Восточнославянские литературные языки

Сегодня существуют три восточнославянских литературных язы­ка: белорусский, русский и украинский.

В истории южнославянских и западнославянских литературных языков произошел разрыв с древней кирилло-мефодиевской тра­дицией. Более сложная картина наблюдается в процессе становле­ния восточнославянских литературных языков, особенно русско­го, который не терял связи с древним кирилло-мефодиевским наследием. Напомним, что литературный язык — это язык, который обслуживает высшие духовные и культурные потребности народа. С момента принятия христианства литературным языком восточных славян являлся язык церкви. Другие формы речи (деловая, разговорная, публицистическая, научная и др.) уже подстраивались к этому главному типу речи, степень их литературности напрямую зависела от близости к языку церкви. Только в XVIII в., когда происходит секуляриза­ция многих сторон жизни, формируется литературный язык, не связанный непосредственно с языком церковным.

 

Русский язык

Первые письменные памятники относятся к X веку, литературный язык сформировался в Х1У веке. Система письма - кириллица. Язык флективного строя.

В области фонетики:

- кратких и долгих гласных, дифтонгов, носовых гласных, слоговых
плавных нет;

- твердость - мягкость согласных проявляется отчетливо;

- ударение силовое, разноместное, подвижное.

В области морфологии:

- двойственное число, звательная форма, супин не сохранились;

- категории определенности-неопределенности нет;

- система прошедших времен не сохранилась;

- инфинитив не утрачен;

- три типа склонения;

- у глаголов два спряжения.

С принятием христианства на Руси в качестве литературного утверждается старославянский язык. Говоря на разных диалектах, киевляне и новгородцы использовали общий книжный язык в церковном богослужении. Древнейшая датированная восточно­славянская рукопись — Остромирово евангелие (1056—1057) — написана на книжнославянском языке русской редакции. Ученые до сих пор не пришли к единому мнению относительно того, нов­городцем или киевлянином был писец этого памятника дьяк Гри­горий, так как в своем языке он не оставил следов своего новго­родского или киевского происхождения. Открытые в Новгороде в 2000 г. восковые дощечки с записью псалмов также не содержат ничего такого, что бы позволило определить диалектную принад­лежность писавшего. Более того, старославянский текст этих псал­мов даже не содержит морфологических русизмов, что говорит о безупречном знании старославянского языка русскими книжни­ками в самом начале XI в. Таким образом, книжнославянский язык (т. е. русифицированный старославянский) явился первым лите­ратурным языком восточных славян. В то время старославянский язык воспринимался не как иностранный, а как «окультуренная, правильная» разновидность родного языка. Следовательно, ни о каком «насильственном» внедрении этого языка в культурную жизнь Древней Руси не могло быть речи.

Мы не имеем письменных памятников эпохи болгарского под­чинения русской церкви. Таковыми могут оказаться найденные в 2000 г. в Новгороде восковые дощечки с записью псалмов, о кото­рых только что говорилось. Но можно допустить, что в это время появилось много книжников, владевших старославянским языком. Принимая во внимание «этикетный» характер Средневековья, мо­жем предполагать, что в это время старославянский язык прочно утвердился на Руси, став одним из важнейших компонентов рус­ской культуры. Вместе с тем ввиду признания Владимиром не ви­зантийского, а русского права получают письменную фиксацию собственно русские правовые тексты, опиравшиеся на устную, собственно русскую речь². Взаимодействие книжнославянского и собственно русского языков и составило основное содержание ис­тории русского литературного языка вплоть до конца XVIII в.

О том, что старославянский язык играл первостепенную роль в духовной культуре Древней Руси, свидетельствует состав древ­нейших памятников. Из 139 памятников XI—XIV вв., фигуриру­ющих в «Словаре книжников и книжности Древней Руси», только 40 являются оригинальными, остальные — переводные. Из этих 40 памятников большинство имеет религиозный характер, стало быть, и в них имеется преобладание книжнославянского языка. В списке древнейших рукописей, составленном Н.Н.Дурново, подавляю­щее большинство составляют рукописи религиозного содержания. По данным О.В. Творогова, из более чем 130 сохранившихся ру­кописных памятников X—XII вв. около 80 текстов — богослужеб­ные книги. В библиотеке Соловецкого монастыря до 75 % древ­нейших рукописей представляют собой общий для южных и вос­точных славян слой памятников. Все это говорит о единстве куль­турных и книжных традиций восточных и южных славян.

