Артур, эпизод 10. Обратный отсчет начат 2 страница

— Ничего…

Я просто не могла ответить по‑другому.

— Пойдем, ты что, не видишь, что теперь у нее новые друзья, — Димка взял Вику за локоть и потянул в сторону, прочь от меня.

— Полина! — Вика растеряно смотрела на меня.

Еще один преданный преданный друг. Но лучше уж так, чем подвергать опасности ее и Димку. По нынешним временам друзьям лучше держаться от меня как можно дальше.

Я молчала. Уходя, Вика оглянулась несколько раз, как будто ожидала, что я одумаюсь, и все тут же станет как прежде.

Димка не оглянулся ни разу.

— Я вижу, твои друзья остались в прежней жизни, — протянула Лиз, глядя вслед уходящим. — Однако же какой милый мальчик! Заметно, что правильный и серьезный. Такие не прощают предательства.

— Я не предавала Димку!

Лиз недоверчиво приподняла выщипанные в ниточку брови:

— Неужели? А мне показалось, будто он сам думает по‑другому… Значит, Димка. Хочешь, я позабочусь о нем?

— Не смей! Не смей к нему даже приближаться!

Я заметила, что прохожие оглядываются на нас. А еще… Инстинктивно стараются держаться подальше и обходят стороной по максимально возможной дуге.

Лиз усмехнулась. Похоже, разговор доставлял ей удовольствие.

— Ну что же, ты права, — сказала она, щуря зеленые глаза, — такие пай‑мальчики, как Димка, не для меня. Мне больше подходят другие — повзрослее и… более грешные. Не правда ли, Артур?

В этот момент у меня в голове промелькнула мысль, что с Лиз, пожалуй, еще будут проблемы.

— Лиз, пойдем. Не стоит говорить глупости, — Артур смотрел то на нее, то на меня.

В этой ситуации я более всего жалела Артура. Лиз была его учителем, одним из тех, кто помог и поддержал его в самый сложный период, научил всему тому, что он знает и умеет. Наверное, нынешнее поведение Лиз казалось ему столь же неожиданным и нелепым, как шокировало бы меня то, если бы моя любимая учительница Анна Анатольевна, скажем, вдруг начала ругаться матом.

Мы дошли до Тверского бульвара, я села на свободную лавку и посмотрела на Артура. Мне очень хотелось поговорить с ним о сегодняшнем сне, но начинать разговор при Лиз я все не решалась.

Артур заметил мои колебания и на минутку отозвал вампиршу в сторону. Я не слышала, о чем они говорят, но вполне догадывалась. Артур пытался в чем‑то ее убедить, Лиз возражала и, кажется, даже сердилась. Но в конце концов победа осталась за ним. Лиз пожала плечами и отошла еще дальше, демонстративно не глядя в нашу сторону.

— Не знаю, что случилось. Обычно Лиз не такая, — сказал Артур несколько извиняющимся тоном.

— Ничего, — отмахнулась я. Сейчас меня и вправду больше волновало другое. — Помнишь, сегодня ночью ты приходил ко мне, когда я чего‑то испугалась? — и я рассказала ему свой сон.

Артур выслушал меня не перебивая. Он сидел на скамейке — такой холодный, прекрасный и неподвижный, словно совершенная античная статуя. На его лице не проявилось никаких эмоций, однако я, понимая и чувствуя его острее, чем раньше, точно знала, что за этой бесстрастной маской таится истинное и глубокое, как ночь, беспокойство.

— Я не знаю, чем объяснить то, что происходит с тобой, — сказал он, когда я закончила свой рассказ, — возможно, собаки не существует… Нет, я вовсе не считаю тебя сумасшедшей, — поспешно добавил он, заметив мой возмущенный жест, — просто не исключено, что это проявление твоей собственной внутренней силы. Пока, к сожалению, нельзя сказать о твоих способностях что‑нибудь достоверное… Так вот, до сих пор ты, к счастью, справлялась с опасностями сама. К тому же и кошмары, которые тебе снятся, могут являться следствием пробуждающихся способностей. Скорее всего, дело обстоит именно так, и вскоре они исчезнут сами собой. Давай пока не будем посвящать в них кого‑либо еще. Но, пожалуйста, рассказывай мне все, даже если сочтешь это пустяком, недостойной внимания мелочью.

