Области человеческого бессознательного, данные исследований ЛСД. Уважаемые студенты! Прошу вас проанализировать с.7-10, с.15-18, либо больше, если увлечетесь

Уважаемые студенты! Прошу вас проанализировать с.7-10, с.15-18, либо больше, если увлечетесь. С праздником!

 

Области человеческого бессознательного, данные исследований ЛСД

(Гроф Станислав)

 

Станислав Гроф - Области человеческого бессознательного: данные исследований ЛСД

 

Джоан и моим родителям

От автора

Я хотел бы воспользоваться возможностью выразить глубокую признательность по крайней мере некоторым из моих наставников и друзей, к которым я испытываю благодарность за неоценимую помощь или руководство на различных стадиях исследовательской работы, приведшей в результате к публикации этой книги. Впервые я познакомился с ЛСД в 1955 году в отделении д-ра Георга Рубичека, профессора отдела психиатрии медицинской школы Карпова университета в Праге. Д-р Рубичек положил в свое время начало применению этого препарата в чехословацкой психиатрии. На протяжении двух последних лет моего обучения медицине я стажировался в психиатрической больнице, где получил возможность вести наблюдения и беседовать с некоторыми участниками первых экспериментов с ЛСД, проводимых Рубичеком. В его отделении и под его контролем я прошел в 1956 году свой первый ЛСД-сеанс. То, что я испытал, углубило и усилило мой интерес к психоделикам до такой степени, что это стало делом моей жизни.

В первые годы собственных исследований я получил неоценимую помощь от д-ра Милаша Войцеховского. В то время он возглавлял междисциплинарную группу, в которой я занимался вопросами связи между действием различных психоделиков и симптоматологией шизофрении. После нескольких лет волнующей и плодотворной работы в этой группе мой интерес к подходу смоделированного психоза сменился диагностическим и терапевтическим экспериментированием с психоделиками. И хотя профессиональное сотрудничество было относительно недолгим, наши дружеские отношения не прервались даже после концептуального расхождения. Я глубоко признателен д-ру Войцеховскому за приобретенные под его руководством знания, за уроки научного мышления и методологии.

Очень многим я обязан д-ру Любомиру Ганцличеку, директору Научно-исследовательского института психиатрии в Праге, где я проделал большую часть своей работы. Исследование ЛСД было бы невозможно осуществить без его редкой ментальной открытости, без понимания и поддержки на протяжении нескольких лет моих нетрадиционных изысканий. Я хочу также поблагодарить двух моих бывших коллег из того же института - д-ра Юлию Соботкебич и д-ра Зденека Дитриха. Они участвовали в проведении исследований ЛСД в Праге, в которых я был ведущим исследователем. Во время наших ежедневных обсуждений они с готовностью делились со мной результатами проводимых ими ЛСД-сеансов и предоставляли в мое распоряжение свои записи. Описанные в этой книге теоретические концепции отчасти базируются на их клиническом материале, но в целом они развивались независимо от концепций и подходов этих коллег; идеи, выраженные в данной книге, полностью лежат на моей ответственности. Я признателен д-ру Томашу Досталю, чье внимание, ободрение и дружеская помощь были так важны для меня, когда в относительной изоляции от большинства моих коллег-профессионалов я изучал территории человеческого ума, еще не нанесенные на карту.

Кроме того, я хотел бы отметить медицинский персонал нашего отдела в Научно-исследовательском институте психиатрии в Праге, медсестер и нянечек, которые на протяжении целого ряда лет оказывали мне неоценимую помощь. Они проявили глубокий интерес к проблеме, добровольно участвуя в тренировочных ЛСД-сеансах, с тем чтобы понять переживания наших пациентов под воздействием препарата и прочувствовать его терапевтические свойства. В повседневной работе они терпеливо принимали все, что было связано с нередко возникающими драматическими обстоятельствами новой экспериментальной терапевтической программы, и с неослабевающим энтузиазмом и преданностью исполняли все дополнительные обязанности.