На восточнославянской почве старославянский язык не мог сохраниться в первозданном виде, так как с ним обращались как со своим собственным достоянием. Практически сразу же под род­ное произношение была переделана фонетика. Лексические и морфологические системы также были в прин­ципе открыты для взаимного проникновения: в летописях мы стал­киваемся как с собственно русскими морфологическими форма­ми, так и со старославянскими. Неизбежным стало появление та­ких форм книжной речи, где старославянские элементы были представлены в минимуме. Возникают различного рода тексты смешанного характера.

Высшие художественные достижения восточных славян связа­ны с такими памятниками, как «Повесть временных лет», «Слово о законе и благодати митрополита Илариона», «Житие Феодосия Печерского», «Слово о полку Игореве», «Моление Даниила За­точника» и др. Язык этих произведений преимущественно книжнославянский со значительными вкраплениями собственно восточнославянских элементов.

Таким образом, на Руси создалась ситуация, в рамках которой писались тексты на почти безупречном книжнославянском язы­ке (тексты Евангелий) и тексты, в максимальной степени приближенные к восточнославянской бытовой речи (деловые доку­менты). В науке еще не закончен спор о том, можно ли считать деловую письменность разновидностью литературного языка. Одни считают, что именно деловая речь — это начало русского литера­турного языка (С.П.Обнорский), другие говорят о двух относи­тельно самостоятельных разновидностях древнего русского лите­ратурного языка (В.В.Виноградов), третьи полагают, что только книжнославянский язык можно рассматривать в качестве литера­турного в Древней Руси (А.А.Шахматов, Н.И.Толстой, Б.А.Ус­пенский, В.К.Журавлев). Наиболее поэтично (насколько это по­зволяют рамки научного стиля) в пользу старославянской основы русского литературного языка высказался В.К.Журавлев: «Совре­менный русский литературный язык — восточнославянские на­родно-поэтические и народно-разговорные узоры, искусно вы­тканные украинско-белорусскими и русскими мастерами слова на южнославянском полотне кирилло-мефодиевской книжнославянской традиции». В своем дальнейшем изложении мы исходим из этой последней точки зрения, признавая при этом возможность существования иных позиций по данному вопросу.

В XI — XIV вв. уже появляются памятники, в которых отража­ются черты будущих восточнославянских языков. Вместе с тем эти черты еще не настолько развиты, чтобы можно было говорить об отдельных литературных языках. После того как Киевская Русь сначала распадается на многочисленные «суверенные» княжества, а потом становится жертвой прямой агрессии со стороны сосе­дей, общие традиции в книжной культуре становятся затрудни­тельными. Новгородско-псковские земли остаются независимы­ми, но испытывают сильное влияние со стороны Запада. Владимиро-Суздальские земли надолго входят в состав Золотой Орды. Территории Юго-Западной Руси (современные Белоруссия и Украина) постепенно втягиваются в сферу влияния Великого Кня­жества Литовского, а позднее — Польши.

Славянская книжная культура на всех этих землях продолжает развиваться, но условия для развития разные. Наиболее устойчи­выми оказались высшие проявления литературного языка, свя­занные с языком православной церкви. Везде, где сохранилось православие, сохранилось кирилло-мефодиевское наследие в виде книжнославянского языка. Несмотря на то что восточные славяне входили в состав самых разных государственных объединений, со­хранялось единство Русской православной церкви.

Весьма благоприятные условия для развития письменности на русском языке сложились в Великом Княжестве Литовском. В этом государстве, возникшем в 40-е гг. XIII в. в результате присоедине­ния нескольких русских княжеств к Литве, большинство населе­ния составляли не литовцы, а восточные славяне. Многие литов­ские князья были православными. В качестве государственного язы­ка был принят славянский (литовцы к тому времени еще не име­ли своей письменности). Постепенно формируется западнорусский деловой язык, на котором скоро начинают не только писать дело­вые документы, но и создавать тексты других жанров, включая полемическую и развлекательную литературу.

