, которые день, ото дня становились все выше и сильнее. Каждый кусочек клумб был засажен в определенном порядке, и Эйден теперь проверяла, правильно ли высажены растения. На солнечном месте были выставлены ряды горшков с прорастающими растениями, чтобы ими заменить на клумбах те, которые не взошли.

Зимой Эйден частенько нарушала заведенный порядок и отправлялась в город повидать валиду и Сафию. Из их разговоров она поняла, что турки очень любят свои сады и даже слагают о них стихи. По традиции каждый султан изучал какое-нибудь ремесло. Султан Мюрад, как и завоеватель Стамбула, изучал садовое искусство. Поэтому для Эйден было особенно важно, чтобы к тому времени, когда султан приедет к ним, ее сад был в полном порядке. В нем должна быть симметричность, безупречно выдержанная планировка и великолепные краски – все, что может порадовать глаз владыки. Для этого она и работала, заполняя свои дни, стараясь не думать о своем дорогом Конне, о доме в Англии.

Иногда это удавалось, особенно в минуты близости с Явид-ханом. Она признавала, что то физическое удовольствие, которое она получала, не имело ничего общего с тем, что чувствовало ее сердце. Она любила Конна. Он – единственный мужчина, которого она любила всегда. Волею судьбы она оказалась с Явид-ханом, хорошим и добрым человеком.

Правда, его взгляд не заставлял трепетать ее сердце, как это бывало, когда на нее смотрел Конн. Но Явид-хан любил ее, и она убеждала себя, что если бы появился ребенок, все было бы хорошо.

В конце апреля Эйден увидела, что еще день-два и ее сад зацветет. Она решила посоветоваться с Мигелем, самым старым из ее садовников, который великолепно определял погоду.

Он стоял перед ней не поднимая глаз, потому что прямо смотреть на жену принца недопустимо. Она – знатная дама.

– Что говорят тебе твои кости, Мигель? – спросила его Эйден. – Через два дня я хочу пригласить султана полюбоваться садом. Будет ли небо ясным? И будет ли тепло?

– Отвечай, неверный пес, – пробурчал Джинджи. – Если ошибешься, я сам спущу с тебя шкуру, несчастный!

Мигель метнул на евнуха угрюмый взгляд. Он и его товарищи не любили Джинджи. Тот всегда задирал их, когда Эйден не могла этого видеть.

– Погода, госпожа принцесса, будет ясной и очень теплой по меньшей мере еще в течение четырех следующих дней. Вы можете приглашать султана, не опасаясь дождя.

– Благодарю тебя, Мигель, – ответила Эйден. – Я прикажу, чтобы вечером вам всем дали вина. Понемногу, потому что я не хочу обижать господина Явида.

Садовник кивнул и робко улыбнулся. Он и его товарищи хотели бы вернуться домой, в Португалию, но здесь им повезло, они могли оказаться в гораздо худшем положении.

– Благодарю вас, госпожа принцесса. Вы так добры к нам, да благословит вас Господь!

Эйден послала Джинджи к валиде с письмом, в котором приглашала мать султана, ее сына, Сафию, Фарушу-султан, Янфеду и тех женщин султанского дворца, которые, по мнению валиды, тоже должны быть приглашены. Письмо, вежливое по форме, не было для Hyp У Бану неожиданным: она ждала этого приглашения. Приглашение самому султану не было настойчивым. Настойчивость восприняли бы как ужасающее нарушение этикета.

В день приема Эйден поднялась рано. Накинув шелковый халат, она выбежала в сад. Утро было безоблачным и очень теплым. Пройдя по дорожкам, Эйден с радостью убедилась, что сад расцвел. Это невероятно, и она подумала, что нужно привезти сюда Эстер Кира. Пусть старушка посмотрит, какая красота родилась из ее луковиц. Она должна сделать это завтра, раньше, чем переменится погода и цветы начнут увядать.

