Описание мира‑модели

 

«Мы любим правду, но… лишь ту, Что подтверждает нашу правоту».

В. Меньшиков

 

В истории МВД был период, когда в моде было моделирование. То есть, по совокупности каких‑либо разрозненных фактов и вещественных доказательств пытались составить полную картину преступления. Иногда это действительно помогало раскрыть преступление. А иногда…

Один очень крупный специалист, участвовавший в конце 70‑х в раскрытии нашумевшего тогда преступления, рассказал курьезный случай. В одном крупном городе из комнаты военизированной охраны оборонного предприятия было похищено несколько десятков револьверов системы «Наган». То есть, почти весь арсенал военизированной охраны.

Столичные специалисты по моделированию пришли к выводу, что кражу совершила группа: около десяти человек, обладающие навыками альпинизма и диверсионной работы. Проникновение в комнату произошло через окно на втором этаже. При этом с окна была снята металлическая решетка. Через окно унесли и похищенное.

Если бы расследование пошло по смоделированному пути, то искали бы, видимо, до сих пор. Благо, эксперт‑криминалист обнаружил неподалеку от здания самодельную лестницу. По затесам на лестнице он сделал заключение, что делал ее левша. В то время, как основная масса оперативно‑следственной группы искала диверсантов, несколько человек, отрабатывающих версию о левше, установили поразительный факт.

Кражу совершил один человек, к тому же инвалид! У него была всего одна левая рука! Этот человек ранее работал сторожем на предприятии, знал все щели в заборах, знал, что оконная решетка держится «на честном слове», знал график работы охранников.

Имея одну лишь руку, он обладал огромной физической силой, что позволило ему утащить целый чемодан железа. Кстати, позднее выяснилось, что и с головой у него было не все ладно. Он намеревался продать оружие, сбежать за границу, а там за большие деньги прирастить себе руку (где‑то прочитал статью о пересадке органов, но понял ее по‑своему). Выловить преступника, перебравшегося к тому времени с оружием в Среднюю Азию, было делом техники.

Таким образом, составление общей картины по отдельным элементам иногда может завести не в ту сторону. Специалисты по моделированию преступлений фантазировали не слишком много и не слишком мало: их фантазия всего лишь была направлена в заранее подготовленное (ими же) русло. Так, как они предполагали, быть могло. Но ведь могло быть и совершенно иначе!

Если говорить об этом более масштабно, то можно вспомнить и многие загадки древних цивилизаций. Конечно, пирамиды могли строить и инопланетяне, и сотни тысяч рабов. Но ведь могло быть и что‑то другое. По сути, вся историческая наука – это попытка смоделировать что‑то на основе очень отрывочных знаний. Даже, скорее, не знаний, а намеков.

У замечательного американского фантаста Альфреда Бестера есть остроумный рассказ на эту тему. Он называется «Ночная ваза с цветочным бордюром».

Действие происходит в 2450 году. Давным‑давно отгремела ядерная война. Уже несколько веков человечество пытается возродить былую культуру. Но, к сожалению, образец для такого возрождения остался один. По какой‑то случайности в войне на Земле не пострадало только одно место – Голливуд. И образцом всей земной культуры становятся голливудские фильмы.

Нет смысла пересказывать всю занимательную интригу рассказа, которая строится на раскрытии преступления: похищения из музея бесценного экспоната, предмета неизвестного назначения – ночной вазы (то есть, ночного горшка). Лучше процитировать, как один профессор‑историк пытается смоделировать день жизни человека середины XX столетия.

«Итак, год 1950‑й. Мистер Джукс, типичный холостяк, живет на ранчо возле Нью‑Йорка. Он встает с зарей, надевает спортивные брюки, натягивает сапоги со шпорами, рубашку из сыромятной кожи, серый фланелевый жилет, затем повязывает черный трикотажный галстук. Вооружившись револьвером или кольтом, Джукс направляется в забегаловку, где готовит себе завтрак из приправленного пряностями планктона и морских водорослей. При этом он (возможно, но не обязательно) застает врасплох целую банду юных сорванцов или краснокожих индейцев в тот самый момент, когда они готовятся линчевать очередную жертву или угнать несколько джуксовых автомобилей, которых у него на ранчо целое стадо примерно в полторы сотни голов.

Он расшвыривает их несколькими ударами, не прибегая к оружию. Как все американцы двадцатого века, Джукс – чудовищной силы создание, привыкшее наносить, а также получать сокрушительные удары; в него можно запустить стулом, креслом, столом, даже комодом без малейшего для него вреда. Он почти не пользуется пистолетом, приберегая его для ритуальных церемоний.

В свою контору в Нью‑Йорк Сити мистер Джукс отправляется верхом, или на спортивной машине (разновидность открытого автомобиля), или на троллейбусе. По пути он читает утреннюю газету, в которой мелькают набранные жирным шрифтом заголовки типа: «Открытие Северного полюса», «Гибель Титаника», «Успешная высадка космонавтов на Марсе» и «Странная гибель президента Гардинга».

Джукс работает в рекламном агентстве на Мэдисон‑авеню – грязной ухабистой дороге, по которой разъезжают почтовые дилижансы, стоят пивные салуны, и на каждом шагу попадаются буйные гуляки, трупы и певички в сведенных до минимума туалетах.

Джукс – деятель рекламы, он посвятил себя тому, чтобы руководить вкусами публики, развивать ее культуру и оказывать содействие при выборах должностных лиц, а также при выборах национальных героев.

Его контора, расположенная на двадцатом этаже увенчанного башней небоскреба, обставлена в характерном для середины двадцатого века стиле. В ней имеется конторка с крышками на роликах, откидное кресло и медная плевательница. Контора освещена лучом лазера, рассеянным оптическими приборами. Летом комнату наполняют прохладой большие вентиляторы, свисающие с потолка, а зимою Джуксу не дает замерзнуть инфракрасная печь Франклина.

Стены украшены редкостными картинами, принадлежащими кисти таких знаменитых мастеров, как Микеланджело, Ренуар и Санди. Возле конторки стоит магнитофон. Джукс диктует все свои соображения, а позже его секретарша переписывает их, макая ручку в черно‑углеродистые чернила. (Сейчас уже окончательно установлено, что пишущие машинки были изобретены лишь на заре Века Компьютеров, в конце двадцатого столетия.)

Деятельность мистера Джукса состоит в создании вдохновленных лозунгов, которые превращают половину населения страны в активных покупателей. Весьма немногие из этих лозунгов дошли до наших дней, да и то в более или менее фрагментарном виде, и студенты, прослушавшие курс профессора Рекса Гаррисона «лингвистика 916», знают, с какими трудностями мы столкнулись, пытаясь расшифровать такие изречения, как: «Не сушить возле источников тепла» (может быть, «пепла»?), «Решится ли она» (на что?) и «Вот бы появиться в парке в этом сногсшибательном лифчике» (невразумительно).

В полдень мистер Джукс идет перекусить, что он делает обычно на каком‑нибудь гигантском стадионе в обществе тысяч подобных ему. Затем он снова возвращается в контору и приступает к работе, причем прошу не забывать, что условия труда в то время были настолько далеки от идеальных, что Джукс вынужден был трудиться по четыре, а то и по шесть часов день.

В те удручающие времена неслыханного размера достигли ограбления дилижансов, налеты, войны между бандитскими шайками и тому подобные зверства. В воздухе то и дело мелькали тела маклеров, в порыве отчаяния выбрасывавшихся их окон своих контор.

И нет ничего удивительного в том, что к концу дня мистер Джукс ищет духовного успокоения. Он обретает его на ритуальных сборищах, именуемых «коктейль». Там, в густой толпе своих единоверцев, он стоит в маленькой комнате, вслух вознося молитвы и наполняя воздух благовонными курениями марихуаны. Женщины, участвующие в церемонии, нередко носят одеяния, именуемые «платья для коктейля», известные также под названиями «шик‑модерн».

Свое пребывание в городе мистер Джукс может завершить посещением ночного клуба, где посетителей развлекают каким‑нибудь зрелищем. Эти клубы, как правило, располагались под землей. При этом Джукса почти каждый раз сопровождает некий «солидный счет» – термин маловразумительный. Доктор Дэвид Нивен весьма убедительно доказывает, что «солидный счет» – это не что иное, как сленговый эквивалент выражения «доступная женщина», однако профессор Нельсон Эдди справедливо замечает, что такое толкование лишь усложняет дело, ибо в наше время никто понятия не имеет, что означают слова «доступная женщина».

И, наконец, мистер Джукс возвращается на свое ранчо, причем едет на поезде, ведомом паровозом, и по дороге играет в азартные игры с профессиональными шулерами, наводнявшими все виды транспорта той поры. Приехав домой, он разводит во дворе костер, подбивает на счетах дневные расходы, наигрывает грустные мелодии на гитаре, ухаживает за одной из представительниц многотысячной орды незнакомок, имеющих обычай забредать на огонек в самое неожиданное время, затем завертывается в одеяло и засыпает…»

Неизвестно, имел ли в виду А. Бестер, когда писал эти строки, современные наши познания о прошлом человечества. Очень даже может быть. Ведь о той же древнеримской культуре мы имеем представления, в первую очередь, на основании раскопок Помпеи. И судим мы об этой многовековой культуре зачастую на основании порнографических фресок и по‑разному толкуемым переводам.

Древние книги, написанные неизвестно когда и неизвестно кем (а если известно, то – примерно). Изделия, дата изготовления которых варьируется в периоде «плюс‑минус пять‑шесть веков». Когда открыли пирамиды майя, исследователи долго спорили, что изображено на картинах внутри пирамид – ученые собрания, религиозные церемонии или пытки пленных (и спорят до сих пор).

Каждый видит и понимает историю, как хочет, как ближе ему самому. Только представьте, что вдруг (абсурдная фантазия, конечно) до наших потомков из всего нашего культурного наследия дойдет насколько триллеров про маньяков‑убийц и несколько порнофильмов. Да еще какие‑нибудь сведения о зверствах в концлагерях. Неужели же они будут о нас столь же постыдного мнения, как мы о своих предках?

Поэтому снова и снова: чтобы иметь свою точку зрения, надо рассмотреть явление со всех сторон (во всяком случае, постараться). Любое явление в чем‑то (или для кого‑то) хорошее, и в чем‑то (или для кого‑то) плохое. Можно рассматривать и в телескоп, и под микроскопом. Но не надо надевать при этом ни розовые, ни черные очки. Поскольку то, что мы увидим через такие очки – или идеализм, или идиотизм.

Какое отношение это имеет к нашей теме? Самое прямое. Людям свойственно обобщать, это вполне нормальное качество человеческой психики. Иначе мы бы просто не могли ничему научиться. (Мы не берем во внимание встречающуюся иногда склонность к сверхобобщениям – это вопрос психиатрический). Люди склонны обобщать очень многое, умудряясь из разрозненных, отрывочных сведений создавать целую картину. Но промежутки между разрозненными кусочками информации они заполняют ранее полученными знаниями, поэтому и обобщают в соответствии со своим опытом. Фактически при любом обобщении главную роль играет человеческое воображение.

А теперь суть. Страшное поведение, страшная невербалика и паравербалика, страшная в фоносемантическом плане фраза заставляет работать мысль человека в нужном направлении. Заставляет бояться сказанного. Мы просто нажимаем нужные кнопки на клавиатуре человеческого биологического компьютера – мозга – и задаем нужную программу. Дальнейшую работу мозг выполнит сам. Если это будет программа болезни – человек заболеет, если будет программа несчастья – человек его сам найдет. Поэтому важно с помощью фоносемантики и других компонентов дать толчок воображению.

Соответственно, при снятии порчи нужно сделать так, чтобы воображение начало работать в обратную сторону, направляя организм в сторону выздоровления.

Давайте временно не будем говорить о наведении порчи. Самое интересное и действенное в этом плане оставим на потом. В конце концов, чтобы такое читать, надо вначале знать…