Решающим фактором в написании этой книги явилось мое двухлетнее участие в исследованиях, проводившихся в Соединенных Штатах с 1967 по 1969 год. Оно дало мне и время, и необходимый умственный настрой для подготовки первого варианта рукописи, суммирующей мой опыт работы с ЛСД. Я особенно признателен Фонду исследований в области психиатрии в Нью-Хэйвене (штат Коннектикут), великодушная финансовая поддержка которого сделала возможным мое пребывание в Соединенных Штатах. Я хотел бы также выразить глубокую благодарность д-ру Джоэлю Элкису, профессору и главе отделения психиатрии и изучения поведения медицинской школы университета имени Джона Хопкинса в Балтиморе (Мэриленд). Д-р Элкис направил мне приглашение на работу в клинической и исследовательской программах и оказал мне неоценимую помощь во время моего пребывания.

Особых слов благодарности заслуживает д-р Альберт А. Курлэнд, директор Мэрилендского центра психиатрических исследований и специальный уполномоченный по исследованиям департамента психогигиены штата Мэриленд. Именно благодаря содействию д-ра Курлэнда я смог заниматься исследованиями ЛСД с самого приезда до настоящего времени. Мне хотелось бы упомянуть членов Мэрилендского центра психиатрических исследований и их семьи. Дружеская атмосфера взаимного уважения и понимания, поддерживаемая ими не только в Центре, но и во время многих совместно проведенных вечеров и уик-эндов, в значительной степени помогла мне войти в новую для меня жизнь.

Эта книга, вероятно, не была бы написана и опубликована без одобрения и поддержки со стороны многих моих американских дру- зей, которые вселили в меня уверенность относительно важности предлагаемой мной информации. Особая благодарность Хьюстону Смиту, Джозефу Кемпбеллу, Уолтеру Кларку, Маргарет Мид, Алану Уоттсу, Лауре Хаксли. Энтони Сутичу, Гэби и Соне Маргулис и, в особенности, Абрахаму Мэслоу.

Я глубоко признателен Институту Эсалена в Биг-Суре (штат Калифорния) и его филиалам в других частях Соединенных Штатов и в Канаде за предоставленную мне возможность читать лекции, проводить семинары и практические занятия. Кроме того, институт Эсален создал для меня и моей жены прекрасные условия для работы над готовящейся серией книг. В этом отношении я также многим обязан Роберту и Леоноре Шварц. Благодаря их великодушию мы с женой смогли на время освободиться от административных обязанностей и сконцентрировать наши усилия на работе над будущим изданием. Хочется от души поблагодарить Майкла Мерфи, Ричарда Прайса, Джулиан Сильверман, Эндрю Гагарина и Ричарда Гроссмана - всех наших близких друзей, которые наряду со Шварцами создали идеальные условий для нашей творческой деятельности.

Мой брат, д-р Поул Граф, сделал многосторонний вклад в эту книгу. Его образование в области экспериментальной психиатрии дало ему необходимую квалификацию и знания, а характер наших отношений на протяжении жизни позволил ему быть моим наиболее стойким сторонником и самым искренним, самым непреклонным критиком.

Трудно подыскать подходящие слова благодарности и признательности моей жене, д-ру Джоан Халифакс-Граф за вклад, внесенный в эту книгу. Ее антропологическое образование и личное чутье добавили много новых и важных сторон к моему исследованию; она, как мой сотрудник по терапии, принимала участие в исследовательском проекте, использующем ЛСД-психотерапию в качестве вспомогательной для пациентов, умирающих от рака. В нашем доме она создала атмосферу, способствующую интеллектуальному взаимообогащению и продуктивной авторской работе. Ее энтузиазм, энергия и глубокая эмоциональная отдача всегда были мощным целительным средством в периоды моего творческого спада. Ее постоянная поддержка и помощь явились необходимыми составляющими в завершении этой книги.

Те же, кто сыграл наиболее важную роль в развитии концепций, изложенных в этой книге, и кто принес наибольшую личную жертву, должны остаться анонимными. Это сотни пациентов и добровольцев, ставших частью этого исследования. Они нашли в себе достаточно веры и мужества для повторных путешествий в неведомое и поделились со мной своими переживаниями. Я глубоко признателен им за участие в этом поиске и за их уникальный индивидуальный вклад, сделавший возможным появление этой книги.

