Октября, четверг, 19.00, в лимузине по дороге домой

 

У меня опять шок. При такой жизни мне очень скоро потребуется медицинская помощь.

Когда я пришла на очередной урок по этикету, в бабушкином номере сидела бабуля – бабуля!!! И хлебала чай.

– О, она всегда была такой, – говорила бабуля, – упрямая как бык.

Я сразу подумала, что речь обо мне. Швырнула школьную сумку о пол и заорала:

– НЕПРАВДА!!! Я НЕ ТАКАЯ!!!

Бабушка сидела напротив бабули с чашечкой в руке. На заднем плане суетился Виго. Он вел переговоры по трем телефонам одновременно.

– Нет, апельсиновые бутоны – для букета невесты. Розы для украшения зала.

И в другую трубку:

– Разумеется, филе ягненка подадут в самом начале, как бы в качестве аперитива!

– Что за манера вламываться в комнату? – гневно рявкнула бабушка по-французски. – Принцесса никогда не перебивает своих старших родственниц и уж точно никогда не бросается вещами. Теперь подойди и поздоровайся со мной как следует.

Пришлось идти и целовать ее в обе щеки, хоть не хотелось ужасно. Затем я подошла к бабуле и поцеловала ее тоже. Бабуля захихикала и сказала:

– Ах, как по-европейски!

– А теперь сядь, – продолжала бабушка, – и предложи своей бабушке пирожное.

Я села, чтобы продемонстрировать, что я вовсе не упрямая как бык, и по всем правилам предложила бабуле пирожное.

Бабуля снова хихикнула и взяла одно. При этом она оттопыривала мизинец.

– Спасибо, детка, – сказала она.

– Так, – бабушка перешла на английский, – на чем мы остановились, Ширли?

– Ах да. Ну и, как я уже говорила, она всегда была такой, всю жизнь. Такая упрямая! Как отмочит что-нибудь, то хоть стой, хоть падай. Я не удивлюсь, если она и на свадьбе выкинет какой-нибудь фокус. От нее всего можно ожидать. Из-под венца не сбежит, но предугадать невозможно…

Так, значит, это они не обо мне. Значит, это они о…

– Да, и вы не представляете, что она устроила в первый раз. Как мы обалдели тогда. Хелен ни словом не обмолвилась, что он принц. Если бы мы знали, заставили бы Хелен выйти за него.

– Да, понять можно, – вполголоса проговорила бабушка.

– Но на этот раз, – разливалась бабуля соловьем, – мы обалдели еще больше. Сильнее уже трудно. Фрэнк, знаете, такая душка.

– Значит, на том и порешим, – резюмировала бабушка, – эта свадьба обязательно должна состояться.

– Вне всяческих сомнений, конечно, конечно, – защебетала бабуля.

Я думала, они сейчас руки друг другу пожмут. Но вместо этого каждая взялась за свой чай.

Я была уверена, что мое мнение никого не интересует, но все равно открыла рот.

– Амелия, – сквозь зубы произнесла бабушка по-французски, – не вздумай.

Но я уже набрала воздуха:

– Мама не хочет…

– Виго! – крикнула бабушка, не поворачивая головы. – Где у тебя туфли к платью Ее Высочества?

Виго тут же оказался рядом. В руке он нес пару самых прелестных на свете розовых атласных туфелек. Я таких замечательных в жизни не видела! На носках у них были такие же розы, как на платье.

– Ну разве они не божественны? – спросил Виго. – Не хотите ли примерить?

Это жестоко. Нечестно. Против правил!

Это все бабушка, ее происки.

Что мне было делать? Сопротивляться я больше не могла. Да и зачем? Туфли сидели на ноге, словно я в них родилась, – так удобно! И так красиво на моей ужасной ножище! Эти туфли уменьшили мои лыжеподобные ступни на целый размер! Да что там, на все два! В тот момент я только и думала о том, когда же наконец смогу надеть их вместе с платьем. Если свадьбы все-таки не будет, может, хоть на школьный бал какой-нибудь? Если с Джосом Ироксом ситуация прояснится.

– Жаль было бы отсылать их обратно, – вздохнула бабушка, – а все из-за того, что твоя мать такая упрямица.

А-а-а…

– А нельзя ли мне оставить их себе? Для другого какого-нибудь праздника?

– О нет, – протянула бабушка, – розовый цвет неприемлем ни для какого другого случая, кроме свадебного торжества.

Ну что за жизнь у меня такая несчастная?

И на этом мой урок закончился. Или он заключался в том, чтобы сидеть между двумя своими бабушками и слушать их бесконечные жалобы на собственных детей (и внуков), как и те, и другие не слушают их, а всегда поступают по-своему, и что же из этого выходит в результате?..

Наконец бабушка встала и сказала бабуле:

– Значит, мы полностью поняли друг друга, дорогая Ширли?

– О да, Ваше Высочество, – уверила ее бабуля, старательно кивая с риском для здоровья.

Для меня это прозвучало зловеще. Собственно, чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что папа не приложил ни малейших усилий, чтобы оградить маму от надвигающегося кошмара. Ведь ситуация может сложиться очень неприятная. Просто безобразная может возникнуть ситуация.

По бабушкиным словам, лимузин прибудет завтра вечером к нашему дому, заберет нас: маму, мистера Джанини и меня – и доставит в «Плазу». Во классно-то будет, когда выяснится, что мама отказывается сесть в машину. И что свадьба отменяется. Всем же это заранее понятно, всем. Кроме моей бабушки.

Думаю, пришло время брать ситуацию под собственный контроль. Папа, разумеется, уверял меня, что все в порядке, он позаботится обо всем. Но речь-то идет о бабушке. О БАБУШКЕ!!!

Пока мы ехали с бабулей домой, я пыталась вытянуть из нее информацию. Что они имели в виду, говоря, что «поняли друг друга»? Но она ничего интересного так и не рассказала, хотя не умолкала всю дорогу. Они с дедулей смертельно устали, целыми днями мотаются по городу и осматривают достопримечательности, да еще Хэнк забот прибавляет, кстати, от него ни слуху ни духу… Словом, закончила она свою речь тем, что не в состоянии идти куда-нибудь в ресторан, а закажет ужин в номер.

Я страшно обрадовалась, так как не горела желанием снова видеть, как они терзают кровавое мясо. Больше я этого зрелища просто, наверное, не выдержала бы.

 

Октября, четверг, 21.00

 

Так-с, мистер Джанини наконец въехал. Я уже сыграла на пинболе девять партий. С непривычки разболелись кисти рук.

Я бы не сказала, что видеть его здесь прямо так уж странно и дико. Ну, что он живет у нас теперь постоянно. Он и раньше торчал тут все время. Единственное отличие – теперь в гостиной стоят огромный телевизор, пинбол и ударная установка в углу. Раньше на этом месте стоял металлический Элвис Пресли в натуральную величину.

Круче всего, конечно, пинбол. Он называется «Motorcycle Band», весь покрыт изображениями крутых парней в татуировках и кожаной одежде. Конечно, тут же и их девчонки. На них как раз немного одежды, но какие фигуры! Сразу видно, красота. Когда забиваешь мяч, машина разражается таким звуком, словно заводят мотоцикл. Очень громко!

Мама как увидела ее, так и остолбенела, только головой качала. Слов, видимо, не нашлось.

Мистер Джанини сказал, что лучше мне называть его Фрэнком. Мы ведь уже практически родственники. Но я не могу себя заставить. Вот и приходится называть его «Эй». Типа: «Эй, вы не могли бы передать мне сыр?» Или: «Эй, не видели пульта от телевизора?»

О! И никаких имен. Очень остроумно, как мне кажется. Молодец я.

Но все-таки я себя чувствую не очень комфортно. Не дает покоя то маленькое обстоятельство, что завтра намечается свадьба века, которую никто и не думал отменять, несмотря на то что невеста не имеет ни малейшего желания принимать в ней участие.

Но когда я заговариваю с ней об этом, мама не отшатывается в ужасе, а загадочно улыбается, да еще и говорит, чтобы я не беспокоилась.

А как же мне не беспокоиться? Мама и мистер Джанини хотят только зарегистрироваться в мэрии. Я обреченно спросила, надевать ли мне костюм «Эмпайр Стейт Билдинг», а она улыбнулась еще загадочнее и сказала, чтобы я выкинула ерунду из головы.

