Управление спектральными и громкостными признаками

Удаленности.

 

По мере удаления от источника звука спектр акустического сигнала претерпевает количественные изменения по уже известным нам причинам. Напомним об этом иллюстрацией; характер спектра на рисунке 15 - условный, для наглядности.

 

 

Рис. 15

 

К сожалению, для сложного звукового поля невозможно установить точную зависимость спада амплитуд от частоты спектральных составляющих при удаленности. На сегодняшний день приходится довольствоваться лишь приближениями. Так, количественный анализ потерь высокочастотных компонент акустического спектра удаленных источников показывает, что на 10-метровом расстоянии затухание колебаний с частотой 12 кГц. на 3,2 дБ, выше затухания для частоты 6 кГц. На расстоянии в 5м. это отношение снижается до 1,6 дБ.

Так или иначе, на практике для спектральной высокочастотной коррекции сигналов удалённых квазиобьектов наиболее пригодными оказываются фильтры первого порядка, с крутизной спада 6 дБ / окт.

Что касается низкочастотной области, то, вероятно, при одном и том же удалении от источника затухание колебаний как функция частоты пропорционально длине волны, являющейся главным параметром ее сферичности. То есть крутизна низкочастотного акустического спада при удалении от источника также составляет, предположительно, 6дБ/окт.

В составе каждого входного канала пульта звукорежиссёра есть фильтры нижних и верхних частот 1-го порядка с максимальной крутизной частотной характеристики 6дБ/окт. Во многих из современных конструкций этих фильтров регулируются как частота перегиба АЧХ, так и глубина вносимого частотно-зависимого затухания.

Чем дальше отстоит точка среза от края собственного диапазона фильтра, тем больший участок соответствующей частотной области подвержен затуханию. Чем выше степень влияния фильтрующей цепи, тем ближе крутизна амплитудно-частотной характеристики к 6дБ/окт. Первое адекватно степени удаленности (величине плана квазиобъекта), второе же связано с глубинно-масштабными контрастами, то есть с тем, насколько плановые пропорции фонографии соответствуют естественным соотношениям. Это требует некоторых пояснений.

Действительно, разница между первым и вторым способами регулирования - очень тонкая, и при отсутствии должного навыка и слуховой культуры - едва ощутимая. Но это как раз та тонкость, которая всегда и во всем была характерна для высокого искусства.

В данных же случаях аналогии опять-таки стоит поискать в изобразительных искусствах, в частности, в фотографии или кино. Многие из читателей встречали в публикациях примеры использования широкоугольной или длиннофокусной оптики, с помощью которой были сделаны снимки со специфической перспективой. Наверняка запомнились портреты на фоне заходящего солнечного диска, размеры которого в изображении ненамного отличались от размеров человеческого лица, и возникало впечатление совершенно небольшой удаленности. В образном смысле можно было говорить, например, о слиянии героя со Светилом. Такой эффект дает так называемый телеобъектив, сближающий предметы переднего и дальнего планов, вопреки астрономическому расстоянию между ними. Подобного звукозрительного эффекта можно достичь, излагая, к примеру, солиста в крупном плане «на фоне» акустического органа, удаленность которого в спектральном отношении формируется очень низкой точкой среза фильтра ВЧ с максимальной крутизной характеристики спада и подобной комбинацией регулировок в фильтре НЧ (рис.16).

Рис.16

 

Другая перспективная аномалия получается при использовании короткофокусного, или широкоугольного объектива, когда размерные соотношения близко расположенных предметов в изображении гипертрофируются, сообщая снимку большую пластическую динамику. В фонографической аналогии это может быть реализовано формированием АЧХ передачи в соответствии с рис.17, где при сравнительно небольшой крутизне характеристики затухания, обрабатываемые частотные области - довольно широкие.

 

 

Рис. 17

 

Естественно, что вмешательство в спектральную природу звуков при имитации удаленности не должно идти во вред тембральной стороне. Поэтому при предварительном обдумывании фонокомпозиционных построений необходимо принимать решения, исключающие нежелательные противоречия. Здесь же уместно сказать о внимании, с которым следует относиться к идентификации низкочастотной и высокочастотной областей в спектрах различных музыкальных инструментов и вокальных голосов, чтобы работа с фильтрами не превращалась в бессмыслицу, когда обработка проводится в спектральной области, где вовсе отсутствуют те или иные компоненты (см. главу «ФОНОКОЛОРИСТИКА» ).

Что касается громкостных признаков удаленности квазиисточника, то приблизительно двукратное уменьшение уровня можно считать адекватным удалению вдвое, если эту дистанцию координировать по предыдущему положению квазиобъекта, но не в сравнении с другими композиционными элементами. В совокупности же вопросы громкостных соотношений с точки зрения плановых построений решаются эмпирически, причем приоритеты, как и в случае тембров должны сохраняться за музыкально-драматургической тканью.

Все, о чем говорилось выше, относится в преимущественной степени к «изолированным» сигналам, встречающимся при многоканальной процедуре, где исполнители во время записи технологически разделяются в пространстве или времени, обеспечивая в дальнейшем сепаратную обработку каждого квазиисточника. То же можно сказать и об элементах фонографической композиции на основе электронно-синтезированых звучаний.

Теперь покажем, что во многих случаях спектрально-громкостные корреляты удаленности реализуются почти автоматически, когда пара «микрофон – исполнитель» помещаются в естественные акустические условия.

 

Формирование в фонографической картине акустической обстановки и диффузных признаков удаленности.

 

Есть ли нонсенс в том, что слушатель при восприятии стереофонической программы не получает акустических сигналов сзади? С точки зрения естественных понятий физической и архитектурной акустики - да. С точки зрения физиологии слухового восприятия - да. Но не надо забывать, что физические и физиологические законы в искусстве всегда уступают место психофизиологии, чувственным сферам. Биологическая история человеческого слуха тысячелетиями воспитывала способности ощущать в различных обстоятельствах достоверность при отсутствии информационной полноты. Это явление называется инвариантностью ощущения, и в нем один из важнейших аспектов формирования психологии восприятия звука и зрелищ.

Применительно к нашей теме можно сказать, что в естественных акустических условиях, например, в концертном зале человек слышит суммарный, в том числе и диффузный, звук, обращаясь взглядом в сторону сцены, и не отдавая себе отчета в направлении прихода звуковых волн не только спереди, но и сзади. Здесь уже можно говорить о некой психофизиологической иллюзорности восприятия, то есть о том, что мы слышим сзади отражённые звуки, не видя их источника. И никакие ощущения неестественности при этом не возникают. Следовательно, справедливо утверждение, что восприятие стереофонической картины, излучаемой парой расположенных только впереди громкоговорителей отнюдь не снижает достоверности оттого, что задние акустические источники отсутствуют.