В 1386 г. великий литовский князь Ягайло принимает католиче­ство и, женившись на польской принцессе Ядвиге, становится польским королем. Происходит объединение (пока еще крайне непрочное) Литвы и Польши под одной королевской властью. На территории Литовского княжества начинает распространяться католичество. Длительное время Литва и Польша сохраняли отно­сительную автономность, часто литовские князья проводили са­мостоятельную политику. Однако в 1569 г. происходит окончатель­ное слияние Литвы и Польши в единое государство — Речь Посполитую. Постепенно западнорусский литературный язык, все более отрываясь от церковной книжности, втягивается в сферу влияния польского языка. Сначала он принимает в себя большое количество полонизмов, потом грамматический строй этого язы­ка приспосабливается к польскому, и наконец этот язык полно­стью выходит из употребления, заменяясь польским. Перед тем как исчезнуть, западнорусский язык оказал значительное влия­ние на русский литературный язык Москвы.

Скорейшему «ополячиванию» западнославянского языка спо­собствовала принятая в 1596 г. Брестская церковная уния, по ко­торой часть православных признала в качестве главы своей церк­ви Римского папу. Со своей стороны римская церковь соглашалась на сохранение православной обрядности, включая использование книжнославянского языка. Принятая уния подготавливала даль­нейшее движение Речи Посполитой на восток, однако она реаль­но дала толчок к началу восстаний среди православного населения. В итоге борьба с унией привела в 1654 г. к тому, что Украина добровольно присоединилась к государству, с которым ее связы­вало единство православной веры, т.е. к России.

До середины XVII в. нет серьезных оснований говорить об от­дельном существовании восточнославянских литературных языков. Будучи объединенными одной верой — православием, восточные славяне пользовались общим для них книжнославянским литера­турным языком. Сошлемся на авторитетное мнение В.В.Виногра­дова, который начал свою лучшую работу по истории русского литературного языка (1938) фразой: «Русским литературным язы­ком Средневековья был язык церковно-славянский». Этим утвер­ждением вовсе не отрицается то, что до XVII в. создавались памят­ники, отражающие черты каждого отдельного славянского языка.

К XVII в. у восточных славян было два основных центра книж­ности — Киев и Москва. В результате воссоединения России и Украины в 1654 г. в пределах одного государства оказалось два центра книжности. Можно предположить, что победителем дол­жен был оказаться центр, находившийся в столице, т.е. в Москве. Однако случилось иначе. Предоставим слово Н.С.Трубецкому: «Практически вопрос сводился к тому, какую из двух редакций русской культуры следует целиком принять и какую целиком от­вергнуть... Правительство встало на сторону украинцев, что с точки зрения политической было совершенно правильно: неизбежное недовольство великороссов могло привести разве только к бунтам чисто местного характера, тогда как неудовольствие украинцев могло значительно затруднить и даже сделать невозможным настоящее воссоединение Украины... Царь Петр поставил себе целью европе­изировать русскую культуру. Ясно, что для выполнения этой задачи могла быть пригодна только западнорусская, украинская редакция русской культуры, уже впитавшая в себя некоторые элементы ев­ропейской культуры... Таким образом, старая великорусская, мос­ковская культура при Петре умерла; та культура, которая со вре­мен Петра живет и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а киевской, украинской культуры. Эта единая русская культура после­петровского периода была западнорусской — украинской, но рус­ская государственность была по своему происхождению велико­русской, а потому и центр культуры должен был переместиться из Украины в Великороссию. В результате и получилось, что эта культура стала не специфически великорусской, не специфи­чески украинской, а общерусской». Сказанное Н.С.Трубец­ким объясняет, почему среди деятелей русской культуры второй половины XVII — начала XVIII в. так много выходцев с юго-за­падных земель: Симеон Полоцкий (1629— 1680), Феофан Прокопович (1681 — 1736), Антиох Кантемир (1708— 1744) и другие. Все они трудились над созданием общерусской культуры и общерус­ского литературного языка. Поэтому долгое время вопрос об от­дельных украинском и белорусском литературных языках просто не возникал. Именно усилиями трех восточнославянских народов был дан толчок к формированию русского литературного языка нового типа, т.е. языка, не занимающего подчиненного положе­ния по отношению к языку церкви.