Биг-Сур,

Калифорния,

декабрь 1973 года

 

От редактора

Эта книга, ныне становящаяся доступной широкому кругу читателей, долгое время входила в первую десятку бестселлеров психологического самиздата, наряду с книгами Карлоса Кастанеды, Джона Липли, Рам Дасса, Бхаваган Шри Раджниша. Я познакомился с переводом книги осенью 1980 года, когда после серии таинственных переговоров был представлен переводчикам - супругам Виталию Николаевичу Михейкину и Елене Ивановне Антоновой. Осторожное введение новых людей в контекст - неофициальную группу подвижников самопознания, объединявшую художников, психологов, переводчиков, режиссеров, архитекторов, безработных электронщиков - было необходимой мерой: тогда, в 1980-м, могли посадить даже за невинное занятие хатха-йогой.

Я хорошо помню пьянящую радость, возникшую после прочтения книги, от внезапно раскрывшейся перспективы свободы, от возможности вырваться изо всех клеток, разомкнуть все капканы. Замки, скрепляющие оковы, прочно защелкивались травмой рождения и глухой беспамятностью детства, но к ним были ключи!

Контекст - община путников, объединенная вокруг Виталия, неистового искателя, как я называл его про себя, или просто Деда, как любовно называли мы его между собой, - собирался еженедельно на марафоны самопознания. Эти годы были для нас лучшей школой трансперсональной психологии в жизни.

Виталий не дожил до сегодняшних дней, когда трансперсональная психология становится университетским предметом, когда выходят на русском языке ее классические тексты, но он успел встретиться с авторами переведенных им книг - Лилли и Грофом - и видел, как сотни людей просили автографы, протягивая им зачитанные ксерокопии переводов.

Пусть данный том текстов трансперсональной психологии немного напомнит нам о тех почти безвестных подвижниках, которые стремились не к славе и выживанию, а служили мостом и опорой для прежних и нынешних искателей.

Владимир Майков

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга - первая из серии книг, в которых я намерен собрать и обобщить материалы моих семнадцатилетних наблюдений и в доступной форме изложить опыт работы с ЛСД и другими психоделиками.

Способность этих веществ обострять восприятие искусства и религии, их значение для диагностики личности и лечения эмоциональных расстройств, для изучения шизофрении, для изменения предсмертных переживаний - все это составляло мой главный профессиональный интерес на протяжении многих лет и заняло большую часть времени моих психиатрических исследований.

В 1965 году меня пригласили принять участие в Международной конференции по ЛСД-психотерапии в Амитвилле (Лонг-Айленд), и я написал статью о моем почти десятилетнем опыте исследования ЛСД в Праге. После этой конференции, во время лекционного турне по Соединенным Штатам, мне вручили приглашение Фонда исследований в области психиатрии в Нью-Хэвене (штат Коннектикут). По возвращении в Прагу я получил письмо от д-ра Джоэля Элкиса, руководителя отделения психиатрии и изучения поведения медицинской школы университета имени Джона Хопкинса в Балтиморе, приглашавшего меня приехать в Балтимор и продолжить работу с ЛСД в качестве сотрудника клиники Генри Фиппса и Исследовательского центра государственной больницы в Спринг Гроув.

Когда мне представилась эта уникальная возможность, я был серьезно занят исследовательской работой в Праге, где были собраны подробные отчеты о нескольких сотнях ЛСД-сеансов. Я занимался обработкой данных, пытаясь сформулировать теорию для понимания поразительных наблюдений, полученных в ходе этих сеансов. К тому времени я уже закончил первые наброски теоретической модели, которая, как мне казалось, содержала большую часть фактов, обнаруженных при исследовании ЛСД.

Эта модель позволила выдвинуть несколько гипотез, которые можно было бы подвергнуть более строгой проверке. Помимо этого, меня буквально захватили возможности, которые, по всей видимости, открывала ЛСД-психотерапия для облегчения эмоциональных страданий раковых больных, оказавшихся перед лицом неизбежной смерти. На основе некоторых предварительных наблюдений я разработал план систематических исследований в этой области.

Великодушное предложение д-ра Элкиса было слишком заманчивым, чтобы отказываться от него. Я решил им воспользоваться и запросил у чешских властей разрешения поехать на год в Соединенные Штаты. После определенных административных трудностей такое разрешение было получено. Когда в марте 1967 года я приземлился в аэропорту Кеннеди, более половины моего сорокафунтового багажа составляли записи, касающиеся исследований ЛСД, проведенных мною в Пражском научно-исследовательском институте психиатрии. Я намеревался завершить анализ полученных мною данных и провести контрольные клинические исследования эффективности техники ЛСД-психотерапии, которую я разработал за долгие годы терапевтического экспериментирования. Кроме этого, моей тайной надеждой было проведение по меньшей мере еще одного теоретического исследования по проверке некоторых аспектов моей новой теоретической модели.