Явид-хан заворочался, когда она снова вошла в комнату. Всю ночь он провел с ней. Притянув ее обратно на кровать, он просунул руку между полами ее халата, раздвинул их и спрятал лицо между ее грудями. Она чувствовала, как его теплый язык лижет ложбинку между ними, и ласково выбранила его.

– Господин! Фу! Султан приедет, а мы не готовы!

– Я уже готов, – ухмыльнулся он и, повалив ее на спину, оказался на ней. Его рука была между ее бедер, и, обнаружив, что она отвечает на его страсть, он тихо сказал, тепло дыша ей в ухо:

– О мой бриллиант, ты тоже готова любить, – и потом мягким движением вошел в нее.

Эйден негромко засмеялась, принимая его. Он такой умелый любовник, он неизменно подводил ее к той вершине, на которой муж и жена получают необыкновенное удовольствие.

– Проказник, – пошутила она, но провести его было невозможно.

– После того, как я люблю тебя, ты вся светишься, – сказал он. – Я хочу, чтобы султан увидел этот свет и позавидовал мне! Я хочу, чтобы он увидел, как счастливы мы оба.

Она подумала о том, как волнующе звучат его слова. Он вел себя совсем не так, как, по ее ожиданиям, должен был вести себя татарский принц. Может быть, это из-за того, что мать его француженка, но чем бы это ни объяснялось, он человек добрый и ласковый. Она притянула к себе его голову так, что их губы почти соприкасались.

– Я свечусь, – прошептала она, – потому что ты сделал меня счастливой, муж мой! – и страстно поцеловала его, покусывая его губы и лаская его языком.

Медленными движениями он двигался на ней, глубоко погружаясь в ее тугую глубину, потом вынимая почти до конца свой член и снова ныряя вниз. Он не помнил, чтобы когда-нибудь женщина возбуждала его так сильно. Этим утром, желая полностью насытиться ею, он положил ее ноги себе на плечи, чтобы глубже войти в нее.

Эйден вскрикнула, потому что никогда раньше он не проникал так глубоко. Его большой и длинный член, казалось, толкался в самую матку. Его пыл зажег в ней неудержимый прилив желания. Эйден показалось, что она умирает. Дышать стало трудно. В глазах все расплывалось. Ее кровь, казалось, закипела. Странно, но при этом она не испытывала страха. Она не услышала собственного крика и погрузилась в теплую бархатную темноту.

Хотя ей показалось, что без сознания она лежала многие часы, прошло всего несколько минут. Она вновь обрела способность осознавать окружающее и поняла, что он обрушил на ее лицо дождь поцелуев. Ей никогда в жизни не было так хорошо. Она не хотела терять это ощущение. Ей всегда нравилось заниматься любовью, всегда, с тех пор, как Конн лишил ее девственности. Всегда она уносилась вдаль в облаке наслаждения, но никогда она не испытывала того, что испытала сейчас.

– Марджалла! – У него был встревоженный голос. – О мой любимый бриллиант, приди в себя! Скажи, я ведь не сделал тебе больно?

Медленно и неохотно она открыла глаза и увидела его взволнованное лицо.

– Со мной все в порядке, господин Явид, – сказала она.

В ответ последовало признание:

– Ты великолепна.

– Никогда раньше такого не было… – сказала она с недоумением. – Что случилось со мной?

– Это называется lapetite morte – приятная смерть, – ответил он и добавил:

– Я люблю тебя, моя дорогая жена. Я никогда не смогу забыть, что случилось с моей женой, но с каждым наступающим днем я начинаю понимать, как мне повезло, что у меня есть ты. И я могу попытаться начать жизнь сначала, мой бриллиант.

– О, Явид, – сказала она, и ее серебристые глаза наполнились слезами радости, – нам обоим повезло.

