Прогностическая некомпетентность

Одной из важных характеристик зависимой личности считается неспособность в полной мере и адекватно планировать и прогнозировать будущее. Известно, что для людей с личностными расстройствами и девиациями типично прямое следование слу­чайно возникшей ситуации под непосредственным влиянием внешних условий, без уче­та соответствующего вероятностного прогноза. Они обычно опираются на короткий ряд предшествующих последовательностей (Гульдан, Иванников, 1978). В определенных си­туациях у таких людей может проявляться интеллектуальная недостаточность в виде свое­образной некритичности, склонности к поступкам без понимания путей и средств, веду­щих к их результативности, отсутствие, несмотря на печальный жизненный опыт, какого-либо понимания своей недостаточности. Эта недостаточность обнаруживается не в связи с утратой знаний, снижением способности к усвоению нового, а из-за отсутствия долж­ного учета прошлого, надлежащего прогнозирования на будущее, осмысления и пред­видения последствий сделанного.

В соответствии с результатами наших (Менделевич, 2003) исследований в структуру гармоничной личности входит антщипационная состоятельность {прогностическая' компетентность). Под этим свойством понимается способность предвосхищать буду­щее, прогнозировать поведение окружающих и собственные реакции и поступки. У гар­моничной личности преобладает нормовариантный тип вероятностного прогнозирова-

Инфантильность

ния, у зависимой — моновариантный. Последний характеризуется нацеленностью лишь на один-единственный субъективный значимый прогноз развития событий при игнори­ровании всех иных.

Индивид с зависимыми формами поведения, как правило, либо не склонен прогно­зировать и планировать собственное будущее, либо ориентирован лишь на успех — положительный для него исход событий. Так, наркозависимый живет сегодняшним днем, минутой. Его не страшит состояние, которое может развиться после употребления нар­котика. Его ничему не учит прошлый (собственный или чужой) опыт. Он не способен или не желает в полном объеме представить свое будущее.

Исследования (Менделевич, Брагина, Узелевская, Боев, 2001) 63 человек (31 подрос­ток с наркотической и 32 — с алкогольной зависимостями) с помощью модифицирован­ного варианта теста фрустрационной толерантности Розенцвейга и теста антиципацион­ной состоятельности, а также с применением для оценки психофизиологических осо­бенностей испытуемых для теста на анализ реакций на движущийся объект РДО (без пропадания и с пропаданием движущейся метки) дали следующие результаты (табл. 4).

Таблица 4

Усредненные значения по тесту антиципационной состоятельности и по методике РДО

 

 

	Антиципационная состоятельность РДО
личностно-ситуатнвная	простран­ственная	временная	У, %	без пропад. дсм	с пропад. дсм
Норма-контроль	174,1	53,5	41,9	66,5	45,4	81.9
Лица с наркочави-симостью	163.5	39.5	3 5,4	58.3	74,5	142.2
Лица с алкогольной зависимостью	153,8	41.6	36,3	57,2	61,3	200,6

Как видно из приведенных в табл. 4 данных, у обследованных с наркотической и алкогольной зависимостями отмечалось снижение показателей по всем составляющим антиципационной состоятельности (прогностической компетентности) по сравнению с контролем. Наиболее выраженные отличия регистрировались по личностно-ситуатив-ной и пространственной составляющим, что указывало на снижение способностей за­висимых от психоактивных веществ людей прогнозировать поведение окружающих и собственные поступки, а также на нарушение временно-пространственного упрежде­ния. Последний факт был подтвержден с помощью методики РДО.

Ригидность и упрямство

Еще одна характеристика зависимой личности — ригидность, под которой понима­ется негибкость, тугоподвижность всей психической деятельности и, в частности, уста­новок, экспектаций (ожиданий), стилей поведения, осмысления действительности. По мнению Г. В. Залевского(1980), психическая ригидность включает в себя склонность к широкому спектру фиксированных форм поведения и неспособность при объектив­ной необходимости изменить мнение, отношение, установку, мотивы, модус пережива­ния и т. п.

Ригидность — трудность, с которой изменяются установившиеся навыки (habits) перед лицом новых требований (по Р. Кеттеллу). X. Инглиши А. Инглиш(1988)определя-

58 Концепция зависимой личности (психология и психопатология зависимого поведения)

ют ригидность как привязанность к ставшему неадекватным способу действия и воспри­ятия или относительную неспособность изменить действие или отношение, когда этого требуют объективные условия.

В психологии ригидность понимается как неспособность личности изменять свое поведение в соответствии с изменением ситуации, как приверженность одному и тому же образу действия, несмотря на то что внешние условия стали другими. Ригидность предполагает и застреваемость аффекта, фиксацию на однообразных объектах, неиз­менность их эмоциональной значимости. Ригидность часто соотносится с подозритель­ностью, злопамятностью, повышенной чувствительностью в межличностных отно­шениях.

Ригидность тесно связана с тревожностью, и именно их взаимодействие приобрета­ет значительную стимулирующую силу. Нередко ригидность имеет связь с ревностью. По наблюдениям Ф. Б. Березина (1994), сочетание присущей ригидным личностям сен-ситивности, восприимчивости с тенденцией к самоутверждению порождает подозри­тельность, критическое или презрительное отношение к окружающим, упрямство, а не­редко и агрессивность. Лица такого типа честолюбивы и руководствуются твердым на­мерением быть лучше и умнее других, а в групповой деятельности стремятся к лидерству. Подобные стремления, по мнению Л. М. Балабановой (1992), встречаются у психопати­ческих личностей, возглавляющих преступные группы.