Такой язык в России начинает активно формироваться в нача­ле XVIII в. Это век лингвистических экспериментов, именно по­этому он вызывает энтузиазм специалистов и полное равнодушие рядовых читателей. Главная лингвистическая проблема XVIII в. — что делать с церковно-славянским наследием? Вернувшийся из Па­рижа В. К. Тредиаковский (1703 — 1768) предлагает избавиться от книжнославянского наследия и писать на том языке, на котором говорит образованное общество. Это в теории. Практически же Тре­диаковский, сын священника, не смог отказаться от церковного наследия в своих произведениях. В то время полный отказ от цер­ковного языка был равносилен отказу от вековой русской культу­ры. Вскоре Тредиаковский кардинально изменил свою позицию и стал отстаивать мнение, согласно которому только церковному языку надлежит быть языком русской культуры.

Такая программа также не имела успеха. Повторим вслед за А.С.Пушкиным: «...к счастию, явился Ломоносов». Именно М.В.Ломоносову (1711 —1765) путем создания системы трех сти­лей удалось сохранить на какое-то время шаткое равновесие меж­ду церковно-славянским и разговорным языками. Для этого он полностью изгнал из употребления те церковные «обветшалые» языковые средства, которые были непонятны образованной час­ти общества. Те церковно-славянизмы, которые, по его мнению, были «вразумительны», он разрешил использовать, но только в «высоком штиле», где не допускались излишне просторечные вы­ражения. Заслуга Ломоносова состоит в том, что две стихии, книж­ная и разговорная, существуют у него в пределах одной системы, хотя и разведены по разным стилям. Пушкин писал о его языке:

«Слог его, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным».

До конца XVIII в. русский литературный язык развивается по пути, проложенному Ломоносовым. Книжная и разговорная сти­хия притираются друг к другу, взаимодействуя внутри стройной системы трех стилей.

К концу XVIII в. теория трех стилей Ломоносова перестала со­ответствовать языковой практике. Новые литературные жанры, большей частью прозаические, создавались в среднем стиле, а как раз на этот стиль меньше всего обращал внимание Ломоносов. Он не дал рекомендаций в отношении среднего стиля. Кроме того, чрезвычайно актуальной стала проблема заимствований, в пер­вую очередь из французского языка.

В начале XIX в. разгорается полемика о дальнейших путях раз­вития русского литературного языка. В истории русской литерату­ры этой полемике любят придавать политическую окраску, кото­рая, безусловно, имела место, но главный предмет разногласий был все-таки сугубо лингвистический. Полемика велась между «новаторами», последователями Н.М.Карамзина (1766—1826), и «архаистами», сторонниками А. С. Шишкова (1754—1841). «Карам­зинисты» стремились перенести в Россию языковую ситуацию, которая существовала во Франции. Особо отметим, что заимство­ванию подлежал не французский язык, а языковая ситуация. Это предполагало сближение книжного и разговорного языков, как то и было во Франции, где говорили и писали на одном и том же языке. Известен лозунг «карамзинистов»: «Писать, как говорят, и говорить, как пишут». В истории всех литературных языков стрем­ление сблизить книжный и разговорный языки всегда осуществ­ляется за счет демократизации языка книжного.

Таким образом, языковая программа «карамзинистов» предпо­лагала отказ в книжном языке от тех элементов, которые отсут­ствовали в устной речи образованного общества. Именно поэтому основные усилия сторонников Карамзина были направлены на изгнание из книжного языка церковно-славянских элементов. Но это были как раз те элементы, которые являлись системообразую­щими для русского литературного языка на протяжении тысяче­летия. Полная реализация программы «карамзинистов» привела бы к разрушению книжной традиции. Нет никакой уверенности в том, что новая традиция сумела бы распространиться на всем про­странстве употребления русского языка. Не исключено, что нас ожидало возникновение нескольких литературных традиций, что неизбежно привело бы к дроблению литературных сил.

Отказываясь от церковных элементов в русском языке, «ка­рамзинисты» должны были найти другую опору для литературно­го языка. Во Франции законодателем языковой моды выступал аристократический салон. Взгляды «карамзинистов» обратились к российскому аристократическому салону: именно там, согласно французской программе, надо было найти образцы правильной русской речи. При этом особое внимание было обращено на тех, кого «тлетворное» влияние церковно-славянского языка должно было коснуться в минимальной степени.