Стремление расширить пространственные границы в фонографии путем восполнения недостающей информации привело к появлению квадрофонических систем звукопередачи, где задняя пара аудиомониторов излучала преимущественно реверберационные сигналы), не говорим здесь об эстетических экспериментах в попытках создания новых фонографических жанров). Квадрофония просуществовала недолго. И причины тому кроются не только в технической громоздкости и дороговизне высококачественных 4-х канальных систем, но и в том, что в стремлении к увеличению реалий непроизвольно вскрылась своя противоположность - уход от искусства, условности которого всегда (и не только в фонографии) рождали некоторые формальные ограничения, специфически присущие тому или иному художественному виду.

И ограничения в стереофоническом пространстве, когда виртуальная звуковая картина сосредоточена в пределах между двумя громкоговорителями, не препятствуют эстетическому восприятию, как и не снижает эмоционального воздействия картинная рама в живописи.

Разумеется, максимально убедительное впечатление будет получено только тогда, когда доля диффузных компонент в фонографическом изображении станет оптимальной с эстетической точки зрения, а сам характер диффузного звука будет тесно коррелирован с прочими компонентами звуковой картины как технически (имеется в виду качественная, а не количественная сторона), так и концептуально. Сказанное нужно понимать так: диффузные звуки, реверберационная картина в художественном изложении не должна быть автономной, вырванной из контекста, фиксировать на себе отдельное внимание слушателя.

Акустическая обстановка в фонографии реализуется одним из двух способов (или их комбинацией) - микрофонной передачей реверберационного процесса в тон-ателье, либо созданием искусственной реверберации. Анализ первого случая требует небольшого исторического экскурса.

При изображении диффузного звукового поля в монофонии, не передающей непосредственно широтных признаков объектов, использовались естественные или искусственные задержки реверберационных сигналов по отношению к прямым. Они приводили к ощущениям глубины в звуковой картине, что усиливало пространственные впечатления. Отсюда традиционное существование так называемого «дальнего микрофона».

На рис.18: Мд – «дальний» микрофон, Мо – «обзорный» («общий», «ближний») микрофон, Т зад. - время задержки, пропорциональное расстоянию S между этими микрофонами при скорости звука V = 343 м/сек.

 

Рис.19 Рис. 20
Рис. 18

 

Характерно, что сигнал «дальнего» микрофона представлял, по сути дела, задержанный прямой сигнал источника с явно выраженной диффузной окраской, которая, собственно говоря, и передавала акустическую обстановку.

Появившиеся впоследствии устройства для создания искусственной акустической диффузности (листовой и пружинный ревербераторы) формировали, практически, синхронную реверберацию. Во всяком случае, задержка их выходных сигналов по отношению ко входным не превышала единиц миллисекунд, что не соответствовало естественным акустическим процессам в помещениях с большими объемами. Возникла идея использовать для работы этих устройств сигнал того же «дальнего» микрофона с целью увеличения времени задержки, дабы превратить создаваемую ими гулкость в подобие акустической атмосферы.

Традиция - вещь косная. И потому с появлением стереофонии «дальний» микрофон продолжали использовать в прежнем качестве. Между тем, стереофоническое изложение протяженностей привело к обнаружению несоответствий между различными пространственными коррелятами, в частности, между временем задержки сигналов «дальнего» и «ближнего» микрофонов и формой реверберационного процесса, либо соотношениями квазиразмеров двух изображений, даваемых этой микрофонной парой. Возникло то, что нынче относят к области так называемых акустических дисторсий или пространственных искажений. Применение микрофонных или электрических задержек для искусственной реверберации также сопровождалось известным произволом, ибо выбор величины задержки и прочих реверберационных параметров носил, как правило, случайный характер, без учета взаимосвязей.

Указанные противоречия особенно бросаются в глаза (в уши) при проведении записей в естественных акустических условиях. Действительно, слушатель в концертном зале получает суммарную звуковую информацию, так сказать, на одном месте. О какой же акустической достоверности передачи можно говорить, если сигналы приема прямых и диффузных волн получаются из разных точек пространства, расстояние между которыми иной раз приводит ко временному разрыву, выходящему за пределы слитного восприятия?

Но если расположить односторонне направленные стереофонические совмещенные микрофоны, как показано на рис.19, то задержки отражённых сигналов будут строго соответствовать только акустическим процессам в зале, тон-ателье, и для любого расстояния R от источника до микрофонной группы Мд / Мо все временные параметры свяжутся самым естественным образом, характерным именно для данного помещения в данной его точке.

Нечто подобное получается и при использовании одной АВ -стереопары из ненаправленных микрофонов с взаимным расстоянием порядка бинауральной базы, то есть 16-20 cм. (рис.20). Но, как уже говорилось, для близких источников нельзя не учитывать разность хода звуковых волн от одних и тех же точек объекта до левого и правого микрофонов, дабы не нарушать стационарности звуковой картины.

Разумеется, сказанное не накладывает вето на использование любых иных способов микрофонной передачи акустической атмосферы, в том числе и традиционных. В конце концов, цель диктует выбор средств, а результат оценивается на слух. Но если запись не должна привлекать внимание к пространственной ненатуральности, то нельзя пренебрегать объективными, естественными закономерностями.

Во всех случаях желательно, чтобы симметрия во взаимоположении микрофонов и объекта носила не только зрительный, но и акустический характер. Поэтому в зоне нахождения микрофонов предпочтительна максимальная диффузность, однородность и изотропность звукового поля.

Характеристика направленности стереомикрофона Мд, обращенного в тыл пространства, заметно влияет на слуховое ощущение объемных границ. Чем выше осевая избирательность микрофона (острее диаграмма направленности), тем лучше передается конечная неизоморфность общей акустики, что и делает более детерминированными левое и правое направления. Правда, при этом уменьшается поперечная слитность диффузного изображения. Противоположное наблюдается, если диаграмма направленности у микрофона Мд - круговая. Компактность общеакустического квазипространства возрастает настолько, что его горизонтальная протяженность почти отсутствует. Это объясняется тем, что у вертикально совмещенных ненаправленных стереомикрофонов горизонтальные составляющие диффузного поля, собственно свидетельствующие о ширине пространства, оказываются практически одинаковыми для нижнего (левого) и верхнего (правого) приемников. Для частичной компенсации этого недостатка можно ненаправленный стереомикрофон Мд располагать горизонтально.

Впрочем, круговая характеристика направленности у микрофона Мд передает ему часть функций микрофона Мо, что снижает возможность избирательного дозирования сигналов, полученных от прямых и диффузных волн.

Существуют микрофонные конструкции, содержащие в одном блоке две электроакустически согласованные стереопары. Они идеально подходят для описанной передачи акустической обстановки с сохранением естественных ощущений. Но иной раз возникает желание усилить впечатление пространственной глубины. В таком случае можно расположить стереомикрофоны Мо и Мд на увеличенном расстоянии друг от друга. Следует только помнить, что слишком большая дистанция приведет к упомянутым пространственным аномалиям в фонографическом изображении. Для источников с импульсным характером звуковых атак это явление может наступить уже при расстоянии свыше 2 - 2,5 м. (акустическая задержка порядка 7 мсек.). И в этом случае, как всегда, встанет вопрос драматургического обоснования такого рисунка акустического пространства.