"Я, – думала она, – начинаю по-настоящему любить этого человека. Я начинаю любить. Не так, как любила моего Конна, но тем не менее то, что я чувствую по отношению к Явиду, – это любовь». Потом практичная натура Эйден взяла верх, и она ахнула:

– Муж мой! Скоро прибудет султан, а мы еще не ели и не вымылись. Поднимайся побыстрей! – И она вскочила с постели.

– Мы будем мыться вместе, – заявил он, но она лукаво посмотрела на него.

– Ни за что! Разве ты не помнишь, что случается всякий раз, когда мы моемся вместе?

– Конечно, помню, – ответил он с улыбкой.

– Ты будешь мыться в своей бане, – приказала она с видом жены, привыкшей командовать. – Джинджи, Джинджи, где ты, болван!

Евнух вбежал в спальню.

– Я здесь, госпожа принцесса.

– Проводи моего господина в баню, Джинджи, и посмотри, чтобы банщики поторопились. У нас мало времени, султан скоро приедет.

Потерпев поражение, Явид-хан встал с постели и вслед за евнухом вышел из комнаты. Эйден кликнула Марту и ее дочек. Они пришли и помогли ей вымыться и подготовиться к приему важных гостей.

К своему удовольствию, Эйден обнаружила, что в Турции есть лавандовое мыло. Явид-хан любил этот запах, он напоминал ему о степях его родины и отличался от тяжелых ароматов, обычно окружающих турецких женщин. Фейн налила масла в бассейн, и комната тут же заблагоухала. Марта деловито вымыла свою хозяйку и сполоснула ее чистой теплой водой. Потом Эйден легла в ванну, чтобы расслабиться на несколько драгоценных минут, прежде чем снова заняться хлопотами по приему султана и его гостей.

Выйдя из ванны, она завернулась в большое полотенце, которое Марта заранее согрела, и села позавтракать. Айрис подала хозяйке поднос, на котором стояла небольшая миска свежего зеленого сирийского винограда с вынутыми косточками; здесь же были маленькая свежеиспеченная булочка, кружочек масла, сотовый мед и небольшой чайник нежного зеленого чая. Аппетит Эйден никогда не подводил, и она быстро расправилась с едой, сполоснув руки в тазу с теплой водой. Одежды уже лежали приготовленные. Явид-хан, увидев свою жену в полном блеске, не смог сдержать возгласа восторга.

Узкие парчовые шальвары с манжетами на щиколотках, расшитыми черным гагатом и мелким жемчугом, прозрачная рубашка из легкого шелка с вплетенными золотыми нитями, такими тонкими, что они не раздражали кожу, платье с длинными рукавами и юбкой с разрезами из черной шелковой парчи, расшитое узором из золотых нарциссов и тюльпанов, золотой пояс, украшенный жемчужинами, агатом и золотистыми бериллами, – все это подчеркивало красоту Эйден. Поскольку волосы были гордостью Эйден, она редко заплетала их в косу, как это делали другие женщины султанского гарема. Вместо этого она завязала голову золотой лентой, расшитой золотистыми бериллами, и распустила свои красивые волосы.

Заранее узнав от служанок жены, во что она будет одета, Явид-хан подарил Эйден ожерелье из жемчужин кремового цвета и агатов, нанизанных на очень тонкие золотые цепочки, и такие же серьги. На руках позванивали золотые браслеты – одни гладкие, другие широкие и резные, некоторые украшены яркими камнями, такими же, как камни в кольцах, надетых на ее тонкие пальцы. Сандалии из черного бархата и без каблуков Эйден выбрала, чтобы не оказаться выше султана. Поскольку одеяние Эйден было выдержано в черных и золотых тонах, Явид-хан решил одеться в белое с золотым, что очень шло к его смуглой коже. Однако его одеяние было сшито на персидский манер, с белыми панталонами и гладким белым кафтаном, который застегивался золотыми застежками. На голове красовался парчовый тюрбан, над которым развевался белый плюмаж, удерживаемый громадным рубином. Вместе они составляли исключительно красивую пару, встречая гостей на берегу.