Мне казалось, что нужно бы рассказать все старейшине. Он добрый и мудрый и, конечно, смог бы помочь мне, но Артур возразил, что у Отца и так много дел и забот, поэтому не стоит отвлекать его по пустякам, по крайней мере, пока у нас нет уверенности, что все происходящее — не плод моего воображения, и я согласилась с ним.

Кстати, воображение у меня и вправду расшалилось не на шутку. На секунду мне показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо с сумасшедшими волчьими глазами и продранный рукав кожаной куртки. Сердце мгновенно подскочило в груди: неужели кошмар не закончился и это действительно Ловчий?! Но нет, сколько я ни всматривалась, его не было видно, да и Артур и Лиз никого не заметили. Я слишком волнуюсь из‑за своих кошмаров, вот, наверное, мне и мерещатся всякие опасности. Шизофрения, паранойя — чувствую, еще немного, и мое душевное здоровье будет в полном беспорядке. Нет, все‑таки не стоит пугать Артура и (что главное) выглядеть в его глазах полнейшей дурой и психически неустойчивой личностью.

 

Всю обратную дорогу Лиз молчала, а я была так довольна, что поделилась своими страхами с Артуром, что почти не обращала на нее внимания. Мне действительно стало значительно легче. Я верила Артуру.

Правда, вечером, когда я ложилась спать, тревога вернулась ко мне, но напрасно. Ночь выдалась спокойной. Мне снилось что‑то умиротворяющее и абсолютно никаких кошмаров! Как хорошо, что я не рассказала о них никому, кроме Артура. Не хочу показаться истеричкой, а узнай о страшных снах Лиз, она бы, без сомнения, засмеяла меня.

 

Артур, эпизод 8

 

Сегодня Артур понял совершенно точно: выхода нет.

Он сидел за столом, отрешенно глядя на пухлую папку. Получить разрешение на доступ к ней оказалось совсем нетрудно — ведь он изучает прошлый опыт, чтобы не допустить прежних ошибок в ходе новой операции.

Хорошо, если Полина никогда не узнает об этом. Ее родителей исследовали так же, как и ее саму, планомерно загоняя в угол, выслеживая и ведя на коротком поводке. Папка была уже закрыта, но скупые строки отчета намертво впечатались в память. Отчеты о слежках, материалы бесчисленных проверок… Братья умели подходить к делу методично.

Там были сведения и о рождении Полины, напротив которых, на полях, кто‑то поставил восклицательный знак и всего три слова: «обратить особое внимание». Артур долго смотрел на эту косую черточку. Вот здесь перо царапнуло бумагу, здесь из‑под него вылетели мельчайшие брызги выцветших теперь чернил… Артур прекрасно знал этот уверенный мелкий почерк. Округлые красивые буквы украшены изящными завитушками… Сейчас уже так не пишут…

Сотни картинок разом возникли у него в голове. Вот Полина улыбается. Немного неуверенно, но очень солнечно… он так давно уже не смотрел на солнце! Вот протягивает ему руку… Вот, разгоряченная тренировкой, оглядывается на него, взмахом головы сбрасывая с лица непослушную прядь волос…

Она не должна стать их игрушкой! Что угодно, только не это!

 

Он снова был у ее двери, чтобы охранять ее сон. Кажется, Полина поверила его словам. Это хорошо. Возможно, уверенность послужит для нее дополнительной защитой. Он во многом виноват перед ней, поэтому ему и надлежит нести всю тяжесть беспокойства, а еще — быть настороже.