Работая в студийных условиях, нужно искать такие зоны, тон-ателье для расположения исполнителей и микрофонов, чтобы получаемые пространственно-диффузные фонографические компоненты максимально отвечали бы режиссерской концепции. Этот поиск, выполняемый обычно с ассистентом, проводят в две стадии. Расположившись в центре зала (область наибольшей вероятностной акустической изотропности), звукорежиссер предлагает ассистенту перемещаться в разные участки тон-ателье, и там хлопать в ладоши, петь или играть на музыкальном инструменте; при этом оценивается характер и степень «акустического возбуждения» зала. Таким образом, выбирается оптимальное из всех возможных место расположения исполнителей. Далее, ассистент устанавливает направленный стереомикрофон поочередно в нескольких местах тон-ателье, всякий раз ориентируя его тыльной стороной к исполнителям, а звукорежиссер, слушая в аудиомониторах диффузную картину, выбирает зону нахождения этого микрофона сообразно художественному замыслу. Разумеется, если пространственный (Мд) и общий (Мо) микрофоны конструктивно объединены, то поиск на второй стадии целесообразно проводить для всего микрофонного блока, чтобы учитывать возможные взаимовлияния, как электроакустического характера, так и с точки зрения восприятия.

Недостаточность или непригодность естественной диффузной акустики, регулярно встречавшаяся в фонографической практике, заставила искать способы создания искусственной реверберации. Не вдаваясь в этой главе в историю этого вопроса, мы не будем подробно описывать сравнительные характеристики различных устройств этой области. Скажем сразу, что в сегодняшних электроакустических комплексах почти исключительно применяются цифровые приборы, лучшие из которых имитируют реверберационные процессы в закрытых помещениях с очень высоким качественным приближением. Алгоритмические программы этих устройств позволяют варьировать многие параметры реверберации, определяющие характер искусственного акустического пространства:

 

1. Стандартное время реверберации на средних частотах.

2. Относительный подъем / спад времени реверберации на частотах ниже / выше точки разделения частотных диапазонов.

3. Положение этой точки на частотной оси.

4. Ширину спектральной полосы возбуждения ревербератора.

5. Ширину спектральной полосы выходного сигнала.

6. Время задержки между появлением входного сигнала и началом реверберационного процесса.

7. Форму нарастания и спада диффузного звука (характер затухания).

8. Наличие / отсутствие дискретной картины ранних отражений, их количество и уровень.

9. Степень диффузности реверберационного процесса.

10. Относительные размеры имитируемого пространства (во многих приборах вариации этого параметра автоматически корректируют большинство прочих, зависящих от величины объема).

11. Широтно - пространственную геометрию реверберационной картины.

12. Имитацию субреверберационных пространств (сцены, куполов, галерей, т.п.)

Ясно, что при творческом использовании этих приборов звукорежиссер обладает богатейшими изобразительными возможностями. Приведенный список вряд ли требует специальных комментариев, во всяком случае, в рамках данной главы. Скажем только, что указанные вариации дают хорошо ощутимые слухом изменения акустической обстановки, которая изначально может быть «сконструирована» по чисто формальным признакам (объем, задержка, время реверберации, т.д.), а затем уточнена по любому из параметров.

Как ни странно, при использовании приборов искусственной реверберации существуют сложности, связанные с установкой времени реверберации, изменяемого в этих устройствах в довольно широких пределах - (0,3-60) сек. Возникают проблемы психологического характера, ибо хочется, чтобы выбор этого параметра подчинялся лишь художественным соображениям, а наличие длительных отзвуков иной раз неблагоприятно влияет на гармоническое движение, в особенности в эстрадной музыке, где оно подчиняется определенным ритмическим закономерностям. В таких случаях полезно вспомнить о том, что в нашем ощущении время реверберации - категория релятивистская, и что в некоторых пределах одно и то же пространственное впечатление сохраняется при снижении времени реверберации с одновременным увеличением уровня диффузного звука (или наоборот, см. «Понятие об эквивалентной реверберации»).

А если реверберационный сигнал вредит гармонической музыкальной структуре в её движении, то, учитывая экспоненциальный характер его затухания и величину маскировки предшествующих отзвуков последующими порядка 14-20 dB, можно рекомендовать выбор максимального времени реверберации для музыкальных программ не более» 3t, где t -временной интервал между гармоническими изменениями.

То же самое следует сказать и о других деталях ритмических структур, на качество которых реверберация накладывает свой отпечаток. Нельзя забывать и о том, что чрезмерный диффузный звук заметно уменьшает контрастность динамических оттенков исполнения.

Особое внимание нужно уделить методам формирования входных сигналов для устройств искусственной реверберации.

Казалось бы, априорным способом можно считать подачу на вход реверберирующего прибора суммарного сигнала фонографической программы, полагая, по аналогии, что в естественных условиях все звуковые источники одинаково возбуждают акустический объем. Но, к сожалению, это справедливо лишь со статистической точки зрения. Акустическая же динамика в реальных помещениях весьма гибко следует законам направленности излучения отдельных источников или их групп. На формирование как ранних, так и слитных отзвуков влияет взаиморасположение источников, временные сдвиги отдельных звуковых атак по отношению к предыдущим стадиям реверберационного процесса и т.п. Многое из этого определяет еще и стереометрию диффузной картины.

Увы! Происходящее в электрических цепях почти никогда не бывает адекватно естественной акустике закрытых помещений. Отсюда - пространственный дисбаланс, усугубляющийся еще и тем, что подавляющее большинство стереофонических устройств искусственной реверберации имеют один вход возбуждения и стереопару на выходе.

В этих случаях необходимо организовать такую коммутацию входных и выходных сигналов, чтобы тенденции азимутального изображения в искусственной реверберационной картине были подобны стереофонической панораме прямых звуков. Иначе для квазиисточников, расположенных у какого-либо края стереобазы диффузные сигналы будут ими же замаскированы, а отзвуки от этих объектов воспримутся преимущественно с противоположного направления. Чтобы этого не происходило, целесообразно использовать два ревербератора (рис.21).

Разумеется, реверберационные параметры и уровни передачи для обоих приборов должны быть идентичными. Ширина левой и правой половин диффузного изображения устанавливается панорамными регуляторами по правилам, существующим для квазиобъектов вообще. Необходимо только следить за тем, чтобы центральная часть картины не выделялась в особую зону преобладания или, наоборот, недостаточности общеакустического рисунка.

В конструкциях профессиональных высококачественных устройств, имеющих стереофоническую входную коммутацию, все вышеизложенные обстоятельства учтены.

Пространственный дисбаланс может быть устранен путем дополнительной избирательной подачи на вход ревербератора сигналов тех квазиисточников, доля которых в диффузной картине оказывается недостаточной.