Когда я прибыл в Соединенные Штаты, то выяснилось, что мои планы, мягко говоря, нереальны. Я был поражен ситуацией вокруг психоделиков, сложившейся в этой стране со времени моего первого визита в 1965 году. Когда я покидал Чехословакию, ЛСД легально производилась там ведущей фармакологической компанией с разрешения правительства. Она числилась в официальной фармакопее в качестве терапевтического средства со специфическими показаниями и противопоказаниями наряду с такими пользовавшимися доброй репутацией лекарствами, как пенициллин, инсулин и препараты наперстянки. ЛСД, как экспериментальный и терапевтический препарат, была легко доступна квалифицированному персоналу, а ее распространение находилось под контролем. В ходе специальной подготовки каждому ЛСД-терапевту нужно было более или менее точно следовать психоаналитической модели. Подготовка включала в себя как минимум пять тренировочных ЛСД-сеансов для врача и проведение им по крайней мере 30 сеансов с отобранными пациентами под наблюдением опытного ЛСД-терапевта. Широкая публика почти ничего не знала о психоделиках, поскольку отчеты об исследованиях подобных препаратов публиковались почти исключительно в научных журналах. Ко времени моего отъезда не существовало ни черного рынка психоделиков, ни их немедицинского применения. Все желающие подвергнуть себя эксперименту имели возможность в медицинских условиях при поддержке профессионала пройти ЛСД-сеанс.

Положение, сложившееся в США, резко контрастировало с вышеописанным. Психоделики начали вызывать всеобщий интерес. На черном рынке ЛСД мог приобрести каждый, независимо от возраста. Экспериментирование на самом себе процветало во всех университетских городках, а многие крупные города имели свои районы с отчетливо выраженными наркотическими субкультурами. Несчастные случаи, связанные с употреблением психоделиков, делались достоянием газет. Почти ежедневно можно было прочитать сенсационные сообщения о психотических срывах, нанесенных себе увечьях, самоубийствах и убийствах, приписываемых воздействию ЛСД. В то же время психоделическое движение оказывало серьезное влияние на современную культуру: музыку, живопись, поэзию, дизайн, прикладное искусство, моду, фильмы, театр и телепостановки.

Меры, предпринятые с целью пресечения опасного экспериментирования на себе в немедицинских условиях, оказались весьма неэффективными и имели нежелательные прямые и косвенные последствия для научных исследований. Лишь горстка проектов выжила в столь сложных условиях. В результате исследования ЛСД были сведены до минимума, и, что парадоксально, поток новой научной информации резко сократился как раз в то время, когда она была крайне необходима: ЛСД и другие психоделики стали серьезной национальной проблемой. Так что, нетрудно себе представить, насколько эффективными могут быть меры, предпринятые без ясного понимания природы этой проблемы.

Информация, касающаяся психоделиков и распространявшаяся прессой и различными агентствами, была большей частью поверхностной, неточной и односторонней. Эту ситуацию можно объяснить незнанием и обычной предубежденностью, а также желанием пресечь энтузиазм непрофессионалов, изыскания которых процветали, несмотря на репрессивные меры со стороны закона. Такая искаженная информация вследствие ее несбалансированности, несоразмерности и часто явной некорректности с недоверием воспринималась молодыми людьми. Большинство молодежи продолжало игнорировать реальную опасность, связанную с употреблением психоделиков.

В подобных условиях престиж профессионалов-психиатров резко падал, особенно в молодежной среде и у представителей контркультуры. Многих специалистов приглашали лишь в качестве экспертов для разбора критических ситуаций в надежде на их вмешательство в случае несчастий на психоделической сцене. Но из-за недостатка научных данных у них не было ни необходимой подготовки, ни опыта в этой области, - они не могли четко объяснить действия психоделиков.

Ситуация, с которой я столкнулся в 1967 году, практически не изменилась и в последующие годы. В одних лишь Соединенных Штатах сотни тысяч людей экспериментировали с ЛСД и другими психоделиками. Многие принимали их многократно. Эксперименты на себе сопровождались необычными переживаниями и вели к глубоким изменениям в структуре личности, иерархии ценностей и взглядах на мир. Феномены, наблюдаемые в психоделических сеансах, являются проявлением глубинных областей бессознательного, еще непознанных современной наукой. Поэтому применение существующей теории и практики в вопросах, связанных с употреблением психоделиков, пока что является весьма неэффективным.

