Трансформации потребностей, эмоции и мышление

Изложенным путем - по «нисходящей» и по «восходящей» -происходит конкретизация, а вместе с нею и трансформация потребностей.

Трансформации эти настолько значительны и разнообраз­ны, что, в сущности, пока речь идет о человеке, второстепен­ным представляется тот факт, что все его потребности про­изошли от территориального императива. На первый план выходит вопрос о том, во что это свойство живого организма превратилось на уровне человека, у разных людей и у каждо­го человека, в частности.

Каждое конкретное дело любого человека, в данный мо­мент им совершаемое, есть новая форма и результат конкре­тизации дела вышестоящего и плод потребности, его вызвав­шей; но одновременно оно есть и следствие определенных навыков - ранее усвоенных средств и способов. Навыки бес­прерывно приобретаются и осваиваются, но и препятствия постоянно возникают. На перекрестке этих процессов - «вос­ходящего» и «нисходящего» - расположено каждое реальное дело, цель или потребность в ее данной форме - в конкрет­ном содержании, а перекресток трансформаций перемещается беспрерывно, то более, то менее стремительно, в зависимости от природы цели, владения способами и средствами и от на­личных внешних условий. Так цель то приближается., то уда­ляется, неизбежно при этом видоизменяясь.

Вся эта работа - обслуживание потребностей - представляется чрезвычайно сложной в принципе, а практически более или менее сложной в каждом случае. Потребностей у живого существа, а тем более у человека, много, и они разные: окру­жающая среда состоит из множества разнообразных явлений и процессов, непосредственно ощущаемых. Любое действие, со­вершаемое в этих обстоятельствах данным субъектом, должно быть относительно простым итогом взаимодействия трех фак­торов: действующих потребностей, прошлого опыта и налич­ных обстоятельств окружающей среды.

Академику П.В. Симонову удалось построить «принципиаль­ную схему участия мозговых структур в генезисе эмоциональ­ных реакций и организации поведения» (45, стр.48-49), причем и сами эти эмоциональные реакции, как мы увидим дальше, также служат организации поведения. Согласно этой схеме таких структур четыре. Две из них - гипоталамус и миндали­на - служат формированию из наличных потребностей цели данного момента: одна (гипоталамус) заботится о потребности доминирующей, другая (миндалина) пооуждает обслуживать потребности и субдоминантные (сопутствующие). Подобно это­му, две другие структуры - неокортекс и гиппокамп - ориенти­руют во внешней среде: одна (неокортекс) - на то в ней, что наиболее вероятно отвечает потребностям, другая (гиппокамп) -на то, что лишь может быть и в некоторой степени отвечает им.

Вероятно, каждая из этих структур у каждого человека более или менее успешно, сравнительно с другими, выполняет свою функцию. А все они вместе соответственно организуют кон­кретное поведение человека - трансформируют так или иначе все его наличные потребности в текущей, изменяющейся среде при его наличном опыте и его предынформированности. К работе этих структур нам еще придется не раз возвращаться.

Поскольку потребности существуют даже у растений, они, очевидно, предшествуют сознанию. Осознание потребностей у человека начинается с «теоретических» представлений о по­следствиях применения того или иного способа их удовлетво­рения. Мышление, занятое выбором средств и способов, уста­навливает разные и относительно далекие связи между тем, что возникает в данном случае в памяти, воображении, в непосредственном созерцании. Оно дает возможность предви­деть последствия применения того или иного способа. Это предвидение и есть, в сущности, осознание потребности как цели, мыслимой на некоторой дистанции и требующей средств для ее достижения. «Сознательной деятельностью, - писал К.Д. Ушинский, - может быть названа только та, в которой мы определили цель, узнали материал, с которым мы должны иметь дело, обдумали, испытали и выбрали средства, необхо­димые к достижению сознанной нами цели» (289, стр.28).

Потребность, не связанная в представлениях со способами ее удовлетворения или с поисками таких способов, это - по­требность неосознаваемая. Только опыт преодоления препят­ствий и применения способов ведет человека к осознанию потребности. Неосознаваемые потребности ясно видны в пове­дении детей младенческого возраста.

Но это, конечно, не значит, что они существуют только у младенцев. Опыт учит осознавать потребности в той же мере, в какой ведет к их трансформациям. Поэтому осознаются потребности всегда относительно конкретные и всегда -трансформированные. Осознаются некоторые из возможных вариантов и некоторые из возможных форм иногда как единственный вариант и единственная форма: производная по­требность как исходная. В любовных увлечениях это ясно обнаруживается. Пока оно длится, все блага и достоинства мира бывают слиты с одним определенным лицом. Причем, произойти это может неожиданно, но закономерно -- как с Татьяной Лариной: «Пора пришла - она влюбилась». Впро­чем, так же и всем увлеченным людям (коллекционерам в широком смысле слова, игрокам, фанатикам) кажется, что «нужно только одно», что «все зависит от одного»; так у наркомана может существовать сильнейшая потребность в определенном наркотике, хотя о происхождении этой потреб­ности он не задумывается и родился он вполне нормальным человеком без этой потребности.

Во всех подобных случаях за осознаваемой, относительно конкретной потребностью скрывается другая - неосознаваемая. Осознается производная, скрывается исходная. Человек точно знает, «чего он хочет», и не отдает себе отчета, «зачем» ему это нужно. Наиболее глубинные «исходные» свои потребности человеку, видимо, осознавать не свойственно.

«Разве можем мы по приглушенному, то тут, то там раз­дающемуся стуку лопаты угадать, куда ведет свою штольню тот подземный труженик, что копается внутри каждого из нас? Кто из нас не чувствует, как его подталкивает что-то и тянет за рукав?» - так пишет Герман Мелвилл (184, стр.291). А в «Нови» И.С. Тургенев утверждает: <«...> только то и сильно в нас, что остается для нас самих полуподозренной тайной» (280, т. 4, стр.280). «Тайне» этой чрезвычайно содействуют иллюзии: человеку кажется, или он думает, что осознаваемая им, вполне реальная и, может быть, весьма острая потреб­ность происходит от другой, мнимой, воображаемой. Так, потребность в витаминах существует, но человек ее не осозна­ет, хотя может ощущать болезненные последствия их недо­статка в своем питании и может эти ощущения объяснять причинами, далекими от истины.

Поэтому необходимо отличать объективные, действительно существующие потребности от мнимых, кажущихся. Последние часто бывают полуосознаваемыми -- человеку неприятно, не хочется осознавать их до полной ясности, и он подкрашивает их и убеждает самого себя в реальности такой обработанной догадки. Так «обрабатываются» не только потребности, счи­тающиеся неблаговидными, но и самые благородные. Человек делает, например, что-нибудь по доброте, но искренно убеж­дает себя и других, что поступает так ради выгоды. А о про­исхождении «доброты» и «выгоды» обычно и вопроса не воз­никает... Не возникает его и о том, почему не хочется самому себе признаться? Какая потребность побуждает дорожить са­мообманом?

Заблуждения в обоснованиях производных потребностей особенно распространены в связи с господствующими пред­ставлениями о роли мышления и эмоций (чувств) в поведении человека. Это те многочисленные и разнообразные случае, когда потребность объясняют «велениями разума», «доводами рассудка» или, наоборот, «жаждой наслаждений», «погоней за удовольствиями». Стремлению к тому, что приносит радость или наслаждение, и избеганию того, что огорчает, учит опыт. Он вырабатывает определенные привычки, и «наш образ мыс­лей в значительной мере лишь воспроизводит ранее восприня­тые впечатления и влияния», - как пишет Стефан Цвейг (302, стр.335). Но опыт и привычки - это не что иное, как освоен­ные способы, бывшие когда-то осознаваемыми средствами удовлетворения определенных потребностей. Значит, от разума и эмоций мы опять приходим к потребностям. К ним ведут все дороги.

Потребность - это не следствие, а причина «велений разу­ма», и от нее происходят эмоции положительные и отрица­тельные. «Разум-то ведь страсти служит», - говорит Свидри-гайлов, выдавая, я полагаю, мысль Ф.М. Достоевского (96, стр.266). А вот слова Томаса Манна: «Происходящее в мире величественно, и так как мы не можем предпочитать, чтобы ничего не происходило, мы не вправе проклинать страсти, которые все и вершат; ибо без вины и без страсти не проис­ходило, бы вообще ничего» (174, т. 1, стр.323).

А «страсть» - это, вероятно, и есть неосознаваемая по­требность, трансформированная в то конкретное, что на по­верхности выступает и осознается как нечто категорически и безусловно необходимое.