Марионеточная тирания юристов против диктатуры совести

Поскольку вопрос о фашизации общества и воспрепятствования его фашизации это, прежде всего прочего, — вопрос о проявлениях совести[320] в жизни, то реализация трёх названных выше (в разделе 11.2.4) аспектов фашизации требует прежде всего прочего — замещения в жизни общества ДИКТАТУРЫ СОВЕСТИ «ДИКТАТУРОЙ ЗАКОНА».

В большинстве исторически сложившихся культур, включая и официальную социологическую науку постсоветской РФ, нет внятных представлений о взаимосвязях совести и греха — с одной стороны, и с другой стороны — закона и преступления. Собственно это обстоятельство и является мировоззренческой основой, позволяющей проводить в жизнь достаточно успешно политику вытеснения ДИКТАТУРЫ СОВЕСТИ «диктатурой закона».

Совесть — врождённое религиозное чувство (т.е. чувство взаимосвязи души индивида с Богом), замкнутое на бессознательные уровни психики личности. Функциональное назначение совести в психике личности — в диалоге сознания и бессознательных уровней психики упреждающе уведомить индивида, что те или иные его намерения и проистекающая из них деятельность (в том числе и соглашательство с определёнными мнениями и деятельностью других людей) — греховны. Стыд уведомляет о том же, что и совесть, но уже после свершения индивидом дурных поступков, т.е. после того, как он проигнорировал предостережение совести, либо после того, как добился того, чтобы «совесть спала́» и не мешала ему «жить».

Совесть и стыд это — два средства, которые позволяют индивиду стать человеком. Если их подавить — получается человекообразная нелюдь, не способная стать человеком до тех пор, пока стыд и совесть не пробудятся вновь.

О том, как полная функция управления осуществляется в жизни общества, и как она распределяется по специализированным видам власти, речь шла в разделе 8.5 настоящего курса. Там же было показано, что:

· законодательство общества выражает концепцию организации его жизни, под властью которой общество живёт;

· если рассматривать законодательство как информационно-алго­ритмическую систему, то в нём можно выявить четыре составляющие:

Ø Законы, в которых выражается стандартная нормальная алгоритмика самоуправления общества по господствующей над ним концепции. Эта составляющая законодательства необходима, чтобы дела шли «на автомате», а творческий потенциал управленцев мог бы сосредоточиться на выявлении и разрешении действительно актуальных проблем общественного развития.

Ø Законы, в которых выражается разрешение конфликтов частных управлений в пределах господствующей концепции.

Ø Законы, которые направлены на защиту управления по господствующей над обществом концепции от управления, проистекающего из альтернативных концепций, несовместимых с господствующей.

Ø Кроме названного в законодательстве могут наличествовать «шумы», т.е. законы бессмысленные и неоднозначно понимаемые, законы, в силу разных причин проистекающие из концепций организации жизни общества, не совместимых с господствующей над обществом.

С точки зрения личности, чья нравственность не отягощена серьёзными пороками, закон обязан выражать праведность[321]. И если идти от совести ко всем аспектам жизни общества и личности, то никаких противоречий между диктатурой совести и диктатурой закона быть не может, поскольку в этом случае: во-первых, в законодательстве выражается текущее понимание в обществе историко-политической справедливости по совести и, во-вторых, принцип «что не запрещено законом, разрешено» все такого рода ситуации передаёт под высшую «юрисдикцию» совести[322], а «юридические шумы» устраняются по их выявлении, поскольку представляют собой реальную помеху общественно полезному управлению.

Хотя то, что будет сказано далее, — пустые слова для всех тех, кто забыл, что такое их собственные стыд и совесть, но реально диктатура совести строже, чем диктатура закона, поскольку в ряде случаев обязывает к тому, к чему закон не обязывает; а кроме того в случае, если закон направлен против справедливости, то диктатура совести обязывает не только преступить через закон, но и принять меры к устранению неправедного закона и выражающей его правоприменительной практики[323]…

Но если люди в некотором культурно своеобразном обществе в их большинстве (и в особенности представители сферы управления — «элита») давно забыли о том, как проявляются стыд и совесть в их собственной психике, то принцип «диктатуры закона» при следовании ему в правоприменительной практике вырождается в марионеточную [324] тиранию корпорации профессиональных юристов.

Её представители, следуя внутрикорпоративной этике и соблюдая внутреннюю дисциплину иерархи корпорации, — без совести и стыда реализуют принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло»; а в силу оторванности от остального общества и противопоставления корпорации ему — её представители в правоприменительной практике не только игнорируют принцип «что не запрещено законом, то разрешено», но, — злоупотребляя социальным и профессиональным монопольным статусом, — прямо игнорируют однозначно понимаемые законы (включая и конституции государств) и принцип презумпции невиновности, обязывающий истолковывать любые недоказанности, сомнения и неоднозначности в законе в пользу обвиняемого[325]. Поэтому слова «диктатура закона» в постсоветской РФ в устах одних политиков и журналистов — шизофренический бред, а в устах других — «пиар», назначение которого — придать благообразный вид вполне реальной тирании марионеточной корпорации юристов без стыда и совести.

Именно по этой причине сообщество юристов-лицемеров заинтересовано в том, чтобы жизнь общества была подчинена принципу «диктатуры закона» без каких-либо оговорок о совести и стыде, а «юридических шумов» было побольше, поскольку только обладатели должностей, занятие которых требует юридического диплома, имеют монопольное право истолковывать «шумы» и прочие законы применительно к конкретным житейским ситуациям в интересах индивидуального и общебюрократического корпоративного своекорыстия. А их идеал — чтобы простой гражданин, не получивший юридического образования, был бы юридически обязан совершать на работе и в быту как можно больше действий с привлечением юристов-профессионалов и прямой или косвенной оплатой их соучастия в его жизни [326].

Поэтому не надо думать, что резкое увеличение в постсоветской РФ количества юридических факультетов с начала 1990‑х годов и общего количества студентов, обучающихся по юридическим и смежным с ними специальностям (всякие «менагеры»), — проявление «стихии» рыночной саморегуляции спроса и предложения на профессии. Это было — всего лишь «открытие шлюзов», чтобы поток бессовестного, не знающего истории и в силу невежества мало что способного понимать в жизни молодняка, жаждущего высокого социального статуса и соответствующего уровня потреблятства[327], устремился получать «юридическое образование» и потом, войдя во власть, стал бы инструментом фашизации общества.

Однако, чтобы общество влачило существование в таком режиме, необходимо:

· несколько поколений с самого раннего возраста учить тому, что:

Ø главная обязанность индивида соблюдать закон, подзаконные акты, все инструкции и наставления, выпущенные начальством, а так же — доносить на тех, кто нарушает закон, подзаконные акты, инструкции;

Ø следование закону и инструкциям даже в тех случаях, когда обстоятельства требуют их нарушить для пользы дела, ненаказуемо;

Ø но достижение даже общественно полезного результата в деле путём нарушения инструкций, подзаконных актов, законов, — должно быть наказано, и тяжесть наказания должна определяться тем, какого уровня закон нарушен.

· вытравить из стандарта миропонимания общества понятия грех, совесть, стыд, чтобы открыть простор для реализации принципа «что не запрещено законом, то разрешено БЕЗ КАКИХ-ЛИБО ВНЕЮРИДИЧЕСКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ».

· все должны быть невежественны в вопросах психологии, социологии, истории, управленчески безграмотны (в крайнем случае допускается управленческая грамотность в приложении теории управления к решению технико-технологических задач или иных узкопрофессиональных задач), чтобы никто, и прежде всего — юристы-профессионалы, не понимали того, что:

Ø законодательство концептуально обусловлено, и в нём выражается определённая концепция организации жизни общества;

Ø концептуальная власть — объективная данность в истории и в современности, и она автократична, т.е. самочинна, самовластна и надзаконна по своей сути, в силу чего стоит и над административным диктатом, и над всеми процедурами формальной демократии;

Ø концептуальная власть и порождаемая ею концепция — нравственно обусловлены и соответственно выражают либо диктатуру совести или же — неправедность демонизма, безразличную либо прямо направленную против того, чтобы люди становились человеками.

Только при этих условиях закон будет восприниматься толпой как нечто сакральное, а корпорация юристов без стыда и совести сможет обрести статус «священства» новой эпохи. Будет ли над «диктатурой закона» возвышаться «фюрер», «лидер нации», «предстоятель», «имам», кто-то, возведённый в ранг «совести нации» и продолжающий заниматься каким-то своим делом вне структур государственной и бизнес- власти и т.п. — это уже мелкие детали исторической конкретики. [328]

Но искоренение совести и стыда из жизни общества — только одна из задач создания социальной базы фашистского режима, хотя это — ключевая задача.

И соответственно главная задача антифашистов — не дать фашистам открыть этим ключом бездну зла.

Что касается решения остальных задач фашизации общества, то на них в условиях толпо-«элитаризма» работают все подчинённые «элитарным» нравам общественные институты, что было показано в главе 10 настоящего курса.

В случае успеха глобальной фашизации человечество ждёт катастрофа, взращённая его же бессовестностью и бесстыдством. Об алгоритмике развития такого рода катастрофы речь пойдёт в следующем разделе, отвечающем на второй вопрос из числа завершающих раздел 11.1.