Метафизика ничто в философии М. Хайдеггера

Цикл статей М. Хайдеггера, посвященный проблемам метафизики, открывается его лекцией "Что такое метафизика?", которую он прочитал в 1929 году при вступлении после Гуссерля в должность заведующего кафедрой философии во Фрейбургском университете. Лекция наделала много шума, ее автора обвинили в проведи нигилизма, так как ее главной темой было понятие "ничто". Резонанс от лекции (и от ее многократных публикаций) был настолько сильным, что даже сам ее автор, как мне представляется, испугался и вынужден был, издавая ее, писать то "Послесловие к: "Что такое метафизика?" (1943 г.), то "Введение к: "Что такое метафизика?" (1949 г.), то снова обращаться к проблеме метафизики - "Преодоление метафизики" (1935-36 гг.).

Лекция "Что такое метафизика?" появляется в творчестве Хайдеггера не случайно. В 1929 году вышла его вторая книга "Кант и проблемы метафизики", в которой он дает онтологическую (!) интерпретацию кантовской критики, которая, согласно Хайдеггеру, занята обсуждением "проблемы метафизики", что означает - как, какими проблемами занимается метафизика и проблематичность самой метафизики. Эта проблематичность самой метафизики есть проблема ее обоснования. Обосновать метафизику - означает выявить фундамент, на котором она покоится и из которого она вырастает. Это и есть проблема фундаментальной онтологии, которую Хайдеггер разрабатывал в "Бытии и времени" (1927 г.). В книге "Кант и проблемы метафизики" Хайдеггер так интерпретирует "Критику чистого разума", что учение Канта об ограниченности познания (вытекающее из ограниченности, конечности чувственного созерцания) объявляется им онтологическим основанием метафизики. Вещь в себе - непознаваема, неуловима. И Хайдеггер спрашивает: "А что если сама эта неуловимость призвана стать высшим и суровейшим откровением бытия?"[199]. Феномен - не "кажимость" бытия, недоступ­ного чувственности, а само бытие, которое берется в отношении двух типов познания - конечного или бесконечного. Конечное познание имеет свой предмет (пред- мет - это то, что брошено= мет ать перед), а бесконечное - не имеет. Думаю, что работа над онтологическим истолкованием кантовской критики, полученные в ходе ее состояния сознания, результаты размышлений над ними послужили материалом для лекции при вступлении в должность профессора. Отсюда и то Ничто в лекции 40-летнего профессора, которое убедило всех, что новый заведующий кафедрой нигилист, а потом спустя несколько лет "испугало" и самого профессора.

Итак, лекция "Что такое метафизика?"[200].

Метафизика, как она вышла из античной мысли, всегда была, по Хайдеггеру, мышлением о сущем: "Она мыслит сущее как сущее" [С.27]. "Она представляет себе сущее (on) неизменно лишь внутри того, что уже показало себя как сущее (h on) из него же самого" [С.34]. Метафизика - это философское мышление в парадигме on he on. В "Преодолении метафизики" Хайдеггер показывает, что эта парадигма (естественно, что он не пользовался в то время этим понятием) заканчивается. Он говорит об "уходе метафизики", о том, что она "пришла к концу". Хайдеггер очень подробно (и как глубоко!) анализирует, в чем суть этого конца - такая метафизика, которая говорит о сущем как сущем, сама "есть событие в самом бытии[201] и преодоление метафизики совершается как превозмогание бытия" [С.177]. Метафизика отыграла все возможности, которые в ней были заложены. "Закат [метафизики] происходит, во-первых, в виде крушения мира, запечатленного метафизикой, и, во-вторых, в виде исходящего от метафизики опустошения земли[202]" [С.178]. "Но с концом метафизики, - пишет Хайдеггер, - вовсе не обязательно кончается мысль, она переходит к какому-то другому началу" [С.183].

Другое начало - другая парадигма философского мышления, другая философия, другая рациональность. Какое это начало?

Это другое начало указывает другое направление от истоков европейской мысли. А у истоков этой мысли стоит камень с надписью Парменида:

Одно и то же - мысль и то, о чем мысль,

Ибо без сущего, о котором она высказана,

Тебе не найти мышления[203].

