Глобализация и местный коммунизм 2 страница

Объявляя сущностью {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} богатства труд, физиократическая теория том самым отрицает особое, внешнее, только предметное богатство. Но для физиократов труд есть субъективная сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} только земельной собственности (физиократы отправляются от того вида собственности, который исторически выступает как господствующий и общепризнанный); у них только земельная собственность становится отчужденным человеком. Физиократы уничтожают ее феодальный характер, объявляя, что сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} земельной собственности заключается в производстве (земледелии); но они отрицательно относятся к миру промышленности и признают феодализм, поскольку они объявляют земледелие единственным производством.

Вполне понятно, что когда теперь предметом рассмотрения становится субъективная сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} промышленности, конституирующейся в противоположении к земельной собственности, т. е. конституирующейся как промышленность, то эта сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} включает в себя и ту свою противоположность. Ибо подобно тому как промышленность охватывает снятую земельную собственность, так и субъективная сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} промышленности охватывает вместе с тем и субъективную сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} земельной собственности.

Подобно тому как земельная собственность является первой формой частной собственности, а промышленность на первых порах выступает против нее в истории только как особый вид собственности – или, лучше сказать, является вольноотпущенным рабом земельной собственности, – точно так же этот процесс повторяется при попытках науки ухватить субъективную сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} частной собственности, т. е. труд, и труд на первых порах выступает только как земледельческий труд, но затем получает признание как труд вообще.

Всякое богатство стало промышленным богатством, богатством труда, и промышленность есть не что иное, как завершенный труд, а фабричная система есть развернутая сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} промышленности, т. е. труда, точно так же как промышленный капитал есть завершенная объективная форма {die Gestalt – образ, форма} частной собственности.

Итак, мы видим, что только теперь частная собственность может завершить свое господство над человеком и стать всемирно-исторической силой в своей наиболее всеобщей форме.

Однако противоположность между отсутствием собственности и собственностью является еще безразличной противоположностью; она еще не берется в ее деятельном соотношении, в ее внутреннем взаимоотношении и еще не мыслится как противоречие, пока ее не понимают как противоположность между трудом и капиталом. Эта противоположность может выражаться в первой форме {die Gestalt – образ, форма} и без наличия развитого движения частной собственности (в Древнем Риме, в Турции и т. д.). В таком виде эта противоположность еще не выступает как обусловленная самой частной собственностью. Но труд, субъективная сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} частной собственности, как нечто исключающее собственность, и капитал, объективированный труд, как нечто исключающее труд, – такова частная собственность как развитая до степени противоречия форма указанной противоположности, а потому как энергичная, побуждающая к разрешению этого противоречия.

 

{NB. В тексте подлинника, уважаемый В. В., в последнем предложении вышеприведённого абзаца Маркс использовал прилагательное energisch. Следует отметить, что в данном отрывке советский переводчик предпочёл перевести это прилагательное словом «энергичный». Однако в конце данной главы Маркс вновь прибег к этому эпитету, и там уже переводчик вынужден был передать на русский язык это слово по-другому: «энергический принцип», что, исходя из контекста, более верно (см. далее самый низ цитаты). С другой стороны, само прилагательное «энергический» – неологизм, который в русском языке, кроме как в тексте данного перевода, пожалуй, больше нигде и не встречается. Потому, бывает, его и путают с прилагательным «энергетический» (хотя энергетики, как таковой, в пору написания «Экономическо-философских рукописей» ещё не существовало). Смысл же эпитета energisch у Маркса – очевидно, такой: действующий подобно силовой установке. Поэтому можно было бы, наверное, в одном случае перевести energisch как «силовой», а в другом случае – как «энергопринцип». Вместе с тем, немецкое составное существительное «das Energie(-)prinzip» означает сегодня закон сохранения энергии. Короче говоря, я решил в обоих случаях поставить слово «энергический». Понятно, что «попутно» мне пришлось скорректировать перевод всего вышеприведённого абзаца. Немецкий текст абзаца таков:

 

«Aber der Gegensatz von Eigentumslosigkeit und Eigentum ist ein noch indifferenter, nicht in seiner tätigen Beziehung, seinem innern Verhältnis, noch nicht als Widerspruch gefaßter Gegensatz, solange er nicht als der Gegensatz der Arbeit und des Kapitals begriffen wird. Auch ohne die fortgeschrittne Bewegung des Privateigentums, im alten Rom, in der Türkei etc., kann dieser Gegensatz in der ersten Gestalt sich aussprechen. So erscheint er noch nicht als durch das Privateigentum selbst gesetzt. Aber die Arbeit, das subjektive Wesen des Privateigentums als Ausschließung des Eigentums, und das Kapital, die objektive Arbeit als Ausschließung der Arbeit, ist das Privateigentum als sein entwickeltes Verhältnis des Widerspruchs, darum ein energisches, zur Auflosung treibendes Verhältnis».

