Агентство напоминает: постановка пьесы возможна

Акт второй

Сцена первая.

Десять дней спустя. Сентябрь, полдень. ВАЛЬМОН с МЕРТЕЙ пьют чай в ее роскошной гостиной.

МЕРТЕЙ. Похоже, вы совершили серьезную тактическую ошибку. Надо было взять ее тогда же, прямо в шезлонге, вы не находите?

ВАЛЬМОН. В любую минуту могла войти тетушка или кюре.

МЕРТЕЙ. Вот вы бы их и развлекли. Они такого сроду не видели.

ВАЛЬМОН. Нет, нет. Это было преждевременно. Я хочу, чтобы она сдалась после упорного сопротивления.

МЕРТЕЙ. Что ж, ее сопротивление отбросило вас до самого Парижа.

ВАЛЬМОН. Но ведь она разрешила мне писать ей.

МЕРТЕЙ. Допустим невероятное: ваше красноречие прервало оборонительные редуты... вас все равно не окажется рядом, чтобы развить успех, не так ли? А завтра бреши уже будут заделаны.

ВАЛЬМОН. Да, конечно, письма — слабое утешение, но у меня, в сущности, не было выбора. По крайней мере, я нашел способ не оборвать ниточку.

МЕРТЕЙ. Вам видней.

ВАЛЬМОН. Вы неисправимый скептик, а для меня эта пора самая упоительная: когда ты знаешь, что она тебя любит, и все же сомневаешься в победе.

МЕРТЕЙ. Так вы, стало быть, знаете, что она вас любит?

ВАЛЬМОН. Разумеется. Я оставил там своего человека. Его глаза держат мадам де Турвель, а руки — служанку. После того как я накрыл его со служанкой в постели, она сразу сделалась сговорчивой. Получив мое первое письмо, мадам де Турвель ушла с ним на свою половину и перечитывала, со слезами и вздохами, много часов кряду. Так что вывод напрашивается сам собой.

МЕРТЕЙ молчит, но во взгляде читается сомнение.

Кстати, с помощью служанки мне удалось узнать еще одну любопытную подробность.

МЕРТЕЙ. Да?

ВАЛЬМОН. Угадайте, кто предостерегал в письмах мою красавицу от общения с гнуснейшим развратником, каких свет не видывал, то есть со мной? Ваша кузина, черт бы ее побрал, эта сучка де Белани.

МЕРТЕЙ хохочет.

Вам хорошо смеяться, а мне теперь наверстывать упущенное.

МЕРТЕЙ. Я не над вами.

ВАЛЬМОН. Она хотела, чтобы я был подальше от мадам де Турвель, — и вот я здесь, но я заставлю ее пожалеть об этом. Как там ваш план в отношении ее дочери? Есть продвижение? Могу ли я чем-нибудь помочь? Я весь к вашим услугам.

МЕРТЕЙ. Мой дорогой виконт, ваше присутствие весьма кстати. С минуты на минуту должен появиться Дансени, я хочу, чтобы вы укрепили в нем боевой дух. А затем я устрою маленькую сценку, которая, надеюсь, вас развлечет.

ВАЛЬМОН. И что ваш Дансени? Делает успехи?

МЕРТЕЙ. Хуже ни бывает. Как все интеллектуалы, он неподражаемо глуп. На редкость недееспособный мальчик. Очаровательный, но безнадежный.

ВАЛЬМОН. Я желал бы знать, как обстоят дела на сегодняшний день.

МЕРТЕЙ. Сесиль и Дансени влюблены друг в друга по уши. Она спросила меня, прилично ли ей писать ему письма. Я сказала «нет», а потом «да»... при условии, что она будет мне показывать послания обеих сторон. Я устроила им свидание, но Дансени до того оцепенел от собственной учтивости, что не осмелился к ней даже прикоснуться. Вся его энергия уходит на стихи, от которых тем меньше проку, чем они изобретательнее. Когда он наконец ушел, малышка вздохнула: «Ах, мадам, если бы на его месте были вы!..» И, знаете на какой-то миг эта мысль меня тоже захватила.

ВАЛЬМОН. Иной раз, глядя на вас, я спрашиваю себя: из какой пены вы появились?

МЕРТЕЙ. Это получилось само собой: я женщина. Моя мать вовремя поспешила выдать меня замуж, и хотя меня уже тогда распирало любопытство, я успела девственницей попасть в объятия господина де Мертея. Вообще он мне не слишком докучал. А когда его присутствие сделалось обременительным, он тактично умер. Год моего траура я употребила на то, чтобы завершить свое образование. Моралисты наставляли меня, как надо выглядеть в свете, философы — что следует думать, романисты — как можно выпутаться из любой ситуации. После такой школы мне оставалось только отшлифовать свое мастерство...

В гостиную входит МАЖОРДОМ, за ним кавалер ДАНСЕНИ, рыцарь Мальтийского ордена, пылкий молодой человек лет двадцати, красивой наружности. Он спешит навстречу Мертей и в низком поклоне целует ей руку. Затем поворачивается к Вальмону. МАЖОРДОМ выходит.

ДАНСЕНИ. Виконт.

ВАЛЬМОН. Мой дорогой шевалье. Какая приятная встреча.

ДАНСЕНИ обращается к Мертей, он запыхался.

ДАНСЕНИ. Простите, мадам, надеюсь, я не слишком поздно?

МЕРТЕЙ. Не уверена. (Видя искренность его раскаяния, она смягчается). Как вам известно, мадемуазель де Воланж...

ДАНСЕНИ. Какое счастье — слышать ее имя!

МЕРТЕЙ. Да, да, я с вами согласна. Так вот, мадемуазель де Воланж оказала мне честь, сделав меня конфиденткой и наставницей в деле, касающемся вас обоих.

ДАНСЕНИ. Она поступила в высшей степени мудро.

МЕРТЕЙ. Да... в общем, у меня возникло ощущение, что в этой деликатнейшей ситуации вам также не мешало бы заручиться поддержкой опытного, отзывчивого наперсника, которому вы могли, бы довериться. Вы знаете виконта де Вальмона, как моего давнего друга и человека безупречного воспитания, лучшего выбора, поверьте, вам не сделать. Виконт любезно согласился посвятить себя нашим интересам, так что слово за вами.

На лице Вальмона появляется гримаса досады, но к моменту, когда Дансени, в свою очередь слегка обескураженный этим предложением, поворачивается к виконту, тот — сама учтивость.

ДАНСЕНИ. Я...

ВАЛЬМОН. Если причина вашего колебания — моя репутация, уверяю вас, не всегда наши собственные ошибки отражаются на нашей собственной способности судить объективно.

ДАНСЕНИ. Нет, конечно, нет, я бы не посмел, что вы... просто... это не какая-то там интрига с целью... я хочу сказать, моя любовь и уважение...

ВАЛЬМОН. Одним словом, мы имеем дело не с легкомысленной кокеткой или скучающей женой?

ДАНСЕНИ. Именно!.. Вы так все сразу поняли.

МЕРТЕЙ. А что я вам говорила.

ДАНСЕНИ. Поверьте, я буду совершенно счастлив, если все останется как есть... только б она согласилась видеть меня, петь со мной дуэтом...

ВАЛЬМОН. Дуэтом, о!

Снова входит МАЖОРДОМ и что-то шепчет на ухо хозяйке дома. Она так же тихо отдает ему приказание, он кланяется и выходит.

Я, конечно, ни в коей мере не навязываю вам своего расположения...

ДАНСЕНИ. Помилуйте...

ВАЛЬМОН. Но я льщу себя надеждой, что вы удостоите меня чести оказывать вам услуги.

ДАНСЕНИ. Это вы, месье, оказываете мне честь. Всякая встреча с вами для меня подарок судьбы. Может быть, вы соблаговолите...

МЕРТЕЙ. Шевалье, мне неприятно прерывать вас, но, боюсь, вам надо идти. Ко мне пожаловала мадам де Воланж. Теперь вы понимаете, почему я была так озабочена вашим опозданием.

ДАНСЕНИ. А что если мне воспользоваться этим удачным случаем и засвидетельствовать ей свое почтение в надежде...

МЕРТЕЙ. Месье Дансени, будет благоразумнее, если это произойдет не здесь и не сейчас. Поверьте... если вы еще не поверили, что моя помощь может принести желаемые плоды. Лакей уже ждет.

ДАНСЕНИ. Разумеется. Вам видней, мадам.

МЕРТЕЙ. Прощайте, шевалье. Мой слуга покажет вам другой выход.

ДАНСЕНИ спешит поцеловать ей руку. У самой двери ВАЛЬМОН его перехватывает.

ВАЛЬМОН. Завтра я еду в Версаль. Я не знаю, захотите ли вы составить мне компанию.

ДАНСЕНИ. О, с удовольствием.

ВАЛЬМОН. В таком случае в девять за вами заедет моя карета.

ДАНСЕНИ исчезает вместе с лакеем. ВАЛЬМОН поворачивается к Мертей.

Это и есть та сценка, которую вы мне пообещали?

МЕРТЕЙ. Благоволите стать за ширмой.

Она показывает, в ее голосе сквозит нетерпение. ВАЛЬМОН направляется к ширме, останавливается.

ВАЛЬМОН. Не лучше ли встретить ее лицом к лицу? И изобличить в грубых инсинуациях?

МЕРТЕЙ. Живо!

Едва он успевает спрятаться за ширмой, как МАЖОРДОМ вводит в гостиную Воланж. МЕРТЕЙ, приняв озабоченный вид, встает ей навстречу и целует ее в обе щеки.

ВОЛАНЖ. Вы написали в своей записочке «срочно»...

МЕРТЕЙ. Последние дни я себе места не находила. В конце концов я сказала себе: это мой долг. Прощу вас, садитесь.

ВОЛАНЖ заметно нервничая, присаживается, тогда как Мертей расхаживает взад-вперед со страдальческим выражением лица.