Можно предположить, что застреваемость аффекта, аффективная окраска окру­жающего мира в значительной степени обусловлена тревожностью как личностной чертой.

Подозрительность ригидных личностей, как правило, отражает неблагоприятные ожидания, тревогу, боязнь отторжения от микросоциального окружения. Аффективные насильственные действия поэтому часто носят характер психологической защиты от дей­ствительного, а скорее мнимого недоброжелательного, враждебного отношения.

К аналогичным выводам приходят многие авторы. Так, Г. В. Залевский(1980) счита­ет, что для ригидных личностей характерны тревога и чувство вины, беспокойство, навяз­чивые сомнения, подавленное жесткое суперэго, недоверчивость, чувство неполноцен­ности. Вместе с тем он отмечает и такие черты ригидной личности, как отчуждение и социальная изолированность. Отчуждение и социальная изолированность, свойствен­ная ригидным лицам, особенно часто наблюдается у преступников с психическими ано­малиями.

Ригидные лица, проявляя стойкую приверженность к определенным способам про­ведения, тем самым осложняют общение, что приводит к развитию дезадаптации. У лю­дей с психическими аномалиями ригидность приводит к еще более тяжким последстви­ям, т. к. набор субъективных возможностей к адаптации у них в целом хуже и беднее. Многие из них активно отталкиваются средой, что во многом детерминирует проявле­ния противоправных действий с их стороны.

Связь проблемы ригидности и психических состояний с наибольшей отчетливостью выступает при анализе эмоциональной напряженности или стресса. Изучение стресса получило физиологическое обоснование в учениях У. Кеннона (1970) о гомеостазе и Г. Селье (1988) об «общем адаптационном синдроме», т. е. о своеобразной, защитной по своему характеру реакции организма, мобилизующего свои ресурсы (прежде всего эндокринные) в ответ на сильные и травмирующие (сверхсильные) внешние воздей­ствия, будь то физические или нервно-психические эмоциональные перегрузки.

В случае стрессовых состояний имеют место физиологические и психологические изменения. При не очень сильном и длительном стрессе физиологические изменения

Инфантильность

могут почти не проявиться внешне или просто не поддаться регистрации, тогда прихо­дится прибегать к анализу более тонких и своеобразных изменений поведения. М. С. Ро­говин (1970) указывает, что к их числу относятся в первую очередь затруднения в осуще­ствлении функций, требующих сознательного контроля и связанных с направленностью мышления на решение той или иной задачи. При этом наблюдаются трудности в распре­делении и переключении внимания. В то же самое время навыки, заученные и автомати­зированные формы поведения не только тормозятся, но и могут даже против воли чело­века заменять собой сознательно направленные действия. В связи с этим автор приводит очень интересный пример: мать, взволнованная внезапным заболеванием ребенка, ни­как не может дозвониться врачу, т. к. многократно ошибочно набирает номер собствен­ного телефона. Здесь же указывается, что помимо торможения некоторых сторон созна­тельной деятельности при стрессе возможны и ошибки восприятия, памяти, неадекват­ные реакции на неожиданные раздражители, сужение объема внимания, ошибки в распределении длительности интервалов времени и т. д.

При исключительной многоплановости этой темы (Роговин, 1962, 1963; Наенко, Ов­чинникова, 1967; Пунк, 1969), по существу, все исследователи сходятся в том, что отличи­тельной особенностью поведения в ситуации напряженности является его негибкость. Поведение утрачивает пластичность, свойственную ему в нейтральной обстановке. Как показывают опыты, при прочих равных условиях в состоянии напряженности в первую очередь страдают сложные движения, что не только нарушает деятельность, но и может привести к ее срыву. Это было показано еше Дж. Гамильтоном и И. Кречевским(1933): при стрессе поведение человека в значительной степени утрачивает свойство пластич­ности и характеризуется преобладанием стереотипии. Известно также, что при очень высоких степенях этой напряженности отмеченное сужение диапазона действий (реали­зующееся в крайних формах как возбуждения, так и торможения) может достигать уров­ня патологии.

В структуре зависимого поведения нередко ригидность лежит в основе компульсив-ности — краеугольного камня любой аддикции. Зависимой личности свойственны устой­чивые и неизменные принципы в повышенно значимых областях жизни. Следование ритуалам и шаблонам становится для таких людей необходимостью и доставляет ра­дость. К примеру, спортивные фаны испытывают удовольствие от навязанного группой однообразия стиля в одежде, манерах, речевых оборотах. Кроме того, ригидность являет­ся оборотной стороной целеустремленности, которую, в свою очередь, можно считать инструментом для реализации зависимости. Ведь без целеустремленности (пусть и но­сящей гедонистический девиантный характер) невозможно представить формирование аддикции. Можно предположить, что ригидность является базовой психологической ха­рактеристикой расстройств зависимого поведения. Именно ригидность способна це­ментировать патологический паттерн аддиктивного поведения, создать одно из основ­ных качеств зависимости — непреодолимость влечения к совершению девиантного по­ступка, сопровождающегося эмоциональной разрядкой.

Многие исследователи (Ткаченко, 1999; Шабанов, Штакельберг, 2000; Бухановский, 2001 и др.) обнаруживают в преморбиде лиц с зависимыми формами поведения эпилеп-тоидную акцентуацию характера, выделяя как значимые торпидность, ригидность психи­ческих процессов и сравнивая процесс реализация аддикции с разрядом эпилептиче­ской активности в форме дисфории. Наши исследования подтверждают значимость пси­хической ригидности для становления зависимостей как от психоактивных веществ, так и от пищи, сексуальных фетишей, игр.

60 Концепция зависимой личности (психология и психопатология зависимого повеления)