 

А вот скорректированный вариант его перевода:

 

«Однако противоположность отсутствия собственности и собственности, – пока ее не понимают как противоположность труда и капитала, – этопротивоположность ещё безразличная; ещё не в ее деятельном отношении, ее внутреннем соотношении, – ещё не как постигаемое противоречие. Даже без передового движения частной собственности (в Древнем Риме, в Турции и т. д.) эта противоположность может выражаться в первой форме. Так она не выступает еще как обусловленная самой частной собственностью. Но труд, субъективная сущность частной собственности, как исключение собственности, и капитал, объективный труд, как исключение труда, – это частная собственность как её развитое соотношение противоречия, а потому соотношение энергическое, понуждающее к разрешению».}

 

«Снятие самоотчуждения проходит тот же путь, что и самоотчуждение.

Вначале частная собственность рассматривается только со своей объективной стороны, – но труд все же мыслится как ее сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}. Ее формой существования является поэтому капитал, подлежащий уничтожению «как таковой» (Прудон). Или же особый характер труда – труд нивелированный, раздробленный и поэтому несвободный – мыслится как источник пагубности частной собственности и ее отчужденного от человека существования; Фурье, который, подобно физиократам, опять-таки считает земледельческий труд, по меньшей, мере наилучшим видом труда, тогда как по Сен-Симону, наоборот, суть дела {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} заключается в промышленном труде как таковом, и он в соответствии с этим домогается безраздельного господства промышленников и улучшения положения рабочих.

И, наконец, коммунизм есть положительное выражение упразднения частной собственности; на первых порах он выступает как всеобщая частная собственность. Беря отношение частной собственности в его всеобщности, коммунизм

1) в его первой форме {die Gestalt – образ, форма} является лишь обобщением и завершением этого отношения. Как таковой он имеет двоякий вид {die Gestalt – образ, форма}: во-первых, господство вещественной собственности над ним так велико, что он стремится уничтожить все то, чем, на началах частной собственности, не могут обладать все; он хочет насильственно абстрагироваться от таланта и т. д. Непосредственное физическое обладание представляется ему единственной целью жизни и существования; категория рабочего не отменяется, а распространяется на всех людей; отношение частной собственности остается отношением всего общества к миру вещей; наконец, это движение, стремящееся противопоставить частной собственности всеобщую частную собственность, выражается в совершенно животной форме, когда оно противопоставляет браку (являющемуся, действительно, некоторой формой исключительной частной собственности) общность жен, где, следовательно, женщина становится общественной и всеобщей собственностью. Можно сказать, что эта идея общности жен выдает тайну этого еще совершенно грубого и неосмысленного коммунизма. Подобно тому как женщина переходит тут от брака ко всеобщей проституции, так и весь мир богатства, т. е. предметной сущности {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} человека, переходит от исключительного брака с частным собственником к универсальной проституции со всем обществом. Этот коммунизм, отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение частной собственности, являющейся этим отрицанием. Всеобщая и конституирующаяся как власть зависть представляет собой ту скрытую форму, которую принимает стяжательство и в которой оно себя лишь иным способом удовлетворяет. Всякая частная собственность как таковая ощущает – по крайней мере по отношению к более богатой частной собственности – зависть и жажду нивелирования, так что эти последние составляют даже сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} конкуренции. Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависти и этого нивелирования, исходящее из представления о некоем минимуме. У него – определенная ограниченная мера. Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного, грубого и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее.

Для такого рода коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом. Обе стороны взаимоотношения подняты на ступень представляемой всеобщности: труд – как предназначение каждого, а капитал – как признанная всеобщность и сила всего общества.

 

{NB. В тексте подлинника, уважаемый В.В., вышеприведённый абзац выглядит так:

 

«Die Gemeinschaft ist nur eine Gemeinschaft der Arbeit und die Gleichheit des Salairs, den das gemeinschaftliche Kapital, die Gemeinschaft als der allgemeine Kapitalist, auszahlt. Beide Seiten des Verhältnisses sind in eine vorgestellte Allgemeinheit erhoben, die Arbeit als die Bestimmung, in welcher jeder gesetzt ist, das Kapital als die anerkannte Allgemeinheit und Macht der Gemeinschaft».