И указано: "Направо пойдешь - истину обретешь" ("Путь истины" Парменида - обретешь вечное, неизменное, постоянное, ибо бытие есть то, что всегда есть, и нет небытия); "Налево пойдешь - истину потеряешь" ("Путь мнения" - мысль потеряешь, бытие потеряешь, ибо здесь есть и не-есть есть).

Парменид и вся философия после него (метафизика) пошла направо. Хайдеггер возвращается к истокам, к началу, но теперь он выбирает уже другую дорогу, дорогу налево, где " есть и не-есть есть", где есть рождение и смерть, есть перемена мест, есть временность, где можно "ощутить забытость бытия" [С.30]. Это и будет, по Хайдеггеру, преодоление метафизики! Теперь, т.е. на этой новой дороге, человек (мысль) должен научиться "в Ничто (! - В.К.) опыту бытия" [С.39]. Вот почему у Хайдеггера появляется Ничто. Парменид запретил мыслить Ничто, Хайдеггер хочет открыть его.

Мышление, по Хайдеггеру, должно мыслить не сущее как бытие, а мыслить истину бытия. Поэтому "мышление бытия, - утверждает философ, - не ищет себе никакой опоры в сущем" [С.40]. А где тогда такая опора может быть найдена? Только в не-сущем, в Ничто. Мышление должно проникнуть в Ничто. Об этом он и заявляет в своей лекции. Однако потом во всех своих комментариях он разъясняет, что Ничто, о котором он говорил, это на самом деле Бытие, которое противостоит сущему и стоит за ним, является как не-сущее, как Другое всему сущему. "Безусловно, Другое всему сущему есть не-сущее. Но это Ничто пребывает как бытие", - оправдывается он в "Послесловии к: "Что такое метафизика?" [С.38]. "В кругозоре научного представления, знакомого только с сущим, то, что никоим образом не есть сущее (а именно бытие), может выступить, напротив, только как ничто. Оттого лекция спрашивает об «этом Ничто»", - поясняет Хайдеггер в 1955 году. [С. 409. Курсив в цитатах, если специально не оговорено, везде Хайдеггера - В.К.] "Лишь поскольку вопрос "Что такое метафизика?" заранее нацелен на превосхождение, трансценденцию, на transcendens, на бытие этого вот сущего, он может думать о Ничто сущего, о том ничто, которое равноизначально есть одно и то же с бытием ". [С. 410. Подчеркнуто мною - В.К.]

Во всех этих высказываниях, разъясняющих вроде бы то, чтó он имел в виду в своей лекции, когда говорил о Ничто, Хайдеггер вернулся, по сути, к пониманию бытия, которое он дал в "Бытии и времени": бытие открывается, как скрытое за сушим, это "скрывающаяся нескрытость", которая открывается только в вопросе о бытии. Бытие не тождественно сущему, тому, что постоянно есть. Это для Хайдеггера чрезвычайно важно. Оно вообще важно. Так как, если действительно есть (по-истине есть) только то, что постоянно существует (архе, Бог, вечные законы природы и т.д.), тогда в бытии (в действительной действительности) нет места ничему новому. В лучшем случае новое есть только для человека, который не знает всей истины и который, чтобы понять (познать) окружающее должен отнести его к постоянному порядку (архе, Богу, законам и т.п.). На этом построена наука, это принцип действия декартовых координат, задавших способ определения вещи.

Но если подлинное бытие это не то, что постоянно есть, а нечто другое, то, что не есть, тогда есть новое, тогда есть историчность. Мир не готов, в нем могут произойти принципиальные изменения. "Бытие, - пишет Хайдеггер, - «есть» в такой же малой мере, как ничто. Но имеют место оба" [С.409]. Парадоксально, и бытия "нет", и ничто "нет", но и то, и другое имеют место. Где? Где можно иметь место, чтобы не становиться сущим? Где можно не существовать, но наличествовать? И бытие, и ничто на- лич -ествуют, на лице имеют место. Они требуют лица, там их место, там их пространство. Там, где появляется Лицо, там появляются бытие и ничто.

Относительно бытия Хайдеггер выяснил это в "Бытии и времени" - Dasein, или, как переводит В.В.Бибихин, Присутствие, знает бытие, оно встроено в его существование и открывается ему в вопросах о бытии. Человек живет в горизонте бытия, вопрошает о бытии и в этом вопрошании только и знает его. А вот относительно Ничто - кáк его знает человек, кáк оно наличествует, Хайдеггер говорит в лекции "Что такое метафизика?"