Это были женщины. Именно они были объявлены главными арбитрами в решении проблем изящной словесности. Никогда — ни до, ни после — в русской культуре авторитет женщины не был столь высок! На этом пути «карамзинисты» столкнулись с проблемой, которая, вероятно, в принципе не имела решения. Сам Карамзин писал: «Русский кандидат авторства, недоволь­ный книгами, должен закрыть их и слушать вокруг себя разгово­ры, чтобы совершеннее узнать язык. Тут новая беда: в лучших домах говорят по-французски! Милые женщины, которых над­лежало бы только подслушать, чтобы украсить роман или коме­дию любезными, счастливыми выражениями, пленяют нас не­русскими фразами».

Итак, салон не мог научить русскому языку, архаизированный книжный язык казался безнадежно устаревшим. Под пером мно­гих «карамзинистов» русский язык «выцветал»: книжные архаизи­рованные слова изгонялись, просторечные народные выражения в него не допускались, так как могли оскорбить слух той самой дамы, для которой, по мнению «карамзинистов», и существовала изящная словесность. При безусловной победе «карамзинистов» русский литературный язык утратил бы многие из своих стили­стических ресурсов.

Путь противников Карамзина также не мог привести к успеху. Шишков настаивал на том, что развитие каждого литературного языка имеет свою специфику, поэтому нельзя переносить языко-

вую ситуацию Франции в Россию. В стремлении «карамзинистов» отказаться от книжнославянского языка А. С. Шишков видел при­знаки варварства, он писал: «Ничего нет безрассуднее, как ду­мать, что Славенский язык не нужен для красоты новейшего Рос­сийского слога».

Выступая в защиту русского языка, «шишковисты» не считали нужным заботиться о его разговорной форме, полагая, что в быту вполне можно обойтись тем же французским языком или диалект­но-просторечной формой русского языка. Сам Шишков дома го­ворил на французском языке, разговорная форма языка была вне его интересов². При всем том, что многие научные идеи Шишко­ва чрезвычайно интересны, ни ему самому, ни его последовате­лям не удалось создать такие тексты, которые бы читались рус­ским образованным обществом.

Россия ждала человека, который бы смог, не отказываясь от древнего книжного наследия, приблизить русский литературный язык к живой речи, научить Россию читать, писать и говорить по-русски. Нужны были такие творения, после прочтения которых ни одна провинциальная Татьяна уже не решилась бы писать свое послание к любимому на французском языке.

Подвиг слияния разговорного и книжного языка в пределах единой системы совершил А. С. Пушкин (1799—1837). Долгое время принято было считать, что Пушкин только продолжатель карам-зинской линии в русской литературе. Это не совсем так. Пушкин отверг многое из наследия «карамзинистов». Во-первых, он не отказался от церковно-славянизмов, как того требовала карам-зинская школа; во-вторых, в отличие от «карамзинистов» он счи­тал, что разговорный язык не должен быть подобен книжному, а обязан отличаться от него; в-третьих, основной источник расши­рения словаря литературного языка он находил не в устах салон­ной дамы, плохо говорящей по-русски, а в языке народном.

Именно после Пушкина образованная Россия стала читать, говорить и писать по-русски. Это касалось и самого Пушкина: по­чти все его письма к женщинам написаны по-французски и толь­ко для жены он делает исключение: его письма к ней написаны в основном на русском языке. Как видим, даже свою жену он учил жить в России, говорящей на своем родном языке.

Благодаря усилиям Пушкина мы получили уникальный лите­ратурный язык. Н.С.Трубецкой писал: «Сопряжение церковно­славянской и великорусской стихий, будучи основной особенно­стью русского литературного языка, ставит этот язык в совершен­но исключительное положение. Трудно указать нечто подобное в каком-нибудь другом литературном языке». Именно в творчестве Пушкина произошло окончательное органическое слияние двух языковых стихий.

Какое-то время казалось, что новые имена смогут затмить сла­ву Пушкина. То, что Россия живет в ином социолингвистическом пространстве, не было сразу замечено. Делались попытки не удовлетвориться тем литературным языком, который уже был создан усилиями Пушкина. Так, В.И.Даль в 1860 г. говорил: «Язык наш, для потребностей образованного круга, еще не сложился». Конечно, это заблуждение великого лексикографа. Русский лите­ратурный язык к тому времени уже сложился — это был язык Пушкина. Кажется, только ближе к концу XIX в. Россия окончательно осознала то, что она имеет в лице Пушкина.