ВОЛАНЖ. Что-нибудь с Сесиль?

МЕРТЕЙ. Возможно, я ошибаюсь. Видит небо, я была бы счастлива ошибиться.

Умолкает. ВОЛАНЖ не на шутку встревожена.

ВОЛАНЖ. Продолжайте.

МЕРТЕЙ (набрав в легкие побольше воздуху). У меня есть основания полагать, что между вашей дочерью и кавалером Дансени возникла... как бы лучше выразиться... опасная связь...

Молчание. ВОЛАНЖ сильно озадачена — как впрочем, и ВАЛЬМОН, выглядывающий из-за ширмы. ВОЛАНЖ тотчас берет себя в руки.

ВОЛАНЖ. Нет, нет, исключено. Сесиль сущий ребенок, она еще ничего не смыслит в таких делах, а Дансени ведет себя безупречно.

МЕРТЕЙ. Охотно верю. Но позвольте вас спросить: Сесиль со многими состоит в переписке?

ВОЛАНЖ. Ну, кой-кому она пишет. Родне, подругам по монастырю... А что?

МЕРТЕЙ. Как-то раз я постучала к ней, и не дождавшись ответа, вошла. И увидела, как она поспешно сунула письмо в левый ящик бюро, где я, успела заметить, лежала целая пачка похожих писем.

Молчание. ВОЛАНЖ встает.

ВОЛАНЖ. Я вам очень признательна. С вашего позволения я пойду.

МЕРТЕЙ. Надеюсь, вы не сочтете мое вмешательство слишком бесцеремонным.

ВОЛАНЖ. Ну что вы.

МЕРТЕЙ. Я также надеюсь, что, если вы, не дай-то бог, найдете почти нечто компроментантное, Сесиль не узнает, кому она обязана этим открытием, мне бы не хотелось лишиться ее доверия. Мои советы еще могут пригодиться.

ВОЛАНЖ. Несомненно.

МЕРТЕЙ звонит в колокольчик. ВОЛАНЖ никак не придет в себя.

МЕРТЕЙ. Я не покажусь вам назойливой, если позволю себе еще один совет?

ВОЛАНЖ. Нет-нет.

МЕРТЕЙ. Если мне не изменяет память, вы говорили виконту де Вальмону, что его тетушка приглашала вас с дочерью погостить у нее в замке.

ВОЛАНЖ. Да, и неоднократно.

МЕРТЕЙ. Жизнь вдали от города может пойти Сесиль на пользу, а тем временем страсти улягутся.

ВОЛАНЖ. Возможно. Все же я думаю, вы ошибаетесь.

МЕРТЕЙ. Хорошо бы.

Входит МАЖОРДОМ. МЕРТЕЙ подает ему знак обождать. ВОЛАНЖ стоит в задумчивости, озабоченная новой мыслью.

ВОЛАНЖ. Кажется, виконт сейчас в замке?

МЕРТЕЙ. Насколько я понимаю, он вернулся в Париж. (С чувством обнимает Воланж). Если я себе все это вообразила, завтра мы посмеемся над моей глупостью. Только бы вы зла на меня не держали.

ВОЛАНЖ. Дорогая, я никогда не забуду вашего участия.

ВОЛАНЖ покидает гостиную в сопровождении Мажордома. ВАЛЬМОН раньше времени выходит из-за ширмы, и гримасничает у нее за спиной.

МЕРТЕЙ (шипит). Прекратите.

ВАЛЬМОН. Итак, насколько вы понимаете, я вернулся в Париж?

МЕРТЕЙ. Вы искали осложнений.

ВАЛЬМОН. Вы само воплощение зла.

МЕРТЕЙ. Искали случая заставить страдать мою кузину. У вас свой повод для мести, у меня свой. Похоже, вам не избежать поездки.

ВАЛЬМОН. К милой тетушке?

МЕРТЕЙ. К милой тетушке. Где вас ждет еще одно дело. Да, вы, кажется, должны были мне дать известные заверения?

ВАЛЬМОН. Почему бы вам не сделать великодушный жест? Положитесь на мой опыт, считайте, что я уже дал вам эти заверения, и мы спокойно можем...

МЕРТЕЙ. В письменном виде, виконт.

ВАЛЬМОН пускает в ход свою обворожительную улыбку, однако она оставляет Мертей равнодушной.

А сейчас вы должны оставить меня.

ВАЛЬМОН. Должен? Это зачем?

МЕРТЕЙ. Затем, что я проголодалась.

ВАЛЬМОН. Между прочим, у меня тоже разгорелся аппетит.

МЕРТЕЙ. Так поезжайте домой и отобедайте.

Пауза. ВАЛЬМОН приближается к Мертей и легко касается губами ее руки.

В письменном виде.

ВАЛЬМОН отвечает ей улыбкой и, повернувшись, выходит.

Сцена вторая.

Неделю спустя. После обеда. Гостиная в замке мадам де Розмонд. ТУРВЕЛЬ, мертвенно бледная, откинулась в шезлонге. Сесиль вышивает, сидя у дверей в сад. РОЗМОНД и ВОЛАНЖ за картами. Один ВАЛЬМОН ходит из угла в угол, переводя взгляд с Турвель на Сесиль и обратно.

РОЗМОНД. Тебе будет приятно услышать, мой дорогой, что Арманд встал на ноги и снова приступил к работе.

ВАЛЬМОН. Кто?

РОЗМОНД. Арманд, ну как же. Чью семью ты облагодетельствовал.

ВАЛЬМОН. Ах, да.

Он садится и пристально разглядывает ТУРВЕЛЬ. Встретив ответный взгляд, переводит взгляд на Сесиль, затем снова на Турвель, которая, к его радости, спешит делать вид, будто не интересовалась его особой.

РОЗМОНД (обращаясь к Воланж). Вы знаете, мои племянник...

ВАЛЬМОН резко встает, не сводя глаз с Турвель.

ВАЛЬМОН. Вам плохо, мадам?

Все разом повернули головы

Простите, тетушка, что прерываю ваш разговор. Мне вдруг показалось, что мадам Турвель нездоровится.

ТУРВЕЛЬ. Мне... ничего особенного.

РОЗМОНД и ВОЛАНЖ спешат к Турвель, которая, несмотря на ее робкие протесты, действительно больна. ВАЛЬМОН незаметно бросает на колени Сесиль письмецо. Та застывает с иголкой в руке и только после выразительных жестов Вальмона быстро прячет письмо в карман. Он делает ей знак присоединиться к дамам, склонившимся над больной. СЕСИЛЬ останавливается на почтительном расстоянии от центра всеобщего внимания, рядом с Вальмоном.

РОЗМОНД. Дорогая, вы ужасно бледны.

ТУРВЕЛЬ. Все хорошо.

ВОЛАНЖ. Вам, верно, не хватает воздуха. Трудно дышать, да?

ТУРВЕЛЬ. Нет, ничего...

ВАЛЬМОН. Мадам де Воланж, как всегда права. Свежий воздух может пойти на пользу.

РОЗМОНД. Да, да, проедемся по саду, сейчас еще тепло.

ТУРВЕЛЬ. Ну, что ж... (Она позволяет накинуть на себя шаль и уходит, поддерживаемая двумя дамами).

ВОЛАНЖ. Еда, наверное, была слишком жирная.

РОЗМОНД. Нет, тут что-то другое. Соланж готовит превосходно...

СЕСИЛЬ накинула на плечи шаль, чтобы последовать за остальными, как вдруг чувствует, что кто-то стягивает с нее шаль. Она уже в руках Вальмона, который кидает ее на стул и шепчет сквозь зубы.

ВАЛЬМОН. Потом за ней вернетесь.

СЕСИЛЬ хмурится и выходит следом за причитающими дамами, в сад. Пауза. ВАЛЬМОН, довольный собой, прохаживается по комнате. Возвращается СЕСИЛЬ и останавливается в проеме. ВАЛЬМОН с шалью идет к ней.

Мадемуазель, я не хочу вызывать подозрений, поэтому я буду краток, я вас попрошу быть предельно внимательной. Письмо, которое я вам передал, как вы, наверное, уже догадались, от нашего друга кавалера Дансени.

СЕСИЛЬ. Я так и подумала, месье.

ВАЛЬМОН. Вы должна также понимать, что быть связным между вами — задача не из простых. Я не могу каждый день изыскивать новые способы.

СЕСИЛЬ. Знаете, маман отняла у меня бумагу и перья.

ВАЛЬМОН. Вот видите. Теперь слушайте меня внимательно: в буфете, что слева от двери в вашу спальню, вы найдете бумагу, чернильницу и перья.

СЕСИЛЬ. Ах, сударь?

ВАЛЬМОН. Письма шевалье, после прочтения, будете отдавать мне. Так надежнее.

СЕСИЛЬ. Вы думаете?!..

ВАЛЬМОН. Уверен. (Извлекает из жилетного кармана ключ). Этот ключ похож на ключ от вашей спальни, который я знаю, ваша матушка держит у себя на камине... тот, что на голубой ленте. Вы подмените ключ, а я с него сделаю дубликат, и через два часа вы получите его обратно. После этого я смогу беспрепятственно передавать и забирать письма. Держите.

СЕСИЛЬ неуверенно протягивает руку.

Да, вот еще. На нижней полке, в том же буфете, пузырек с растительным маслом на перышке. Смажете петли, чтобы дверь не скрипела.

СЕСИЛЬ. Месье, вы уверены, в этом нет ничего дурного...

ВАЛЬМОН. Поверьте, мадемуазель, если что-то и претит моей натуре, так это плутовство. Только нежнейшая дружба с Дансени вынуждает меня прибегнуть к подобным методам.

СЕСИЛЬ с растерянной улыбкой прячет ключ.

А сейчас я вам советую присоединиться к маман и остальным, пока они не объявили розыск.

СЕСИЛЬ. Да, месье. Спасибо, месье.