Суммарный же уровень общеакустических компонент, как при использовании естественной акустики, так и в случае искусственной реверберации не должен превышать величины, достаточной для ее убедительного ощущения. В противном случае фонографический рисунок будет «замутнен» излишней звуковой диффузией, потеряет пространственную и динамическую рельефность, тембральную дифференцированность. Исключения составляют лишь случаи нарочитой, драматургически обоснованной пространственной гипертрофии, связанной, как

 

Рис. 21

 

правило, с изложением больших удалений (формально - геометрического, а образно - и временного характера).

Слуховой оценкой недостаточности акустической атмосферы в звуковой картине часто является ощущение громкоговорителей как собственно источников звука. Нет нужды пояснять, насколько в этом случае восприятие фонографии станет непрогнозируемо зависимым от качества электроакустических систем воспроизведения и диффузной окраски, вносимой помещением, где происходит прослушивание.

А наличие убедительной акустической картины, созданной звукорежиссером, переводит восприятие в другую сферу, и влияние звуковоспроизводящей аппаратуры будет ощущаться уже только на техническом, но отнюдь не на эстетическом уровне.

Что касается реализации диффузных признаков удаленности, то необходимо рассматривать лишь ту долю акустической окраски, которая, собственно, и является одним из признаков звукового плана (см. выше), но не всегда еще дает полное представление об общей акустической обстановке, где развивается музыкальное или драматическое действие. Однако, поскольку эта доля входит в общий состав диффузных сигналов звуковой картины, то целесообразно и все вопросы акустической окраски решать в комплексе.

Так же, как и в предыдущей части, рассмотрим, с определенными вариациями, два основных способа получения диффузной окраски - микрофонный (естественно акустический) и искусственный (с использованием электронной реверберации).

Первый из них связан с расположением микрофона на таком расстоянии от источника, при котором акустическое отношение в получаемом сигнале приводит к соответствующему плановому впечатлению (удаленности квазиобъекта). Как правило, одновременно удовлетворяются задачи по формированию спектральных признаков удаленности, причем последние коррелируются с диффузными параметрами настолько естественным образом, что подобное далеко не всегда может быть получено искусственной фильтрацией с помощью простых электроакустических звеньев пульта.

Монофоническая практика, где задачи по реализации удаленности и общей акустической обстановки решались без сложного учета многих коррелятов, ставших актуальными в стереофонии, предложила ряд эмпирических формул для

определения расстояния между источником и микрофоном как функции отношения объема тон-ателье к стандартному времени реверберации в нем. Достаточно было задать необходимое акустическое отношение, соответственно желаемому плановому впечатлению, и можно было вычислить дистанцию между микрофоном и источником звука.

Но закономерности, существующие в стереофоническом изложении и восприятии, а также фонографические исследования последнего времени поставили под сомнение если не бесспорность, то, во всяком случае, универсальность этих формул. Приведем несколько аргументов.

Если позволительно говорить о «большой удаленности» в пределах маленькой комнатки (в фонографии такое встречается), или огромного зала, то ясно, что расстояния между звучащим объектом и слушателем (микрофоном) будут отличаться во много раз. Казалось бы, математическое определение этих расстояний возможно. Но ведь невозможен формальный учет того, что в слуховой оценке удаленности играют роль признаки не только физического, но и психологического характера.

Это - соизмерение впечатлений, полученных как от широтно-дистанционных (геометрических) и тембральных коррелятов, так и от общеакустических свойств пространства.

А как формально ответить на вопрос, тождественны ли в размерном отношении одинаковые звуковые планы (суть ощущения удаленности), например, солирующей скрипки и большого симфонического оркестра? Априорно, что для получения одного и того же планового впечатления большие предметы требуют больших удаленностей.

Кроме того, существуют музыкальные инструменты, затухание звучания которых, особенно в pianissimo, ассоциируются у слушателя со спадом реверберационного процесса (например, челеста, виброфон, рояль). Поэтому их звуковые планы при прочих равных условиях кажутся более удаленными.

На ощущение плановых взаимоположений звуковых квазиобъектов большое влияние оказывают соотношения характеристик направленности источников и микрофонов, формальный учет которых приводит к настолько сложному математическому аппарату, что его использование для определения необходимых расстояний оказывается просто нецелесообразным.

Тем не менее, на практике, особенно у начинающих, возникает желание хотя бы ориентировочного расчета дистанции между микрофоном и источником, исходя из необходимого акустического отношения. Что ж, можно пользоваться приведенными ниже рассуждениями и формулами, но с известной осторожностью, доверяясь в итоге не столько вычислениям, сколько слуховой оценке удаленности. К математическим результатам следует относиться всего лишь как к данным, от которых нужно отталкиваться.

Варианты сверхкрупного и дальнего планов не вызывают проблем. В первом случае микрофон располагается настолько близко к источнику или его части, насколько позволяет угол охвата характеристики направленности (зона эффективного приема) при полноценной звукопередаче сбалансированного акустического спектра прямых сигналов. Далее, нужно позаботиться о том, чтобы микрофон как можно лучше был изолирован от диффузных звуковых волн. И, наоборот, в случае дальнего плана прямые сигналы вообще не должны попадать в микрофон, поэтому его целесообразно использовать в режиме направленного приема, ориентируя к источнику тыльной стороной.

Граничной областью между зонами дальнего и общего планов является та, где прямые звуки едва прослушиваются, значительно маскируясь диффузными. Если принять среднестатистический порог взаимной маскировки для широкополосных звуков равным 20 dB, то, пользуясь известными формулами архитектурной акустики, можно установить, на каком расстоянии от источника приблизительно находится эта область:

 

 

Rд.»0,2 V/T,

 

где Rд. - расстояние в метрах между микрофоном и источником при изложении в общем, плане, V - объем тон-ателье в куб. м., и Т (сек.) - стандартное время реверберации.

Рассуждая аналогично, можно установить границу области крупноплановой звукопередачи, ближе которой начинается, также приблизительно, зона сверхкрупного плана:

 

Rкр.» 0,02 V/T

 

Расчет Rд. и Rкр. справедлив для ненаправленных микрофонов. В иных случаях полученные результаты необходимо умножить на величину К = Q, где Q - коэффициент направленности микрофона. Для кардиоидной характеристики К = 1,7; для суперкардиоиды К = 1,9 и для гиперкардиоиды - К = 2.

Практическое определение объема помещения V и времени реверберации Т в нем несложно и вполне годится для приблизительных расчетов. В большинстве случаев эти величины известны звукорежиссеру заранее.

К сожалению, диффузный признак удаленности, полученный с использованием приведенных формул, далеко не всегда совпадает со слуховым ожиданием, тем более что слушательское впечатление сильно подвержено влиянию психоакустической адаптации и различного рода ассоциаций. Как правило, расстояние Rд. приходится уменьшать, особенно в случае одиночных источников малых размеров, а Rкр. увеличивать, если источники, имеющие большую протяженность, не попадают целиком в поле микрофонного приема.