Еще до того, как сложилась наука об истории русского литера­турного языка, уникальность Пушкина как реформатора языка была глубоко понята Тургеневым, который в 1880 г., выступая на открытии памятника поэту в Москве, сказал: «Он дал оконча­тельную обработку нашему языку, который теперь по своему богат­ству, силе, логике и красоте формы признается даже иностран­ными филологами едва ли не первым после древнегреческого».

Таким образом, заслуга Пушкина не только и не столько в написании гениальных творений, сколько в создании того уни­версального средства для выражения любой национальной куль­туры, каким является литературный язык. Именно в этом состоит уникальность Пушкина в русской культуре. Никто и никогда больше не будет в нашей истории творцом русского литературного язы­ка, эта роль навеки останется за Пушкиным.

 

Украинский язык

Лингвоним - украiнська мова.

Первые письменные памятники относятся в ХП веку, литературный язык сформировался в Х1У веке. Система письма - кириллица. Язык флективного строя.

В области фонетики:

- гласные не подвергаются редукции и отчетливо различаются как в сильной, так и в слабой позиции;

- в системе согласных: [г] - фрикативный, наличествуют звука [дз], [дж]: дзвоник, бджола (пчела);

- в конце слова звонкость согласных не утрачивается;

- нет ассимиляции по глухости;

- [ц] - [ц']: цибуля - околиця, [ч] твердый: час, чорний;

- ударение силовое, подвижное, разноместное;

- кратких и долгих гласных, носовых, слогообразующих плавных нет.

В области морфологии:

-есть звательный падеж;

- категории определенности - неопределенности, двойственного числа, супина нет;

- инфинитив сохранился;

- прошедшее время аналогично русскому языку;

- два спряжения;

- четыре склонения:

Сложно происходило формирование украинского литературно­го языка. Как было показано ранее, основные литературные силы Украины во второй половине XVII — начале XVIII в. были втянуты в процесс создания русского литературного языка, который на тот момент становился общевосточнославянским литературным языком. Только в конце XVIII —начале XIX в. начинает формиро­ваться собственно украинский литературный язык. И.П.Котляревский (1769—1838) создает ряд произведений на украинском языке, но его язык не был призван охватить все сферы речевого взаимодействия, ограничиваясь преимущественно юмористической поэзией, часто бурлескного характера. Следующий шаг в станов­лении украинского языка был сделан Т. Г. Шевченко (1814—1861). Его поэзия охватывала самые различные сферы человеческих чувств, включая трагические. Именно Шевченко принято считать основоположником укра­инского литературного языка. Вместе с тем следует учесть тот факт, что сам он не считал нужным противопоставлять украинский и русский литературные языки во всех сферах. Так, его проза, вклю­чая дневниковые записи, большей частью написана на русском языке. Очевидно, что в то время украинский язык мыслился как некоторая стилистическая разновидность общерусского литератур­ного языка. Важно и то, что впервые «Кобзарь» на украинском языке был издан в Петербурге в 1840 г. На этот сборник в столич­ных изданиях появилось шесть отзывов, в основном положитель­ных. Такая реакция «русскоязычного» Петербурга говорит о том, что творчество Шевченко воспринималось не как специфически украинское, а как явление русской культуры в широком ее пони­мании.

В естественное становление украинского литературного языка вмешалась политика. В 1876 г. последовал правительственный указ, который запрещал публикации на украинском языке. История показала, что это было ошибочное решение. Таким образом царское правительство хотело ускорить процесс русификации укра­инского населения. Украинцы объявлялись русскими. Бесспорно, это своеобразная форма национального подавления — отождеств­ление угнетенной нации и господствующей.