– Совсем необязательно было отдавать Явид-хану такое сокровище! – буркнул Мюрад матери, когда их каики оказались на подходе к пристани около дворца принца.

– Она некрасива, сын мой, – сказала Hyp У Бану. – У тебя в гареме по крайней мере пятьдесят девушек с рыжими волосами, не считая Сафии. Если принцесса Марджалла и выглядит хорошо, так это потому, что она расцвела от любви своего мужа.

– Она могла бы расцвести и от моей любви, мать.

– Не будь таким жадным, мой старший брат, – упрекнула брата Фаруша-султан, сестра Мюрада, которая ехала в одном каике с матерью, – красивая женщина со светлыми волосами, белой кожей, которую она унаследовала от матери, и необыкновенно выразительными черными глазами. Султан усмехнулся, услышав замечание сестры.

– Я так же жаден на женщин, как ты на мужчин, сестра. Жадность, похоже, наша наследственная черта. Я удивляюсь, от кого она идет?

– Помолчи! – приказала валида. – Нас встречает хозяин дома с женой.

Каик султана первым из их маленькой флотилии причалил к пристани, и его без промедления привязали.

Султан вышел из лодки на берег.

– Я приветствую тебя, Явид-хан! Какой чудесный день для приема гостей ты наколдовал!

Принц почтительно стоял на коленях, пока великий оттоманский правитель не приказал ему подняться.

– Добро пожаловать, господин Мюрад. Вы оказываете моему дому высочайшую, незаслуженную честь.

Мюрад улыбнулся, слушая лесть, в которой звучала искренность. Потом посмотрел туда, где на коленях стояла жена принца, прижимаясь лбом к сапогу повелителя. Ее рыжие волосы заинтересовали его. Ну что ж, его мать могла говорить о других рыжеволосых женщинах из его гарема, но ни у одной из них не было волос такого невероятного медного цвета, даже у его замечательной Сафии. Он почувствовал вожделение. Ее красота и покорность, с которой она лежала у его ног, возбудили его. Он протянул руку, поднял ее и заглянул ей в глаза.

– А ты, принцесса, тоже говоришь мне – добро пожаловать?

– Конечно, мой повелитель, я от всего сердца приветствую и надеюсь, что мой скромный дом не разочарует вас, – вежливо сказала Эйден, но в его глубоких глазах угадала желание. Это испугало ее. Она еще раз возблагодарила Бога, что стала женой Явид-хана, а не была отдана на милость этому человеку.

– Не думаю, что ты когда-нибудь сможешь разочаровать меня, Марджалла, – сказал он двусмысленно.

К счастью, в этот момент причалил каик валиды, а следом за ним и каик Сафии. Эйден отошла от султана, чтобы должным образом приветствовать мать султана, его сестру, его любимую жену и Янфеду, которые выразили свое удовольствие оттого, что принц и принцесса пригласили их на праздник весенних цветов.

– От тебя исходит сияние, дитя мое, – с одобрением сказала Hyp У Бану. – Подозреваю, ты очень счастлива с Явид-ханом.

– Да, это так, дорогая госпожа, – ответила Эйден. – Отдаю должное вашей мудрости, вы увидели то, чего Другие не заметили. «Бог мой, – думала Эйден, – я начинаю говорить как они».

– Теперь, чтобы ваше счастье было полным, вам нужны дети, – продолжила валида. – Мы должны молить Аллаха, чтобы твое чрево наполнилось поскорее.

– Конечно, дети – это счастье и спокойствие, – вступила в разговор Сафия. – Не знаю, что бы я делала без моего дорогого Мехмета.

К величайшему удивлению Эйден, при этих словах и Янфеда, и Фаруша-султан закатили глаза, но Hyp У Бану предпочла не услышать их и увела свою красивую дочь. Эйден в первый раз оказалась лицом к лицу с госпожой Янфедой. Сестра султана показалась Эйден очаровательной, но лицо Янфеды заворожило ее – близкая подруга валиды была женщиной невиданной красоты.