По приезде я выступал с лекциями в университетах, психиатрических больницах, исследовательских институтах, центрах роста, колледжах и церковных общинах Соединенных Штатов, Канады и Европы. Во время лекционных турне я обнаружил, что все эти столь разнородные аудитории проявляли одинаково живой интерес к представляемым мною данным. Нередко ко мне подходили люди, искавшие более подробной информации и литературы или просившие о перепечатке статей, из которых они смогли бы больше узнать о проблемах, связанных с ЛСД. Многие из этих людей были психиатрами, психологами, работниками психиатрических лечебниц, социологами, имевшими дело с пациентами, потреблявшими психоделические вещества. Они хотели как можно больше узнать об ЛСД, чтобы понять мир своих пациентов, установить с ними более тесный контакт и, по возможности, помочь им. Просьбы о частной информации я, получал и со стороны многих отчаявшихся родителей, которые испытывали необходимость в наведении моста в отношениях со своими детьми. Подобным же образом ряд учителей и адвокатов, озадаченных состоянием своих учеников и клиентов и потерявших с ними всякий контакт, выражали горячую заинтересованность в получении непредвзятой информации относительно ЛСД.

Представители церкви также демонстрировали потребность и искреннее желание проникнуть в природу религиозных и мистических переживаний, вызванных психоделиками. Они надеялись, что такое понимание, помимо его философского и духовного значения, поможет им стать более отзывчивыми исповедниками в своих общинах, часто озабоченных проблемами наркотиков. Иногда ко мне обращались и адвокаты, имевшие серьезные сомнения относительно адекватности и эффективности существующих законов о наркотиках и стремившиеся приобрести более ясное понимание этих проблем. Специалисты в самых разных областях расспрашивали меня о специфических деталях моих наблюдений, поскольку полагали, что эти данные смогут найти приложение, скажем, в теории личности, психологии религии, психотерапии, генетике, психологии и психопатологии искусства, антропологии, изучении мифологии, образовании, психосоматической медицине, практике акушерства и т.д.

И наконец, последнее (в перечне, но не по важности). Большинство требований о более систематической и доступной информации пришло от людей, имевших опыт употребления ЛСД и искавших прояснения проблем, с которыми они столкнулись. Я обнаружил необычно живой интерес у представителей молодого поколения, особенно у студентов.

Когда я приехал в Соединенные Штаты, мой первоначальный план состоял в завершении анализа исследовательских данных, полученных в Праге, и проведении контрольных опытов, которые должны были бы проверить некоторые разработанные мною новые концепции. Я рассматривал десятилетние исследования ЛСД в Праге как непрестанный поиск верного пути. Такой период для ориентации в новой области может показаться слишком длительным. Однако следует принять во внимание, что задача состояла по крайней мере в том, чтобы составить первые карты неизвестных еще науке и необозначенных территорий человеческого ума.

Мое решение написать серию книг на этой стадии исследования было продиктовано целым рядом обстоятельств. Во-первых, я понял, что невозможно будет повторить мои европейские исследования в более благоприятных условиях, так как истерия в отношении наркотиков быстро возрастала и появлялись тревожные сообщения о возможных генетических нарушениях, связанных с применением ЛСД. Другим важным фактором было возникновение серьезных осложнений у людей, самостоятельно экспериментировавших с ЛСД. Не оставалось сомнений, что для правильного подхода к таким проблемам необходимо располагать более широкой клинической информацией об ЛСД и иметь точное представление о ее действии. Большой интерес, проявленный психиатрами и специалистами в смежных областях, указывал на настоятельную потребность в такой информации. Помимо всего этого, некоторые типичные для психоделических сеансов переживания все чаще наблюдались и описывались в контексте новых психотерапевтических техник и экспериментальных лабораторных процедур. Среди них можно назвать биоэнергетику, сеансы-марафоны, группы проработки конфликтов, гештальт-терапию, биообратную связь, сенсорную изоляцию и сенсорную перегрузку. Совершенно очевидно, что карты сознания, составленные с помощью такого сильнодействующего средства, как ЛСД, могли бы оказаться полезными для систематизации и интегрирования данных этих смежных областей. Окончательное решение написания этой серии книг основывается на убеждении, что полученные в ЛСД-сеансах данные даже в их настоящем виде имеют огромное теоретическое значение и представляют собой серьезный вызов существующим концепциям современной науки. Я полагаю, что их нужно сделать доступным исследователям в различных научных дисциплинах. Для этой цели я постарался представить данные, в основном опираясь на фактические клинические наблюдения и истории болезни. В такой форме они могут, как я надеюсь, дать стимул и основу для размышлений специалистам и тем читателям, которые не примут предложенную мною теоретическую модель для объяснения наблюдаемых явлений.