Хотя такой подход и был осужден многими учеными и обще­ственными деятелями, основания для подобного объединения трех народов (запрет распространялся и на белорусский язык) все-таки были. Связь между, например, украинцами и русскими зна­чительно теснее, чем между поляками и чехами. Семья, в которой один из супругов — украинец, а другой — русский, формально должна рассматриваться как межнациональная, однако реально этнические различия в лучшем случае обнаруживаются на кухонно-бытовом уровне, но никак не глубже. Напротив, семья, состо­ящая из грузина и русской, без всяких сомнений, межнациональ­ная. Создается впечатление, что процесс этнообразования у вос­точных славян еще не завершен. Мы уже живем в различных госу­дарствах, но не до конца понимаем, какие принципиальные на­циональные отличия являются основанием для этого разделения. Только в Магаданской области около 40 % населения составляют украинцы, которые вряд ли готовы считать себя здесь иностранцами. Вместе с тем многие тысячи русских, проживающих сейчас на Украине, точно так же не хотят видеть в России «заграницу» и при этом вовсе не собираются покидать Украину.

Вернемся вновь во вторую половину XIX в. В то время значи­тельная часть территорий, на которых проживали украинцы, вхо­дила в состав Австро-Венгрии, правительство которой в той или иной степени поощряло деятелей украинской культуры. В Австро-Венгрии, в Галиции, всю жизнь прожил другой классик украин­ской литературы — И.Я. Франко (1856—1916). В противовес Авст­ро-Венгрии царское правительство приняло ошибочное решение о запрете украинского языка. Это привело к тому, что издания на украинском языке стали возможны только за границей, в первую очередь в Австро-Венгрии. В конечном итоге указ 1876 г. привел к усилению сепаратистских тенденций среди украинцев, тех тен­денций, которые собственно он и призван был приостановить.

Запрет на издание книг на украинском языке фактически был снят только после революции 1905 г. С образованием СССР укра­инский язык получил возможность для относительно успешного развития, однако близость русского языка приводила к «мягким» формам русификации. После распада Австро-Венгрии значитель­ное количество украинцев оказались на территории Польши, где украинский литературный язык продолжал функционировать. Тут на него значительное влияние оказывал польский язык.

После Второй мировой войны польские территории прожива­ния украинцев были включены в состав Украинской ССР. Неофи­циальным образом Украина оказалась разделенной на восточную,

исторически тяготевшую к России, и западную, исторически тя­готевшую к Польше. В сложных исторических условиях конца XX в. на Украине возобладали сепаратистские тенденции, идеологами которых были выходцы с западных территорий. С 1991 г. Украина существует как независимая страна со своим государственным языком.

 

Белорусский язык

Лингвоним - беларуская мова.

Первые письменные памятники относятся к ХШ веку. Литературный язык окончательно сформировался к XIX веку. Система письма - кирил­лица. Язык флективного строя.

В области фонетики:

- наличие неслогового [у]: дауно (давно);

- господство аканья, которое отражается на письме: галава;

- наличие «цеканья» и «дзеканья»: сядзець (сидеть);

- звук [г] - фрикативный;

- все шипящие, [ц], [р] - твердые;

- ударение силовое, подвижное, разноместное;

- дифтонгов, носовых гласных, плавных слоговых нет.

В области морфология:

- два спряжения;

- инфинитив сохранился;

- двойственного числа, супина, категории определенности - неопределенности нет;

- прошедшие времена такие же, как и в русском языке;

- три типа склонения.

Становление белорусского литературного языка происходило «в тени» украинского. Многие проблемы их становления схожие. Длительное время белорусы проживали в составе Великого Кня­жества Литовского, потом — Речи Посполитой. История белору­сов, с одной стороны, не знает массовых восстаний, как это было на Украине, с другой — белорусы проявили меньше энтузиазма по поводу предложенной католиками унии и большей частью ос­тались православными. Только после революции 1905 г. был по­ставлен вопрос о создании белорусского литературного языка. Наи­более полное выражение белорусский язык нашел в творчестве двух белорусских поэтов — Янки Купалы (1882—1942) и Якуба Коласа (1882—1956).

Сегодня Белоруссия — независимая республика (Беларусь). У бе­лорусов никогда не было стремления дистанцироваться от рус­ской культуры и языка. Хочется надеяться, что наметившееся сбли­жение белорусов и русских пойдет на пользу обоим народам. Мо­жет, именно в отношениях между этими народами будет осуще­ствлена мечта многих славянских просветителей о возможности гармоничного сосуществования русского и других славянских язы­ков. Жизнь должна доказать, что близость к русскому языку — это необязательно русификация; можно успешно развивать свой язык в соседстве с русской культурой. Если такое сотрудничество будет успешным, то это может послужить моделью для становления новых отношений между славянскими народами.