Берет шаль и убегает в сад. ВАЛЬМОН задумчиво смотрит ей вслед.

ВАЛЬМОН. Не стоит благодарности. (Устроившись с книгой в кресле, принимает непринужденную позу и погружается в чтение).

Сцена третья.

Спустя две недели. Спальня Сесиль. Девушка крепко спит. После паузы звук поворачиваемого ключа. Дверные петли смазаны маслом, и ВАЛЬМОН бесшумно входит в спальню. Он в ночной рубашке. В руке фонарь. Постояв над спящей, тихо ставит фонарь и осторожно тянет на себя одеяло.

ДЕВУШКА ворочается, но не просыпается. ВАЛЬМОН накрывает ей рот ладонью. СЕСИЛЬ, открыв глаза, испуганно таращится на Вальмона, тот ободряет ее улыбкой.

ВАЛЬМОН (вполголоса). Все хорошо.

Он снимает ладонь, но СЕСИЛЬ продолжает таращиться.

СЕСИЛЬ. Вы при... вы принесли письмо?

ВАЛЬМОН. Письмо? А, нет, нет...

СЕСИЛЬ. Так почему?

Вместо ответа ВАЛЬМОН наклоняется к ее губам. После короткой яростной схватки СЕСИЛЬ удается ускользнуть от поцелуя, зато ее застает совершенно врасплох рука, залезающая под ночную сорочку. Глаза у нее расширяются от ужаса, но крик не успевает вырваться: вторая рука Вальмона зажимает рот.

Отчаянно извиваясь, она предпринимает попытку дотянуться до колокольчика, но ВАЛЬМОН вовремя перехватывает ее кисть. Снова яростная схватка, из которой он выходит победителем.

ВАЛЬМОН. Поберегите силы. Интересно, что вы скажете маман, если она прибежит. Как вы ей объясните, откуда у меня ключ? Если я ей скажу, что я здесь по вашему приглашению, она ведь мне, пожалуй, поверит.

Они лежат бок о бок, отходя от борьбы.

СЕСИЛЬ. Что вы от меня хотите?

ВАЛЬМОН. Даже не знаю. Вам, наверное, видней?

СЕСИЛЬ. Не надо. Ну, пожалуйста.

ВАЛЬМОН. Хорошо. Тогда поцелуйте меня.

СЕСИЛЬ. Поцеловать?

ВАЛЬМОН. Больше ничего.

СЕСИЛЬ. И тогда вы уйдете?

ВАЛЬМОН. И тогда я уйду.

СЕСИЛЬ. Обещаете?

ВАЛЬМОН. Да.

СЕСИЛЬ со стоном откидывается на подушки и произносит едва слышно.

СЕСИЛЬ. Я согласна.

ВАЛЬМОН склоняется над ней и надолго приникает к губам. Наконец, он от нее отрывается, однако рука и не думает оставлять завоеванную позицию.

Вы удовлетворены?

ВАЛЬМОН. Очень мило.

СЕСИЛЬ. Я не об этом. Теперь вы уйдете?

ВАЛЬМОН. Боюсь, что нет.

СЕСИЛЬ. Вы же обещали.

ВАЛЬМОН. Я сказал, что уйду, если вы меня поцелуете. Разве вы меня поцеловали? По-моему, я вас поцеловал. А это не одно и то же.

Молчание. СЕСИЛЬ жалобно смотрит на Вальмона, тот невозмутимо ждет своего.

СЕСИЛЬ. А если я вас поцелую?

ВАЛЬМОН. Я же сказал.

СЕСИЛЬ. Вы правда обещаете?

ВАЛЬМОН. Только давайте сначала устроимся поудобнее.

СЕСИЛЬ. Нет, правда?

Накрыв ее и себя одеялом, ВАЛЬМОН приподнимается на локте, чтобы лучше ее видеть. Его рука опять соскальзывает к потайному месту. СЕСИЛЬ вздрагивает.

Пожалуйста, не надо.

ВАЛЬМОН. Я уберу руку, после поцелуя.

СЕСИЛЬ. Обещаете?

ВАЛЬМОН. Да, да.

СЕСИЛЬ. Клянетесь?

ВАЛЬМОН. Клянусь. Ну-ка, обнимите, меня.

СЕСИЛЬ, зажмурившись, награждает его долгим, неожиданно страстным поцелуем. Вдруг она отклоняется насколько это возможно, в ее расширенных зрачках застыло изумление. Рука Вальмона медленно вылезает из-под одеяла. СЕСИЛЬ лишилась дара речи.

Вот видите! Я же сказал, что уберу руку.

Сцена четвертая.

Спустя два недели. Спальня Вальмона в том же замке. Сейчас здесь никого нет. Две свечи тускло озаряют комнату. Входит ВАЛЬМОН с фонарем, за ним — СЕСИЛЬ. Оба в ночных сорочках. СЕСИЛЬ обводит спальню оценивающий взглядом.

ВАЛЬМОН. Видишь, ничуть не меньше твоей, зато здесь ты можешь кричать сколько тебе вздумается. (Подойдя к кровати, нажимает на матрас). И матрас потверже.

СЕСИЛЬ. Это хорошо?

ВАЛЬМОН. Еще бы.

СЕСИЛЬ с гиканьем сбрасывав с себя сорочку и впрыгивает на кровать. Порезвясь немного ныряет между простыней. ВАЛЬМОН, стоя, на нее смотрит.

СЕСИЛЬ. Ну, что же вы?

ВАЛЬМОН вытягивается на кровати, заложив руки за голову.

ВАЛЬМОН. Первое, что ты должна запомнить: никогда не надо торопиться. (Протягивает руку, чтобы погладить Сесиль). Второе. Как во всякой науке, прежде всего следует научиться называть вещи своими именами.

СЕСИЛЬ. Вот еще, тратить время на разговоры!

ВАЛЬМОН. Без точных изящных определений — как ты дашь мне понять, чего бы ты хотела, или ты предложишь то, что могло бы понравиться мне?

СЕСИЛЬ. Так вы скажите и...

ВАЛЬМОН. Видишь ли, как твой репетитор, я должен быть уверен, что в свою первую брачную ночь моя ученица сумеет преподнести маленькие сюрпризы месье де Жеркуру.

СЕСИЛЬ. А он будет недоволен?

ВАЛЬМОН. Можешь не сомневаться. Он решил, что мама, выполняя родительский долг, ввела тебя в курс дела.

СЕСИЛЬ (смеется). Чтобы мама о чем-то таком заговорила?!

ВАЛЬМОН. Почему бы нет. В свое время она была одной из самых бойких девиц Парижа.

СЕСИЛЬ. Мама?

ВАЛЬМОН. Представь себе. Правда, она могла похвастаться скорее энтузиазмом, чем мастерством, но слава о ней гремела. Был замечательный эпизод... тебя тогда еще не было на свете... Когда она остановилась в доме графини де Болье, и та, проявив большой такт, отвела ей комнату между апартаментами твоего будущего отца и месье де Бресака, на тот момент ее официального любовника. Невзирая на столь плотное окружение, она ухитрилась провести ночь с третьим мужчиной.

СЕСИЛЬ (смеется). Все это враки. Обыкновенные сплетни.

ВАЛЬМОН. Уверяю тебя, именно так все и было.

СЕСИЛЬ. Откуда вам знать?

ВАЛЬМОН. Третьим был я.

У СЕСИЛЬ отвисает челюсть. Несколько мгновений она с ужасом глядит на Вальмона. Тот вкрадчиво улыбается. И вдруг она непроизвольно улыбается в ответ. ВАЛЬМОН откидывает одеяло.

К этой теме мы можем вернуться позже. В перерывах. Ты спросила меня, будет ли месье Жеркур доволен твоими навыками. Даже если нет, я думаю, ты без труда найдешь тех, кто их оценит по достоинству. Образование всегда оправдает себя. (Привлекая ее к себе). Начнем, пожалуй, с латинского термина.

Сцена пятая.

Поздний вечер следующего дня. Гостиная. На ломберном столике разбросаны карты.

Входит ТУРВЕЛЬ. Бесцельно движется по комнате, поглядывая на двери. Когда в дверях неожиданно появляется ВАЛЬМОН элегантный, но без привычной живости, Турвель вздрагивает и, шагнув к столику, начинает собирать карты.

ВАЛЬМОН. Вы одна, мадам.

Входит в гостиную. ТУРВЕЛЬ в замешательстве.

ТУРВЕЛЬ. Все рано ушли спать. Мадемуазель де Воланж едва держалась на ногах.

ВАЛЬМОН. Я, признаться, тоже устал. Могу я вам помочь? (Потянувшись к колоде, касается ее руки и она роняет карты).

ТУРВЕЛЬ. Не стоит, кто-нибудь из слуг...

Она делает несколько неуверенных шагов в направлении шезлонга. ВАЛЬМОН наблюдает.

ВАЛЬМОН. Я так рад вас видеть. Какая жалость, что наша сегодняшняя прогулка не состоялась...

ТУРВЕЛЬ. Да...

ВАЛЬМОН. Смотрите, что с погодой. Какие уж там прогулки.

ТУРВЕЛЬ. Сегодня настоящий ливень.

ВАЛЬМОН. А через неделю все мои дела здесь будут закончены.

ТУРВЕЛЬ. Вот как...

Останавливается, пораженная этой новостью. ВАЛЬМОН начинает подбираться к ней поближе.

ВАЛЬМОН. Однако может получиться так, что я не смогу заставить себя уехать.

На лице ТУРВЕЛЬ борются противоречивые чувства.

ТУРВЕЛЬ. Ну что вы. Вы должны ехать.

ВАЛЬМОН. Вы по-прежнему желаете от меня избавиться?

ТУРВЕЛЬ. Вы знаете ответ. Я всецело полагалось на ваше честное слово и великодушно. Я хочу, чтобы моя благодарность к вам оставалась неизменной.

ВАЛЬМОН. Вы уж меня простите, но она мне ни к чему. Благодарность — это то, чем с нами расплачиваются случайные знакомые, от вас я жду чего-то более существенного.

ТУРВЕЛЬ. Я знаю, что Господь наказывает меня за сомнение. Я была абсолютно уверена, со мной это не может произойти.

ВАЛЬМОН. Что «это»?

ТУРВЕЛЬ. Не надо...

ВАЛЬМОН. Любовь? Вы хотели сказать «любовь»?

Он уже рядом и берет ее за руку. Она вся напрягается, но руки не отнимает.

ТУРВЕЛЬ. Не спрашивайте. Вы обещали мне не произносить этого слова.

ВАЛЬМОН. Но я должен знать! Позвольте утешить себя хотя бы этим.

Молчание. ТУРВЕЛЬ не решается поднять на него глаза. Между тем ВАЛЬМОН бросает острый взгляд на шезлонг.

ТУРВЕЛЬ. Не могу... неужели вы не видите?.. Не требуйте невозможного...

ВАЛЬМОН. Да, я понял, можете ничего не говорить, но я должен знать, любите ли вы меня, не говорите, не надо слов, одного вашего взгляда довольно. Взгляните на меня. Это все, чего я прошу.

Долгая пауза. ТУРВЕЛЬ поднимает глаза на Вальмона.

ТУРВЕЛЬ. Да.

Секунду они стоят неподвижно, затем ВАЛЬМОН выпускает ее руку, с тем, чтобы заключить Турвель в объятия. Вдруг глаза ее стекленеют, и она заваливается набок. Он ее подхватывает. Придя в себя, ОНА начинает вырываться, потом разражается слезами, потом падает на колени и обхватывает его ноги.

Ради всего святого, вы должны оставить меня, если вы не желаете моей смерти, сделайте что-нибудь!.. У меня больше нет сил...

ВАЛЬМОН помогает, ей подняться. У ТУРВЕЛЬ стучат зубы, тело сотрясает конвульсии. ВАЛЬМОН встревожен. Он относит ее в шезлонг и склоняется над ней, чтобы распустить шнуровку корсета. Их взгляды встречаются, и в этот момент между ними что-то происходит. ВАЛЬМОН отводит глаза, словно устыдясь своих намерений. Ее опять трясет озноб. Он громко зовет прислугу.

ВАЛЬМОН. Адель! (Делает несколько шагов к двери). Адель! Мадам плохо!

На его крики прибегает РОЗМОНД и СЛУЖАНКА.

Ей трудно дышать.

ДАМЫ бросаются к Турвель. ВАЛЬМОН рад возможности скрыться.

РОЗМОНД. Дорогая, я сейчас же пошлю за доктором.

ТУРВЕЛЬ. Ради Бога, никакого доктора, все уже прошло.

РОЗМОНД. Давайте не будем рисковать.

ТУРВЕЛЬ. Нет, нет, я просто... мне надо с вами переговорить.

РОЗМОНД вздыхает — эта просьба похоже, ее нисколько не удивила. Она отпускает жестом служанку. Та делает книксен и выходит.

Сядьте поближе. Мне надо вам открыться, а это так трудно.

РОЗМОНД присаживается на краешек шезлонга. ТУРВЕЛЬ берет ее руки в свои.

Я должна уехать... завтра же, чуть свет. Я безнадежно влюблена.

РОЗМОНД кивает, по-прежнему, не выказывая удивления.

Жизнь без него — не жизнь, но я должна, должна так поступить! Не знаю, понимаете ли вы меня.

РОЗМОНД. Да, девочка моя. Понимаю. Этим меня не удивишь. Удивляться можно только одному: мир не меняется. Да, конечно, если вы считаете, что так будет лучше — поезжайте.

ТУРВЕЛЬ. А дальше? Что вы мне посоветуете?

РОЗМОНД. Если память мне не изменяет, в таких делах советовать бесполезно. Все равно что объясняться с больном, мечущимся в бреду. Начнете выздоравливать, тогда и поговорим.

ТУРВЕЛЬ. Никогда еще я не была так несчастна!

РОЗМОНД. Увы, те, кто более достоин любви, больше других от нее страдает. Вы слишком молоды, чтобы знать это.

ТУРВЕЛЬ. Но почему? Почему?

РОЗМОНД. Для мужчины главное — обладать, для женщины — отдавать. Мужчина не способен посвятить себя без остатка одной избраннице. Поэтому наши надежды на то, чтобы обрести счастье и любовь, всегда немножко горькие. Я с нежностью отношусь к своему племяннику, но если сказанное можно отнести ко всем мужчинам, то к нему — в первую очередь.

ТУРВЕЛЬ. Да, но... он ведь сжалился надо мной. Я прочла это в его глазах... он не захотел воспользоваться моей беспомощностью.

РОЗМОНД. Значит, дитя мое, вы своим примером сумели в короткий срок сделать его лучше, чище. И если он вас отпускает — поезжайте с Богом.

ТУРВЕЛЬ. Да.

Она снова разражается слезами, уткнувшись в колени РОЗМОНД, которая начинает гладить ее по голове.

РОЗМОНД. Ну-ну. Даже если бы вы уступили, одному Богу известно, как долго вы сопротивлялись. Ну-ну. (Гладит ее по голове).

Затемнение.

 

 

Акт третий.

Сцена первая.

Поздние числа октября. Главная гостиная в парижском особняке Вальмона. Сам он пишет за столом. Лакей проводит в залу МЕРТЕЙ и ДАНСЕНИ и уходит. ВАЛЬ­МОН встает им навстречу.

ВАЛЬМОН. Мадам. Мой дорогой шевалье.

ДАНСЕНИ порывисто обнимает Вальмона.

ДАНСЕНИ. Спасибо вам, сударь, за все.

ВАЛЬМОН из-за плеча Дансени подмигивает Мертей.

ВАЛЬМОН. Боюсь, что я принес вам одни огорчения.

ДАНСЕНИ. Я, конечно, огорчен, что не вижу Сесиль целый месяц, но зато, благодаря вам, мы сохранили нашу любовь.

ВАЛЬМОН. Ну, что касается любви она ни о чем другом и не помышляет.

ДАНСЕНИ. Да, в своем последнем письме она говорит, что даже я не сумел бы добиться того, что чего добились за меня вы.

ВАЛЬМОН. Благородная душа.

МЕРТЕЙ. Что она еще пишет?

ДАНСЕНИ. Что маман уже не выглядит такой непреклонной. Она, кажется, готова примириться с мыслью о нашем браке.

МЕРТЕЙ. Это было бы замечательно.

ДАНСЕНИ. Ну, как она там, месье? Я ведь с этим спешил к вам!

ВАЛЬМОН. Цветет. По-моему, деревенский воздух идет ей, на пользу. Даже немного поправилась.

ДАНСЕНИ. Да что вы!

ВАЛЬМОН. Через две недели они возвращаются в Париж, и она уже сгорает от нетерпения увидеть вас.

ДАНСЕНИ. Не знаю, как я перенесу две недели разлуки.

МЕРТЕЙ. Мы постараемся вас развлечь.

ДАНСЕНИ. Что бы я делал, если бы не ваше дружеское участие!

МЕРТЕЙ. Мой дорогой, не будете ли вы так любезны подождать меня в карете? Мне надо переговорить с виконтом наедине.

ДАНСЕНИ. Разумеется.

Откланивается. Мертей, горячо жмет руку Вальмону.

Не знаю даже, как мне вас отблагодарить.

ВАЛЬМОН. Полно, шевалье, полно. Я получаю от этого истинное удовольствие.

Одарив их обоих обворожительной улыбкой, ДАНСЕНИ выходит.

ВАЛЬМОН и МЕРТЕЙ разряжается хохотом и падают друг другу в объятия.

Бедный мальчик. Святая простота.

МЕРТЕЙ. Что касается Сесиль, то ее последнее письмо приятно удивило меня своим остроумием.

ВАЛЬМОН. Рад это слышать. Она его писала под мою диктовку.

МЕРТЕЙ. Виконт, вы неподражаемы.

ВАЛЬМОН. У меня для вас есть новость, которая вас, надеюсь, позабавит, видимо, новый Жеркур будет Вальмоном.

МЕРТЕЙ. Что вы этим хотите сказать?

ВАЛЬМОН. У Сесиль двухнедельная задержка.

Лицо Мертей делается озабоченным.

Вас это не радует?

МЕРТЕЙ. Даже не знаю. Вы превысили свои полномочия.

ВАЛЬМОН. Я не думаю, чтобы это могло повредить делу. При условии, что они сыграют свадьбу до конца года.

МЕРТЕЙ. Возможно, и все же...

ВАЛЬМОН. Вы хотели отомстить Жеркуру — я научил его невесту выполнять услуги, за которыми вы не рискнете обратиться ко всякому профессионалу. Вдобавок, я, кажется, сделал ей ребенка. Можно ли желать большего?

МЕРТЕЙ. Вы правы, виконт, свой долг вы выполнили безупречно. Жаль только, что другая пташка вырвалась из ваших рук! Почему вы позволили ей выпорхнуть?

ВАЛЬМОН. Я был... растроган.

МЕРТЕЙ. Даже так? Ну, тогда, неудивительно, что вы сваляли дурака.

ВАЛЬМОН. Кто мог подумать, что она способна на такое коварство?

МЕРТЕЙ. Бедняжка. Наконец-то предложить самое ценное, что у нее есть, и обреченно ждать, когда этим воспользуются — тут нужно ангельское терпение.

ВАЛЬМОН. В другой раз этот номер у нее не пройдет.

МЕРТЕЙ. Другого раза, я так понимаю, не будет.

ВАЛЬМОН. Это почему же. Мой план не может дать осечку.

МЕРТЕЙ. Как? Новый план?

ВАЛЬМОН. С гарантией. В четверг я должен быть у нее. На этот раз — никакой пощады. Она будет наказана.