 

Проанализируем.

Во-первых, слова «Для такого рода коммунизма» в подлиннике отсутствуют – это переводчик явно от себя добавил... Во-вторых, очевидно, что ОДНО И ТО ЖЕ немецкое слово «die Gemeinschaft» переведено, причём произвольным образом, тремя разными словами: то это – «общность», то это – «община» и «общинный», то, наконец, «всё общество». Вот! А теперь судите сами, можно ли делать основательные выводы об истинной мысли Маркса на основании таких вот переводов??!

Сначала уточню, что немецкое прилагательное «gemein» означает «общий», а также «обычный, обыкновенный, простой»...

Что же на самом деле означает немецкое слово «die Gemeinschaft»?

Начну с того, что это – НИКАК НЕ «община»!

Слово «община», как я уже отмечал выше, это – во-первых, «die Gemeinde». К примеру, «die Dorfgemeinde» – «деревенская община».

Во-вторых, и слово «das Gemeinwesen» обозначает общину как социальный институт и, соответственно, коммуну. «das Gemeinwesen» – это также «коллективность» и «общественность». Понятно, что дословно «das Gemeinwesen» – это «общий» + «существование», «общее существование».

Слово же «die Gemeinschaft» – это (перечисляю всё, что можно найти в словарях): «общность, единство, единение, содружество; связь, общение; общество, сообщество, объединение, коллектив; звено (пионерское), кружок (в школе)». При этом производное прилагательное и наречие gemeinschaftlich означает «сообща, вместе» и «общий, коллективный, общественный».

 

Поэтому перевод приходится вчерне скорректировать хотя бы так:

 

«Сообщество [коллектив] является лишь общностью труда и равенством заработной платы, которую выплачивает [коллективный] капитал сообщества, т. е. сообщество [коллектив] как всеобщий капиталист. Обе стороны взаимоотношения возведены в (ранг) представляемой всеобщности: труд – как то, что предписано каждому, а капитал – как признанная всеобщность и сила сообщества».

 

В любом случае, очевидно, что неверно понимать это место так, будто бы Маркс здесь пишет об институте земледельческой общины! А ведь из-за искажённого перевода на русский язык можно и так подумать!}

 

«В отношении к женщине, как к добыче и служанке общественного сладострастия, выражена та бесконечная деградация, в которой человек оказывается по отношению к самому себе, ибо тайна этого отношения находит свое недвусмысленное, решительное, открытое, явное выражение в отношении мужчины к женщине и в том, как мыслится непосредственное, естественное родовое отношение. Непосредственным, естественным, необходимым отношением человека к человеку является отношение мужчины к женщине. В этом естественном родовом отношении отношение человека к природе непосредственно заключено его отношение к человеку, а его отношение к человеку есть непосредственным образом его отношение к природе, его собственное природное предназначение. Таким образом, в этом отношении проявляется в чувственном виде, в виде наглядного факта то, насколько стала для человека природой человеческая сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}, или насколько природа стала человеческой сущностью {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} человека. На основании этого отношения можно, следовательно, судить о ступени общей культуры человека. Из характера этого отношения видно, в какой мере человек стал для себя родовым существом, стал для себя человеком и мыслит себя таковым. Отношение мужчины к женщине есть естественнейшее отношение человека к человеку. Поэтому в нем обнаруживается, в какой мере естественное поведение человека стало человеческим, или в какой мере человеческая сущность {das Wesen - существо; сущность, суть, сущее; существование} стала для него естественной сущностью {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}, в какой мере его человеческая природа стала для него природой. Из характера этого отношения явствует также, в какой мере потребность человека стала человеческой потребностью, т. е. в какой мере другой ч еловек в качестве человека стал для него потребностью, в какой мере сам он, в своем индивидуальнейшем бытии, является вместе с тем общественным существом {das Gemeinwesen}.

Таким образом, первое положительное упразднение частной собственности, грубый коммунизм, есть только форма проявления гнусности частной собственности, желающей утвердить себя в качестве положительной общности {das Gemeinwesen}.

2) Коммунизм α) еще политического характера, демократический или деспотический; β) с упразднением государства, но в то же время с ещё незавершенной и все еще поражённой частной собственностью, т. е. отчуждением человека, сущностью {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}. И в той и в другой форме коммунизм уже мыслит себя как реинтеграцию или возвращение человека к самому себе, как уничтожение человеческого самоотчуждения; но так как он еще не уяснил себе положительной сущности {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} частной собственности и не постиг еще человеческой природы потребности, то он тоже еще находится в плену у частной собственности и заражен ею. Правда, он постиг понятие частной собственности, – но не уяснил еще себе ее сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}.

3) Коммунизм как положительное упразднение частной собственности – этого самоотчуждения человека – и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному. Такой коммунизм, как завершенный натурализм, = гуманизму, а как завершенный гуманизм, = натурализму; он есть действительное разрешение противоречия между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он – решение загадки истории, и он знает, что он есть это решение.

Поэтому все движение истории есть, с одной стороны, действительный акт порождения этого коммунизма – роды его эмпирического бытия, – а с другой стороны, оно является для мыслящего сознания постигаемым и познаваемым движением его становления. Вышеуказанный же, еще незавершенный коммунизм ищет для себя исторического доказательства в отдельных противостоящих частной собственности исторических образованиях {die Gestalt – образ, форма}, ищет доказательства в существующем, вырывая отдельные моменты движения (особенно любят гарцевать на этом коньке Кабе, Вильгардель и др.) и фиксируя их в доказательство своей исторической чистокровности; но этим он только доказывает, что несравненно большая часть исторического движения противоречит его утверждениям и что если он когда-либо существовал, то именно это его прошлое бытие опровергает его претензию на сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}».

{NB. В тексте подлинника, уважаемый В.В., в вышеприведённом абзаце у Маркса написано НЕ

«еще незавершенный коммунизм ищет для себя исторического доказательства в отдельных противостоящих частной собственности исторических образованиях», а

«еще незавершенный коммунизм ищет для себя исторического доказательства в отдельных противостоящих частной собственности исторических формах»!

Что, согласитесь, не одно и то же!}

 

«Нетрудно усмотреть необходимость того, что все революционное движение находит себе как эмпирическую, так и теоретическую основу в движении частной собственности, в экономике.

Эта материальная, непосредственно чувственная частная собственность является материальным, чувственным выражением отчужденной человеческой жизни. Ее движение – производство и потребление – есть чувственное проявление движения всего предшествующего производства, т. о. оно представляет собой осуществление или действительность человека. Религия, семья, государство, право, мораль, наука, искусство и т. д. суть лишь особые виды производства и подчиняются его всеобщему закону. Поэтому положительное упразднение частной собственности, как утверждение человеческой жизни, есть положительное упразднение всякого отчуждения, т. е. возвращение человека из религии, семьи, государства и т. д. к своему человеческому, т. е. общественному бытию. Религиозное отчуждение как таковое происходит лишь в сфере сознания, в сфере внутреннего мира человека, но экономическое отчуждение есть отчуждение действительной жизни, – его упразднение охватывает поэтому обе стороны. Понятно, что если у различных народов это движение начинается либо в одной, либо в другой из этих областей, то это зависит от того, протекает ли подлинная признанная жизнь данного народа преимущественно в сфере сознания или же в сфере внешнего мира, является ли она больше идеальной или же реальной жизнью. Коммунизм сразу же начинает с атеизма (Оуэн), атеизм же на первых порах далеко еще не есть коммунизм; ведь и тот атеизм, с которого начинает коммунизм, есть еще преимущественно абстракция. Поэтому филантропия атеизма первоначально есть лишь философская, абстрактная филантропия, тогда как филантропия коммунизма сразу же является реальной и нацелена непосредственно на действие.

Мы видели, как при предположении положительного упразднения частной собственности человек производит человека – самого себя и другого человека; как предмет, являющийся непосредственным продуктом деятельности его индивидуальности, вместе с тем оказывается его собственным бытием для другого человека, бытием этого другого человека и бытием последнего для первого. Но точно таким же образом и материал труда и человек как субъект являются и результатом и исходным пунктом движения (в том, что они должны служить этим исходным пунктом, в этом и заключается историческая необходимость частной собственности). Таким образом, общественный характер присущ всему движению; как само общество производит человека как человека, так и он производит общество. Деятельность и пользование ее плодами, как по своему содержанию, так и по способу существования, носят общественный характер: общественная деятельность и общественное пользование. Человеческая сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} природы существует только для общественного человека; ибо только в обществе природа является для человека звеном, связывающим человека с человеком, бытием его для другого и бытием другого для него, жизненным элементом человеческой действительности; только в обществе природа выступает как основа его собственного человеческого бытия. Только в обществе его природное бытие является для него его человеческим бытием и природа становится для него человеком. Таким образом, общество есть законченное сущностное {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} единство человека с природой, подлинное воскресение природы, осуществленный натурализм человека и осуществленный гуманизм природы.

Общественная деятельность и общественное пользование существуют отнюдь не только в форме непосредственно коллективной {gemeinschaftliche} деятельности и непосредственно коллективного {gemeinschaftliche} пользования, хотя коллективная {gemeinschaftliche} деятельность и коллективное {gemeinschaftliche} пользование, т. е. такая деятельность и такое пользование, которые проявляются и утверждают себя непосредственно в действительном общении с другими людьми, окажутся налицо всюду, где вышеуказанное непосредственное выражение общественности обосновано в существе{das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} содержания этой деятельности или этого пользования и соответствует его природе.

Но даже и тогда, когда я занимаюсь научной и т. п. деятельностью, –– деятельностью, которую я только в редких случаях могу осуществлять в непосредственном общении с другими, – даже и тогда я занят общественной деятельностью, потому что я действую как человек. Мне не только дан, в качестве общественного продукта, материал для моей деятельности – даже и сам язык, на котором работает мыслитель, – но и мое собственное бытие есть общественная деятельность; а потому и то, что я делаю из моей особы, я делаю из себя для общества, сознавая себя как общественное существо {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}.

Мое всеобщее сознание есть лишь теоретическая форма {die Gestalt – образ, форма} того, живой формой {die Gestalt – образ, форма} чего является реальная коллективность {общественность – das Gemeinwesen}, общественное сущкство {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}, но в наши дни всеобщее сознание представляет собой абстракцию от действительной жизни и в качестве такой абстракции враждебно противостоит ей. Поэтому и деятельность моего всеобщего сознания как таковая является моим теоретическим бытием как общественного существа {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}.

Прежде всего, следует избегать того, чтобы снова противопоставлять «общество», как абстракцию, индивиду. Индивид есть общественное существо {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}. Поэтому всякое проявление его жизни – даже если оно и не выступает в непосредственной форме коллективного, совершаемого совместно с другими, проявления жизни, – является проявлением и утверждением общественной жизни. Индивидуальная и родовая жизнь человека не являются чем-то различным, хотя по необходимости способ существования индивидуальной жизни бывает либо более особенным, либо более всеобщим проявлением родовой жизни, а родовая жизнь бывает либо более особенной, либо всеобщей индивидуальной жизнью.

Как родовое сознание, человек утверждает свою реальную общественную жизнь и только повторяет в мышлении свое реальное бытие, как и наоборот, родовое бытие утверждает себя в родовом сознании и в своей всеобщности существует для себя как мыслящее существо {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}.

Поэтому, если человек есть некоторый особенный индивид и именно его особенность делает из него {превращет его в} индивида и действительную индивидуальную коллективность {общественность – das Gemeinwesen}, то он в такой же мере есть также и тотальность, идеальная тотальность, субъективное для-себя-бытие мыслимого и ощущаемого общества, подобно тому как и в действительности он существует, с одной стороны, как созерцание общественного бытия и действительное пользование им, а с другой стороны – как тотальность человеческого проявления жизни.

Таким образом, хотя мышление и бытие и отличны друг от друга, но в то же время они находятся в единстве друг с другом.

Смерть кажется жестокой победой рода над определенным индивидом и как будто противоречит их единству; но определенный индивид есть лишь некое определенное родовое существо {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование}и как таковое смертен.

4) Подобно тому как частная собственность является лишь чувственным выражением того, что человек становится в одно и то же время предметным для себя и вместе с тем чужим для самого себя и бесчеловечным предметом, что его проявление жизни оказывается его отчуждением от жизни, его приобщение к действительности – выключением его из действительности, чужой для него действительностью, – точно так же и положительное упразднение частной собственности, т. е. чувственное присвоение человеком и для человека человеческой сущности {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} и человеческой жизни, предметного человека и человеческих произведений, надо понимать не только в смысле непосредственного, одностороннего пользования вещью, не только в смысле владения, обладания. Человек присваивает себе свою всестороннюю сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} всесторонним образом, следовательно, как целостный человек. Каждое из его человеческих отношений к миру – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, созерцание, ощущение, желание, деятельность, любовь, словом, все органы его индивидуальности, равно как и те органы, которые непосредственно по своей форме есть общественные органы, являются в своем предметном отношении, или в своем отношении к предмету, присвоением последнего. Присвоение человеческой действительности, ее отношение к предмету, это – осуществление на деле человеческой действительности, человеческая действенность и человеческое страдание, потому что страдание, понимаемое в человеческом смысле, есть само­потребление человека.