Груз ответственности давил на плечи. Он не смог уберечь собственную мать. Что же делать теперь? Какой выбор окажется правильным?

Артур четко знал только одно: рассказать обо всем Отцу — значит, немедленно обречь Полину либо на инициацию, либо на смерть. И смерть еще будет лучшим выходом. Отец легко распоряжался судьбами людей. Когда‑то он распорядился судьбой самого Артура. В папке, которую Артур нашел сегодня, в числе прочих документов содержалась его собственная фотография. Он попался в ловушку сам и не допустит, чтобы это случилось с Полиной.

Пока оставался хоть малейший шанс, следовало ждать и надеяться. Если бы Артур верил в бога, то, конечно, пошел бы в церковь. Но глупо верить сейчас, когда он уже стал одним из проклятых — одним из вампиров. Значит, оставалось полагаться только на себя. И еще — на то волшебное чувство, что накрепко связало его и тоненькую человеческую девушку. Полина — это все, что осталось у него в этом мире. Отними у него любовь — и он станет банкротом.

 

Глава 5

 

— Сколько еще мне сидеть здесь? — я вопросительно посмотрела на Артура.

Нет, мне, конечно, нравилось у вампиров, а старое здание было настоящим кладезем секретов, однако экзотика экзотикой, но я немного скучала по солнцу и по дому.

— Потерпи, опасность еще не миновала, — мягко ответил Артур, присаживаясь напротив меня в кресло.

— Ты о диких? Неужели их никак не поймают?

— Это не так легко. К сожалению, они находят в городе труднодоступные уголки и устраивают там свои убежища. Наши помощники ищут их, и иногда нам действительно удается наткнуться на логово диких, но пока они еще представляют угрозу, и мы не можем рисковать тобой.

Я посмотрела на свою руку. Под тонкой кожей отчетливо виднелись синеватые вены. Бред какой‑то! До сих пор не могу поверить в то, что моя кровь не такая, как у других людей. Реальность стала другой — не такой, какой я знала ее раньше. Кровь, вампиры, странные сны, преследующие меня… Оказывается, от необычного нас отделяет всего лишь шаг. Живешь себе, живешь, считая, что твоя судьба предопределена и самое трудное, что тебя ждет — выпускные экзамены, и вдруг привычный мир дает трещину, раскалывается, как яичная скорлупа, и ты оказываешься среди неведомого, беззащитной перед новыми опасностями. Хорошо хоть есть Артур и старейшина, создавший свой Дом для того, чтобы противостоять ярости диких.

— Но Ловчий не доберется до меня, пока я здесь? — осторожно поинтересовалась я.

— Здесь, во владениях Отца, ты в безопасности. Этот дом — крепость, способная выдержать даже военную осаду, хотя, надеюсь, до этого не дойдет. Дикие еще не решаются развязать войну, да и в Москве их не так много. За все шестнадцать лет, которые я живу в Доме, между нами не случилось ни одного по‑настоящему серьезного столкновения, но будь осторожна — в последнее время в город стали стекаться их силы.

— Неужели война все‑таки будет? А как же люди?

— Мы не хотим вмешивать в это людей, — нехотя ответил Артур, — но если дело примет серьезный оборот, будет придумана какая‑нибудь официальная легенда, например о чеченских террористах. Нельзя, чтобы люди узнали о нашем существовании. Может быть, когда‑нибудь потом, пока они просто к этому не готовы.

Я кивнула. Что ни говори, чувствовать свою избранность приятно. Я знала то, чего не знали другие, в моих венах текла древняя кровь — не повод ли для гордости, тем более, если тебе всего шестнадцать и еще вчера ты была обычной девчонкой, аутсайдером в своем классе?

— Пойдем, я поучу тебя обороняться, — Артур встал и вопросительно посмотрел на меня.

Я чувствовала, что разговор отчего‑то ему неприятен, и с готовностью согласилась. Мне не хотелось быть обузой для Дома. Напротив, я желала приносить ему пользу.