Иногда удается получить удовлетворительные результаты применением стереомикрофонной пары согласно рис.19, когда при психоакустическом сопоставлении сигналов микрофона Мд, дающих общеатмосферное представление и микрофона Мо, «смотрящего вперед», возникает плановое впечатление, близкое к естественному.

Если расчет расстояния Rкр. требует настолько малой дистанции, что источник «не помещается в поле зрения микрофона» (это бывает в гулких помещениях небольшого объема), то результат вычисления несет в себе досадную подсказку:

 

В ЭТОМ ЗАЛЕ КРУПНОПЛАНОВАЯ ЗАПИСЬ ДАННОГО ИСТОЧНИКА ПРОСТЫМ МИКРОФОННЫМ СПОСОБОМ - НЕВОЗМОЖНА.

 

И тогда приходится увеличивать Rкр. до величины, продиктованной углом микрофонного охвата, изолировать микрофон от диффузных звуков, а для формирования плана использовать приборы искусственной реверберации.

Среднее геометрическое между Rд. и Rкр. соответствует приблизительному центру области расположения ненаправленного микрофона для звукоизложения в среднем плане:

 

 

Rсp.» 0,06 V/T

 

Нужно заметить, что эта область является наиболее неопределенной в смысле степени удаленности. Ощущения именно среднего акустического плана в максимальной степени зависят от всех вышеуказанных обстоятельств как объективного, так и субъективного характера. Поэтому слушательские впечатления обязательно нужно уточнять одновременным изложением общей акустической обстановки, координирующей восприятие удаленности.

Поскольку, как уже говорилось, диффузный сигнал для целей планового изложения еще не является в полной мере сигналом общеакустического характера, то желательно подбирать для него такие параметры реверберационной программы, которые не складываются в полноценный комплекс имитации диффузного процесса в помещении. При этом вполне употребимы аномалии различного рода, например, наличие, только картины ранних отражений без последующего реверберационного развития, или даже однократные задержки, вызывающие в совокупности с прямым сигналом впечатление некоторой удаленности. Величины временных сдвигов (разумеется, в пределах слитного восприятия) ассоциируются с кажущимися геометрическими дистанциями, то есть со степенью удаленности.

Интересные результаты дают здесь программы прерывающейся реверберации (REVERB GATE), действующей только до тех пор, пока существует входной (прямой) сигнал. Взаимная коррелированность всех параметров приводит к наиболее естественным ощущениям различных планов, а отсутствие так называемых «реверберационных хвостов» обеспечивает принадлежность формируемой диффузной окраски к звуковой природе собственно квазиисточника, воспринимаемого за счет этого дальше (глубже) аудиомониторной плоскости. Основными варьируемыми параметрами в таких программах являются размеры имитируемых пространств, соответственно степени удаленности в ее ощущении (room size) и так называемая «живость» помещения (liveness), связанная косвенно с показателем степени экспоненциального затухания, то есть со временем реверберации.

Что касается времени начальной задержки программного процесса, то его целесообразно минимизировать, чтобы создаваемая диффузная окраска как можно теснее коррелировалась с прямыми сигналами квазиобъекта.

 

§6. ПОНЯТИЕ ОБ АКУСТИЧЕСКОМ КЛЮЧЕ.

 

Ощущение того или иного плана звукового изложения - вещь слишком относительная, чтобы о ней можно было бы рассуждать с конкретными рекомендациями. Говорить о крупном или среднем плане, в котором слушатель «видит» квазиобъект можно, пожалуй, лишь только тогда, когда одновременно звучат ещё какие-то фонографические голоса с их очевидными признаками удалённости. А если речь идёт о solo?

Как говорилось выше, точное впечатление об относительных размерах и удалённости виртуального источника звука может быть получено только тогда, когда слушатель соизмеряет их с акустической информацией о пространстве, в котором происходит звуковое действие. Более того: в этом случае и все азимутальные ощущения становятся значительно естественнее, в отличие от псевдостереофонических вариантов с их вульгарными «правыми» или «левыми» направлениями. Следовательно, передача акустической обстановки, кроме эстетических причин, имеет ещё и чисто служебную обусловленность, особенно в звуковых картинах, относящихся к тонким музыкальным стилям.

Вопрос о звукопередаче solo становится особенно актуальным, если электроакустическая технология диктует по тем или иным причинам раздельную, во времени, запись различных компонент звуковой программы на многодорожечный носитель с последующей перезаписью (сведением), а художественная задача требует реализации максимального по своей достоверности единства места.

На помощь приходит аналогия одного из изобразительных искусств - кино, где специфические условия съёмки фрагментов небольшой по продолжительности сцены «растягивают» производственный процесс порой на много дней. У кинооператоров существует понятие яркостного ключа (в случае цветного изображения, ещё и колористического ключа). Вкратце: при разделённых во времени съёмках кинофильма необходимо соблюдать не только постоянство яркости и колористики лиц героев сцены, но и постоянство соотношения яркости и цветности людей и фона (декоративного или натурального).

Само по себе описание ситуации свидетельствует об изложении фона как одного из признаков единства места. В случае фонографической передачи без многодорожечной технологии, при одновременном музицировании и стереофоническом микрофонном приёме акустических сигналов общего плана, а также локальных сигналов, относящихся к конкретным звуковым объектам, звукорежиссёр в тех или иных пропорциях «рисует» данный музыкальный голос в его отношении к этому общему изображению, и проблемы, как правило, не возникают. Но когда звукозапись ведётся сепаратно для каждого источника, то в подавляющем большинстве случаев используются только локальные микрофоны (микрофон), а создание акустической общности доверяется последующему сведению с применением устройств искусственной реверберации, которые, в отличие от естественных акустических пространств, проявляют себя по разному, - в зависимости от частотного и временного спектров входных сигналов, характера атак, т. п. В итоге - единство места как художественная категория не реализуется.

Если рассмотреть процесс микрофонного приёма во время одновременной звукопередачи, то становится ясно, что сигналы всего звучащего ансамбля акустически суммируются в точке установки общего микрофона, и таким образом обеспечивается совокупная звуковая картина, включающая в себя ещё и диффузную информацию, суть акустическую атмосферу, также сложенную из реверберационных отзвуков частичных голосов. Резонно предположить (и практика это подтверждает), что такое суммирование может быть сделано чисто электрическим путём, если только каждое из слагаемых представит собою звуковое изображение отдельного объекта, акустически помещённое в диффузное поле, «снятое» общим стереомикрофоном, ориентированным постоянно по отношению к границам передаваемого пространства, и это правило будет соблюдено для всех частичных компонент, записываемых порознь. Расположение каждого отдельного объекта в виртуальной стереофонической картине будет находиться в естественном соответствии с положением источника по отношению к этому общему микрофону, как по азимуту, так и по глубине, а звуковая конкретизация, производимая за счёт локального микрофона, выполняется в том же виде, что и в случае одновременной записи.

Звуковое изображение общей диффузной акустики с её характерными для конкретной фонографии признаками (временным и частотным спектром, кажущимся объёмом, т. д.). мы будем именовать акустическим ключом.

Сказанное иллюстрируется серией рисунков. Предположим, необходимо записать вокалиста в ансамбле с инструментальным дуэтом, при непременном изложении акустического единства, а в силу большого ряда проблем (динамических, ансамблевых, технологических, организационных, в конце концов) сделать это при одновременном музицировании (рис. 22) не удаётся.

Рис. 22

 

Если музыкальный материал позволяет вести запись путём последовательных наложений, то она выполняется в три стадии, соответственно рисункам 23, 24 и 25:

Рис. 23

Рис. 24

 

Рис. 25

Разумеется, все частичные записи должны производиться полностью стереофоническими трактами. После выполнения перезаписи (сведения), в ходе которой устанавливаются оптимальные громкостные пропорции, получится виртуальная звуковая картина, вполне подобная той, что могла бы быть акустически «запротоколирована» при возможном одновременном музицировании (рис. 26).

Рис. 26

 

В заключении хочется указать еще на одну эстетическую сторону планово-диффузной и общеакустической обработки, как отдельных фонографических образов, так и картины в целом. Изобилующие звуковыми отражениями, эти приемы насыщают фонографию яркими бликами, способствуют акустическому моделированию подобно тому, как выполняет объемную лепку светотень в изобразительных искусствах.

Не следует, конечно, превращать средство в цель, замутняя фонографическое изображение чрезмерными звуковыми рефлексами, неоправданно коверкая спектры звуков. Любую идею можно опорочить, доведя ее до абсурда.

Но не будем же впадать и в другую крайность - создавать фонографии без акустического света, пользуясь лишь плоской нагроможденностью мертвого набора звуковых компонент!

 

 

ФОНОКОЛОРИСТИКА

 

Что такое тембр? Самое простое его определение, поясняющее тембр как окраску звучания, свойственную тому или иному голосу, инструменту, наверное, вполне употребимо в учебниках по элементарной теории музыки. Но стоит приоткрыть границы этой скупой формулировки, как хлынет такой поток эпитетов, что одно их перечисление с комментариями будет достойно отдельного издания. Чего только не встретишь здесь: от субтильно - нежных флейт и инфернальных скрипок с сурдинами до рвущейся материи в fff валторн и, казалось бы, совсем уж не музыкальной характеристики – «агрессивность» - у электрогитар с исказителями. А сколько оттенков несут в себе тембральные контрасты, чередования, сопоставления, смешивания! Иной раз никакие вербальные определения не способны описать неожиданное качество, открывающееся в унисонном ансамбле разнородных по своей акустической природе музыкальных голосов.

Впрочем, оставим музыковедам сей благородный труд по анализу тембральной эстетики. В фонографии более актуальным является то, как передать, усилить или, если нужно, нивелировать натуральные звуковые цвета, в которые окрашены источники. Но это - только одна из задач. Современная электроакустическая палитра предоставляет звукорежиссёрам обилие устройств обработки микрофонных или линейных сигналов для придания звуку совершенно новых качеств, не имеющих подобий в естественном музицировании. Применение этих средств тоже требует подробного описания.

Мы рассмотрим следующие вопросы:

• Натуральные тембры, тембральные привнесения.

• Взаимосвязь сигнальных спектров с тембральной окраской.

• Временные (реверберационные) влияния на тембр.

• Электрическая коррекция естественных тембров.

• Искусственная тембральная окраска.

• Специфическая обработка звуковых сигналов.

• Фонографическое изложение тембров. Слияние, контрасты, спектральные проекции.

Пусть читатель простит некоторые реминисценции, связанные с главами «Микрофонный приём» и «Фонографическая композиция». Слишком тесны взаимосвязи всех разделов нашей профессии, чтобы даже теоретический анализ любого вопроса мог быть сепаратным.

 

§1. Естественные тембры источников звука. Тембр и спектр.

 

Сразу же надо условиться, что под естественным тембром мы будем понимать тот характерный признак музыкального инструмента или человеческого голоса, который своим существованием обязан только собственной акустической природе источника, независимо от наличия или отсутствия диффузной (реверберационной) окраски. Так, например, шипение рассекаемой лабиальным духовым инструментом струи воздуха или слуховое ощущение канифоли на скрипичном смычке - это объективные специфические тембральные компоненты.

Тембр часто ассоциируют со спектром сигнала. Это понятие означает то или иное множество простых (тональных) колебаний, которые в своей совокупности образуют сложный акустический или электроакустический продукт.

Соответственно, ведётся речь о частотных компонентах спектра, и о спектральной плотности, то есть количестве частотных компонент, приходящихся на тот или иной участок спектра. Существуют попытки с помощью аппаратных средств, дающих изображение огибающей спектральной плотности (интеграла Фурье) принимать решения по коррекции звучания. Однако, как будет показано ниже, тщетно всё время искать закономерные соответствия между слуховыми впечатлениями и картинкой на экране спектроанализатора.

Устройство музыкального инструмента и принципиальный способ звукоизвлечения характеризуют его априорный натуральный тембр. Удар молоточка по струнам фортепиано, щипок у арфы, резонанс воздушного столба в объёме мензуры или её части у духового инструмента, периодический отрыв струны от смычка и последующее их сцепление, - всё это определяет те тембральные качества, что позволяют слушателю уверенно отличать, скажем, тромбон от виолончели, независимо от сходных регистров, реверберационной окраски, частных особенностей конструкции и индивидуальной тонкости исполнителей.

Средоточием тембральной идентификации является атака звука. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы представить себе, насколько неразличимыми могут быть, предположим, трезвучия, сыгранные в одном случае флейтами, а в другом - на органе (в том же регистре и обращении, и при равной диффузной окраске), если мысленно «отсечь» звуковую атаку. Можно привести подобные примеры, сравнивая даже музыкальные инструменты, совершенно разнородные по своей акустической природе. Так, одноголосные протяжённые звуки малой октавы рояля (не ниже ре ) могут восприниматься, если абстрагироваться от атаки, как аналогичные звуки кларнета (без vibrato ).

Казалось бы, к чему эта софистика? Ведь, по логике вещей, атака звука существует, как объективная реальность, и никто не собирается от неё избавляться. Но в том-то и дело, что при определённых условиях микрофонного приёма либо электроакустической обработки атака может быть сильно нивелирована, а в совокупном звучании ансамбля или оркестра тем более замаскирована, отчего априорный тембр утратит свою индивидуальную принадлежность. Или же, наоборот, искусственная гипертрофия звуковой атаки превратит в solo голос, который должен быть лишь составной частью гомофонной структуры.