После долгих размышлений я решил опубликовать открытия, сделанные во время исследований с помощью ЛСД, в пяти отдельных книгах. В этой книге, первой из намеченной серии, я собрал основную информацию об ЛСД и коротко охарактеризовал различные стадии моего собственного изучения психоделиков - главным образом сконцентрировался на картографии внутреннего пространства, или на феноменологическом описании различных уровней и типов переживаний, проявившихся в ходе психоделических сеансов. Во второй книге, названной Человек перед лицом смерти и написанной в соавторстве с моей женой, д-ром Джоан Хэлифакс-Граф, будет описано применение психоделической терапии в последней стадии раковых заболеваний и рассмотрена проблема умирания и смерти с исторической, межкультурной, клинической, философской и духовной точек зрения. Третья книга будет посвящена практическим аспектам ЛСД-психотерапии - таким, как подготовка пациента, техника проведения сеансов, показания и противопоказания, терапевтические результаты и проблемы побочных эффектов и осложений. Четвертая книга затронет некоторые эвристические аспекты ЛСД-исследований и их применение в теории личности, этиологии эмоциональных нарушений, практике психотерапии и изучении человеческой культуры. Последняя книга серии будет посвящена философским и духовным измерениям ЛСД-переживаний с особым акцентом на онтологическую и космологическую темы. В ней будет детально описана удивительно последовательная метафизическая система, которая четко вырисовывается при экспериментировании с психоделическими веществами.

ПОЛЕМИКА ВОКРУГ ЛСД

Более четверти века прошло с тех пор, как швейцарский химик Альберт Хофман случайно обнаружил мощные психоактивные свойства диэтиламида d-лизергиновой кислоты, более известной как ЛСД-25 [17]. Вскоре это вещество стало объектом противоречивых суждений, которые со временем достигли беспрецедентных масштабов. Представляется полезным начать дискуссию об ЛСД с краткого обзора ее истории.

Открытие свойств ЛСД стало сенсацией в научных кругах и явилось стимулом для исследований в ряде других дисциплин. Многие ранние статьи указывали на сходство вызванного ЛСД состояния экспериментального, или смоделированного, психоза и спонтанно возникающих психозов, особенно шизофрении. Возможность моделирования симптомов шизофрении у психически здоровых людей в лабораторных условиях и проведение сложных тестов и исследований до, в течение и после переживания смоделированного психоза дают, казалось, желанный ключ к пониманию наиболее таинственного заболевания в психиатрии. Как препарат, обеспечивающий краткое обратимое вхождение в мир шизофреника, ЛСД рекомендовалась в качестве не имеющего себе равных инструмента для обучения психиатров, психологов, студентов медицинских вузов и персонала психиатрических лечебниц. В этом контексте неоднократно утверждалось, что даже одно ЛСД-переживание может значительно увеличить способность испытуемого понять мир психотика, подойти к нему с большим пониманием и более эффективно проводить его лечение.

Противоречия в отношении ЛСД начали возникать, когда концепция смоделированного психоза подверглась серьезной критике со стороны многих феноменологически и психоаналитически ориентированных психиатров и в итоге была отвергнута многими клиническими исследователями. Выяснилось, что, вопреки некоторому поверхностному сходству, имеют место фундаментальные различия этих двух состояний. Надежда на то, что исследование с помощью ЛСД приведет в результате к простому тестируемому разрешению загадки шизофрении, постепенно угасла и в конце концов сошла на нет.