Может, она просто не хочет говорить об этом, вытесняет, так сказать, неприятные мысли? Я пробралась в свою комнату и позвонила Лилли. Может, она как-то объяснит мне все происходящее?

Но у нее было занято. Это значит, что, скорее всего, либо она, либо Майкл сидят в Интернете. Я скорее послала ей сообщение. Она ответила сразу же.

 

ТлстЛуи: Лилли, куда это вы с Хэнком пропали сегодня? Не смей врать и не говори, что вы не были вместе!

ЖнскПрава: Не вижу никаких признаков того, что это твое дело.

ТлстЛуи: Давай предположим, что завтра ты встретишься со своим бойфрендом и тебе придется ему что-нибудь говорить.

ЖнскПрава: Мне есть что ему сказать. Но не вижу причин делиться этим с тобой. Ты все выболтаешь Беверли Белльрив. И двум миллионам телезрителей.

ТлстЛуи: Ну, знаешь, это уже нечестно! Слушай, Лилли, я беспокоюсь за тебя. Прогуливаешь занятия – на тебя это не похоже. А как же книга про социальную жизнь школы? Ты, похоже, упустила один очень ценный материал.

ЖнскПрава: Неужели? Случилось нечто, достойное быть занесенным в анналы истории?

ТлстЛуи: Да, сегодня какой-то старшеклассник пролез в учительскую и измазал холодильник пластилином.

ЖнскПрава: Ах, как жаль, что я пропустила это событие. У тебя еще что-нибудь, Миа? Я сейчас пытаюсь найти кое-что в Интернете.

 

Да, у меня кое-что еще. Что она, не понимает, как безнравственно встречаться с двумя парнями одновременно? Тем более что одна из нас не встречается ни с кем? Что, не видит, как это эгоистично и некорректно?

Но этого я не написала. Написала другое.

 

ТлстЛуи: Борис был очень расстроен, Лилли. Я уверена, он что-то сильно подозревает.

ЖнскПрава: Борису пора бы уяснить себе, что в любовных отношениях важно доверие. Это и тебе самой неплохо бы уяснить, Миа.

 

Я поняла, конечно, что Лилли говорит о наших отношениях – ее и моих. Но когда думаешь на эту тему, понимаешь, что речь идет о чем-то большем, чем просто Лилли и Борис, Лилли и я. Это относится и к моему папе. Ко мне и маме. И ко мне и… ну, кому-нибудь там…

 

Чего там было задано по английскому про впечатливший момент? Этим, что ли, заняться? Давно пора.

Тут и случилось это: я увидела, что пришло еще одно сообщение. Ага, от самого Джоса Ирокса!

 

ДжосИрокс: Ну, так ты идешь на Шоу Ужасов завтра?

 

О господи! Ничего себе!!!!!!

Джос Ирокс завтра идет на Шоу Ужасов.

Значит, это Майкл.

Конечно, это единственное логическое объяснение происходящему, которое только можно найти: Джос Ирокс – это Майкл. Майкл – это Джос Ирокс. Должен быть. Просто ДОЛЖЕН.

Правильно я рассуждаю?

Я не знала, что и делать. Хотелось выскочить из-за компьютера, прыгать, визжать и смеяться одновременно.

Но вместо этого (не знаю, в какой такой части мозга еще остался разум) я написала в ответ.

 

ТлстЛуи: Надеюсь.

 

Нет, я не верю. Я просто не верю в это. Майкл – Джос Ирокс.

Да? Правильно? Правда ведь?

Что мне делать? Что мне делать?

 

Октября, пятница, дома

 

Я проснулась со странным чувством ожидания. И несколько минут не могла понять почему. Лежала в постели и слушала, как дождь стучит в окно. Толстый Луи валялся у меня в ногах, громко мурлыкая.

И тут я вспомнила: сегодня моя бабушка собирается выдавать замуж мою беременную маму за моего школьного учителя алгебры и организовала для этого огромнейшую церемонию в «Плазе», с музыкальным сопровождением в лице Джона Тэша.

Я полежала еще немного, помечтала, чтобы температура снова поднялась до сорока градусов – тогда я не смогу встать с кровати и не буду целый день наблюдать душераздирающие драмы.

И тут я вспомнила вчерашний e-mail и вскочила как ошпаренная. Майкл – мой тайный обожатель!! Майкл – Джос Ирокс!

И, если мне сильно повезет, сегодня вечером он признается мне в этом лично!

 

Октября, пятница, алгебра

 

Мистера Джанини в школе сегодня нет. Его замещает миссис Краковски. Вообще-то странно, чего это его нет? Дома с утра мы по разу сыграли с ним в пинбол, пока ждали Ларса с машиной. Ларс даже предложил мистеру Джанини подбросить его до школы, но тот отказался и сказал, что подъедет попозже.

Сильно попозже, ничего не скажешь.

Сегодня вообще многие отсутствуют. Майкл, например, не поехал с нами утром. Лилли сказала, что он застрял, потому что в последнюю минуту вспомнил о какой-то нераспечатанной странице и принтер, как фактически всегда, заело…

А лично мне кажется, что он просто боится посмотреть мне в глаза после того как признался, что Джос Ирокс – он.

Ну, не то чтобы прямо так и признался. Однако… косвенно все-таки прозвучало? Прозвучало.

Кажется, все же так и было.

 

Мистер Хоуэлл в три раза старше Джиллигана. Разница в возрасте составляет 48 лет. Сколько лет мистеру Хоуэллу и сколько лет Джиллигану?

Т = Джиллиган

ЗТ = мистер Хоуэлл

ЗТ – Т = 48

2Т = 48

Т = 24

 

Ох, дорогой мистер Дж., где же вы?

 

Октября, пятница, ТО

 

О'кей.

Никогда в жизни больше не буду недооценивать Лилли Московитц, и никогда не вздумаю больше подозревать ее в чем-то плохом, и всегда буду помнить, что, как бы она ни поступала в данный момент, это делается чисто из альтруистических соображений. Торжественно клянусь в этом здесь и сейчас.

Все случилось во время ланча.

Сидим мы все вместе: я, мой телохранитель, Тина Хаким Баба и ее телохранитель, Лилли, Борис, Шамика и Линг Су. Майкл, естественно, сидит со своими из компьютерного клуба. Так что его не было, в отличие от остальных заинтересованных.

Шамика зачитывала вслух цитаты из брошюр – рекламных проспектов школ для девочек. Ее папа притащил эти брошюры из Нью-Хэмпшира. С каждой новой брошюрой Шамике становилось все страшнее, а меня наполняли стыд и чувство вины, потому что все это случилось из-за меня и моего длинного языка.

Вдруг на наш стол упала чья-то тень.

Мы все, как по команде, замолчали и посмотрели вверх.

Перед нами стояла необыкновенно красивая мужественная фигура, прямо Аполлон. Лилли что-то про него когда-то рассказывала.

Правда, это оказался всего лишь Хэнк. Но в каком виде! Таким я Хэнка никогда в жизни не видела. Под новенькой черной кожаной курткой на нем был черный кашемировый свитер, ниже – черные джинсы. Какие длинные стройные ноги! Я просто обалдела. Его светлые волосы были мастерски уложены в стильную прическу – не иначе в парикмахерской побывал. Клянусь, мне показалось, он стал страшно похож на Киану Ривза в «Матрице». На ногах у Хэнка красовались настоящие ковбойские сапоги. Черные, дорогие с виду, самые натуральные ковбойские сапоги!

Мне показалось, что все в столовой замолчали и уставились в нашу сторону. Тут Хэнк придвинул себе стул и непринужденно присел за наш стол. За наш «отстойный» стол, как, я иногда слышала, его называют.

– Привет, Миа, – сказал Хэнк.

Я уставилась на него и не могла сначала и слова вымолвить. Не только из-за одежды. В нем что-то в корне изменилось. Голос, что ли, стал глубже. И от него пахло… очень хорошо от него пахло.

– Ну, – сказала ему Лилли и сгребла сливки с пирожного, – как прошло?

– Ммм, – промычал Хэнк тем же глубоким низким голосом, – вы смотрите на новейшую модель нижнего белья от Кельвина Кляйна.

Лилли облизала крем с пальцев.

– Ну-ну, – сказала она, – молодец.

– Все это лишь благодаря тебе, Лилли, – проникновенно произнес Хэнк, – если бы не ты, они меня и на порог бы не пустили.

И тут до меня дошло, почему у него стал такой импозантный вид. Он перестал растягивать слова как провинциал.

– Да ну тебя, Хэнк, – отмахнулась Лилли, – мы сто раз об этом говорили. У тебя есть природный дар, который привел тебя туда, куда привел. Я лишь дала тебе пару дельных советов.

Когда Хэнк обратил взгляд на меня, я увидела, что в его небесно-голубых глазах стоят чуть ли не самые настоящие слезы.

– Твоя подруга Лилли, – сказал он, – сделала для меня то, чего еще никто в жизни для меня не делал.

Теперь я уставилась на Лилли. Что все это значит??? У меня в голове стоял такой шум, что я совсем перестала соображать. Но тут Хэнк сказал:

– Она поверила в меня, Миа. Она поверила в меня настолько сильно, что помогла мне пойти и осуществить мечту всей своей жизни. Я мечтал об этом с детства. Куча народу, включая бабулю с дедулей, смеялись надо мной и утверждали, что я слишком размечтался. Что все это лишь детские бредни, что мои мечты неосуществимы. Все они советовали выкинуть эту ерунду из головы, потому что я никогда не добьюсь, не смогу, ну, невозможно, и все. И никогда у меня не получится. Но когда я поделился своими мыслями с Лилли, она протянула мне руку, – увлекшись, Хэнк протянул свою руку, чтобы показать, как ее протянула Лилли, и мы все: я, Ларс, Тина, Вахим, Шамика и Линг Су – посмотрели на эту его руку, ногти которой были тщательно наманикюрены, – и сказала: «Хэнк, я помогу тебе исполнить твою заветную мечту».

Хэнк опустил руку.

– И знаете что?

Мы все (кроме Лилли, которая невозмутимо лопала свое пирожное) дошли до такой степени изумления, что могли только смотреть, а отвечать уже не могли. Но Хэнк и не ждал ответа.

– Это случилось! – провозгласил он. – Сегодня это случилось! Моя детская мечта стала реальностью. Мой псевдоним – Форд. Я их новейшая мужская модель.

Мы только моргали.

– И всему я обязан, – Хэнк выдержал эффектную паузу, – вот этой девушке.

Тут случилось такое, от чего отвисли челюсти у всех присутствующих. Прямо скажем, нечто вовсе из ряда вон выходящее. Словом, Хэнк встал со стула, подошел к Лилли, которая, ничего не подозревая, доедала кремовое пирожное, и одним рывком поставил ее на ноги.

Теперь уже вся столовая погрузилась в мертвую тишину и все головы до единой были повернуты в нашу сторону. В их числе (я специально посмотрела) была и Лана Уайнбергер со своими подружками. Хэнк приподнял Лилли над полом и запечатлел на ее губах такой поцелуй… прямо как в кино. Закончив свой потрясающий поцелуй, Хэнк поставил Лилли обратно на пол. У моей лучшей подруги был такой вид, будто ее только что ударило электрическим током. Она медленно-медленно опустилась обратно на свой стул. Потом Хэнк повернулся ко мне.

– Миа, – сказал он, – передай бабуле с дедулей: пусть ищут себе другого помощника продавца сельскохозяйственной техники. Я ни в жизнь… в смысле, я никогда не вернусь в Версаль. Ни на один-единственный день. Никогда.

Проговорив все это, он медленно продефилировал к выходу. У него был вид ковбоя, который только что победил в стрельбе.

Впрочем, правильнее бы было сказать, что он начал дефилировать к выходу. Все бы закончилось хорошо, дефилируй он чуть быстрее.

Потому что в массе людей, наблюдавших за этой сценой, находился, кроме всех прочих, еще и Борис Пелковски.

И тут этот Борис Пелковски – со своей пластинкой для исправления прикуса на зубах, со свитером, запиханным в штаны, – вышел вперед и крикнул:

– Эй, не так быстро, ковбой!

Хэнк продолжал идти как шел. То ли он не расслышал крика Бориса, то ли не хотелось ему, чтобы маленький гениальный русский скрипач омрачил эффект его триумфального ухода.

Тогда Борис учудил нечто совсем безумное. Он побежал за Хэнком, схватил его за руку и как заорет:

– Ты только что обслюнявил мою девушку, урод!

Я не шучу. Пишу все, как и было. Ох, как при этих словах затрепетало мое сердце! Ах, если бы хоть какой-нибудь парень (Майкл, конечно, да, да) сказал бы что-нибудь подобное про меня! Не самая классная девчонка, а моя девушка! Борис только что назвал Лилли своей девушкой! О-о-о, знаю я все про этот феминизм, и что женщины – это не собственность и неприемлемо требовать от них, чтобы они признавались в том, что они чьи-то. Но – ах! Если бы хоть кто-нибудь в этом мире (Майкл!) мог бы сказать, что я его девушка!

Тут Хэнк обернулся:

– Чего?

И тут – откуда что взялось – Борис дал Хэнку по морде! Бах!

Но вот только как «бах» удар не прозвучал. Слышен был лишь какой-то непонятный треск. Как будто что-то сломалось. Все девчонки в столовой вскрикнули, испугавшись, что Борис повредит красоту Хэнка.

Но беспокоиться нам было не о чем: звук произвела рука Бориса, а не скула Хэнка. На лице Хэнка не оказалось ни царапинки. А вот Борис сломал руку.

И вот что это означает.

Больше никакого Малера!

УРРРРААААААШ!

Принцессам, конечно, не подобает радоваться чужому несчастью.

 

Октября, французский

 

Одолжила у Ларса мобильник и сразу после ланча позвонила в «Сохо Гранд». Должен же кто-нибудь сообщить бабуле и дедуле, что Хэнк жив-здоров. Называется, правда, теперь Фордом, а так… ничего.

Бабуля не иначе как сидела рядом с телефоном, потому что взяла трубку после первого же гудка.

– Кларисса? – закричала она. – Ничего нового! От них ни звука!

Странно. Клариссой зовут бабушку.

– Бабуля? – сказала я. – Это я, Миа.

– А, Миа, – бабуля нервно усмехнулась, – извини, деточка. Я думала, звонит принцесса. Ну, эта, вдовствующая принцесса. Другая твоя бабушка.

– Бабуля, да. То есть, нет. Это я. Звоню, потому что только что видела Хэнка и говорила с ним.

Бабуля молчала секунду, а потом как вскрикнет! Я даже трубку от уха отдернула.

– ГДЕ ОН? – завопила она. – СКАЖИ ЕМУ, ЧТО КАК ТОЛЬКО Я ДОБЕРУСЬ ДО НЕГО, ТО…

– Бабуля!!! – заорала я.

Мне было страшно неловко, потому что ее крик слышали все, кто в данный момент находились в коридоре и, понятное дело, с повышенным интересом смотрели на меня и ждали продолжения. Я спряталась за Ларса, чтобы абстрагироваться от этого всеобщего внимания.

– Бабуля, – только и ответила я, – он заключил контракт с «Форд-Моделз Инкорпорейшн». Он у них теперь новая мужская модель нижнего белья от Кельвина Кляйна. У него головокружительный взлет, прямо как…

– НИЖНЕЕ БЕЛЬЕ? – взвыла бабуля. – Миа, вели этому мерзавцу перезвонить мне НЕМЕДЛЕННО!

– Бабуля, сейчас никак не могу, потому что…

– НЕМЕДЛЕННО! – повторила бабуля, не слушая меня. – Или у него будут БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ!!!

– Хм, – сказала я. Звонок на урок уже звенел. Ладно, бабуля. А как там… свадьба?

– Как там… ЧТО?

– Да свадьба.

– Разумеется, все идет своим чередом. Подготовка в самом разгаре. А почему ты спрашиваешь?

– Да так… А ты говорила с мамой?

– Разумеется, я говорила с твоей мамой. Все уже почти готово.

– Правда?

Я страшно удивилась. Не могу представить, что мама участвует в подготовке и что при этом все нормально. Ни на секунду я не могу себе это представить. Хоть тресни.

– Она сказала, что придет?

– Естественно, она придет. Это же ее свадьба, разве нет? – переспросила бабуля.

Мммм… ну да, думаю. Похоже на то. Ничего этого я бабуле не сказала, а пробормотала что-то типа «да, конечно» и повесила трубку. Чувства мои на тот момент не передать.

Мягко говоря, я была раздавлена.

Это, конечно, во мне говорил мой эгоизм. Еще было немного обидно за маму, которая не смогла противостоять бабушке. Я уверена – она пыталась. В том, что пришлось сдать позиции, нет маминой вины, против неодолимой мощи бабушкиного напора нет оружия.

Но грустнее всего мне было из-за себя. Я не смогу сбежать на Шоу Ужасов. И НИКОГДА на него не попаду. Как это будет выглядеть? А на Шоу надо быть к определенному часу. Я не успею. Фильм, конечно, не начнется раньше полуночи, но свадебные торжества продлятся дольше.

И кто знает, предложит ли Майкл еще раз куда-нибудь пойти вместе? Вот, например, сегодня он не только не признался, что он и есть Джос Ирокс, но и ни разу не упомянул Шоу Ужасов. Ни разу.

Это при том, что мы разговаривали в течение всего ТО! ВСЕГО! Говорили об одной разоблачительной серии шоу «Лилли рассказывает все, как есть» под названием «Один человек в состоянии побороть расизм и модельный бизнес». Тема эта полностью противоречила тому, что Лилли сама сделала на днях – помогла Хэнку реализовать его мечту и стать супермоделью. В передаче она критиковала «методы лишения женщин индивидуальности и сужения наших представлений о красоте», а также пыталась «искать пути доведения слов протеста до сведения косметических и модельных фирм», а еще возможности «использовать СМИ для создания более многогранного и реалистичного представления о женщине». Кроме того, Лилли призывала нас «бороться с мужчинами, которые судят и выбирают женщин и обращаются с ними неподобающим образом».

Такого рода дискуссию мы вели в классе Талантливых и Одаренных (миссис Хилл снова торчит в учительской, и давайте надеяться, что так будет и дальше). Майкл тоже сразу же присоединился к нам и НИ РАЗУ не упомянул Джоса Ирокса или Шоу Ужасов.

Вот наш разговор.

 

Я: Лилли, я думала, что модельный бизнес, как и расизм, портит человечество.

Лилли: Да? Ну и что?

Я: Ну, если верить Хэнку, ты помогла ему реализовать его мечту стать сама знаешь кем. Моделью.

Лилли: Миа, когда я вижу, что душа человека изнывает в тоске по самоактуализации, я не в силах остановиться. Я должна сделать все возможное, чтобы убедиться, что мечта человека осуществилась.

 

Ха, что-то не очень замечаю, чтобы Лилли делала все возможное, чтобы осуществить мою мечту – поцеловать ее брата. Но с другой стороны, я никого не оповещала о том, что у меня есть такая мечта.

 

Я: Хм, Лилли, я не знала, что у тебя мощные связи в модельном бизнесе.

Лилли: А у меня их и нет. Я просто-напросто подсказала твоему кузену, как он может наилучшим образом использовать свой богом данный дар. Пара простых советов о том, как держать себя, как правильно одеться, чтобы подать себя в выгодном свете, и все – контракт с Фордом у него в кармане.

Я: Ну, а чего вы тогда такие тайны мадридского двора развели? Туману напустили? Всех с толку сбили.

Лилли: У тебя есть хоть какое-нибудь представление о том, насколько непрочно мужское эго?

(Тут встрял Майкл)

Майкл: Эй, але!

Лилли: Извини, конечно, но это правда. Самооценка Хэнка уже была сильно подорвана этой кукурузной королевой из Версальских полей. Я не могла позволить себе как-то комментировать эту ситуацию. Комментарий вышел бы негативный, что могло окончательно доконать его самосознание. Сами знаете, какими фаталистами могут быть мальчики.

Майкл: Эй, эй!

Лилли: Было жизненно важно, чтобы Хэнк смог осуществить свою мечту с совершенно спокойной душой, открытым сердцем и без всяких мыслей о фатализме. Иначе бы он не выдержал, просто упустил бы шанс. Вот и пришлось держать наш план в секрете даже от тех, кого я люблю больше всех. От всех вас, и совершенно сознательно, иначе вы набросились бы на бедного Хэнка с вопросами и комментариями и совершенно подавили бы его.

Я: Да ладно тебе. Мы бы с радостью его поддержали.

Лилли: Миа, подумай, пожалуйста. Если бы Хэнк взял да заявил бы тебе: «Миа, я хочу стать моделью», что б ты сделала? Ну? Ты просто прикололась бы над ним.

Я: Вот и нет!

Лилли: Прикололась бы! Потому что для тебя Хэнк – твой глупенький диатезный двоюродный братик из богом забытой глухомани, который ничего не смыслит в этой жизни, не понимает элементарных вещей. Но я, видишь ли, смогла посмотреть на него иначе и увидеть нечто другое. Я увидела в нем будущего мужчину, в которого он когда-нибудь превратится.

Майкл: Чего-чего ты в нем увидела? Лилли: Майкл, замолчи, тебе просто завидно.

Майкл: Ага. Всегда мечтал увидеть себя в одних трусах на обложке «Таймс Сквер».

 

От себя могу добавить, что сама уж точно не отказалась бы увидеть такое. А Майклу только бы шутить.

 

Майкл: Знаешь, Лил, я очень сомневаюсь, что мама с папой одобрят этот потрясающий поступок, когда узнают, что ради него тебе пришлось прогулять школу. А особенно, когда им сообщат, что на следующей неделе тебя вообще в наказание будут задерживать после уроков.

Лилли (с обреченным видом): Да. Мучают всегда только самых достойных.

 

И вот так всю дорогу. Это все, что он сказал мне сегодня. За весь день…

 

ВЕРОЯТНЫЕ ПРИЧИНЫ, ПО КОТОРЫМ МАЙКЛ НЕ ПРИЗНАЕТСЯ, ЧТО ОН – ДЖОС ИРОКС:

 

1. Он стесняется открыто высказать мне свои истинные чувства.

2. Он боится, что я не чувствую к нему того, что он чувствует ко мне.

3. Он передумал, и я ему теперь совсем разонравилась.

4. Он не хочет, чтобы о нем говорили, будто он встречается с малявкой, и ждет, когда я перейду в старший класс. И тогда предложит встречаться. Разве что тогда он станет первокурсником в колледже и не захочет, чтобы о нем говорили, что он встречается со школьницей, пусть даже и старшеклассницей.

5. Он – не Джос Ирокс.

 

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ:

Алгебра: ничего (мистера Джанини-то так и нет!).

Английский: закончить «День жизни»!!! Плюс «впечатливший момент»!!!

История мировой цивилизации: прочитать и проанализировать одно из событий, произошедших в мире на этой неделе (минимум 200 слов).

ТО: затычки больше не нужны. Французский: стр. 120, huit предложений (упр. А).

Биология: вопросы в конце 12-й главы – взять ответы у Кенни.

 

АНГЛИЙСКИЙ ЖУРНАЛ

 

Один день из жизни Миа Термополис

(я подумала, лучше про вечер напишу, можно, миссис Спирс?)

 

Пятница, 31 октября

15.16. Пришла домой вместе с телохранителем (с Ларсом). Никого не было слышно. Подумала, что мама, наверное, спит. Она в последнее время часто дремлет днем.

15.18–15.45. Поиграла в пинбол с телохранителем. Выиграла три из двенадцати. Решила попрактиковаться в свободное время.

15.50. Удивилась, почему грохот пинбола не разбудил маму. Осторожно постучала в дверь спальни. Постояла, подождала. Не врываться же в спальню, если там может оказаться школьный учитель алгебры.

15.51. Постучала громче. Безрезультатно. Решила, что мама не слышит.

15.52. Постучав совсем уже громко и не получив ответа, все-таки вошла в спальню. Там никого не было! Проверила личные мамины вещи: тушь, помаду, лекарство. Кое-чего не хватало! Начала подозревать неладное.

15.55. Телефонный звонок. Беру трубку. Это папа. Вот наш разговор.

Я: Привет, папа. А мамы нет. И мистера Джанини тоже. Он даже в школу сегодня не пришел.

Папа: Ты все еще называешь его мистером Джанини, хотя он и живет с тобой в одном доме?

Я: Папа, где они?

Папа: Не волнуйся за них.

Я: Папа, мама – единственный в мире человек, от которого я смогу получить брата или сестру. Как мне не беспокоиться?

Папа: Все под контролем.

Я: Как это понимать?

Папа: Раз я сказал, так оно и есть.

Я: Папа, а вдруг я тебе не верю?

Папа: Как это так?

Я: Ну, может, потому, что месяц назад выяснилось, что ты меня обманывал всю жизнь, не говорил правду о том, кто ты и как живешь.

Папа: Ну-у…

Я: Так что говори, ГДЕ МОЯ МАМА?

Папа: Она оставила тебе записку. Получишь ее в шесть часов.

Я: Папа, в восемь часов должна начаться свадебная церемония.

Папа: Сам знаю.

Я: Папочка, что же мне делать? А что я должна буду сказать…

Голос на заднем плане: Филипп, все в порядке?

Я: Папа, кто там? Кто? Это Беверли Белльрив?

Папа: Все, мне надо идти.

Я: ПАПА!!!

Щелк. Ту. Ту. Ту…

16.00–16.15. Прочесывала квартиру в поисках хоть каких-то зацепок. Куда могла деться мама? Ничего не нашлось.

16.20. Телефонный звонок. Говорит моя бабушка. Требует доложить, готовы ли мы с мамой немедленно отправиться в косметический салон, чтобы заняться макияжем. Сообщила ей, что мама уже вышла (что было чистой правдой). Бабушку охватывают подозрения. Докладываю, что если у нее есть какие-то вопросы, то все – к ее сыну, моему отцу. Бабушка отвечает, что и сама видит в этом необходимость. И сообщает, что в пять часов за мной прибудет лимузин.

17.00. Лимузин прибыл. Мы с телохранителем уселись в него. Внутри уже находится бабушка со стороны отца, а также бабушка со стороны матери (эту я называю бабуля). Бабуля чрезвычайно возбуждена из-за предстоящей свадьбы. Хотя иногда на нее накатывает некоторая задумчивость – все из-за того, что ее внук (мой кузен) решил стать супермоделью. А вот бабушка каменно-спокойна. Что весьма загадочно и таинственно. Она говорит, что сын (мой отец) сообщил ей, что невеста решила сама сделать себе прическу и макияж. Но я, помня об исчезнувших со столика лекарствах, молчу и сижу тихо.

17.20. Входим в «Чез Паоло».

18.45. Выходим из «Чез Паоло». Ничего себе! Что им удалось сделать из бабулиных волосенок! Она не напоминает больше драную домохозяйку, а выглядит как достойный член какого-нибудь загородного элитного клуба.

19.00. Прибыли в «Плазу». Папа объявляет всем, что невеста отсутствует оттого, что решила вздремнуть перед церемонией. Я потихоньку попросила Ларса позвонить к нам домой по мобильному, но никто не ответил.

19.15. Снова начался дождь. Бабуля голосом прорицательницы возвещает, что дождь в день свадьбы – не к добру. Бабушка возражает ей, что наоборот – к добру. Бабуля настаивает, что не к добру. Любо-дорого бывает иногда посмотреть на своих бабушек. Потешные.

19.30. Меня увели в маленькую комнатку за Бело-золотым залом, и я сижу там с другими подружками невесты (это супермодели: Гизеле, Кармен Каас, Амбер Валетта). Бабушка набрала их сама, так как моя мама отказалась дать ей список своих подружек. Я переоделась в свое красивое платье и потрясающие туфли.

19.40. Никто из остальных подружек невесты не разговаривает со мной. Разве что подошли, посмотрели, сказали «ах, какая прелесть», и все. Они способны говорить только о вчерашней вечеринке, на которой кого-то стошнило на туфли Клаудии Шиффер. Это они и обсуждают с упоением вот уже довольно долго.

19.45. Начали прибывать гости. С трудом узнала собственного дедушку, потому что он пришел без кепки. В смокинге он выглядит улетно. Примерно как постаревший Мэтт Дэймон.

19.47. Прибыли двое людей, которых представили как родителей жениха. Родители мистера Джанини! С Лонг-Айленда! Мистер Джанини-старший назвал Виго «Буко». Виго расцвел.

19.48. Марта Стюарт стоит у самых дверей, болтает с Дональдом Трампом. Она, видите ли, не может на Манхэттене найти ни одной квартиры, где бы ей позволили поселить пару шиншилл.

19.50. Джон Тэш подстригся. Его почти не узнать. Королева Швеции спрашивает его, с какой стороны он гость: со стороны жениха или невесты. Он отвечает – жениха, неизвестно по какой причине. Расскажу потом мистеру Дж., он помрет со смеху. Я порылась в его коллекции дисков, у него нет Тэша. Ничего даже похожего.

19.55. Все умолкают, а Джон Тэш садится за мини-орган. Бедная мама! Ей бы на этот вечер ослепнуть да оглохнуть, чтобы ничего этого не видеть и не слышать!

20.00. Все застыли в напряженном ожидании. Я дергаю за рукав папу, требуя обещанного письма. Он как раз затесался в нашу компанию супермоделей. Папа дает мне письмо.

20.01. Читаю письмо.

20.02. Мне необходимо сесть.

20.05. Бабушка и Виго в панике перешептываются. Кажется, до них только сейчас начинает доходить, что ни невеста, ни жених здесь сегодня не появятся.

20.07. Амбер Валетта шепчет, что, если мы тут не поторопимся, она опоздает на ужин с Хью Грантом.

20.10. Волнение в рядах гостей. Папа (он выглядит в смокинге как настоящий принц, несмотря на лысину) решительно пробирается через толпу, выходит на свободное пространство в центре зала и поворачивается к нам. Джон Тэш прерывает игру.

20.11. Папа делает следующее объявление: «Хочу поблагодарить всех вас, что смогли выкроить время в своем плотном расписании и прийти сюда. К сожалению, приходится признать, что свадьба Хелен Термополис и Фрэнка Джанини не состоится… По крайней мере, сегодня. Счастливая пара ускользнула от нас, и сегодня утром они улетели в Мексику, где, насколько я понимаю, они и поженятся в тишине и спокойствии».

Слева послышался какой-то скрип. Сначала я подумала, что это Джон Тэш, но потом поняла, что бабушка.

«Разумеется, я призываю вас присоединиться к нам и приступить к праздничному ужину в Бальном зале. Еще раз спасибо, что пришли».

Тут папа смылся. Озадаченные гости бредут в зал за коктейлями. Бабушка не произносит ни звука.

Я (ни к кому конкретно не обращаясь): Мексика! С ума сошли оба. Если мама будет пить там местную воду, ребенок отравится!

Амбер: Да не волнуйся, ты что! Вот моя подруга вообще забеременела в Мексике. Пила там местную воду, и все было отлично. А родила близнецов.

20.20. Джон Тэш возобновляет игру. Играет, пока пришедшая в себя бабушка не рявкнула:

– Перестаньте!

А вот что написала мне мама.

«Дорогая моя Миа!

Когда ты прочтешь это письмо, мы с Фрэнком уже будем женаты. Жаль, что я не смогла сказать тебе об этом раньше, но, если твоя кошмарная бабушка спросит тебя, знала ли ты что-нибудь (а уж она-то точно спросит), ты с чистой совестью ответишь «нет», и между вами не будет никаких разногласий.

 

Не будет никаких разногласий? Она шутит? У нас с бабушкой сплошные разногласия.

 

Больше всего на свете мы с Фрэнком хотели, чтобы ты была на нашей свадьбе. Так что мы решили, что, когда вернемся, проведем еще одну церемонию: в страшной тайне и только в кругу нашей маленькой семьи и самых близких друзей!

 

Это, конечно, должно быть поинтереснее бабушкиного торжества. Большинство друзей моей мамы – свободные художники и ярые феминистки. Интересно, как они сойдутся с друзьями мистера Джанини, которые, насколько я догадываюсь, любят только музыку и спорт?

 

Ты очень поддержала меня, Миа, в эти трудные дни, и я хочу, чтобы ты знала, как я, а также твой отец и отчим ценим это. Ты самая лучшая дочь, какая может быть у матери, и этот маленький мальчик (или девочка) – самый счастливый в мире младенец, потому что ты будешь его старшей сестрой.

Скучаю по тебе ужасно. Мама».

 

Октября, пятница, 21.00

 

Я в полном шоке. Дальше ехать некуда. Не потому, что мама сбежала с учителем алгебры. Это как раз страшно романтично и прикольно.

Дело в папе. Мой папа помог им провернуть это дело. Он, по сути, предал бабушку, свою мать.

Теперь-то, в результате всей этой истории, я начинаю думать, что он совсем ее не боится. Просто раньше не хотел связываться. Может, ему просто легче плыть по течению, чем вступать с ней в борьбу. Все равно бороться с бабушкой трудно и практически невозможно. Только нервы измотаешь, сам измучаешься, а она все равно будет поступать по-своему. Такой уж человек.

Но на сей раз система дала сбой. На сей раз папа не послушался.

Его ждет тяжелая расплата, в этом не приходится сомневаться.

Я могу просто не выдержать, сейчас происходит переворот моих представлений о собственном отце.

В общем, пока бабушка скрипела около мини-органа, я подошла к папе, обняла за шею и сказала:

– Ну, ты молодец! Ну, ты и выдал!

– Что я выдал? – удивился папа.

Э-э-э.

– Ну, – говорю, – ты же все знал заранее.

– Нет, ничего я не знал.

– А?..

Почему? ПОЧЕМУ мне вечно удается сморозить что-нибудь не то? Ну в кого у меня вырос такой длинный язык? Тут я подумала, что он, наверное, обманывает. Папа, видимо, понял это по выражению моего лица.

– Миа, – начал он.

– Папа, ладно, чего уж там. Просто иногда у меня возникает ощущение, что ты немного боишься бабушки.

Папа протянул руку и обнял меня – прямо перед носом у Лиз Смит. Она умиленно улыбнулась, глядя на нас.

– Миа, – сказал папа, – я не боюсь своей матери. Она совсем не такая плохая, как ты, наверное, думаешь. Просто она требует особого обращения с собой.

Ну и новости!

– Кроме того, – продолжал папа, – неужели ты могла подумать, что я подведу тебя? Или твою маму? Я всегда буду на вашей стороне.

Я растрогалась до того, что даже слезы выступили на глазах. Впрочем, глаза могли слезиться из-за табачнодымовой завесы.

– Миа, я ведь никогда не поступал с тобой плохо? – вдруг спросил папа.

– Что ты, папа, конечно, нет. Вы оба – классные родители.

Ну и удивил же он меня этим вопросом.

– Ага. – Папа кивнул.

Я почувствовала, что недостаточно выразила свою любовь и признательность, и добавила:

– Нет, правда. Я о лучшем и мечтать не могу. Разве что… лучше бы обойтись без положения принцессы.

Папа потрепал меня по голове и измял прическу.

– Ну, извини, – сказал он. – А все же, Миа, неужели ты была бы теперь счастлива, оставшись обычной школьницей-тинейджером?

Н-да, теперь, пожалуй, нет.

Наверное, мы поговорили бы еще о чем-нибудь, и даже, может быть, этот разговор стал бы самым впечатляющим моментом в моей жизни, не появись рядом с нами Виго. Он был явно не в себе. Ну, это понятно. Свадьба, созданная им, так тщательно подготовленная и действительно блестящая, катилась ко всем чертям. Праздник закончился катастрофой. Сначала сбежали невеста с женихом. А теперь случилось и вовсе небывалое! Хозяйка праздника, вдовствующая принцесса, заперлась в своих апартаментах и отказывается выходить.

– То есть как это, отказывается выходить? – грозно переспросил папа.

– Так и отказывается, Ваше Высочество, – непочтительно ответил Виго. Он чуть не плакал. – Я никогда не видел ее в таком гневе! Она говорит, что собственная семья предала ее и она от стыда не сможет больше никогда показаться на людях.

Папа грозно сдвинул брови.

– А ну, пойдем, – бросил он и устремился к дверям.

Я едва поспевала за ним. Так мы домчались до двери в бабушкин номер, где папа сделал мне знак стоять тихо. И постучал в дверь.

– Мама! – позвал он. – Мама, это Филипп. Могу я войти?

Нет ответа. Но она точно была там. Я слышала тихие стоны Роммеля.

– Мама!

Папа подергал ручку, но дверь была заперта изнутри. Папа тяжело вздохнул.

Понятно, почему он теперь вздыхает. Он потратил весь день, старательно разрушая бабушкины блестящие планы. Это было трудно. Но теперь ему выносить еще и это?

– Мама! Открой дверь.

Нет ответа.

– Мама! Это становится просто смешным. Я хочу, чтобы ты немедленно открыла дверь. Если не откроешь, я вызову горничную, и мы сделаем это с ее помощью. Ты хочешь, чтобы случилось так?

Я знала, что бабушка скорее предпочтет предстать перед нами без косметики, чем позволит кому-нибудь из персонала отеля лицезреть семейную ссору. Я взяла папу за руку и сказала:

– Пап, можно я?

Папа вздрогнул и с легким поклоном отошел в сторону. Давай, мол, если хочешь.

– Бабушка! – позвала я. – Бабушка, это я, Миа.

Сама не знаю, чего я ожидала от своего поступка.

Конечно, я не горела желанием разговаривать сейчас с бабушкой. Если она не открыла дверь даже Виго, который, похоже, был ее любимчиком, и даже папе, который как раз не был ее любимчиком, но, по крайней мере, он хотя бы ее единственный ребенок, то с какой стати открывать дверь мне?

И ответом было молчание. Если не считать стенаний Роммеля.

Но я не сдавалась.

– Бабушка, я хочу извиниться за маму и мистера Джанини. Но согласись, я же предупреждала, что она не захочет этой свадьбы. Помнишь? Я же говорила, что она хочет устроить все по-другому, тихо. Ты же видела, что не было ни одного гостя со стороны мамы. Пришли только твои друзья. Кроме бабули и дедули. И родителей мистера Джанини. Ну, бабушка! Мама же не знакома с Имелдой Маркос! И с Барбарой Буш! Я уверена, что они очень милые дамы, но они не мамины подруги!

Тишина…

– Бабушка! – закричала я, обращаясь к двери. – Я удивляюсь тебе! Ты всегда учила меня, что принцесса должна быть сильной! Ты говорила, что принцесса, независимо от ситуации, в которую она попала, должна быть твердой и непреклонной и идти вперед с приветливой улыбкой на лице, а не прятаться за свое богатство и привилегии. А сама ты что сейчас делаешь? Разве тебе не надо быть там, в зале, и притворяться, что все так и задумано, так и надо, и поднимать бокалы за счастливую пару? Правда, отсутствующую.

Я отскочила, когда замок щелкнул и дверь медленно отворилась. Вышла бабушка, в пурпурной накидке и бриллиантовой диадеме.

Она покровительственно оглядела нас и проговорила:

– Я испытываю неимоверное желание вернуться к гостям. Мне было необходимо освежить макияж.

Мы с папой посмотрели друг на друга.

– Да, бабушка, – сказала я, – конечно.

– Принцесса, – продолжала бабушка величественным голосом, – никогда не бросает своих гостей одних.

– Ага, – сказала я.

– А вы что здесь делаете? – Бабушка оглядела нас с папой.

– Мы тут… решили тебя навестить, – объяснила я, честно глядя ей в глаза.

– Все понятно, – сказала бабушка.

Затем она отмочила тот еще номер. Просунула свою руку мне под локоть и, не глядя на папу, велела ему:

– Присоединяйся.

У папы от удивления округлились глаза.

Но он не испугался, как испугалась бы я в такой ситуации.

– Да ладно, бабушка, – сказала я.

И сама просунула папе руку под локоть. Так мы и стояли в огромном длинном пустом коридоре втроем… связанные друг с другом… хм, мной.

Бабушка как-то не по-принцессински шмыгнула носом, а папа улыбался.

И вот что я скажу. Я, конечно, полностью не уверена, но это был, пожалуй, впечатляющий момент. Для всех нас.

Ну, по крайней мере, для меня.

 

Ноября, суббота, 2 ночи

 

Ну и вечерок, нечего сказать. Полный Хэллоуин. Долго не забуду. Рассказываю по порядку.

По-настоящему веселились немногие, в том числе Хэнк. Он появился как раз к ужину, что ему свойственно. В костюме от «Армани» он выглядел – полный улет.

Даже бабуля и дедуля прониклись. Они прямо в восторг пришли. Миссис Джанини (мама мистера Джанини), обалдев от его вида, смотрела на него с восхищением. Я-то считаю, что это все благодаря его манерам. Видимо, воспитание Лилли так подействовало на Хэнка, что он буквально преобразился. Говорит почти совсем чисто, разве что изредка проскользнет какое-нибудь словечко. Ничего не скажешь, Лилли талантлива во всем, за что ни возьмется.

Когда начались танцы, Хэнк пригласил бабушку на второй вальс. Первый с ней танцевал папа. И бабушка, подозреваю, уже решила, кто станет моим консортом.

Слава богу, браки между кузенами в Дженовии запрещены с 1907 года!

Но самые счастливые виновники торжества в нем не участвовали. Около 10 часов Ларсу кто-то позвонил на мобильник. Он передал трубку мне, я сказала «алле», думая, кто бы это мог быть… А это – мама! Ее было плохо слышно, голос все время пропадал, и в трубке страшно что-то шуршало. Мне не хотелось громко кричать «мама», а то бабушка непременно бы услышала. Ой, не знаю, простит ли она их когда-нибудь за сегодняшнее…

Я забежала за колонну и зашептала:

– Мама! Привет! Ты теперь у нас миссис Джанини?

– Да!!!

Они поженились около шести часов вечера, а потом сидели на пляже и пили кокосовый коктейль. Прямо из распиленного кокоса. Со льдом. Я перепугалась и заставила маму пообещать, что она больше не будет пить что-либо со льдом, замороженным в Мексике.

– Во льду могут быть паразиты! – втолковывала я ей. – Такие же живут в глетчерах Антарктики, мы по биологии проходили. Они существуют там уже много тысячелетий. И даже если вода заморожена, они все равно могут в ней быть. И ты можешь подцепить какую-нибудь заразу. Ты должна требовать только лед, замороженный из бутылочной воды. Так, дай-ка мне мистера Джанини, я ему все объясню, что делать…

– Миа, – перебила меня мама, – а как… Хм, как там моя матушка?

Я отыскала глазами бабулю. Бабуля ловила кайф, самый большой в своей жизни. Она вовсю играла роль матери невесты. Только что потанцевала с принцем Альбертом, представителем королевской семьи Монако, и с принцем Эндрю, который тоже был чей-то там представитель…

– Э-э-э, – неуверенно протянула я, – знаешь, она так на тебя злится.

Конечно, это вранье. Но это вранье наполнило мамину душу блаженством. Ее самое любимое занятие – доводить до бешенства своих родителей.

– Да? – переспросила она, и слышно было, как она довольна.

– Ага, – говорю, глядя, как дедуля кружит бабулю в вальсе вокруг фонтана с шампанским. – Они, наверное, никогда больше с тобой не захотят разговаривать.

– О! – воскликнула мама в полном восторге. – Что, все так плохо?

Ах, как полезно иногда соврать.

Но тут, к сожалению, связь прервалась. Впрочем, по крайней мере, мама слышала, что я сказала ей про лед.

Лично мне было, конечно, не очень-то интересно. Единственным моим ровесником на балу был Хэнк, да и тот отплясывал с какой-то то ли принцессой, то ли моделью.

Тут, на мое счастье, ко мне подошел папа и говорит:

– Миа, а разве сегодня не Хэллоуин?

– Да уж…

– И тебе, наверное, есть куда пойти?

Ах, конечно!!! Я не забыла про Шоу Ужасов и про все, что с ним связано. Но я думала, что нужна бабушке. Иногда семейные дела важнее дружбы, даже любви.

Но уж раз папа отпускает, то совесть моя чиста!

Фильм начинался в полночь в кинотеатре «Виллидж Синема». Это в пятидесяти кварталах отсюда. Если я поспешу, то, наверное, успею. То есть мы с Ларсом – если поспешим, то успеем.

Была только одна проблема: у нас не было костюмов. На Хэллоуин не пускают в обычной одежде.

– Как это у тебя нет костюма? – Это мимо проходила Марта Стюарт и услышала мои причитания.

– Ну, – сказала я, – платье сойдет за костюм феи Глинды из «Волшебника из страны Оз». Вот только жезла нет. И короны…

Марта, видимо, выпила шампанского. И поэтому, нисколько не стесняясь, подошла к вазе с декоративными цветами, вытащила оттуда одну из стеклянных палочек, – получился жезл. Потом стащила с себя диадему и со словами «потом отдашь», насадила мне на голову.

Получилось так красиво!

– Вот! – сказала Марта. – Добрая фея Глинда.

Потом она взглянула на Ларса:

– Ну, с тобой просто. Ты будешь Джеймсом Бондом.

Ларе расцвел. Можно подумать, что он всегда мечтал быть агентом 007.

Но так, как я, в этом зале не расцвел никто. Моя мечта, что Майкл увидит меня в моем великолепном платье, исполнялась. Может, мой потрясающий вид придаст ему смелости признаться в том, что он – Джос Ирокс. Или мне – заставить его признаться.

И, с благословения отца (а кстати, надо было еще попрощаться с бабушкой, которая, впрочем, исполняла танго с новой моделью нижнего белья, да-да!), я уже устремилась к выходу, как вдруг…

БАХ!!! Там море репортеров со своими вспышками!!!

– Принцесса Миа! – заорали они все сразу. – Скажите, что вы почувствовали, когда ваша мать сбежала?

Первым желанием было попросить Ларса немедленно довести меня до лимузина и удрать отсюда, как вдруг в голове родилась блестящая идея. Я схватила ближайший микрофон и выдала:

– Средняя школа имени Альберта Эйнштейна – самая лучшая школа на Манхэттене, а может, и во всей Северной Америке, и обучение у нас поставлено на самом высоком уровне, и ученики наши – лучшие в мире, а те, кто этого не понимают, делают из себя идиотов, мистер Тейлор.

Мистер Тейлор – это папа Шамики.

После этого я сунула микрофон его владельцу и прыгнула в машину.

Мы чуть не опоздали. Во-первых, из-за карнавала. Движение на улицах было просто криминальное. А во-вторых, очередь в «Виллидж Синема» чуть ли не оборачивалась вокруг кинотеатра!!! Я попросила шофера ехать медленно вдоль очереди, а мы с Ларсом во все глаза высматривали наших. Это было очень сложно, потому что все были в костюмах.

Обращала на себя внимание группа людей, одетых израненными солдатами армии США времен Второй мировой войны. Они были залиты кровью, форма свисала клочьями. Рядом с ними стояла девочка с наклеенной бородой, одетая в длинную черную мантию. А рядом с девочкой я заметила еще одну фигуру в костюме мафиози и с футляром для скрипки в руке.

– Остановите! – заорала я не своим голосом.

Машина остановилась, мы с Ларсом выскочили, и девочка в бороде закричала:

– УРА!! Ты смогла! Ты пришла!!!

Это была Лилли. Майкл был тут же, весь в кровоподтеках.

– Быстро вы, – сказал он нам с Ларсом, – становитесь в очередь. Я взял на вас билеты, на всякий случай, вдруг придете.

Кто-то сзади попытался выразить недовольство. Но Ларсу стоило лишь оглянуться и оглядеть очередь позади нас, как недовольные голоса мгновенно стихли. Ларс может так посмотреть, что… мало не покажется.

– А где Хэнк? – спросила Лилли.

– Он не смог прийти, – сказала я.

Мне не хотелось вдаваться в подробности. Когда я его видела последний раз, он танцевал с какой-то великосветской фифой. Не хотелось, чтобы Лилли подумала, будто нам Хэнк предпочитает супермоделей.

– Ох, как хорошо, что Хэнк не смог прийти, – с довольным видом пробормотал Борис.

Лилли метнула на него предостерегающий взгляд и снова уставилась на меня:

– Ты кем это представляешься?

– Да так, – сказала я, – Глинда…

– Я так и знал, – сказал Майкл, – ты выглядишь так… так…

Ему трудно было выразить свою мысль. Вдруг я с замиранием сердца поняла, что выгляжу действительно глупо в своем розовом.

– Ты слишком блестящая для Хэллоуина, – заявила Лилли.

Да ладно. Блестящая куда лучше, чем глупая. Но почему Майкл не смог этого произнести?

Лилли оттянула бороду на резинке и с сарказмом в голосе произнесла:

– Смотри! Я потомок Зигмунда Фрейда!

– А я – Аль Капоне. Чикагский гангстер, – сообщил Борис, потрясая скрипкой. То есть футляром.

– Молодец, Борис, – сказала я.

Посмотрела на него – и точно, свитер заправлен в штаны.

Кто-то дернул меня сзади за юбку. Я оглянулась, а это Кенни, мой партнер по биологии. Он тоже – окровавленный солдат. У него не хватает одной руки.

– Успела! – заорал он.

– Ага! – ору в ответ.

Все были какие-то сумасшедшие. Даже воздух казался наэлектризованным.

И тут очередь двинулась вперед. Друзья Майкла и Кенни из компьютерного клуба маршировали с криком: «Ать-два, левой! Ать-два, левой!» Ну, что тут скажешь. Компьютерщики… Программисты чокнутые.