МЕРТЕЙ. Я рада это слышать.

ВАЛЬМОН. Вы ни слова не сказали о том, что происходит в вашей жизни.

МЕРТЕЙ. Беллерош получает отставку, уже намечен претендент на его место.

ВАЛЬМОН. Да? Кто же этот счастливчик?

Пауза. МЕРТЕЙ взвешивает, говорить ли ему.

МЕРТЕЙ. Пожалуй, я еще не готова назвать вам имя.

ВАЛЬМОН. Вот как? В таком случае я буду вынужден умолчать о деталях моего нового плана.

МЕРТЕЙ. Резонно.

ВАЛЬМОН мрачнеет, сбитый с толку.

ВАЛЬМОН. Как вас прикажете понимать?

МЕРТЕЙ. Никак. Кажется, я заставляю вашего юного друга слишком долго ждать.

ВАЛЬМОН. Я появлюсь у вас сразу после четверга.

МЕРТЕЙ. Только в случае успеха, виконт. Слишком это утомительно — слушать длинный перечень любовных неудач.

ВАЛЬМОН. За успех я ручаюсь.

МЕРТЕЙ. Хочется верить. Когда-то вы слов на ветер не бросали. Поймите меня правильно: нельзя же хлопать тенору только за то, что он прочистил горло.

ВИКОНТ пытается обнять ее, но она холодно чмокает его в щеку и быстро выходит. Он озабоченно глядит ей вслед.

Сцена вторая.

Несколько дней спустя, шесть часов вечера. Гостиная в особняке Турвель, обставленная в строгом вкусе. ХОЗЯЙКА дома, сидя в кресле, невидящими глазами смотрит на вышивание.

Когда ЛАКЕЙ вводит ВАЛЬМОНА, ТУРВЕЛЬ делает попытку подняться, но вынуждена снова осесть. Она опускает жестом лакея, рука ее дрожат.

ВАЛЬМОН после поклона вручает ей пачку писем. Пока она вертит их в руках, он озирается, отмечает взглядом оттоманку, и уже в следующую секунду их глаза встречаются.

ВАЛЬМОН. Вы бежали из дома моей тетушки посреди ночи, мои письма к вам возвращаются нераспечатанными... нет, я пришел не за тем, чтобы высказывать упреки. Я хочу одного: получить прощение за боль, которую я вам, кажется, причинил, чтобы закончить свои дни с неотягченной совестью.

ТУРВЕЛЬ. Ваше решение...

ВАЛЬМОН. Это жест отчаяния. Вы хотели и вы сделали меня несчастнейшим из людей.

ТУРВЕЛЬ. Неправда, я всегда желала вам счастья.

ВАЛЬМОН мгновенно оказывается рядом, падает перед ней на колени и зарывается головой в ее колени.

ВАЛЬМОН. Разве я могу быть счастлив без вас!

ТУРВЕЛЬ осторожно, словно пробуя горячую воду, опускает пальцы в волосы Вальмона, потом убирает руку. ВИКОНТ поднимает на нее горящий взгляд.

Я должен обладать или умереть!

ТУРВЕЛЬ встает и нетвердой походкой удаляется в другой конец гостиной. ВАЛЬМОН с горечью бросает как бы сам себе, однако достаточно громко, чтобы его услышали.

Значит, смерть.

Молчание. ТУРВЕЛЬ близка к обмороку. ВАЛЬМОН показывает, каким невероятным усилием воли ему удается взять себя в руки. Он встает с колен.

Простите. Я мечтал жить для вашего счастья и разрушил его. Я пришел вернуть вам душевный покой и тоже его разрушил. Вот что делает со мной страсть, я оказался перед ней бессилен. Но можете быть спокойны: вы меня видите в последний раз. (Он подбирает с пола письма, которые выронила Турвель). Эти письма... обманные заверения в вашей дружбе... последнее, что примирило меня с этой жизнью.

Кладет их на стул. ТУРВЕЛЬ, всерьез обеспокоенная, приближается к Вальмону.

ТУРВЕЛЬ. Если я вас правильно поняла, вы хотите возвратить их мне. Мне также показалось, что вы одобряете выбор, который меня заставило сделать чувство долга.

ВАЛЬМОН. Да. И теперь я делаю свой выбор.

ТУРВЕЛЬ. Какой же?

ВАЛЬМОН. Единственно возможный. Тот, что положит конец моим страданиям.

ТУРВЕЛЬ. Что вы хотите этим сказать?

В ее голосе — страх. ВАЛЬМОН привлекает ее к себе, и на этот раз она не сопротивляется.

ВАЛЬМОН. Поймите. Я люблю вас. Вам не понять, как разрывается мое сердце. Жертва, что я собираюсь принести, ничто в сравнении с теми, которые я принес, и вам это хорошо известно. Прощайте.

Он делает шаг к выходу, но она стискивает его запястье.

ТУРВЕЛЬ. Нет.

ВАЛЬМОН. Пора.

ТУРВЕЛЬ. Выслушайте меня!

ВАЛЬМОН. Я должен идти.

ТУРВЕЛЬ. Нет.

Ноги у нее подкашиваются, и он вынужден ее подхватить. Он начинает покрывать ее поцелуями, она так же жадно ему отвечает. Он поднимает ее на руки и бережно переносит на оттоманку, а сам опускается рядом на колени. Она обливается слезами, держась за него, как утопающий за соломинку. Он заговаривает с ней, его голос убаюкивающе нежен.

ВАЛЬМОН. Почему вас так огорчает мысль о том, чтобы сделать меня счастливым?

Слезы ТУРВЕЛЬ постепенно высыхают, и она поднимает на него глаза.

ТУРВЕЛЬ. Да, вы правы. Я тоже не смогу жить, пока не сделаю вас счастливым. Я обещаю: никаких отказов и ни каких сожалений.

Целует ВАЛЬМОНА. Он начинает медленно раздевать ее.

Сцена третья.

Следующим вечером. Особняк Мертей. ВАЛЬМОН, опережая Мажордома, врывается в гостиную.

ВАЛЬМОН. Победа!

МЕРТЕЙ. Наконец-то.

ВАЛЬМОН. Ради этого стоило ждать.

МЕРТЕЙ смерила его холодным взглядом, но он в такой эйфории, что ничего не замечает.

МЕРТЕЙ. Значит, план не мог дать осечки?

ВАЛЬМОН. Я выдавал желаемое за действительное, чтобы подхлестнуть самого себя. Но я, конечно, припрятал сильные козыри: угрозы покончить с собой, готовность начать новую жизнь...

МЕРТЕЙ. Не могу сказать, что ваша тактика оригинальна.

ВАЛЬМОН. Зато эффектна.

МЕРТЕЙ. Ну, рассказывайте.

ВАЛЬМОН. Так, приехал я в шесть...

МЕРТЕЙ. Подробности совращения, я думаю, можно опустить, они всегда бывают утомительны. Опишите сам процесс.

ВАЛЬМОН. Это было... ни с чем не сравнимо.

МЕРТЕЙ. Да?

ВАЛЬМОН. Какое-то волшебство. Полное блаженство растворения друг в друге. Я впервые почувствовал: это сильней чем физическое наслаждение. Она меня потрясла. Кончилось тем, что я упал перед ней на колени и поклялся в вечной любви. И, знаете, в эту минуту — да что там в минуту, даже несколько часов спустя — я, пожалуй, не отрекся бы от своих слов.

МЕРТЕЙ. Так-так.

ВАЛЬМОН. Невероятно, правда?

МЕРТЕЙ. По-моему, банально.

ВАЛЬМОН. Нет-нет, уверяю вас. Но, конечно, отраднее всего то, что теперь, я с полным правом могу потребовать награды.

Пауза. МЕРТЕЙ отчужденно смотрит на Вальмона.

МЕРТЕЙ. Вы хотите сказать, что пока вы с ней сливались в волшебном экстазе, она успела черкнуть любовную расписку?

ВАЛЬМОН. Нет. Я не думал, что вы будете настаивать на такой формальности.

МЕРТЕЙ. Знаете, виконт, даже если бы эта расписка лежала у вас в рукаве, я бы, пожалуй, объявила наше соглашение недействительным.

ВАЛЬМОН. Что это значит?

МЕРТЕЙ. Я не привыкла, чтобы меня брали как вещь.

Пауза. ВАЛЬМОН в некоторой растерянности, пытается перехватить инициативу.

ВАЛЬМОН. Неужели у вас закралась мысль, что на свете может найтись женщина, которую я предпочел бы вам?

МЕРТЕЙ. О, я понимаю, вы бы охотно пополнили свой гарем.

ВАЛЬМОН. Вы меня не так поняли. То, что вы приняли за самонадеянность, на самом деле — нетерпение.

Лицо МЕРТЕЙ впервые немного смягчается. ВАЛЬМОН мгновенно улавливает перемену и спешит закрепить успех.

Я все принесу в жертву, все и всех, и вы это знаете.

МЕРТЕЙ. Хорошо, виконт, поговорим спокойно, как старые друзья.

ВАЛЬМОН. Именно.

МЕРТЕЙ. Вы замечали, что удовольствие имеет одну странную особенность? С него и начинается связь между мужчиной и женщиной, но оно не может сделать эту связь прочной. Если нет любви, от удовольствия один шаг до отвращения.

ВАЛЬМОН. Весьма спорно.

МЕРТЕЙ. К счастью, достаточно, если любит одна из сторон. Кто-то упивается своей любовью, а кто-то тешится, обманывая.

ВАЛЬМОН. К чему вы, собственно, клоните?

МЕРТЕЙ. К тому, что мы с вами не вписываемся в эту универсальную формулу. Шулера не играют за одним столом.

ВАЛЬМОН. Я бы не стал проводить такую аналогию.

МЕРТЕЙ. Вы можете не волноваться, я не собираюсь пересматривать наше согласие. Я просто уезжаю на две недели.

ВАЛЬМОН. Что это вдруг?

МЕРТЕЙ. Дела.

ВАЛЬМОН. Раньше у вас не было тайн от меня.

МЕРТЕЙ. Я слишком хорошо вижу, вы увлечены этой женщиной.

ВАЛЬМОН. Вовсе нет. Вы ошибаетесь. Нисколько.

МЕРТЕЙ. Виконт, мы ведь любили друг друга, помните? Да, я думаю, то была любовь. Вы сделали меня тогда счастливой.

ВАЛЬМОН. И сделаю вновь! Вы ведь не рубили узел, только развязали.

МЕРТЕЙ. Нет, нет. Тут нужны жертвы. Вы на них неспособны, а я их не заслуживаю.

ВАЛЬМОН. Я готов повторить: любые жертвы! А мое нынешнее увлечение... оно пройдет. Просто сейчас я ничего не могу с собой поделать.

Молчание. МЕРТЕЙ что-то обдумывает, глядя на него.

МЕРТЕЙ. Когда я вернусь, вы узнаете об этом первым.

ВАЛЬМОН. Пусть это будет скоро. Я хочу, чтобы это было как можно скорее.

Целует ее. Она, кажется, готова отдаться ответному порыву, но вдруг резко отстраняется и произносит в своей обычной сдержанной манере.

МЕРТЕЙ. Прощайте.

ВАЛЬМОН кланяется и выходит из комнаты. МЕРТЕЙ некоторое время стоит неподвижно, собираясь с мыслями, затем идет в другой конец гостиной и открывает дверь.

Он ушел.

Появляется ДАНСЕНИ и тотчас с присущей ему пылкостью, заключает МЕРТЕЙ в объятия, но та, как и в предыдущем случае, быстро высвобождается.

ДАНСЕНИ. Я уж думал, он проговорит всю ночь. Когда я с вами, время перестает подчиняться логике: каждый час — как вечность.

МЕРТЕЙ. Мы гораздо лучше поладим, если вы постараетесь избегать выражений из модных романов.

ДАНСЕНИ (покраснев). Извините...

МЕРТЕЙ (смягчаясь, треплет его по щеке). Ничего. Пойдемте наверх.

Рука об руку направляются к выходу.

Сцена четвертая.

Десять дней спустя. Вечер. Гостиная Мертей. На диване раскинулся ДАНСЕНИ, положив голову на колени Мертей, та играет его локонами. В дверях, незамеченный, без сопровождения лакея возникает ВАЛЬМОН. Понаблюдав за парочкой, он откашливается.

ДАНСЕНИ подпрыгивает, он явно скукожен. МЕРТЕЙ холодно взирает на непрошеного гостя.

ВАЛЬМОН. Ваш швейцар, мадам, пребывает в убеждении, что вы еще в отъезде.

МЕРТЕЙ. Я вернулась буквально час назад.

ВАЛЬМОН. И швейцар вас не заметил? Не пора ли вам разобраться с вашей прислугой?

МЕРТЕЙ. Я устала с дороги. Естественно, швейцару было дано указание говорить случайным посетителям, что я еще не приехала.

ВАЛЬМОН удерживается от колкости и поворачивается с улыбкой к Дансени.

ВАЛЬМОН. И вы здесь, мой юный друг! Как бы сегодня швейцар вконец не запутался.

ДАНСЕНИ. Я... гм, да.

ВАЛЬМОН. Как хорошо, что я вас нашел. Я уже несколько дней вас разыскиваю.

ДАНСЕНИ. Правда?

ВАЛЬМОН. Мадемуазель Сесиль возвращается в Париж после двухмесячной отлучки. Как вы думаете, о чем она неотвязно думает? Ответ очевиден: наконец-то увидеть своего дорогого шевалье.

МЕРТЕЙ. Виконт, вы избрали неподходящее время для язвительных выпадов.

ВАЛЬМОН. Мадам, меньше всего я склонен делать сейчас выпады.

ДАНСЕНИ. Говорите.

ВАЛЬМОН. Ее возлюбленный исчез. Можете себе представить, как она была огорчена и встревожена. Моей импровизации позавидовали бы актеры-итальянцы.

ДАНСЕНИ. Но что с ней? Она здорова?

ВАЛЬМОН. Д-да. Впрочем, если быть до конца честным, то нет. Ей было плохо.

ДАНСЕНИ в ужасе вскакивает.

ДАНСЕНИ. Плохо!

ВАЛЬМОН. Неизвестно, сказались ли тут переживания, но на прошлой неделе пришлось среди ночи вызывать к ней хирурга.

ДАНСЕНИ. Боже!

ВАЛЬМОН. Успокойтесь, мой друг, сейчас ей намного лучше. Теперь вы понимаете, почему я вас повсюду искал.

ДАНСЕНИ. Господи, и в такую минуту меня не было рядом! Я этого себе никогда не прощу.

ВАЛЬМОН переводит взгляд на Мертей

ВАЛЬМОН. Мне бы не хотелось оказаться в роли дурного вестника. Поверьте. Сесиль совсем уже оправилась, говорю вам со слов хирурга. Простите, что побеспокоил. (Извлекает из внутреннего кармана листок бумаги). Дело в том, что у меня с собой одно письмецо... я подумал, что оно может быть интересно маркизе.

Молчание.

Это камешек в огород Мертей, и ответ дается ей не без усилий.

МЕРТЕЙ. Я вижу, мне надо переговорить с виконтом наедине. Шевалье, вы не подниметесь наверх? Разговор займет несколько минут.

ДАНСЕНИ. Но Сесиль...

МЕРТЕЙ. Время позднее. Утром пошлете узнать о ее здоровье.

ДАНСЕНИ. Вы так считаете?

МЕРТЕЙ. Да.

ДАНСЕНИ. Извините, виконт, что я...

ВАЛЬМОН. Пустяки, мой мальчик, пустяки.

ДАНСЕНИ. Вы так любезны.

ДАНСЕНИ выходит. ВАЛЬМОН садится. Молчание. МЕРТЕЙ хочет что-то сказать, но ВАЛЬМОН, опережая, протягивает ей письмо. МЕРТЕЙ бросает на листок беглый взгляд и возвращает его Вальмону.

МЕРТЕЙ. Пишет она так же скверно, как одевается.

ВАЛЬМОН. Думаю, не ошибусь, предположив, что в данном случае важен не столько стиль, сколько суть. К тому же нам есть что еще обсудить, не правда ли?

МЕРТЕЙ. Надеюсь, никаких сцен из-за Дансени? По чистой случайности, он подъехал к дому в ту же минуту, что и я.

ВАЛЬМОН. Ах, любовь моя, это недостойно вас. Если Дансени подъехал к дому в ту же минуту, что и вы, то объяснения этому может быть разве только одно: он сидел в вашей карете.

МЕРТЕЙ. Весьма проницательно.

ВАЛЬМОН. А кроме того, насколько мне известно, минута, о которой мы с вами говорим, имела место два дня назад.

МЕРТЕЙ. У вас хорошие соглядатаи.

ВАЛЬМОН. Это к вопросу о том, что, когда вы вернетесь, я буду первый, кто об этом узнает. Человек менее великодушный мог бы дать выход своему раздражению.

МЕРТЕЙ. Это не прибавило бы ему обаяния и едва ли сделало бы его доводы более убедительными.

Молчание. ВАЛЬМОН, сдерживаясь, решает изменить тактику.

ВАЛЬМОН. Должен сказать, меня не удивляет ваша скрытность: более неподходящего любовника трудно себе вообразить.

МЕРТЕЙ. Причины моей скрытности меньше всего связаны с тем, подходит он мне или не подходит.

ВАЛЬМОН. После увальня Беллероша вы могли бы найти кого-нибудь поживее, а этот сентиментальный юноша...

МЕРТЕЙ. Может быть, он и сентиментален, зато бесконечно мне предан, а с учетом ваших настроений он и по другим статьям, вероятно, даст вам фору.

ВАЛЬМОН. Понятно.

ВАЛЬМОН, задетый за живое, погружается в молчание. МЕРТЕЙ, перехватив инициативу, напротив, оживляется.

МЕРТЕЙ. Так это правда, что малышка била тяжело больна?

Возвращенный к приятным воспоминаниям, ВАЛЬМОН несколько приободряется.

ВАЛЬМОН. Внезапная боль в пояснице подтвердила мой предварительный диагноз. Потребовалась немалая изобретательность, чтобы, не вызвав подозрений у маман, хирург сделал свое дело.

МЕРТЕЙ. Примите мои сочувствии, виконт. Вы лишились сына, а Жеркур наследника.

ВАЛЬМОН. Гм. Я думал, это вас обрадует. Помнится, такая перспектива вызвала ваше неудовольствие.

МЕРТЕЙ. После того, как я свыклась с этой мыслью, я стала находить в ней свою прелесть. Как вы смотрите на то, чтобы попытаться еще разок?

ВАЛЬМОН. Лично мне казалось, что малышку пора вернуть нашему юному шевалье.

Пауза.

МЕРТЕЙ. Нет, я полагаю, еще не время.

ВАЛЬМОН. Вот как?

Пауза.

МЕРТЕЙ. Если бы я смогла убедиться в том, что вы умеете быть все таким же обаятельным, я бы, пожалуй, пригласила вас на вечер на той неделе.

ВАЛЬМОН. О?

МЕРТЕЙ. Да, я не разлюбила вас, хотя и досадую на ваши промахи.

ВАЛЬМОН. Я тронут. Что еще я должен сделать, чтобы заслужить такую милость?

В глазах МЕРТЕЙ вспыхивает мстительный огонек.

МЕРТЕЙ. Один мой хороший знакомый вступил в связь с совершенно недостойной женщиной. Когда ему давали это понять, у него была одна отговорка: «Я ничего не могу с собой поделать», над ним уже потешались. И тогда одна моя хорошая знакомая решила поговорить с ним начистоту. Она обратила его внимание на эту странную лингвистическую причуду, которая уже стала притчей во языцех и грозила сделать его всеобщим посмешищем. Знаете, как он поступил?