Многочисленные статьи указывали на присущий ЛСД невообразимый терапевтический потенциал, чем вскоре затмили психотомиметический акцент (моделирование психоза) в изучении ЛСД. Согласно многим клиническим исследованиям, оказалось, что психотерапия с помощью ЛСД позволяет значительно сократить время выздоровления. Кроме того, терапевтический эффект отмечался у различных категорий пациентов, которых считали практически неизлечимыми или нереагирующими на обычное лечение, например, таких, как хронические алкоголики, наркоманы, криминальные психопаты с сексуальными отклонениями и острые невротики. Эти утверждения не остались незамеченными. Многие клиницисты, зная, как трудно изменить глубоко укоренившиеся психопатологические симптомы, не говоря уже о личностной структуре, отнеслись с подозрением к драматическим изменениям у пациентов, происходившим в течение недель или дней. Критики этих сообщений указывали на отсутствие контрольных исследований, демонстрирующих полезность ЛСД-психотерапии. Но подобные же возражения возникли в это время и в отношении психоанализа и других видов широко распространенной и практикуемой без применения препаратов психотерапии. Большая часть критики касалась главным образом методологии, и ни один из скептиков не ставил под вопрос безопасность этого подхода. Опубликованная в этой связи в 1960 году статья Сиднея Коуэна указывала на то, что риск, связанный с ответственным и профессиональным использованием ЛСД, для здоровых людей был минимальным [2]. Он несколько увеличивался при приеме ЛСД психически больными, но в общем ЛСД-психотерапия оказалась намного безопаснее многих других обычно используемых в психиатрической терапии процедур, таких, как электрошок, лечение инсулиновой комой и психохирургия. В целом же в начале 60-х годов казалось, что ЛСД занимает прочное положение в психиатрии как важный инструмент для проведения фундаментальных исследований, терапевтических экспериментов и психиатрического обучения.

Кроме того, были по крайней мере две области, в которых использование ЛСД открывало новые перспективы и предоставляло интересные возможности. Многие принимавшие ЛСД испытывали во время сеансов необычные эстетические переживания и интуитивное проникновение в природу творческого процесса. У них зачастую развивалось новое понимание искусства, особенно современных движений в искусстве. У художников, скульпторов и музыкантов под влиянием ЛСД обнаруживались редкие способности. Они создавали очень интересные и необычные для их манеры исполнения работы. Стало очевидным, что эксперименты с ЛСД найдут важное применение в психологии и психопатологии искусства.

Другой областью, в которой использование ЛСД оказалось революционным, явилась психология религии. Было замечено, что некоторые ЛСД-сеансы принимали форму глубоких религиозных или мистических переживаний, похожих на священные писания великих мировых религий и свидетельства святых, пророков и религиозных учителей всех времен. Возможность инициирования таких переживаний химическими средствами привела к интересной, но весьма противоречивой дискуссии вокруг темы химического, или мгновенного мистицизма и духовной ценности этих феноменов. Дебаты ученых-бихевиористов, философов и теологов велись между крайними точками зрения. Многие экспериментаторы полагали, что проведенные на психоделических сеансах наблюдения позволят вынести религиозные феномены из сферы тайного, воспроизвести их в лаборатории, изучить и в конечном итоге объяснить научно. В конце концов, не должно остаться ничего тайного в отношении религии: она должна получить свое объяснение в терминах психологии мозга и биохимии. Некоторые теологи рассматривали ЛСД и другие психоделики как нечто таинственное, а сеансы - как таинства, поскольку с их помощью испытуемый приводится в соприкосновение с трансцендентальной реальностью. Противоположной тенденцией явилось отрицание того, что ЛСД-переживания были подлинными религиозными феноменами, сравнимыми с теми, что нисходят, как благодать Божья, или же являются результатом дисциплины, отречения, поклонения или аскетизма; в этих рамках явная легкость, с которой эти же феномены могут быть вызваны химическим путем, полностью отрицает их духовную ценность.