С точки зрения спектрального состава электроакустического сигнала к атаке звука следует относиться как к импульсной составляющей с той или иной длительностью переднего фронта. Из радиоэлектроники известно: чем быстрее нарастает импульс, тем дальше его спектр простирается в высокочастотную область. Аналогичные закономерности наблюдаются и в психоакустике: яркие атаки звуков всегда ассоциируются у слушателей с высокочастотными спектральными компонентами. Следовательно, в фонографической практике полноценная передача атаки звукоизвлечения, особенно у ударных инструментов (в том числе и фортепиано) возможна только в случае отсутствия потерь на высоких частотах. Соответственно, любые, в том числе и искусственные колористические подчёркивания в этой спектральной зоне приведут к усиленному слуховому ощущению звуковых атак. Так может быть создано впечатление исполнительской активности, хотя далеко не все музыкальные и фонографические жанры располагают к такой искусственной подмене; естественные проявления всегда лучше.

Несколько меньшего внимания к высокочастотной области спектра требуют атаки духовых и смычковых струнных инструментов, разве что если речь не идёт о sforzando или акцентах иного рода. Однако, это вовсе не означает, что у данных источников можно вообще игнорировать высокочастотные спектральные компоненты. Они несут другую важную колористическую нагрузку, о чём будет сказано ниже.

Большое влияние на априорный тембр музыкальных инструментов, особенно щипковых и ударных струнных, а также настраиваемых или неинтонирующих ударных оказывает ещё и затухание звука. Его процесс обладает такой яркой характерной зависимостью от акустического механизма, что по этой стадии даже ухо нетренированного слушателя легко отличит инструменты одного семейства от другого.

Но если попытаться взглянуть на процесс затухания с точки зрения практического спектрального анализа, то одна только картина фазовой динамики частотных компонент при затухании, к примеру, аккорда рояля или гитары даст понять, насколько неадекватными могут быть слуховые ощущения тембра и, казалось бы, объективные, индикации.

Заметим, что все естественные акустические явления характеризуются незначительными флуктуациями, то есть отклонениями от закономерного течения того или иного процесса (см. рис.). Сказанное в полной мере относится, в частности, к затуханию звука. Разумеется, редкий прибор покажет наличие этих флуктуации, хотя, в огромном ряду других причин, именно они, едва обнаруживаемые человеческим слухом, создают тонкое ощущение тембрального отличия натуральных звучаний от синтезированных.

Кроме атаки и затухания, огромную роль в темброобразовании играют так называемые форманты. Это - спектральные компоненты или спектральные области, обязанные своей природой наличию в конструкции инструментов тех или иных акустических резонаторов.

Различают одноформантные и многоформантные музыкальные инструменты и человеческие голоса.

У неинтонирующих источников, например, барабанов, в качестве форманты иногда рассматривается нижний тон, хотя такой подход к вопросу с формальной точки зрения не вполне правомочен, поскольку считается, что эффект форманты - это всего-навсего окраска звука, несмотря на её скрытую интонационную выраженность. Действительно, резонаторы музыкальных инструментов, в зависимости от их акустической добротности могут генерировать очень узкую спектральную полосу, близкую к тону, который по своим амплитудным свойствам тесно коррелирован с основным сигналом (в акустическом обиходе, применительно к певческим формантам существует даже такое понятие, как «артикулирующий синус»).

Многие эксперты - акустики считают, что форманты сообщают звучанию так называемую полётность. Такая оценка в особенности справедлива по отношению к высокочастотным или, как их называют, верхним формантам, расположенным, в основном, в той части спектра, где чувствительность слуха повышена, следовательно, усиливается восприятие источника, будь он даже значительно удалён. Отсюда, наверное, и произошел этот ассоциативный термин: звук «летит» на большое расстояние.

Впрочем, будем осторожны с терминологическим разбором. Слово «полётность» можно встретить и применительно к певческому или инструментальному vibrato, и применительно к реверберационной картине. В данном же контексте оно также уместно, но не более.

Если лежащие за спектральными пределами основных звуков высокочастотные форманты, промодулированные главными тонами, создают колористическую энергичность, то низкочастотные, аналогичные по своей природе, но расположенные в той же части спектра, где ещё существуют колебания основных тонов, соединяются с последними сложным образом, уплотняя спектр в среднечастотной зоне, и частично «перенося» его, за счёт биений, как в спектральную зону, лежащую приблизительно вдвое выше частоты нижней форманты, так и чуть ли не в инфразвуковую область. Этот перенос происходит при любых нелинейностях: тракта ли звукопередачи, свойств реверберирующего помещения или субъективной нелинейности человеческого слуха.

Когда говорят о низкочастотных формантах, то имеются в виду не только они сами, как спектральные компоненты, а результат указанной интермодуляции, сообщающий звучанию мягкость, теплоту, тембральную объёмность.

Множественными формантными зонами обладают струнные инструменты со сложной геометрией дек и корпусов. Кроме формант, частоты которых совершенно не зависят от высоты извлекаемого звука (они называются негармоническими), у них существуют ещё так называемые гармонические форманты, физика которых в простейшем рассмотрении объясняется наличием широких квазирезонансных областей, возбуждающихся от тех или иных гармоник колеблющихся струн. Гармонические форманты обусловливают постоянство относительного обертонового состава акустического спектра при извлечении звуков разной высоты.

С точки зрения тембральных впечатлений негармонические форманты, например, у струнных смычковых инструментов или вокалистов, обеспечивают константное окрашивание звука в одних и тех же спектральных зонах, сообщают звуку колористическую индивидуальность, хотя внимательное прослушивание позволяет заметить некоторую тембровую динамику самих формант в зависимости от высотного регистра.

Напротив, гармонические форманты, например, у роялей или хороших концертных гитар, поддерживают неизменным общий тембральный характер звучания, колористическую однородность музыкального инструмента, дополняя действие негармонических формант.

Тембр большинства духовых инструментов напрямую связан с анатомическими особенностями исполнителей. Звучание приобретает дополнительную окраску формантного свойства из-за акустического подключения резонансных полостей играющего, как это происходило бы, если бы он пел.

Резюмируя, отметим, что наличие в сигнальном спектре, наблюдаемом в течение большого промежутка времени, частотных зон, «поднятых» хоть немного в сравнении с соседними, иными словами, нарушающих монотонность огибающей спектральной плотности, соответствует наличию звуковой окраски. И наоборот, устранение этих экстремумов приводит к обесцвечиванию звука, нивелированию тембра (см. рис.) При этом, занимаясь практическим спектроанализом, высокочастотные формантные области следует искать, как правило, за верхними пределами инструментальных или вокальных диапазонов, а низкочастотные - в тех участках спектра, где, как было сказано выше, проявляется их действие.

Данные о формантах музыкальных инструментов и певческих голосов можно без труда отыскать в литературе по музыкальной акустике. Приведём некоторые из них. Согласно исследованиям Германна-Гольдапа и Э. Мейера:

 

Форманты: Скрипок - 2800-4200 Hz, + 800-1000 Hz,

Струнных альтов - 1800-2800 Hz, + 500-600 Hz,

Виолончелей - 1400 Hz, + 400-500 Hz.

Поперечных флейт -1400 Hz - 1760 Hz, (что особенно выявляется при извлечении звуков d второй октавы - cis третьей октавы).