 

Прошло еще два дня. Ничто не тревожило мой покой. Даже отпечаток на плече побледнел и пропал, это позволило мне снова поверить в то, что сны и действительность — параллельные, никогда не пересекающиеся прямые. Жизнь текла неторопливо, по проложенному в последнее время руслу. Я тренировалась, общалась с Артуром или болтала с Жюли, ежедневно созванивалась с родителями.

Я уже почти освоилась в новом доме. Большинство братьев Артура (а в их Доме было принято называть друг друга братьями) отнеслись ко мне вполне доброжелательно. Побывав в нескольких покоях, я нашла подтверждение своей догадке о связи вампира с временем, в котором он когда‑то жил. Больше всего мне, конечно же, нравились комнаты, принадлежащие самым старым вампирам. Заходя в них, утрачиваешь представление о времени, будто очутившись в далеком прошлом. Ходишь по залам — и словно путешествуешь на машине времени, попадая из тяжеловесной бархатно‑золотой роскоши, царящей в покоях главы Дома, в игривость ампира девятнадцатого века, строгость и выдержанность двадцатых годов двадцатого века. Чаще всего я бывала, конечно, у Артура и Жюли. У Артура была всего одна комната, обставленная предельно просто. Небольшой диван, стол с компьютером, одежный и книжный шкаф — и все. Глядя на эту комнату, подчеркнуто, почти до безличия нейтральную, трудно понять личность ее владельца: никаких «милых вещиц» и безделушек — только то, что нужно для дела. Я не спрашивала Артура об этом, но уверена: он нарочно не допускал всякого напоминания о прежнем доме и бежал от него так же рьяно, как его братья пытались воссоздать его иллюзию. Видимо, воспоминания до сих пор были слишком болезненными. Как‑то, набравшись храбрости, я спросила Артура, что случилось с его матерью.

— Я опоздал, — коротко ответил он и тут же перевел разговор на другое.

Больше я к этой теме не возвращалась.

 

Комнаты Жюли, напротив, оказались полны милыми безделушками. Здесь можно было найти и старый веер, край которого весь обтрепался от времени, и истертую афишу «Мулен Ружа», и уже приобретший реальную историческую ценность вышитый золотошвейкой ридикюль. Но самую главную ценность Жюли всегда носила с собой: небольшой золотой, покрытый небесно‑голубой эмалью, медальон. Внутри находилась миниатюра, изображающая молодого человека с решительным, каким‑то отчаявшимся лицом, русыми кудрями и огромными, пронзительными глазами.

— Красавец, — сказала я, когда Жюли впервые показала мне портрет.

Было в этом юноше что‑то от молодого Есенина, не удивляюсь, что Жюли до сих пор не может его забыть.

— Настоящий офицер. Сейчас таких не бывает, — сказала она так тихо, что я едва расслышала ее слова, — я часто думаю, что, если бы он был совсем немножко менее храбр и благороден, моя судьба сложилась бы по‑другому, и я, пожалуй, могла бы быть счастлива.

Я смотрела на ее изящные руки, склоненную голову, на выбившиеся из прически медово‑золотистые завитки и думала, как бы я поступила на ее месте. Я твердо знала, что лучше умереть, чем скорбеть об утраченном счастье целую вечность. Вечность без любимого — это ад.

 

Я уже давно упрашивала Артура сводить меня в «Элис», и однажды он наконец согласился. Правда, радость прогулки с Артуром всегда немного портила кислинка от того, что во время таких выходов за пределы Дома за нами неотлучно следовала Лиз. Но я уже почти смирилась с этим. А еще меня немного смущал скользкий момент, связанный с моим прошлым посещением знаменитого вампирского бара, когда я пыталась разыскать там Артура, а импозантный бармен с позором выставил меня за дверь.

— А меня оттуда не прогонят, как в прошлый раз? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Не прогонят, — ответил Артур и, усмехнувшись, добавил: — Разве что, если ты опять начнешь требовать фирменный напиток…

Я покраснела: должно быть, вампиры уже байки обо мне рассказывают.

— Не смущайся, — тут же утешил Артур, — Януш, владелец бара, сказал, что ты ему понравилась и вообще он редко встречал таких отважных девушек.

Выгнать меня из бара — согласитесь, странное проявление симпатии.

— Кстати, это он предупредил меня о том, что ты была в «Элис», и посоветовал поторопиться, чтобы не дать тебе вляпаться в новые неприятности.

Неприятности в тот вечер я себе и вправду нашла. Хотя называть встречу с вампиром Владленом всего лишь неприятностями я бы не стала.

 

Когда мы втроем подходили к бару, я вспомнила свой старый вопрос по поводу таблички и задала его Артуру.

— О! — обрадовался он. — Это изобретение Януша. Вот посмотри. — И он, подойдя к вывеске, нажал неприметную кнопку, в свое время принятую мной за шляпку гвоздя или шурупа. При этой нехитрой операции вывеска и вправду перевернулась, явив надпись: «Похоронное бюро Элизиум».

— Здорово! — обрадовалась я, оценив чувство юмора и изобретательность местного бармена.

Артур снова нажал на кнопку, возвращая табличке прежний вид, и мы вошли внутрь.

Признаться, ступая под низкие своды бара, я испытывала некий страх и неловкость, оставшиеся после моего прошлого посещения этого места. Но они быстро развеялись. Нас беспрекословно впустили внутрь, и Януш улыбнулся и кивнул мне, будто старой знакомой. Словно вовсе не он еще совсем недавно кричал на меня, выпроваживая прочь — на поживу клыкастому Владлену.

Посетители, многих из которых я уже видела в Доме, приветливо здоровались с нами. Кое‑кто завел неторопливую светскую беседу. Артур как раз разговаривал с кем‑то, когда Лиз наклонилась к моему уху и проговорила:

— Не хочу вмешиваться, однако напомню, что ты, кажется, еще не пила за здоровье нашего гостеприимного хозяина. Бар — целиком и полностью территория Януша. Не думаешь ли, что поднять за него тост — это элементарная вежливость?

Я смутилась. И вправду, на фоне утонченного светского поведения вампиров я казалась грубой провинциальной дурочкой. Лиз права: поднять тост за Януша требовала элементарная вежливость. Я поднялась с места и, держа в руке высокий бокал ирландского кофе (как ни странно, готовили здесь его изумительно), подошла к стойке.

Януш тоже был увлечен беседой, поэтому заметил мой маневр, только когда я заговорила.

— Позвольте выпить этот бокал за ваше радушие и гостеприимство. Долгих вам лет и огромного счастья, — произнесла я, с ужасом понимая, что после первых же моих слов в зале воцарилась пугающая тишина.

Я вообще‑то не мастер спичей, однако эта речь не показалась мне ни слишком плохой, ни гениальной: обычный тост, примерно такое же я слышала, когда у родителей бывали гости. В любом случае я уж никак не претендовала на всеобщее внимание.

Януш взглянул на меня потемневшими, словно грозовое небо, глазами, и я почувствовала приближение бури. С первого взгляда этот невысокий щуплый человек вовсе не производил пугающего впечатления и казался скорее безобидным, хилым, и только в некоторые моменты становилось ясно, насколько он опасен. По крайней мере, меня с одного его взгляда прошиб холодный пот, а под ложечкой засосало. Всего лишь секунда — и рядом со мной оказался Артур. Он положил руку мне на плечо, хотя очень редко поступал так в присутствии посторонних, и тоже посмотрел на Януша. Мне показалось, что сейчас между ними посыплются искры. Публика по‑прежнему в молчании внимательно наблюдала за нами. Тишина была такая, что, как говорится, было слышно, как муха пролетает. То есть мухи, конечно, здесь не летали. Замечаю, что часто в самые драматические моменты в голову, как специально, лезет всякий уж совсем невозможный вздор. Вот и сейчас, подумав, что мухи и комары не летают там, где есть вампиры, я глупо хихикнула.

Странно, но это слегка разрядило обстановку: лицо Януша немного расслабилось, а Артур заговорил.

— Полина наша гостья. Это моя вина, что я не предупредил ее о местных обычаях. У народа, среди которого она жила, совсем другие манеры.

— Я понял, — коротко бросил Януш. — Пожалуйста, продолжайте, — обратился он к гостям, — я хочу, чтобы это мелкое недоразумение, — эти два слова он выделил особо, — было забыто.

И публика и вправду расслабилась. Разговоры возобновились, а пока мы с Артуром шли к своему столику, расположенному в углу зала неподалеку от настоящего камина, никто не пялился на нас и даже не показывал пальцем.

Когда мы подошли к столику, Лиз поднялась со своего места и вышла на улицу.

— Что случилось? — спросила я, глядя на отражающееся в любимых глазах пламя.

— Понимаешь, Полина, у нас не принято говорить о… еде и любым образом акцентировать на ней внимание. Это считается неприличным почти так же, как называть любого из собратьев любым из придуманных людьми определений: кровососом, упырем, вампиром, — Артур говорил очень тихо, так, что мне приходилось напрягаться, чтобы расслышать его. — К тому же ты умудрилась допустить сразу две ошибки. Как бы мы ни относились к себе, что бы ни говорили о своем высоком положении, мы прокляты, и желать одному из нас долгих лет… Кстати, за плечами у Януша не годы, а века… В общем, это звучит как злая насмешка.

Кажется, от стыда у меня покраснели даже уши. Похоже, это особый талант — собирать все возможные неприятности.

— И что теперь? — спросила я, дорисовывая к лужице, оставленной бокалом, лучики так, что она стала похожа на солнышко.

— Теперь — ничего. Януш, наверное, один из немногих, кто способен понимать и прощать. Но не вздумай повторить эту шутку с кем‑то другим.

— Я все поняла, — пробормотала я.

Больше всего мне хотелось провалиться сквозь пол. Прямо сейчас и, желательно, куда‑нибудь поглубже, и сидеть себе в своей яме, не высовываясь оттуда, чтобы не ляпнуть очередную глупость, на которые, как выяснилось, я большая мастерица. Ну да, пожелать вампиру долгих лет — это же надо было такое придумать! И почему я иногда принимаюсь молоть всякую чушь! Впрочем, Янушу не привыкать. После фирменного коктейля он может ожидать от меня чего угодно.

Подняв голову, я заметила, что владелец бара смотрит на меня. На его лице не читалось ни раздражения, ни злобы. И вдруг он напрягся, словно прислушиваясь к чему‑то.

В этот момент в помещение ворвалась Лиз.

— Дикие! Их много! — крикнула она, и я заметила, что кожа на ее левой руке разодрана так, как будто Лиз побывала в лапах у медведя. Я с ужасом разглядела следы когтей, располосовавших ее руку словно бритвой.

— Всем по местам! — скомандовал Януш.

Подготовка к военным действиям заняла считаные мгновения. Послышался грохот переворачиваемых столов, вампиры строили импровизированную баррикаду, многие полезли за оружием: пистолеты и какие‑то штуки, похожие на маленькие автоматы с толстыми трубками на конце. Артур тоже вытащил пистолет и толкнул меня под стол с такой силой, что я набила на лбу шишку, приложившись по пути об угол стола.

Распахнулась дверь, и появились нападающие. Их было, наверное, с десяток, но зрелище стоило того, чтобы, забыв о безопасности, высунуться из‑под стола. До сих пор вампиры представлялись мне бледными субтильными существами наподобие готов, только красивей и готичней. Эти же оказались здоровенными лохматыми мужиками, чем‑то похожими на байкеров. Видимо, по последней вампирской моде они были облачены в грубые кожаные куртки, джинсы и огромадные высокие берцы. На руках у многих красовались внушительные когти. Двигались они ужасающе быстро, а сама драка напоминала кино, прокручиваемое на очень большой скорости. Я успевала ухватить только отдельные детали.