ВАЛЬМОН. Я вас внимательно слушаю.

МЕРТЕЙ. Он отправился к своей возлюбленной и с порога объявил: что он ее бросает. Как вы понимаете, у нее нашлось что сказать в ответ. Однако на все ее возмущенные тирады он твердил одно: «Я ничего не могу с собой поделать».

Долгое молчание. ВАЛЬМОН встает.

ВАЛЬМОН. Я прервал ваши классы. С вашего позволения, я откланяюсь.

МЕРТЕЙ с улыбкой провожает его взглядам. ВАЛЬМОН выходит в глубокой задумчивости.

Сцена пятая.

На следующий день. Гостиная в особняке Турвель. ЛАКЕЙ вводит ВАЛЬМОНА и ТУРВЕЛЬ тотчас вскакивает, не в силах скрыть своей радости. ВАЛЬМОН скован и озабочен.

После ухода Лакея, он заставляет себя сделать несколько шагов к своей возлюбленной, та же бежит навстречу и прижимается к нему. Он рассеянно обнимает ее, готовясь к тому, что должно произойти.

ТУРВЕЛЬ. Вы опоздали на пять минут, а я уже умираю от страха. Почти убедила себя в том, что вас больше не увижу.

ВАЛЬМОН осторожно высвобождается, чтобы видеть ее.

ВАЛЬМОН. Мой ангел.

ТУРВЕЛЬ. С вами так бывает?

ВАЛЬМОН. Ну, разумеется. Сейчас, например, я абсолютно убежден, что я вас больше не увижу.

Пауза. ТУРВЕЛЬ хмурит лоб. Пытается вникнуть в смысл.

ТУРВЕЛЬ. Простите?

ВАЛЬМОН. Меня заела скука. Я ничего не могу с собой поделать.

ТУРВЕЛЬ. Что это значит?

ВАЛЬМОН. Четыре месяца, шутка ли. Вот я и говорю: ничего не могу с собой поделать.

ТУРВЕЛЬ. Вы хотите... вы хотите сказать, что вы меня уже не любите?

ВАЛЬМОН. У моей любви оказалось короче дыхание, чем у вашей добродетели. Я ничего не могу с собой поделать.

ТУРВЕЛЬ. Вы... из-за этой женщины?

ВАЛЬМОН. Вы угадали, я вам изменял с Эмилией. В числе прочих. Я ничего не мог с собой поделать.

ТУРВЕЛЬ. За что вы со мной так?

ВАЛЬМОН. Может быть, мне нестерпимо видеть вашу беззащитность. Как бы там ни было, я ничего не могу с собой поделать.

ТУРВЕЛЬ. Нет, не верю!

ВАЛЬМОН. Есть женщина. Нет, не Эмилия, другая. Женщина, которую я обожаю. К сожалению, она требует, чтобы я от вас отказался. Я ничего не могу с собой поделать.

Неожиданно ТУРВЕЛЬ набрасывается на Вальмона с кулаками. Они схватываются с молчаливым ожесточением, пока у ТУРВЕЛЬ не вырывается крик.

ТУРВЕЛЬ. Низкий лгун!

ВАЛЬМОН. Вы правы, я лгун, а вы верная жена. Так распорядилась природа, а от природы не уйдешь. Увы, я ничего не могу с собой поделать.

ТУРВЕЛЬ. Вы замолчите или нет? Что вы заладили, как попугай?

ВАЛЬМОН. Виноват. Я ничего не могу с собой поделать.

ТУРВЕЛЬ истерически кричит.

А что, если вам завести другого любовника?

ТУРВЕЛЬ, обливаясь слезами, мотает головой, и что-то бормочет сквозь стоны.

Впрочем, дело ваше. Тут я ничего не могу поделать.

ТУРВЕЛЬ. Вы хотите меня добить.

ВАЛЬМОН решительно к ней подходит и, взяв за волосы, рывком запрокидывает голову кверху — у Турвель шоковая реакция, на несколько секунд она затихает.

ВАЛЬМОН. Слушайте. Слушайте меня внимательно. Вы подарили мне блаженство. Но, оставляя вас, я не могу себе позволить роскошь жалости. Так устроен мир. Я ничего не могу с собой поделать.

ТУРВЕЛЬ, рухнув на стул, беспомощно рыдает. ВАЛЬМОН направляется к выходу, но в дверях оборачивается. Секундное выражение торжества сменяется болезненной горестной гримасой. В глазах страх и раскаяние. Кажется, еще мгновение, и он к ней бросится. Вместо этого он отворачивается и виновато выскальзывает из залы.

Сцена шестая.

Спустя неделю. Декабрьский вечер. Гостиная Мертей. ХОЗЯЙКА дома что-то пишет за изящным бюро.

После паузы в дверях появляется Вальмон. Опять-таки без предупреждения. Мертей не сразу слышит приближающиеся шаги и отзывается с опозданием, не оборачиваясь.

МЕРТЕЙ. Это вы? Я вас ждала позже.

ВАЛЬМОН. Правда?

МЕРТЕЙ резко поворачивается и видит Вальмона, отвешивающего ей преувеличенный поклон.

Давно хочу вас спросить: чем кончилась история, которую вы мне рассказали?.

МЕРТЕЙ. Какая история?

ВАЛЬМОН. Ну, как же. После того, как один ваш хороший знакомый воспользовался советом вашей не менее хорошей приятельницы... эта женщина... она его простила?

МЕРТЕЙ. Вы, что же...

ВАЛЬМОН. После нашего разговора, на следующий же день, я разорвал с мадам де Турвель. Причина? Я ничего не мог с собой поделать.

На губах МЕРТЕЙ появляется улыбка высшего торжества.

МЕРТЕЙ. Не может быть?

ВАЛЬМОН. Может.

МЕРТЕЙ. Вы не шутите?

ВАЛЬМОН. Слово чести.

МЕРТЕЙ. Какой рыцарский поступок. Вот уж не думала, что вы на это пойдете.

ВАЛЬМОН. Чем раньше, тем лучше.

МЕРТЕЙ. Последствия, надо думать, были плачевные.

ВАЛЬМОН. Когда я уходил, она лежала в полуобморочном состоянии. Наутро я решил ее проведать.

МЕРТЕЙ. Вы поехали к ней?

ВАЛЬМОН. Мне было отказано от дома.

МЕРТЕЙ. Да что вы?

ВАЛЬМОН. Я, навел справки. Она отбыла в монастырь.

МЕРТЕЙ. Та-ак.

ВАЛЬМОН. Где и находится по сей день. Если вдуматься, вполне логическое завершение. Она как бы овдовела. (На секунду задумывается и снова, сияющий, обращается к Мертей). Вы меня все убеждали, что моя репутация под угрозой, а по-моему, это мой самый блистательный триумф. Новая точка отсчета. Я готов бросить вызов кому угодно: пусть попробуют меня превзойти. Лишь одно, пожалуй, могло бы еще выше поднять мою славу.

МЕРТЕЙ. Что же?

ВАЛЬМОН. Способность вернуть ее любовь.

МЕРТЕЙ. Вы думаете, это вам по силам?

ВАЛЬМОН. Почему бы и нет?

МЕРТЕЙ. Я вам скажу почему? Когда одна женщина наносит другой удар в сердце, рана обычно бывает смертельной.

ВАЛЬМОН. Вы полагаете?

МЕРТЕЙ. Убеждена! Ваша затея обречена на провал, хотите пари?

С лица Вальмона сползает выражение самодовольства.

Я, знаете, тоже расцениваю это как свой триумф.

ВАЛЬМОН. Ничто не доставляет женщине такой радости, как победа над другой женщиной.

МЕРТЕЙ. Да, но моя победа, виконт, была одержана не над ней.

ВАЛЬМОН. Не над ней? Над кем же?

МЕРТЕЙ. Над вами.

Долгое молчание. В глазах Вальмона поселяется тревога. Что касается МЕРТЕЙ, то она. почти воркует.

И это такое наслаждение, такой восторг.

ВАЛЬМОН. Вы сами не понимаете, что говорите.

МЕРТЕЙ. Вы любили эту женщину, виконт. И продолжаете любить. Отчаянно. Вы стыдились своего чувства, не потому ли вы с ней и обошлись так жестоко? Даже мысль о том, что вы можете стать мишенью для насмешек, была для вас нестерпимой. Кстати, это подтвердило мою старую догадку: тщеславие и счастье в любви несовместимы.

ВАЛЬМОН получил чувствительный удар, и ему приходится сделать над собой усилие, чтобы продолжить разговор.

ВАЛЬМОН. Это все отвлеченные рассуждения, а есть конкретный факт: теперь ваш черед принести жертву.

МЕРТЕЙ. Вы уверены?

ВАЛЬМОН. Дансени должен исчезнуть.

МЕРТЕЙ. Куда?

ВАЛЬМОН. Я долго смотрел сквозь пальцы на вашу маленькую прихоть, но всему есть предел, и я вынужден настаивать на том, чтобы вы положили этому конец.

Молчание.

МЕРТЕЙ. Если я не вышла вторично замуж, то вовсе не потому, что не было претендентов: я дала себе слово, что впредь никому не позволю собою помыкать. Я подумала: уж если лгать, то в свое удовольствие, а не по принуждению. Так что я попросила бы вас оставить этот супружеский тон.

ВАЛЬМОН. Она в ужасном состоянии. Это я довел ее до такого состояния. Из-за вас. В ответ я требую ничтожную малость, чтобы вы бросили этого серого мышонка.

МЕРТЕЙ. Вам еще не надоело запугивать женщин?

Лицо ВАЛЬМОНА каменеет.

ВАЛЬМОН. Ну что ж. Придется без обиняков. За вами одна ночь. Я не потерплю, чтобы мне еще раз вежливо указали на дверь.

МЕРТЕЙ бросает взгляд на часы, стоящие на бюро.

МЕРТЕЙ. Мне очень жаль, но сегодня ничего не получится.

На лице Вальмона появляется горькая усмешка.

ВАЛЬМОН. М-м-м. Совсем вылетело из головы. Я ведь с этим шел. Слово за слово, и вот забыл.

МЕРТЕЙ. Да?

ВАЛЬМОН. Дансени вы можете не ждать. Сегодня, во всяком случае.

МЕРТЕЙ. Это еще почему? Почем вы знаете?

ВАЛЬМОН. Мне ли не знать, если я устроил ему ночь с Сесиль. (Обворожительная улыбка). Да-да, теперь вспомнил: он обмолвился, что должен быть у вас. Я объяснил, что придется выбирать. И, знаете, он не секунды не колебался. Сесиль написала письмо под мою диктовку, чтобы его, так сказать, немного расшевелить, но это оказалось излишним. Он знал, чего он хочет.

МЕРТЕЙ. А я теперь знаю, чего хотите вы.

ВАЛЬМОН. Завтра он сам все объяснит, и предложит вам... сейчас, как же он выразился? Ах да... вечную дружбу. Вы были правы, он предан вам бесконечно.

МЕРТЕЙ. Довольно, виконт.

ВАЛЬМОН. В самом деле. Поднимемся наверх?

МЕРТЕЙ. Куда?

ВАЛЬМОН. Наверх. Или вы предпочитаете «полурайское ложе»? Так, кажется, вы окрестили этот диван?

МЕРТЕЙ. По-моему, вам пора, виконт.

Пауза.

ВАЛЬМОН. Не уверен. Нас связывает соглашение. Я вынужден настаивать на том, чтобы оно было выполнено безотлагательно.

МЕРТЕЙ. Виконт, затевая эту игру, вы должны отдавать себе отчет: мои шансы предпочтительнее.

ВАЛЬМОН. Что ж, как известно, тонут те, кто лучше плавает. Короче. Да или нет? Решайте сами. Но должен предупредить: «нет» будет расценено как объявление войны. Итак. Одно слово.

МЕРТЕЙ. Хорошо.

Ее глаза смотрят безмятежно, и он уже готов поверить, что решение будет благоприятным. И в этот момент следует ответ, спокойный, властный.

Война.

Затемнение.

Сцена седьмая.

Туманное декабрьское утро в Венсенском лесу. Светает. В одном конце сцены ВАЛЬ­МОН и АЗОЛАН, в другом ДАНСЕНИ и его слуга. ВАЛЬМОН, не торопясь, выбирает шпаги, взвешивая их в руке. ДАНСЕНИ, уже в рубашке, с обнаженной шпагой, нервно переминается с ноги на ногу. Наконец, скрывается.

ДАНСЕНИ. Я в вас свято верил, а вы шутя делали из меня дурачка! Но учтите, здесь вам не поможет никакой обман!

СЛУГА неодобрительно поглядывает на своего хозяина. ВАЛЬМОН реагирует невозмутимо на это нарушение этикета.

ВАЛЬМОН. Я бы вам рекомендовал приберечь свой пыл для предстоящего поединка.

Выбор сделан. ВАЛЬМОН кладет шпагу на землю. АЗОЛАН помогает ему снять камзол и надеть на руку черную перчатку. Противники занимают исходные позиции.

По знаку Азолана начинается жестокая дуэль, в которой мастерству Вальмона противостоит агрессивность Дансени. При том что они достойные соперники, Вальмон кажется чуть опаснее. Однако именно ДАНСЕНИ по счастливой случайности удается легко ранить соперника.

После короткого вмешательства Азолана дуэль возобновляется. Инициативой уже владеет ДАНСЕНИ. ВАЛЬМОН, похоже, утратил всякий интерес к поединку, и когда противник, увлекшись атакой, слишком открывается, ВАЛЬМОН не спешит воспользоваться этим «подарком».

ДАНСЕНИ делает выпад, и его шпага входит под самое сердце. После секундного замешательства Дансени извлекает из тела шпагу и пятится: ВАЛЬМОН, сделав несколько неверных шагов ему навстречу, падает. АЗОЛАН проворно опускается на одно колено и поднимает голову раненого.

ВАЛЬМОН. Холодно.

АЗОЛАН бежит за камзолом. Дансени поворачивается к своему слуге.

ДАНСЕНИ. Врача, живо.

ВАЛЬМОН. Нет. Нет.

ДАНСЕНИ. Ступай, я сказал.

СЛУГА уходит. АЗОЛАН укрывает хозяина. ДАНСЕНИ стоит поодаль, ощущая неловкость своего положения. ВАЛЬМОНУ приходится сделать большое усилие, чтобы противник расслышал его слова.

ВАЛЬМОН. Вы не подойдете поближе?

ДАНСЕНИ неохотно выполняет его просьбу. ВАЛЬМОН хочет приподняться на локте. АЗОЛАН приходит ему на помощь.

Две вещи. Добрый совет, котором вы, конечно, вправе пренебречь. И просьба. (Он вынужден перевести дыхание).

ДАНСЕНИ. Я слушаю вас.

ВАЛЬМОН. Совет: остерегайтесь маркизы де Мертей.

ДАНСЕНИ. С вашего позволения, ко всему, что вы изволите сказать о ней, я принужден относиться скептически.

ВАЛЬМОН. И все же: в этом деле мы оба исполняли ее волю.

ДАНСЕНИ обдумывает его слова.

ДАНСЕНИ. А просьба?

ВАЛЬМОН. Постарайтесь как-нибудь увидеть мадам де Турвель.

ДАНСЕНИ. Я слышал, она очень больна.

ВАЛЬМОН. Тем важнее это сделать. Скажите ей, что я сам не понимаю, как я мог обойтись с ней так жестоко, но с той минута моя жизнь кончилась. Скажите ей, что для нее так лучше, а я... я рад умереть, так как жизнь без нее невозможна. Скажите ей, что если я когда-нибудь был по-настоящему счастлив, то только с ней.

ДАНСЕНИ. Я передам.

ВАЛЬМОН. Благодарю.

Молчание нарушают лишь птичьи голоса. ДАНСЕНИ, расчувствовавшись, смахивает слезу. Заметив это, АЗОЛАН дает выход своему негодованию.

АЗОЛАН. Теперь можно и всплакнуть.

ВАЛЬМОН. Оставь его. Он знал, во имя чего. Боюсь, что про меня никто этого не скажет.

Он протягивает руку Дансени, но тот не успевает взять ее. ВАЛЬМОН мертв.

Сцена восьмая.

Сочельник. Гостиная Мертей. За ломберным столиком три дамы — ХОЗЯЙКА ДОМА, ВОЛАНЖ и РОЗМОНД. Последняя в трауре.

Какое-то время карточная игра идет молча, пока не приходит черед РОЗМОНД — она погружена в свои мысли, МЕРТЕЙ деликатно покашливает, но это не дает желаемого результата. Тогда ВОЛАНЖ трогает Розмонд за локоть.

ВОЛАНЖ. Мадам.

РОЗМОНД вздрагивает и возвращается к действительности

РОЗМОНД. Извините. В моем возрасте живешь надеждой, что тебя, по крайней мере, не коснется смерть близких. А тут сразу двое за какую-нибудь неделю.

МЕРТЕЙ. Да, мадам.

ВОЛАНЖ. Знаете, о чем я подумала? Год назад, когда вы были в Париже, помните наш разговор? Мы задались вопросом, кто из нашего окружения больше других счастлив и достоин зависти. И в один голос сказали: мадам де Турвель.

МЕРТЕЙ. Вы, кажется, были с ней рядом в последние минуты?

ВОЛАНЖ. Все время, со дня ее проезда в монастырь. На нее невозможно было смотреть без содрогания. Как она срывала окровавленные бинты. Как бредила, угасая на глазах.

МЕРТЕЙ слушает с непроницаемым лицом, и только радостный блеск в глазах мог бы ее выдать. ВОЛАНЖ со вздохом продолжает.

И все же я думаю, она бы еще встала на ноги, если б этот незадачливей молодой человек не исхитрился сообщить ей о смерти вашего племянника. После этого она утратила волю к жизни. Как я поняла, перед смертью виконт уверял Дансени в том, что, кроме мадам де Турвель, он никого и никогда не любил.

МЕРТЕЙ. Довольно!

Всех, включая саму МЕРТЕЙ, пугает резкость этого невольно вырвавшегося восклицания. МЕРТЕЙ спешит загладить неловкость, обращаясь полушепотом к Воланж.

Давайте пощадим чувства мадам.

РОЗМОНД. Нет, ничего. Я ведь тоже в этом убеждена.

МЕРТЕЙ. Воля ваша, но узнать, наверное, нам уже не суждено... (Ее голос дрожит и, чтобы овладеть собой, она меняет тему). А что ваша дочь?

ВОЛАНЖ. Стоит на своем. Я уж с ней и так и этак — ни в какую. Месье де Жеркур должен быть со дня на день. Что делать, ума не приложу. Неужели отказаться от такой выгодной партии?

МЕРТЕЙ. Разумеется, нет.

РОЗМОНД. Боюсь, что да.

ВОЛАНЖ. Но почему?

РОЗМОНД. Позвольте мне не отвечать.

МЕРТЕЙ. Мадам, мне кажется, что, советуя пожертвовать столь блестящим будущим, следовало бы привести доводы. (К ней вернулся бойцовский дух, голос стал сухим и уверенным).

ВОЛАНЖ. Скажу вам прямо, мадам. Хоть Дансени и совершил преступление, я бы предпочла видеть свою единственную дочь его женой, чем монашкой.

РОЗМОНД. Кстати, Дансени прислал мне с Мальты довольно странное письмо.

ВОЛАНЖ. Ну да,