Янфеда – крохотное худенькое создание, с гладкой кожей цвета белой розы, с иссиня-черными волосами и глазами, черными, как агаты в ожерелье Эйден. Они светились живым интересом. Она была одного возраста с Hyp У Бану, но по внешнему виду напоминала девочку. Неизвестно почему, Эйден показалось, что она напоминает Осман-бея.

– Дорогое дитя, – сказала она низким грудным голосом, который не вязался с ее хрупкой фигуркой, – так любезно было с твоей стороны пригласить меня на этот замечательный праздник.

Ее глаза изучали Эйден. Вдруг Эйден поняла, почему эта женщина напоминала ей Осман-бея. Она видела больше, чем обычные люди.

– Как осмелилась бы я не включить в число гостей госпожу Янфеду, которую называют одним из столпов империи?

Янфеда засмеялась.

– Хотелось бы думать, что это можно считать похвалой.

– Именно так, – ответила Эйден.

Янфеда мягким жестом дотронулась до руки Эйден.

– Ты прелестное дитя, – сказала она. – И ты мне нравишься.

– Ну, ты удостоилась величайшей похвалы, принцесса Марджалла! – воскликнула Фаруша-султан. – Тетушка Янфеда трудно сходится с новыми людьми. Она, очевидно, видит в тебе что-то, чего другие видеть не могут.

– Если это на самом деле так, ваша светлость, меня радует, что увиденное госпожой Янфедой получило ее одобрение.

– Ну, идем, идем, принцесса Марджалла, и покажи мне сад, который даже издалека выглядит замечательно, – сказал султан, который до этого разговаривал с Явид-ханом. – Клянусь, он так же красив, как и ты. – Он взял ее за руку и увел в сад.

Явид-хан предложил сопровождать Hyp У Бану. Валида, как главная среди султанского женского царства, должна была служить образцом поведения, которому обязаны были следовать все женщины во владениях ее сына. Поэтому другие женщины, сопровождающие султана, в том числе около дюжины девушек из его гарема, с большим удовольствием двинулись вслед за султаном и принцем.

В саду их встретило буйство красок цветущих тюльпанов всех сортов.

Эйден заранее приказала садовникам высадить луковицы ранних цветов и держать их в тени, под навесом. Всего несколько дней назад они были пересажены в клумбы. Поэтому сейчас в саду было все, начиная от подснежников и крокусов до множества пестрых нарциссов, тюльпанов и гиацинтов. Эйден повела султана по дорожке туда, где начинался сад. Там раскинулись клумбы с белыми подснежниками, невысокими чопорными мышиными гиацинтами с головками, похожими на виноградные гроздья и плотно усаженными небольшими голубыми цветочками.

Мюрад остановился полюбоваться планировкой сада. Он никогда бы не подумал, что можно целыми клумбами высаживать подснежники, не говоря уж о том, чтобы сажать их вместе с мышиными гиацинтами.

– Потрясающе, моя дорогая Марджалла! Совершенно потрясающе! – Он был в восторге. – Как, именем Аллаха, тебе удалось заставить подснежники цвести так поздно?

Она объяснила и добавила:

– Мне хотелось, повелитель, чтобы к вашему приезду сад был в полном цвету, для этого пришлось немножко вмешаться в природу. Пойдемте, у меня есть что показать вам. – И она повела его дальше.

Они подошли к нескольким клумбам с разноцветными крокусами, высаженными широкими полосками. Там были желтые, белые и кремовые с сиреневым рисунком цветы, золотисто-бронзовые, темно-желтые, белые с серовато-пурпурными пятнами, голубые с серебряными краями и золотистой серединкой, темно-лиловые и коричнево-красные, большие крокусы всех цветов, от голубых до сиреневых, одноцветные и полосатые, белые и темно-лиловые с оранжевыми серединками. Последние очень понравились султану, и Эйден пообещала: