Ловчий, десять минут спустя 1 страница

След был совсем горячий. Ноздри Ловчего раздулись, а мышцы сами собой напряглись, как перед прыжком. Они были здесь. Другой вампир и одна… нет, две девушки. Совсем недавно. Минут десять-пятнадцать назад. Не больше. Они стояли тут и разговаривали.

Присутствие другого вампира «из тех», как презрительно называл их Ловчий, свидетельствовало, что он на верном пути и наконец нашел добычу, которую так ждала его королева.

То, что ТЕ перешли ему дорогу и добрались до девушки раньше, лишь подхлестнуло его. Он знал, что в открытом столкновении легко справится с несколькими противниками. Но нападать открыто он не собирался. Те, другие, – трусы. Они наверняка еще кружат вокруг девушки, пытаясь прощупать ее и понять, какой она станет после изменений и как впишется в их планы. Самое время перехватить добычу прямо у них из-под носа! Это будет приятная охота. Приятная и забавная. Она доставит ему истинное наслаждение. Хорошо бы девушка оказалась не совсем дурой. Настоящий охотничий драйв – вот чего ему так не хватало в последнее время!

Ловчий присел на корточки и внимательно осмотрелся.

Неподалеку находились решетчатые ворота, возле них – будка охранника. Перед воротами, на улице, располагалась стоянка, на которой была припаркована всего пара машин. За воротами шла освещенная фонарями аллея, чуть подальше она разветвлялась, подходя к двум корпусам. Одно из зданий, выкрашенное в яркие желто-оранжевые цвета, было одноэтажным, второе, белое, с красной крышей, – двухэтажным.

«Частная школа «ИДЕАЛ» – услужливо сообщала небольшая табличка у ворот.

Он уже бывал в подобных заведениях и знал, что их посещение сопряжено с определенными… нет, даже не трудностями, скорее – мелкими неудобствами. Ведь, прежде чем заняться делом, приходится позаботиться о камерах наблюдения и вооруженных охранниках. Вроде мелочь, но уделить ей некоторое внимание надо. Охота не терпит неаккуратности.

Одним движением Ловчий легко поднялся на ноги и медленно пошел вдоль металлической ограды школы, осматриваясь и принюхиваясь.

Он ступал так легко и осторожно, что ни один лист не шевельнулся под его ногой.

Но вдруг Ловчий замер и с недоверием втянул ноздрями воздух.

Поблизости находился еще один… охотник? Не тот, кого он учуял раньше, у ворот, но, без сомнения, один из ТЕХ. Что-то их сегодня многовато. Дело, возможно, пахнет засадой.

Ловчий, бесшумнее ночной тени, обогнул затаившегося и внимательно осмотрелся. Похоже, больше никого. В этом он был уверен. Уж его-то провести трудно. Его нюх никак не сравнить с притупившимся нюхом вырожденцев. Они даже своих же неофитов не чуют… Ну, разве что у старейшин нюх получше. Однако их старейшины по кустам не шастают – им, видите ли, по рангу не положено… Тем не менее Ловчий выждал некоторое время, наблюдая и настороженно принюхиваясь.

Другой явно чего-то ждал.

Видимо, он не знал о присутствии Ловчего. По крайней мере, позволил ему подобраться со спины и тем самым подставил под его клыки свое горло.

Ловчий кусать не стал. Он лишь слегка обозначил укус, дав противнику понять, что тот в его власти.

Все происходило в полной тишине и было похоже на странный немой фильм.

– Не убивай, – наконец заговорил чужак. – Я здесь, чтобы встретиться с тобой.

Ловчий ждал. Чего угодно – нападения, какого-нибудь знака, который мог подать своим приятелям схваченный за горло противник – всего.

– Я готов назвать тебе ту, за которой ты охотишься, – добавил мужчина.

Незнакомец был довольно высок, светловолос, одет в дорогое легкое пальто, шелковый белый шарф и перчатки. Только шляпы и тросточки ему не хватало.

Ловчий брезгливо скривился – он терпеть не мог подобных расфранченных типов. К тому же сидеть в засаде в белом шарфе и перчатках мог позволить себе только совсем свихнувшийся.

– Из какого ты Дома? – спросил пленного Ловчий, никак не реагируя на его заманчивое предложение.

Тот назвал Дом, прошептав так тихо, что только восприимчивое ухо Ловчего смогло это уловить. Ловчий чуть присвистнул.

– Так ты знаешь, кого я ищу, и готов указать мне ее? – недоверчиво переспросил он. – И с какой, интересно, стати?

– В этом деле есть мой личный интерес, – ответил незнакомец. – И еще одно: поклянись своим становлением, что, в случае конфликта между нашими… – он чуть замешкался, пытаясь найти подходящее слово, и, не найдя, решил заменить его привычным для себя, – Домами… вы не тронете меня.

Ловчий улыбнулся. Его противник либо пытается заманить его в ловушку, либо собирается предать свой Дом и свой Род. А значит, либо лжет, либо он предатель. Слово, данное лжецу или предателю, весило меньше птичьего перышка, а поэтому…

– Клянусь, – легко подтвердил он.

– Хорошо, – чужак кивнул. – Я сталкивался с той, что тебе нужна, близко и почувствовал исходящую от нее силу. Тут не может быть ошибки. Ее зовут…

И он назвал имя.

Глава 2

Миновало несколько дней. В четверг вечером я, как всегда, возвращалась из школы. Дверца автобуса захлопнулась за моей спиной, Андрей дружелюбно помахал на прощание рукой, и я пошла по дорожке к дому. Идти до подъезда было не более пяти минут. Пройти мимо детского сада, миновать отделение банка и спуститься по лестнице в низину, где и стоял наш дом…

В этот вечер я немного нервничала, проделывая привычный путь. Дело в том, что от остановки за мной пошли двое парней. Собственно, я была не уверена, преследуют ли они меня, или им просто по пути, но меня несколько тревожило их присутствие за моей спиной и периодически доносящийся до меня хохот.

Я попробовала идти быстрее, но и они не отставали. Мы были уже у лестницы, и я совсем было решила спасаться бегством, как дорогу мне перегородил третий парень.

– Вау! Вы только позырьте, какая телка! – сказал он, обдавая меня алкогольным амбре.

Я попыталась молча его обойти, но он не дал мне пройти и, скорчив рожу, загундосил:

– Не спеши, солнышко! Видишь, с тобой конкретный чел познакомиться хочет?!

Двое парней, шедших сзади, остановились и снова гнусно загоготали.

Я судорожно огляделась. Как назло, прохожих рядом не было.

– Извините, я спешу, – сказала я и, поднырнув под расставленную руку парня, бросилась бежать по ступенькам.

– Держи ее! Хватай! – заорал кто-то, и вся компания бросилась за мной.

Они настигли меня у подножья лестницы.

– Ты погляди, она нами типа того, пренебрегает! – пожаловался друзьям парень, что преградил мне дорогу.

Я молчала, чувствуя себя затравленным зверем, и готовилась дать мерзавцам отпор. Возможно, они ждали, что я стану унижаться и просить их меня отпустить. Однако я не собиралась этого делать. Во-первых, потому что не люблю унижаться. А во-вторых, это почти всегда совершенно бесполезно.

– Слышь, мой кент к тебе со всей душой, а ты! – с азартом включился в диалог второй из парней.

– Со всеми, можно сказать, нежными чувствами! – сострил его приятель, и вся троица опять громко захохотала, будто услышав что-то на редкость забавное.

– Ой, а может, это девочка-недотрога! – подмигнул мне заводила. – А мы сейчас проверим!

И он толкнул меня в грудь так сильно, что я отлетела к одному из его товарищей.

– Поиграл сам – передай другому! – отозвался тот и толкнул меня к третьему.

Тот схватил меня за волосы и дернул изо всей силы. Я едва устояла на ногах, но каким-то чудом смогла извернуться и укусить его за руку. Он громко взвизгнул.

Ловчий, три минуты спустя

Во двор, где трое парней затеяли странную игру, он забрел случайно. Однако девчонка, ставшая их жертвой, его заинтересовала. Он видел ее у той школы. И еще – от нее исходил поток силы. Не такой уж мощный, но достаточный, чтобы обратить на нее внимание, даже несмотря на то, что конечная цель им была уже определена.

Девочка держалась молодцом.

– Вот змеюка! Давайте разукрасим эту гадину! – крикнул один из парней, и в мозгу у Ловчего будто что-то переключилось.

 

Была зима. Крупные снежинки, медленно кружась в свете вечерних фонарей, опускались на стылую землю, на его коротко подстриженные черные волосы, на сжатые в кулак пальцы, и тут же таяли, расплавленные теплом человеческого тела. Хрупкая темноволосая гимназистка металась между двух пьяных парней под их громкий хохот. Как хорошо, что он решил незаметно проводить ее до самого дома! Парни были выше и старше него, бой предстоял нешуточный, и он, тихонько перекрестившись, вышел из уютной тени. Туда – под неяркий свет фонарей:

– Отстаньте от нее! Что вам надо?..

 

Сейчас Ловчий не сказал ни слова. Инстинкты сработали раньше, чем он успел дать себе в этом отчет. Первого из отморозков он просто оттолкнул. Затем приподнял за грудки второго и, не глядя, швырнул куда-то.

Третий парень попытался его ударить. Он вытащил из кармана джинсов небольшой раскладной нож и двинулся на Ловчего. Это было даже не смешно – одно неуловимое движение – и нападающий взвыл, схватившись за бессильно повисшую руку. Его нож остался лежать на земле, отлетев от него шагов на десять.

– Уходим! Это псих! – крикнул тот, кто был у них за главного, и парни, кряхтя и постанывая, бросились бежать с места боевых действий. Хорошо, что он успел. Он часто встречал девушку в парке, где она гуляла с гувернанткой, и никогда не решался подойти. И вот теперь…

Ловчий брезгливо отряхнул руки и повернулся в сторону девушки… У нее было какое-то имя… вот только он не мог припомнить, какое именно….

И тут же понял, что ошибся: спасенная девушка оказалась только похожа на ту гимназистку – просто такая же худенькая и черноволосая. Однако это была не она, не та.

От обиды он даже скрипнул зубами.

– Спасибо вам. Я пойду? – робко спросила она.

Ловчий промолчал. Девчонка отвлекала его от воспоминаний. Если бы не она, возможно, он сумел бы поймать ту тонкую нить, что протянуло ему прошлое. Как же звали ту гимназистку?.. Как же называли тогда его самого?..

* * *

Кажется, мой спаситель даже не услышал меня. Может, оно и к лучшему. Судя по тому, с какой легкостью он раскидал напавших на меня хулиганов, лучше не раздражать его лишний раз.

Надо признать, что парень появился очень вовремя. Он показался мне смутно знакомым. А еще – чертовски опасным. Как Владлен. А может, еще хуже.

Ни за что не поверю, что он здесь очутился совершенно случайно. Ага, как и тот подозрительный громила с собакой, повадившийся приходить во двор в то же время, что и я. Никогда его раньше не видела, и другие собачники, между прочим, тоже. Такое ощущение, будто меня посадили под стеклянный колпак.

Сегодняшний парень в косухе, разумеется, мне помог, однако я не маленький ребенок, чтобы пасти меня и заботливо водить за помочи! И вообще зачем они все лезут в мою жизнь?! Разве я звала их? Могла ли я всего месяц назад представить, что моя жизнь станет похожа на сценарий какого-нибудь триллера: на меня будут нападать люди и вампиры, меня станут запирать в подвале и рассматривать, словно мошку под микроскопом?! Хотя нет, предложи мне кто-либо вернуться к прошлой, спокойной, жизни, я бы решительно отказалась. Потому что вместе с риском в мою жизнь вошла любовь. Она стала для меня тем же, чем для узника становится первый глоток свежего воздуха. Она похожа на рассвет, когда яркие солнечные лучи пронзают ночную тьму, как рыцарь, пронзающий мечом тело дракона. И тьма скукоживается, отступает.

До появления Артура я не жила, а только готовилась жить, словно спящая красавица, сотню лет ожидавшая того, кто разбудит ее юное сердце. Вместе с Артуром в мою жизнь вошел смысл. То, ради чего стоило жить и бороться, и я готова к этому.

Завтра же подойду в клуб и запишусь на какую-нибудь борьбу. А сегодня – достану из ящика и переложу в сумочку газовый пистолет и старинный серебряный нож, хранящийся в моей семье с незапамятных прабабушкиных времен. Почти везде пишут, что вампиры боятся серебра. Так что пусть он тоже лежит в моем кармане. Кто знает, с кем предстоит встретиться в следующий раз!

Я открыла дверь и вошла в квартиру.

– Полина? – окликнула меня из комнаты мама. – Разогреешь себе суп сама? Он в холодильнике. Я еще вареники с вишней сделала. Будешь?

После всего происшедшего мне вовсе не хотелось есть, зато хотелось немедленно начать действовать.

Джим по-своему понял мой боевой задор и тут же притащил кусок толстой веревки, чтобы немного поиграть со мной в перетягивание каната. Из этой игры он, кстати, всегда выходил победителем и обычно просто протаскивал меня по паркету, а папа смеялся и повторял свою обычную присказку про то, что кое-кто ел мало каши.

Немного поиграв с Джимом, я заглянула в мамину комнату. Мама плотно сидела в своем «1С», так что лучше было ее не трогать, но я все-таки не удержалась и спросила:

– Мам, а можно я в спортивную секцию запишусь?

Она удивленно оглянулась.

– А зачем это тебе?

– Ну… – я замялась, – для общего развития. Чтобы духовное, так сказать, не превалировало над материальным.

– Ну ты даешь! Совсем заучилась! – прокомментировала мою заковыристую фразу мама.

– Вот поэтому я и хочу уделить внимание спорту! – тут же вывернулась я.

– Хорошо, – кивнула она. – Скажи отцу, сколько надо денег, и занимайся себе на здоровье… сколько прозанимаешься.

Похоже, она не очень поверила в то, что я буду заниматься всерьез.

– Мам, – спросила я, пока она не вернулась к своему компьютеру, – а где инструкция от газового пистолета?

– Что-нибудь случилось? – Она даже привстала с места, встревоженно глядя на меня.

– Нет. – Я постаралась сделать как можно более беззаботное лицо. – Просто у нас в школе сказали, что в Москве появился какой-то маньяк.

– Маньяк?! – Мама явно испугалась. – Ну тогда будь осторожнее и не ходи никуда поздно. Давай с Джимом пока будет гулять папа.

– Мам, ну что ты, честное слово. У нас то и дело всякие уроды появляются. Просто я подумала, что вам будет спокойней, если я стану носить с собой пистолет.

– Ну хорошо, – мама рассеянно взглянула на экран компьютера, где уже мигал конвертик. – Извини, Полин, у меня срочная работа. Посмотри там, в ящике с документами.

– Ок, – кивнула я и отправилась в гостиную, где в среднем ящике серванта хранились всякие бумаги.

Документы оказались в полном беспорядке. Кажется, там что-то совсем недавно искал папа. Неудивительно, что после него здесь черт ногу сломит.

Пока я перебирала бумаги, на глаза мне попалась цветная папочка. Я заглянула в нее и остолбенела.

Прямо передо мной лежала простая синяя бумажка, на которой значилось: «Свидетельство об усыновлении (удочерении)», и далее следовал текст, что некая Полина Петрова усыновлен (удочерена) Светловым Александром Владимировичем, гражданином России, русским, и Светловой Ольгой Петровной, гражданкой России, русской.

Глава 3

Я бестолково смотрела на эту странную бумажку и чувствовала себя так, будто меня ударили чем-то тяжелым по голове.

Этого не может быть! Это бред! Какая-то мистификация!

Я закрыла глаза и снова их открыла, но проклятое свидетельство не изчезло. Вот оно передо мной: неумолимое и беспощадное в своей сухой казенности.

Даты, подписи, печати…

Ровные строки, навсегда перечеркивающие всю мою жизнь, переворачивающие ее с ног на голову.

Мне стало так плохо, что я опустилась на ковер и закрыла лицо руками. Больше всего в этот момент мне хотелось завыть – страшно, беспомощно, глупо!

Кто-то ткнулся в мои руки чем-то мокрым и шершавым. Это Джим. Пытаясь утешить меня, он вылизал мне руки и лицо, а я все сидела на ковре – будто на самом краю мира – и не могла подняться.

Я вспоминала, как, совсем маленькая, я взбиралась маме на колени, и она играла со мной, гладила по волосам, пела незатейливые песенки…

Неужели это была не моя мама?!

Неужели вся моя жизнь – сплошная ложь?

Кто же я тогда?! Кто и откуда? Где мои настоящие родители? Неужели они отказались от меня? Что это вообще за фамилия – Петрова?!

И, главное, почему это случилось СО МНОЙ?! Почему сейчас, когда в моей жизни все и так смешалось круче, чем в доме Облонских?[14] Почему?!

– Полина! Что ты там затихла? Ты поела? – крикнула мне из комнаты мама.

Я сглотнула. Тугой ком стоял у меня в горле, мешая говорить, мешая дышать…

Они всегда заботились обо мне. Я любила их, и стоит ли в минуту разрушать то, что строилось годами? Я не буду торопиться и выяснять отношения. Я просто хочу побыть одна и во всем разобраться. Сама. Без чьей-либо помощи. Я имею на это право.

– Д-да, – выдавила я из себя, – поела. Спасибо.

Медленно, как во сне, я собрала рассыпанные бумаги, положила их на место и поплелась в ванную. Больше всего мне сейчас хотелось не существовать. Просто никогда не рождаться или вдруг раствориться в воздухе, стать закатным лучиком солнца, гаснущим на горизонте, мимолетной тенью на стене, тающим в небесной лазури облачком. Не быть. Не существовать.

Машинально я наполнила ванну и, только улегшись в нее, заметила, что, оказывается, забыла раздеться. В голове пульсировала тупая боль, и я подумала, что не плачу просто потому, что разучилась плакать. Видимо, даже это обычное утешение отныне стало мне недоступно. Ну что же, придется научиться жить и с этим.

Выйдя из ванной, я сразу же пошла в свою комнату и легла на диван, лицом к стене.

Она… теперь я, наверное, никогда не смогу называть ее мамой, заглянула ко мне и спросила, не заболела ли я.

– Нет, – буркнула я в спинку дивана.

Я боялась повернуться, чтобы она не увидела мое лицо.

Тогда она подошла ко мне и положила руку на мой лоб.

«Хорошо бы я и вправду заболела. Лежала бы с высокой температурой и не думала ни о чем, все бы меня жалели, и можно было хотя бы на время забыть о своих проблемах», – подумала я.

– Странно, лоб у тебя совершенно ледяной, – сказала она. – Наверное, ты переутомилась и у тебя упадок сил.

Я издала звук, который при определенной доле фантазии можно было трактовать как положительный ответ.

– Ну спи. – Она поцеловала меня в затылок и вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Я лежала, уставившись пустым взглядом в спинку дивана. Сон бежал от меня, как бежит от собаки ее собственный хвост. Я слышала, как хлопнула входная дверь, и в коридоре зазвучали приглушенные голоса.

Кто-то заглянул в мою комнату, но я лежала тихо и неподвижно, и дверь снова закрылась.

Потом тот, кого я раньше называла папой, отправился выгуливать Джима… Я слышала, как он вернулся, и они ушли в гостиную, где еще долго разговаривали, прежде чем лечь спать.

Время ползло медленнее улитки. Я лежала на диване и явственно чувствовала, что над моей головой собрались тяжелые грозовые тучи. Откуда-то я знала, что все, что произошло со мной, это еще не гроза. Гроза ждет впереди, и пусть мой ангел-хранитель убережет меня, когда она наконец разразится.

Не знаю, сколько я спала в ту ночь.

С утра я привычно выгуляла Джима, хотя эта прогулка не доставила мне обычного удовольствия, кажется, съела что-то на завтрак, натянула дежурные джинсы и первую попавшуюся под руку кофту…

– Как ты себя чувствуешь? – спросил человек, называвший себя моим отцом.

– Нормально, – бросила я, избегая смотреть ему в глаза.

Он озабоченно, как бы невзначай, тоже коснулся моего лба. А я думала о том, какие они – мои настоящие родители, и как получилось, что я, словно кукушонок, оказалась заброшена в чужое гнездо. Скорее всего настоящая мать просто отказалась от меня когда-то. Потому что я никому не нужна, потому что я всем мешаю. С самого детства… Остается только Артур. Но нужна ли я ему?..

– Подвезу тебя сегодня до школы, собирайся, – услышала я некогда родной голос. – Мама говорила, что ты хочешь записаться в какую-то спортивную секцию? Вот и правильно, это пойдет тебе на пользу. Нельзя вечно сидеть над книжками. Давай сегодня все и уладим.

– Я хочу записаться на карате, – мрачно сказала я.

– Да? – он явно удивился. – А я почему-то подумал, что речь идет о какой-нибудь аэробике.

Я пожала плечами и достала из шкафа кожаную куртку.

– Шарф надень, холодно уже, – напомнил мне он. – Ну, хорошо… Если хочешь карате – пусть будет карате… Только это не совсем женский вид спорта.

Я кивнула и вышла за дверь, он последовал за мной.

 

Он подвез меня до школы, однако мы попали в огромную пробку, и на урок я пришла с опозданием. Когда я появилась в классе, то уловила два направленных на себя внимательных взгляда. На меня смотрели Артур и… Виола. Она буквально пожирала меня глазами, и постепенно на ее лице все явственней проступало недоверие.

Я не умела читать чужие мысли, но сейчас этого умения и не потребовалось, чтобы разгадать тайну вчерашнего покушения. Виола. Это она послала за мной тех парней.

Раньше я бы едва ли смогла легко перенести этот удар, но за последнее время судьба так часто меня била, что мои нервные окончания, похоже, атрофировались. По крайней мере, я приняла эту мысль достаточно равнодушно, но, посмотрев на Артура, увидела, как он переводит взгляд с меня на Виолу и, кажется, начинает что-то понимать.

Ну конечно же, он не человек и обладает сверхъестественными способностями.

Нужно быть слепой, чтобы не заметить, что Артур в ярости. Ярость вытекала из него, как вода из переполненного стакана. Я буквально ощущала ее физически. Вот сейчас он встанет, и, несмотря на то что идет урок, подойдет к Виоле, и…

Я положила ладонь на его руку и изо всех сил сжала его холодные пальцы.

– Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь, – произнесла я, едва шевеля губами. – Я сама с этим разберусь.

Он, похоже, заколебался.

– Это МОЕ право, и ты не должен решать за меня, – сказала я и тут же почувствовала, что нашла верные слова.

Он едва заметно кивнул.

В классе шел урок, и никто не знал, что я только что, похоже, спасла Виоле жизнь.

 

На перемене я подкараулила ее в одном из школьных коридоров.

Забавно, в ее глазах мелькнула тень страха, когда я шагнула ей навстречу.

– Ты, кажется, проиграла, – улыбнувшись, сказала я, – видишь, на мне нет и царапинки.

Она посмотрела на меня примерно так, как, наверное, смотрел датский принц Гамлет на явившийся к нему призрак.

– Я изменилась, Виола, и больше у тебя никогда не получится играть со мной эти дурацкие шутки. Ни-ко-гда! Понятно?

Я улыбнулась, сама удивляясь тому, насколько спокоен мой голос, а Виола вздрогнула и отпрянула. Интересно, что у меня с лицом. Я сама ощущаю, что меняюсь, и не уверена, что мне нравятся эти изменения.

 

Вечером я отправилась в клуб, находящийся неподалеку от дома, и записалась на карате. Учитель долго и несколько скептично разглядывал мою тощую нескладную фигуру, но все-таки назначил день и время первого занятия.

Потом я бесцельно бродила по улице, никак не решаясь вернуться в то место, которое всегда было для меня домом. Но иди мне было абсолютно некуда, и я вернулась.

Открыв дверь своим ключом, я услышала заливистый лай Джима. Из гостиной доносился рассерженный голос мамы… то есть той, кого все это время я привыкла называть мамой. Я заглянула в комнату.

На полу валялось разбитое блюдце, по всей комнате было рассыпано зерно, а мать, сидя на корточках перед взъерошенным, нахохлившимся Мерлином, отчитывала несчастного голубенка.

Довершал картину Джим, который носился вокруг них кругами и громко лаял.

– Полина! Ты только посмотри, что натворил этот пернатый подкидыш! – сказала мама, заметив меня на пороге. – Вот разбойник! Вот вредитель! Взгляни, как он здесь набедокурил! И это в благодарность за нашу заботу!

В последнее время мне было достаточно пустяка, чтобы потерять над собой контроль. Мне вдруг показалось, будто Мерлин – мой кровный брат, такой же обездоленный и несчастный подкидыш, как и я. В эту минуту в моей душе поднялась какая-то мутная волна, и я решила, что мои родители, те люди, которые обо мне заботились, все это время презирают и ненавидят и меня, и Мерлина. Будто мы для них – источник раздражения и беспокойства, неблагодарные подкидыши.

– Не смей кричать на него! – сказала я зло. – Я знаю, ты его не любишь. А меня… меня ты тоже ненавидишь, да?

И тут я случайно заметила в зеркальной стенке бара отражение своего лица. Это было лицо не человека. Скорее – демона. Боже, до чего я дошла!

Я выскочила из комнаты, а вслед мне раздалось удивленное и обиженное:

– Полина, что с тобой?!

Я влетела в свою комнату и с силой захлопнула дверь. Нет, я не стала плакать. Мои глаза были совершенно сухими. Такими сухими, как будто в них насыпали песку пустыни Калахари.

Я забилась в самый угол дивана, обняла коленки руками и сидела, пялясь в полутьму комнаты. Секунды тикали у меня в висках. В доме царила тишина. Никто не приходил меня утешить. Вот оно – лучшее доказательство того, насколько я всем безразлична… Но вот я немного успокоилась и вышла в коридор. Было подозрительно тихо. Я заглянула в гостиную.

Она сидела на полу, обняв ящик с Мерлином, и горько плакала. Она – та, что заботилась обо мне все эти годы, растила меня, читала мне книжки и разыгрывала со мной смешные веселые сценки-спектакли, клала руку на мою голову, когда я заболевала, и терпеливо уговаривала выпить немного горячего молока с медом… Боже мой! Что я наделала! Неужели это у меня нет сердца?!

– Мама! – окликнула я ее.

На этот раз слово легко мне далось, и я поняла, как оно нужно и уместно.

Она подняла ко мне заплаканное лицо.

– Мамочка! Извини, пожалуйста, я сама не знаю, что на меня нашло, – быстро заговорила я.

Она кивнула и улыбнулась сквозь слезы.

Тут я не выдержала и бросилась к ней на шею. Она обняла меня, и мы с ней заплакали вместе. Способность плакать вдруг вернулась ко мне самым волшебным образом. А Джим прыгал вокруг и, не зная, кого из нас утешать, лизал то мамино, то мое лицо.

В таком виде нас и застал папа.

– Что-нибудь случилось? – озабоченно спросил он.

– Вот, – мама беспомощно указала рукой на разбитое блюдце, – Мерлин набедокурил.

Папа оглядел нас будто ненормальных.

– И только? Все остальное в порядке? – подозрительно спросил он.

– Все остальное в порядке, – ответила я.

Я не могла не соврать ему и чувствовала, что эта ложь – самое правильное, что только может быть в данном случае.

– Ну хорошо, – неуверенно сказал папа, принес из кухни веник и подмел в комнате. Честно говоря, обожаю мужской способ решения проблем.

Затем он свистнул псу:

– Ну, Джим, неси свой поводок. Пойдем с тобой погуляем. Пусть наши красавицы немного отдохнут.

Они ушли, а мы с мамой еще долго сидели обнявшись.

 

Укладываясь спать, я подумала, что вела себя глупо. Мама и папа любят меня, а что касается моих настоящих родителей, не знаю, стоит ли пытаться выяснять о них что-нибудь. Не уверена, что смогу простить своей настоящей матери, если вдруг выяснится, что она сознательно отказалась от меня и живет преспокойненько где-то, даже не помня о моем существовании.

Впрочем, надеюсь, свой урок из сегодняшних событий я извлекла. Свернувшись в клубок и подмигнув старому верному зайцу, дружелюбно взирающему на меня с высоты шкафа, я закрыла глаза и буквально через минуту уже крепко спала.

Ловчий, две минуты спустя

Ловчий стоял, прислонившись к пыльной стене дома. Он никуда не спешил. Если разобраться, в его распоряжении была целая вечность. Девчонка никуда от него не денется, почему бы не подождать немного?..

Дверь клуба распахнулась, впуская новых посетителей, и изнутри до него докатилась волна людского шума и громкой музыки.

Ловчий непроизвольно поморщился.

– Раз, два, три, четыре, пять.

Вышла девочка гулять.

Тут охотник выбегает,

Прямо в девочку стреляет.

Что же будет – ой-ой-ой!

Не придет она домой, – пробормотал он.

– Эй, брат, закурить не найдется? – окликнул его какой-то пацан, едва стоявший на ногах после принятой дозы алкоголя.

Ловчий медленно поднял на него глаза.

– Извини, – сказал тот внезапно протрезвевшим голосом и поспешно ретировался.

Ловчий равнодушно посмотрел ему вслед, но тут из клуба вышел тот, кто его интересовал.

Молодой мужчина направился к припаркованному у дороги автомобилю. Ловчий последовал за ним, и, когда тот скрылся из виду торчавших у входа охранников, холодные руки опустились на его шею и сжали ее так, что он не смог издать ни единого звука.

Когда с мужчиной было покончено, Ловчий достал из его кармана ключи от машины, уложил в салон тело, сам сел за руль и отогнал автомобиль в ближайший темный переулок. Там он аккуратно раздел свою жертву и переоделся в ее одежду. Все было прекрасно.

Ловчий взглянул на себя в зеркало заднего вида и, ухмыльнувшись, привычным жестом коснулся своего любимого талисмана – небольшого серебряного крестика. Подержаться за него считалось у Ловчего хорошей приметой и сулило удачную охоту. Впрочем, неудачных охот у него не случалось уже давным-давно.

Теперь все было готово к выходу в свет. Запах и вид чужой одежды не нравился Ловчему, однако переодевание являлось частью его плана, и с этим нельзя было ничего поделать – вряд ли его повседневная одежда вызовет доверие у охранников.

Итак, полностью экипированный, он направился к входу в клуб.