Как можно знать Ничто? Я бы сказал, что Хайдеггер в своей лекции дает два ответа на это вопрос, или указывает два направления его поиска. Первый - путь феноменологии Ничто, построение смысла Ничто как особого интенционального предмета. Второй - анализ способа бытия Ничто, или опыта бытия через Ничто.

Феноменология Ничто. Лекция Хайдеггер - блестящий опыт реализации феноменологического построения смысла Ничто, феномена Ничто (в лучших традициях гуссерлевской феноменологии[204]). Проследим ход построения феномена Ничто.

Ничто, как это не покажется странным, появляется тогда, когда наука определяет то, что ее интересует, на что она направлена, что она делает. "То, на что направлено [научное] мироотношение, - пишет Хайдеггер, - есть само сущее - и больше ничто" [С.17]. Смысл Ничто выскакивает там, где ему вроде бы вообще нет места: наука, теоретическая мысль (от Парменида!) предназначила себя к постижению сущего и запретила даже мыслить о не-сущем (ничто), но это Ничто так назойливо вьется вокруг науки, что она постоянно должна от него отмахиваться: "Я только это, и больше ничто; Я только это, и больше ничто" - "Я теория, для меня... повседневность ничто, для меня политика ничто, для меня вера ничто, для меня случайность ничто и т.д., и т.п." А феноменолог должен быть внимателен ко всяким мелочам появляющимся в окружении того, что его интересует. И Хайдеггер спрашивает: "Случайно ли наука заговаривает о Ничто?" Может быть, это только оборот речи, когда заходит речь о том, что не имеет никакого значения для науки, что для нее просто вздор? Но как быть с тем, что, когда наука заявляет о своей сущности, она без этого вздора не может обойтись. Так Хайдеггер обнаруживает необходимость Ничто, этого вздора, с точки зрения науки. А поскольку вся наша современная жизнь основана на науке, то и в нашей жизни появляется это противоречие - необходимость подобного вздора. Тогда-то это противоречие и разрешается в вопросе - что такое Ничто?

Возникнув, вопрос требует ответа. А ответ снова натыкается на противоречия. Во-первых, если мы спрашиваем о Ничто, то оно тогда становится Нечто. А это бессмыслица. Во-вторых, если начнем отвечать: "Ничто есть...", - то это тоже бессмыслица. Значит, мышление, рассудок, который опирается на логику, продумывая Ничто, должен действовать вопреки себе, вопреки своей логике, своей природе. Но тогда нет места Ничто в мышлении, так как это ведет к отрицанию его самого. Но как так - нет, если мышление само отрицает, если отрицание - это специфическое действие мышления. Как же тогда можно отказать рассудку рассуждать о Ничто? И здесь появляется вопрос - отрицание есть Ничто, или отрицание появляется, так как есть Ничто. Этот вопрос, справедливо замечает Хайдеггер, не продуман и не решен. Будем считать, заявляет философ (и это правомерный ход мысли, если мы все-таки пользуемся рассудком, рассуждая о Ничто, то можем воспользоваться и распространенным оборотом научной речи), что Ничто первоначальнее, чем нет и отрицание. Но если это так, тогда рассудок не может быть по отношению к Ничто решающей инстанцией. Вообще, если никакие формальные невозможности вопроса о Ничто не могут помешать ставить этот вопрос, то значит, оно как-то наличествует. Тогда, где его искать?

Так, от определения того, чтó есть Ничто, совершается переход к вопросу, где оно может быть обнаружено и как оно может быть обнаружено. Здесь вступает в силу анализ фундаментального опыта Ничто. Этот опыт связан с тем, как человек может и может ли охватить все сущее (а оно есть!), чтобы дать его полное отрицание. Все сущее врывается в опыт, когда "берет тоска", тогда все вокруг и пусто и темно; или наоборот - все сущее встает перед нами в радости близости любимого существа, тогда опять перед человеком оказывается весь мир как мир счастья и полноты. В подобных настроениях человек ощущает себя посреди сущего в целом. Также и перед Ничто ставит нас настроение - настроение ужаса. Это не боязнь, не страх чего-то, что связано с каким-то конкретными явлениями - от них можно убежать, а фундаментальный ужас, у которого нет конкретной угрозы, ужас перед чем-то, что принципиально невозможно определить, ужас, когда "земля уходит из-под ног", когда мы сами теряем себя, ибо жутко не мне, а человеку, когда не можем ничего сказать, а остается только немой крик (вспомним картину Э. Мунка "Крик"). Такой ужас и открывает Ничто. "С ясностью понимания... мы вынуждены признать: там, перед чем и по поводу чего нас охватил ужас, не было, «собственно», ничего. Так оно и есть: само Ничто - как таковое явилось нам" [С.21].