В середине 60-х годов, когда ЛСД стала широко доступной на черном рынке, а уличная кислота принималась массами молодых людей, экспериментировавших на себе, противоречия вокруг ЛСД вступили в новую фазу. Возникшая ситуация оказалась теперь совсем другой по сравнению с довольно пассивной, но в основном научной и академической атмосферой предыдущих лет. Трезвые, веские аргументы почти полностью уступили место эмоциональным конфликтам между двумя непримиримыми группами. С одной стороны, прозелиты ЛСД провозгласили эру новой религии, мессия которой принял форму химического вещества. Для них ЛСД явилась панацеей для отчаянно больного человечества, предлагающей единственную альтернативу массовому уничтожению в ядерной катастрофе. Рекомендовалось всем без исключения принимать ЛСД настолько часто, насколько это возможно, и при любых обстоятельствах; риск отрицался или недооценивался, а если допускался, то его считали приемлемым в свете конечной цели. С другой стороны, среди публики возникала атмосфера, близкая к массовой истерии. Люди были напуганы этим новым движением и неистово восставали против него. Почти ежедневно жадные до сенсаций журналисты печатали репортажи, переполненные описаниями всевозможных ужасов, вызванных бесконтрольным приемом и самоэкспериментированием: люди выходили из окон верхних этажей, пытаясь войти в заходящее солнце, гибли при попытке остановить автомобили своим телом, теряли зрение, часами глядя на солнце, калечили себя, вырезая жир из тела кухонным ножом, убивали любовников, любовниц, тещ или кончали психотическими состояниями в закрытых отделениях государственных психиатрических лечебниц. Такие сообщения создавали представление об ЛСД, как о дьявольском снадобье и давали достаточное основание доя реакции, подобной охоте на ведьм, со стороны родителей, учителей, министров, политических деятелей и полицейских. К несчастью, многие здравомыслящие психиатры-профессионалы до некоторой степени тоже становились сторонниками подобного подхода. И хотя им были доступны отчеты о научных экспериментах с ЛСД, проводившихся в течение 20 лет, они допустили, чтобы их представление об этом препарате формировалось газетными заголовками.

Взаимосвязь между наркотиками и движением хиппи и контркультурная революция придали уже существующим проблемам важный социально-политический оттенок. Ситуацию еще более обострили противоречивые отчеты о связи ЛСД с хромосомными и генетическими отклонениями, с лейкемией и раком. Таким образом, взгляд на ЛСД охватил широкий диапазон - от того, что ЛСД является духовной, эмоциональной и социальной панацеей для человечества и мощным оружием в излечении серьезных ментальных и психосоматических заболеваний, до того, что это злейший враг, который, вызывая серьезные изменения мозга, физические и ментальные нарушения, угрожает здоровью будущих поколений. Чтобы завершить столь противоречивую картину, следует добавить, что это вещество серьезно рассматривалось как эффективный помощник в технике промывания мозгов и как мощное средство для ведения химической войны.

Атмосфера истерии наряду с отсутствием серьезного изучения очень затруднила научное понимание важности многих феноменов, составляющих эту проблему. Непрофессиональные экспериментаторы с ЛСД часто вступали в такие области переживаний, которые всерьез ставили в тупик практикующих психиатров и психологов. С одной стороны, ЛСД-переживания не отвечали ни одной из существующих теорий, а с другой - многие серьезные клиницисты понимали, что ограничиваться навешиванием на ЛСД-переживания ярлыка психотических было бы неверно, поскольку это не соответствует действительности. Кроме того, многие в результате такого экспериментирования прошли через драматические изменения личности, включающие перемену в иерархии ценностей, смену религиозных и философских убеждений, стиля жизни. Не имея возможности объяснить механизмы происходящего, профессионалы, оказавшиеся случайными свидетелями таких трансформаций, сочли их непостижимыми. Даже немногочисленные отрицательные случаи, сопровождавшие применение ЛСД, такие, как психические срывы или попытки самоубийства, могут обеспечить нас важными данными относительно динамики этих феноменов при условии научного, а не эмоционального подхода.

Если внимательно рассмотреть природу и масштабы противоречий ЛСД, то станет очевидным тот факт, что они отражают нечто более фундаментальное, чем фармакологическое действие одного лишь химического вещества. И хотя все дискуссии ведутся вокруг ЛСД, эмоциональный накал они приобретают от других затрагиваемых при этом тем. За несколько десятилетий исследования ЛСД дали много свидетельств относительно природы общего знаменателя, ответственного за такую ситуацию. Как будет показано в следующих главах, тщательный анализ данных ЛСД-переживаний указывает на то, что это вещество является неспецифическим усилителем ментальных процессов, выносящих на поверхность сознания различные элементы из глубин бессознательного. То, что мы видим в ЛСД-переживаниях и в различных окружающих их ситуациях, оказывается в своей основе экстериоризацией и усилением конфликтов, внутренне присущих человеческой природе и цивилизации. Если подходить с этой точки зрения, то ЛСД-феномены являются чрезвычайно интересным материалом для глубокого понимания ума, природы человека и человеческого общества.