Негромкие хлопки выстрелов, с глушителями, наверное, потонули в слитном реве «гостей».

На какое‑то мгновенье мне стало страшно, очень страшно, а потом по телу разлилась пьянящая легкость — все происходящее показалось мне ужасно смешным.

«Как битва клоунов на манеже цирка», — почему‑то подумала я и захихикала.

В помещении стоял рев и крик, слышался треск ломаемых столов.

Бедный Януш, так никакой мебели не напасешься.

Рядом со мной бритый здоровяк в косухе, вцепившись когтистыми лапами в чью‑то ногу, пытался вытащить ее хозяина из‑под соседнего стола. Тот стрелял почти в упор, но нападавший только вздрагивал, когда пули попадали в него. Наконец, неловко мотнув головой, он стал медленно заваливаться на бок.

 

Может статься, что нога

Ему очень дорога, —

сложился в голове простенький стишок, и я согнулась в приступе смеха.

Было легко, тепло, и все происходящее почему‑то доставляло мне огромное удовольствие. По полу катались рычащие и сцепившиеся друг с другом вампиры. Некоторые, кажется, среди них был и Артур, отбежали к самой стойке и стреляли оттуда в этот клубок шевелящихся тел. Некрасивая, коренастая тетка в кожаной жилетке бросилась к блондинистому мальчику, чем‑то похожему на Владлена, но под его взглядом остановилась и стала монотонно покачиваться вправо и влево, как зомби из старых ужастиков. Он вцепился ей в шею, и они упали на пол, сбитые с ног очередной дерущейся парочкой.

На меня никто не обращал внимания, как будто на мне была шапка‑невидимка, и это показалось обидным. Почему я чужая на этом празднике жизни!?

Рыжий громила в косухе — у них что, форма одежды такая? — схватив девушку в черном корсете и пышной черной юбке, рвал ее горло свободной когтистой лапой.

Тут грохнуло так, что ушам стало больно. Что‑то теплое брызнуло мне на лицо.

Я обернулась. Стоящий за стойкой Януш изящно, как в кино, опускал длинный старинный пистолет, и его фигура окутывалась сизым дымом. Рыжего снесло в сторону, девушка, смешно взмахнув руками, упала навзничь.

Тем временем битва продолжалась.

Я нашла глазами Лиз. Она напоминала черную, не знающую промаха, молнию. Похоже, ей доставляло удовольствие сцепиться с врагом в рукопашную, безо всякого оружия. И, чего скрывать, в бою она была действительно хороша. Я даже залюбовалась ею, а когда позади нее возник один из диких, меня словно черт дернул. Я почувствовала, как откуда‑то из живота поднимается волна силы. Пьянящая, будоражащая. От нее кололо в кончиках пальцев, а окружающий мир приобретал странные, необыкновенно глубокие тона. Все вокруг немного изменилось, будто переключили рычажок прокрутки. Теперь все казалось мне замедленным, а в горле билось ощущение собственной мощи. Ее было так много, что она выплескивалась из меня кругами, словно от брошенного в воду камешка, расходясь по всему залу. Мне стало легко и ужасно весело, так, что я рассмеялась, шагнула к нападавшему на Лиз «рокеру» и одним движением развернула его к себе…

 

…Прикосновение к плечу вернуло меня в реальность. Боже мой, что это я здесь делаю: в самой мешанине, так близко от обезумевших монстров, ворвавшихся в «Элис».

— Спасибо, Артур, хороший удар, ты как раз вовремя, — услышала я голос Лиз, в котором звучала явная гордость за ученика.

Артур придерживал меня за плечо, а рядом, почти у меня под ногами, валялся один из косматых громил. На всякий случай я отступила подальше. Ну здравствуй, шизофрения! И что это меня вытащило из моего безопасного убежища! По своей воле я бы оттуда ни за что не вылезла — это уж точно. Хорошо, что рядом оказался Артур. Он спас и меня, и Лиз.

— Отличный удар! И вправду вовремя! Вот бы мне так научиться! — искренне сказала я.

Артур посмотрел на меня очень странно — так, словно я была безнадежно больна и вот сейчас в бреду несла всякую чушь.

— Уберите ее отсюда! Кто вообще пустил девчонку сюда! Здесь опасно! — крикнула Лиз, словно бешеная юла, крутясь на месте и отражая атаки сразу двоих напавших.

— Я прослежу за ней, — раздался над моим ухом бесстрастный голос.

Железная рука ухватила меня за шкирку и оттащила за стойку, видимо, являющуюся самым безопасным местом в зале. По пути Януш, а тащил меня, конечно, он, легко, словно кегли, раскидал нескольких встреченных диких буквально одной левой.

— Здорово, — пробормотала я, уворачиваясь от обломков стола. — А я когда‑нибудь тоже так смогу?

— Так — может, и нет. Ты бьешь по‑другому, — последовал холодный ответ, и меня, по доброй традиции приложив о край головой, запихнули на этот раз под стойку, уступавшую по удобству столу уже тем, что обзор отсюда был нулевой.

И, разумеется, я пропустила окончание боевых действий. Все закончилось так же внезапно, как и началось.

— Ну все, можешь вылезать, — спокойно известил Януш, заглянув под стойку, где я, обиженная, примостилась в самом углу. — Считай, диким повезло. Если бы я выпустил тебя, никто не ушел бы отсюда… Хммм… живым. Кстати, а почему ты помогла Лиз? Это же она подставила тебя с… тостом.

Я не знала, что и ответить на этот вопрос. Не помню, чтобы я ей помогала. И вправду, чего это я ради нее выбралась из безопасного убежища и едва не пострадала в схватке? Как хорошо, что рядом оказался Артур. И надо же быть такой дурой!

Но вслух все это я, разумеется, не произнесла, а только пожала плечами, но Януш кивнул, будто получил как раз тот ответ, который и ожидал.

— Ты в порядке? — передо мной возник Артур, с тревогой оглядывая меня.

Моя одежда и вправду оказалась густо забрызгана чьей‑то кровью. Все повреждения моего бесценного тела ограничились областью головы, тщательное ощупывание которой подтвердило самые худшие подозрения.

— Не в порядке, — ответила я. — В следующий раз будьте, пожалуйста, понежнее, а то с такими друзьями и врагов не надо: угробите меня раньше, чем кто‑то из них сумеет до меня добраться.

— А зачем ты вообще полезла в драку? — снова спросил Артур.

Януш внимательно смотрел на меня, будто разглядывая нечто любопытное и удивительное. Я забормотала что‑то вроде того, что пыталась предупредить Лиз об опасности (что ни говори, это была самая правдоподобная версия). Однако я чувствовала, что Артур почему‑то не верит мне. Сердце кольнуло болью: как он может не верить, тем более речь идет о сущей мелочи.

Я неловко улыбнулась, признавая свою вину. Ну да, виновата: зачем‑то вылезла из укрытия, но не казнить же меня за это. И Артур тоже улыбнулся, его взгляд потеплел, я ясно ощутила это: в темно‑вишневых глазах вместо суровой зимы вновь воцарилось лето.

— Все будет хорошо, — он легонько коснулся моих волос, и сердце радостно запело. Мы вместе, и это самое главное.

— Да, — согласилась я, и тут вдруг заметила нечто странное. Что‑то случилось с моими руками. На правой почему‑то были обломаны сразу два ногтя, а под остальными темнела кровь. Мне не было больно, значит, это была не моя кровь. Но чья и откуда?