Что же явилось? Явилась шаткость всей совокупности сущего, наша немощь по отношению к сущему в целом - ничтожение. Это ничтожение не есть уничтожение сущего, оно не итог какого-то отрицания, ничтожение осуществляет, хранит Ничто. "Ничтожение не случайное происшествие, а то отталкивающее отсылание к ускользающему сущему в целом, которое приоткрывает это сущее в его полной, до того скрытой странности как нечто совершенно Другое - в противовес Ничто", - пишет Хайдеггер [С.22]. Здесь появляется принципиальное для философии Хайдеггера утверждение, что только в противовес Ничто впервые наше бытие ставится перед сущим как таковым. У Гегеля чистое бытие открывает мысли ничто, у Хайдеггера ничто открывает бытие, явленность ничто открывает человеку сущее и позволяет вникнуть в него. Это принципиальное различие гегелевской философии, доведшей до логического (в буквальном смысле) конца парменидовскую парадигму онтологии, и хайдеггеровской философии показывает разрыв фундаментальной онтологии философа ХХ века с классической парадигмой.

"Ничто, - утверждает Хайдеггер, - уже не остается неопределенной противоположностью сущего, а приоткрывает свою принадлежность к бытию сущего" [С.25]. Эта "принадлежность" ничто к бытию сущего наиболее явно обнаруживает себя в существовании особого сущего - Dasein, Присутствия, человеческого существования, того, что имеет Лицо. Об этом говорил уже опыт Ничто - опыт ужаса, который свойственен человеку[205]. Но это проявляется и в том, что Ничто входит в сам способ бытия человека, способ его присутствия в мире, который дает ему его лицо, его определенность. Ничто - неотъемлемая характеристика бытия человека. Человек - заместитель Ничто. Человеческое бытие «выдвинуто» в Ничто, в то Ничто, которое противостоит сущему как совершенно Другое, утверждает Хайдеггер [С.24, 409].

Что означает фраза: "Человек - заместитель Ничто "? Хайдеггер разъясняет: "Фраза означает: человек держит место для совершенно Другого ко всему сущему свободным, так чтобы в его открытости могла иметь место такая вещь, как при-сут-ствие (бытие)" [С.409. Подчеркнуто мною - В.К.]. Суть человека, сущность его как определенного Лица состоит в том, что он сопрягает бытие и ничто, так как "без исходной открытости ничто нет никакой самости и никакой свободы" [С.22]. Это выражается в том, что человек живет в особом пространстве, что он может держать место для Ничто только в особом пространстве, в пространстве ничтожения, апофатическом пространстве, которое может быть названо пространством дантовых координат.

Декартовы координаты задали принцип определения вещи (материальной точки) - это принцип отождествления, уравнивания, отнесения к заданным значениям. Человек (а шире - всякое значимое культурное явление, которое всегда индивидуально) не может определяться через отнесение и отождествление, так как он тогда потеряет свою индивидуальность. Поэтому его определенность порождается иным способом, а именно через отрицание, через отказ от отождествления с заданным значением, через подчеркивание своей другости,через ничтожение, которое кажет себя, как отмечает Хайдеггер, в отталкивании-отсылании. Этот принцип определения и задает пространство дантовых координат, в котором всякий феномен должен определиться через отказ от заданных соответсвий. В пространстве дантовых координат и "живет" Ничто. "Ничто - не предмет, ни вообще что-либо сущее, - пишет Хайдеггер. - Оно не встречается ни само по себе, ни пообок от сущего наподобие приложения к нему. Ничто есть условие возможности раскрытия сущего как такового для человеческого бытия" [С.22-23. Подчеркнуто мною - В.К.].

Пространство дантовых координат задает в своем поле специфические modi operandi, последовательность совершения которых человеком ведет к его становлению как определенной индивидуальности, как Лица.

Modus operandi: "Если не то..., не то..., тогда", - ведет к осмыслению ценностного содержания бытия сущего и овладению опытом выбора. Нетствование - обязательный этап становления всякой индивидуальности и обязательный этап в определении своего понимания сути бытия данного сущего.

Modus operandi: "Если А, то необходимо А", - ведет к утверждению бытия Лица, бытия определенного в своей индивидуальности. В этом случае человек не нетствует, а обнаруживает свою самодостаточность и самотождественность, утверждает бытие своего мира. Здесь в сопряженной паре ничто-бытие на первый план выходит бытие, а ничто скрывается, как говорит Хайдеггер, в деловитости "да-да", "нет-нет". В этом модусе действия бытие обнаруживает свою Абсолютность как способность преодолевать Ничто Бытием сущего - "Да будет!"

Modus operandi: "Теперь, когда..., то... ", - став Лицом, определенностью, человек входит в мир как событие. Здесь, в действии из настоящего (actus a recentiori) обнаруживается временность человеческого бытия: человек стоит в настоящем времени, он ограничен временем. Но он и не ограничен, так настоящее время не имеет границ - оно всегда есть.

Самость человека, индивидуальность, рождающаяся в результате активности человека в поле дантовых координат, обретает ограниченность определенности. Она ни на что не похожа, замкнута в себе и для себя, может иметь отношение только к себе (самотождественность), она живет только здесь-и-теперь и не может жить там-и-потом. Индивидуальность ограничена со всех сторон отрицанием (ничтожением). Но одновременно она и лишена ограниченности (конечности), так как ее граница входит внутрь ее, становится ее сущностью. Граница оказывается там, где ее бытие человека поставило, там, где это бытие оказалось - человек на все накладывает свою печать. Поэтому "в подлинной и безусловной конечности нашей свободе отказано" - свобода не ограничена [С.24]. Как замечает в примечаниях к тексту Хайдеггера его переводчик В.В.Бибихин: "Из-за соседства человеческого существа с Ничто любая ограниченность в человеке будет иметь границу" [С.408].

Ничто не может огранивать, оно создает поле для творчества, и, в конце концов, является причиной творчества[206]. Человек должен "ощутить в Ничто вместительный простор того, чем всему сущему дарится гарантия бытия" [С.38]. Поэтому Ничто и становится опытом бытия [Там же]. "Мышление, чьи мысли, - пишет Хайдеггер, - не только не настроены на счет [т.е. на сущее, которое в мышлении рассчитывается - В.К.], но вообще определяется Другим, чем сущее, пусть будет называться бытийным мышлением [207]. Вместо того, чтобы считаться с сущим в расчете на него, оно растрачивает себя в бытии на истину бытия. Это мышление отвечает вызову бытия, когда человек передоверяет свое историческое существо той единственной необходимости, которая не понуждает вынуждением, но создает нужду, восполняемую свободой жертвы" [С.39-40. Подчеркнуто мною - В.К.]. Бытийное (участное) мышление не только мыслит истину, но тратит себя на истину бытия, на утверждение себя в бытии.

Так появляется новое понимания тождества мышления и бытия: бытийное мышление есть определенное (ценностное, культурное) бытие. А вместе с этим рождается и новая метафизика (вспомним, что Парменида называли первым метафизиком). "Выход за пределы сущего совершается в самой основе нашего бытия, - пишет Хайдеггер. - Но такой выход и есть метафизика в собственном смысле слова. Тем самым подразумевается: метафизика принадлежит «природе человека». Она не есть ни раздел школьной философии, ни область прихотливых интуиций. Метафизика есть основное событие в человеческом бытии. Она и есть само человеческое бытие" [С.26].

И сейчас дело заключается в том, чтобы все-таки нашлась философия, которая бы отделила (выделила) метафизику от бытия человека, выразив ее в понятиях и категориях. Этого у Хайдеггера нет, ибо как верно заметил чешский философ Ян Паточка: мысль Хайдеггер "учит только ставить вопросы и выживать в этом вопрошании"[208].

1997 г.