Кларнетов -1400-2000 Hz.

Гобоев -1600-2000 Hz.

английских рожков- 1000-1300 Hz.

фаготов - 450-500 Hz.

Контрафаготов -200-250 Hz.

Валторн - 465-1000 Hz.

Тубы -100-250 Hz.

У труб - широкая формантная область,

соответствующая всему регистровому (нотируемому) диапазону, независимо от извлекаемых звуков (b - с4).

Тромбонов - 465-590 Hz.

Кастаньет - 2000 Hz и 6000Hz.

Большого оркестрового барабана -50Hz.

Большого барабана ударной установки» 80 -100Hz.

Малого барабана -» 700 - 1300 Hz.

Если возникает практическая задача выявить формантный состав в индивидуальном звучании музыкального инструмента, то это удаётся сделать путём мягкого простукивания корпуса в средней его части, лёгкого плоского удара ладонью по мундштуку, вдувания ртом направленной струи воздуха в отверстие эфы, и т. п. Акустической реакцией на подобные действия будут резонансные звуки, особенно очевидные в области низкочастотных формант.

При рабочих диапазонах певческих голосов:

баса..................…...Е - f 1

баритона................А - gisl

тенора................….с - с2

контральто.............f - g2

меццо-сопрано.......as - b2

сопрано..............….cl - сЗ

колоратурного сопрано.... cl - еЗ

нижняя певческая форманта (образуется за счёт резонанса глотки в сочетании с грудной полостью) лежит в диапазоне 400 - 500 Hz., a высокая певческая форманта (за счёт гайморовой пазухи, лобных пазух) - 2500-2800 Hz для мужских голосов и 3000-3200 Hz - для женских.

Полость носоглотки является своего рода акустическим фильтром, поглощающим звуки, соответствующие её резонансной настройке (отсюда - гнусавость при закрытом носе, насморке).

Существуют, однако, акустические источники, вовсе не обладающие формантами. К ним можно отнести, например, музыкальные инструменты со слабой функцией деки или вовсе бездековые, а также инструменты с отсутствующими дополнительными резонаторами, некоторые духовые, в частности, малые представители семейства лабиальных - сопрановая продольная флейта, флейта-пикколо, т. п. Их звуки кажутся бесцветными, хотя вовсе не «пустыми», ибо специфические краски, связанные с природой звукообразования сами собою компенсируют этот колористический пробел. Кроме того, как будет показано ниже, огромную роль в окраске звука, играют исполнительские приёмы (штрихи), чья актуальность применительно к бесформатным музыкальным инструментам просто неоценима, поскольку «неживые ноты» приводят к вырождению натурального акустического источника в бездушный звуковой генератор.

Возвращаясь к объективным спектральным составам электроакустических сигналов, примем условно, что всё, не входящее в область основных тонов, определяет, в совокупности, тембральную сторону звучания. Высшие гармоники и унтертоны, форманты и формантные образования, импульсные компоненты атак, пр. отражаются на экране анализатора спектра, показывая полный частотный диапазон, занимаемый звуковым источником. И лишь внутренняя часть этого диапазона, ограниченная предельными частотами музыкальных регистров источника, характеризует, по преимуществу, звуковысотную область. Соотношение интенсивностей указанных спектральных зон и определяет либо колористическую насыщенность, либо обесцвечивание. Но, регулируя это соотношение, нельзя забывать, что обертоновые регистры спектров естественных акустических источников почти всегда значительно богаче унтертоновых, они легче воспринимаются слухом по причине неравномерности его частотной характеристики, и быстрее обнажаются, как только уменьшается маскирующее действие звуковысотной области в случае намеренной электронной фильтрации, конкретнее, её относительной небольшой режекции (употребляемые для этой цели устройства носят название «фильтров отсутствия»).

Впрочем, в этом варианте несколько ослабляются тембральные образования, связанные с действием нижних формант, коль скоро они попадают в корректируемую часть спектра. Поэтому манипуляции подобного рода могут дать двоякий эффект: с одной стороны, действительно открывается расцветка, а с другой, - возникает впечатление опустошённости, разжиженности, худосочности.

Но и легковесности, прозрачности, нежности, акварельности! Вот какое количество эстетических оттенков способна породить всего-навсего одна простейшая фоноколористическая обработка.

Применительно к одному музыкальному инструменту понятие «прозрачность звучания» приобретает более конкретный смысл, чем расплывчатые определения, относящиеся к этому выражению, когда речь идёт о звукопередаче или фонографии вообще. В данном случае, как показывает опыт, происходит именно обнажение тембрального состава звука, причём упомянутая фильтрация значительно облегчает усилительные возможности электронных звеньев (имеется в виду повышение ресурса перегрузочной способности канала передачи).

Указанные фоноколористические приёмы часто наблюдаются в записях гитар, особенно электрических, когда те исполняют ритмические партии в функциональном аккордовом изложении. Как правило, они занимают регистры в районе малой и первой октавы, (по звучанию), поэтому ослабление спектральной области на частотах приблизительно 300 - 500 Hz приводит к превалированию тембральной окраски, и в то же время к ощущению какой - то облегчённости, суть прозрачности.

Естественные призвуки, сопутствующие звукоизвлечению, также относятся к компонентам априорного тембра. В спектре сигнала они, в большинстве случаев, принадлежат высокочастотной области (шипение воздуха, шум трения смычка), и лишь иногда - низкочастотной, как, к примеру, мягкие призвуки рояльных педалей, преимущественно, педали, отводящей демпфера от струн, реже - педали una corda. Существуют специфические призвуки, спектр которых подобен спектру основных звуков, и отличает их, в основном, низкий уровень громкости. Это, например, - характерный «второй» щипок у клавесина в момент снятия звука.

Перманентные шумовые компоненты тембров, например, шипение у флейт, предоставляют режиссёру огромный простор для окрашивания звука с помощью обычных полосовых звеньев резонансного или квазирезонансного типа (графических, параметрических фильтров, «фильтров присутствия», т. п.) Участвующие в процессе акустического формирования, такие шумы морфологически тесно связаны со звуком и не воспринимаются как что-то чужеродное. В то же время, обладая широким, почти сплошным спектральным составом, они эффективно обрабатываются перечисленными электронными устройствами, в результате чего получаются колористические зоны, действующие на слух подобно естественным формантам.

Кстати сказать, именно принцип родственности положен и в работу некоторых приборов для создания искусственных формант, где амплитуды узких, почти интонирующих шумовых полос, модулируемые каким-нибудь «бесцветным» источником, изоморфны его основным энергетическим колебаниям.

Стуки клапанов духовых инструментов, конечно, не следует относить к числу тембральных признаков, хотя их роль в слуховой идентификации музыкальных источников звука сомнения не вызывает.

Колористическое подчёркивание или нивелирование любых призвуков тесно связано с планом (крупностью) фонографического изложения, о чём подробно говорится в главе «ФОНОГРАФИЧЕСКАЯ КОМПОЗИЦИЯ»