Еще до начала фильма я стала замечать какие-то странности. Я старательно лавировала между рядами окровавленных солдат, чтобы оказаться в результате рядом с Майклом. Ларс должен был сесть с другой стороны от меня.

Но Ларс вдруг очутился позади, и рядом со мной возник Кенни. Но не это показалось мне странным…

Ларс сел позади. Я едва слышала Кенни, который постоянно о чем-то болтал. По большей части о биологии. Я что-то отвечала ему, но думать могла только о Майкле. Когда я должна сказать ему, что знаю, что он – Джос Ирокс? Я тысячу раз отрепетировала в уме свою речь. Начать надо так: «Эй, смотрел недавно мультфильмы?»

Глупо, конечно, но как еще?

Я с трудом дождалась конца фильма, чтобы приступить к выполнению задуманного.

«Леденящий ужас» оказался довольно забавным. Народ отрывался как мог. Швыряли чем-то в экран, орали, открывали зонты, когда на экране шел дождь. Кто-то даже вскакивал и плясал в проходе.

Потрясающий фильм, да, мне понравился. Пожалуй, даже больше, чем «Грязные танцы». Разве что в этом фильме нет Патрика Суэйзи.

Да, и не было там такого уж ужаса, чтоб прямо цепенеть. Так что у меня не было возможности броситься Майклу на шею, или у него – обнять меня, чтобы я не боялась.

Но вот что интересно. Я сидела рядом с ним около двух часов подряд. В кромешной тьме. Это уже что-то. И он смеялся и одновременно поглядывал на меня, чтобы удостовериться, смеюсь ли я в тех же местах. Это тоже что-то значит. Если кто-то все время проверяет, смеешься ли ты в тех же местах, что и он, то выходит, что ты ему не безразлична. Это определенно что-то значит!!!

Единственной проблемой было то, что Кенни, который сидел по другую сторону от меня, делал то же самое. В смысле, смеялся, и одновременно смотрел, смеюсь ли я.

Самое интересное, что это тоже должно что-то означать.

После кино мы пошли в кафе «Под часами». И там все стало совсем странно.

Я и раньше, разумеется, бывала в «Под часами» – а то где же еще на Манхэттене можно съесть блинчик за два доллара? – но так поздно пока не доводилось. И с телохранителем я здесь тоже впервые.

Бедный Ларс страшно устал и заказывал кофе чашку за чашкой. Я оказалась за столом, сжатая между Майклом и Кенни (становится традицией). Нас была целая толпа: Лилли, Борис, мы втроем и весь компьютерный клуб. Все говорили одновременно и громко, я соображала, как бы мне обратиться к Майклу с вопросом о мультфильмах, и тут слышу, как Кенни шепчет мне в ухо:

– Не получала интересных мейлов на днях?

И тут до меня дошло. Только сейчас. Всплыла, значит, истина.

Я должна была догадываться.

Это был не Майкл. Майкл – не Джос Ирокс!!!

Думаю, какая-то часть меня знала об этом с самого начала. Майклу несвойственно посылать анонимки. И вообще делать что-нибудь втихаря. Не в его стиле не подписывать своих писем.

Хуже другое. НАМНОГО хуже.

Джос Ирокс – Кенни.

Не то чтобы Кенни был какой-то плохой парень. Нет, вовсе нет. Он очень, очень хороший.

Единственный его недостаток – он не Майкл Московитц.

Я посмотрела на Кенни… Попыталась улыбнуться. Не знаю, что вышло.

– Кенни, – сказала я, – так это ты – Джос Ирокс?

– Ага, – Кенни кивнул и расцвел, – ты только сейчас догадалась?

Вот именно, что только сейчас. Все потому, что я полная идиотка, меня надо изолировать от общества.

– Хм, – сказала я, чтобы что-нибудь сказать, – да, поняла, наконец.

– Здорово, – сказал Кенни с довольным видом, – ты так напоминаешь мне Джоси. Ну, из «Джоси и Котов». Она там лидер музыкальной группы, поет и в то же время раскрывает всякие тайны. Она классная. Прямо как ты.

О боже! Кенни. Мой партнер по биологии. Ростом под два метра, неуклюжий Кенни, который всегда дает мне списать домашку по биологии! Как я могла забыть, что он фанат японских мультиков? У него уже развилась зависимость от них. А его любимый фильм, кажется, «Бэтмен».

Застрелите меня, кто-нибудь! О, застрелите меня, Кенни – мой тайный поклонник!

Я слабо улыбнулась. Наверное, к тому же еще и криво.

Но Кенни было все равно.

– Знаешь, – продолжал он, видимо вдохновленный моей улыбкой, – в последней серии Джоси и коты летят в космос. Так что она к тому же становится пионером в исследовании просторов Вселенной.

Боже, сделай так, чтобы я проснулась! Я сплю, мне снится плохой сон. Пусть все это окажется неправдой!

Зато надо радоваться, что я ничего не успела сказать Майклу! Вот был бы номер, если бы я подошла к нему и выдала то, что заготовила! В лучшем случае он решил бы, что у меня поехала крыша. А в худшем… даже не знаю.

– Миа, хочешь, как-нибудь встретимся?

Ох, как я ненавижу это. На самом деле ненавижу. Почему люди предлагают встречаться «как-нибудь» вместо того, чтобы по-человечески предложить: «Давай встретимся с тобой в следующий вторник»? Потому что если будет назван конкретный день недели, то можно будет отвертеться. Сказать что-то типа, «нет, знаешь, у меня на вторник намечено то-то». И все.

Но нельзя же прямо сказать: «Нет, не хочу с тобой встречаться! Никогда!»

Это было бы грубо.

Я не хочу грубить Кенни. Мне нравится Кенни. В том смысле, что он забавный и вообще неплохой парень.

Но хочу ли я целоваться с ним?

Да не то чтобы очень.

Ну и что мне оставалось сказать?

«Нет, Кенни. Нет, Кенни, я не хочу встречаться с тобой, потому что так вышло, что я по уши влюблена в брата своей лучшей подруги»?

Нельзя так говорить.

Хотя, может, некоторые девчонки именно так и говорят.

А я не могу.

– Конечно, Кенни, – ответила я.

Вот если спокойно вдуматься, насколько ужасным будет свидание с Кенни? То, что не убивает, делает нас сильнее. Так утверждает бабушка.

После этого у меня не оставалось иного выбора, как позволить Кенни обвить рукой мою талию (той рукой, что у него осталась. Другая была плотно привязана к телу под одеждой, чтобы он ее не вынул). Костюм должен производить впечатление, что Кенни так страшно ранило при взрыве противопехотной мины.

Но мы сидели за столом так тесно, что рука Кенни, обвив меня, коснулась Майкла, и он посмотрел на нас…

И быстро перевел взгляд на Ларса. Словно бы он хотел… не знаю.

Может, он увидел, что происходит, и решил попросить Ларса прекратить это безобразие?

Нет. Конечно, нет. Быть того не может.

Но когда Майкл увидел, что Ларс на нас не смотрит, а сосредоточенно размешивает сахар в кофе, то он встал и громко так сказал:

– Ну, ребята, я пошел. Скоро утро.

Все посмотрели на него как на сумасшедшего. Некоторые даже еще не доели. А Лилли сказала:

– Что это с тобой, Майкл? Боишься не выспаться?

Но Майкл решительно достал кошелек и принялся высчитывать, сколько он должен.

Я тоже быстренько вскочила.

– Я тоже страшно устала, – сказала я, – Ларс, вызови машину.

Ларс встрепенулся, обрадовавшись, что появилось занятие, и запищал телефоном. Кенни тоже вскочил и начал болтать какую-то ерунду:

– Ох, как жаль, что тебе пора, ведь еще совсем не поздно, а ты уже собралась. Миа, так я позвоню тебе?

При последнем вопросе Лилли посмотрела на меня, на Кенни, а потом – на Майкла. И тоже встала.

– Идем, дружище, – произнесла она и положила руку на плечо Борису.

Все вокруг зашарили по карманам в поисках денег… и тут я вспомнила, что у меня-то нет ни цента. У меня нет с собой даже сумочки, куда бы можно было положить деньги. Это существенное упущение в моем свадебном наряде. Кто же знал, что понадобится?

Я поймала Ларса за локоть и шепчу ему:

– Ларс, мелочь есть? У меня финансы закончились.

Ларс кивнул и полез за кошельком. Тут влез Кенни: