Высокого мнения о самой любви. Разве этот Бог не хотел быть

Также судьею? Но любящий любит по ту сторону награды и

Возмездия.

Когда он был молод, этот Бог с востока, тогда был он

Жесток и мстителен и выстроил себе ад, чтобы забавлять своих

Любимцев.

Но наконец он состарился, стал мягким и сострадательным,

Более похожим на деда, чем на отца, и всего больше похожим на

Трясущуюся старую бабушку.

Так сидел он, поблекший, в своем углу на печке, и

Сокрушался о своих слабых ногах, усталый от мира, усталый от

Воли, пока наконец не задохнулся от своего слишком большого

сострадания". --

Quot;Ты старый папа, -- прервал тут Заратустра, -- видел ли ты

Это своими глазами? Могло быть и так, могло быть

И иначе. Когда боги умирают, умирают они всегда разными

Смертями.

Ну что ж! Так или иначе -- он умер! Он был не по вкусу

Моим ушам и глазам, худшего не хотел бы я о нем говорить.

Я люблю все, что ясно смотрит и правдиво говорит. Но он --

Ты ведь знаешь это, ты, старый папа, он был немного из твоего

Рода, из рода священнического -- его можно было разно понимать.

Его часто и совсем нельзя было понять. Как же сердился он

На нас, этот дышащий гневом, что мы его плохо понимали! Но

Почему же не говорил он яснее!

И если вина была в наших ушах, почему дал он нам уши,

Которые его плохо слышали. Если была грязь в наших ушах, кто же

Вложил ее туда?

Слишком многое не удавалось ему, этому горшечнику, не

Доучившемуся до конца! Но если он еще мстил своим горшкам и

Творениям за то, что они ему плохо удавались, -- это было уже

Грехом против хорошего вкуса.

Существует и в благочестии хороший вкус; он говорит

наконец: "Прочь с таким Богом! Лучше совсем без Бога,

Лучше на собственный страх устраивать судьбу, лучше быть

безумцем, лучше самому быть Богом!"

"Что слышу я! -- сказал тут старый папа, навострив уши. --

О Заратустра! ты благочестивее, чем ты думаешь, при таком

Безверии! Какой-нибудь Бог в тебе обратил тебя к твоему

Безбожию.

Разве не само твое благочестие не дозволяет тебе более

Верить в Бога? И твоя чрезмерная правдивость поведет тебя еще

Дальше, по ту сторону добра и зла!

Посмотри, что осталось тебе? У тебя есть глаза, руки и

Уста, которые от вечности предназначены для благословения.

Благословляют не только рукой.

Вблизи тебя, хотя ты и хочешь быть самым безбожным, я

Предчувствую тайное благоухание долгих благословений; мне

Становится при этом хорошо и мучительно.

Позволь мне быть твоим гостем, о Заратустра, на одну

Только ночь! Нигде на земле мне не будет теперь лучше, чем у

тебя!"

Quot;Аминь! Да будет так! -- сказал Заратустра с великим

Удивлением. -- Туда вверх ведет дорога, там находится пещера

Заратустры.

Поистине, я сам охотно проводил бы тебя туда, досточтимый,

Ибо я люблю всех благочестивых людей. Но теперь меня поспешно

Отзывает от тебя крик о помощи.

В моем царстве ни с кем не должно быть несчастья; пещера

Моя -- хорошая пристань. И больше всего хотел бы я всякого, кто

Печалится, опять поставить на твердую землю и на твердые ноги.

Но кто снимет с плеч твою печаль? Для этого я

Слишком слаб. Поистине, долго придется нам ждать, пока

Кто-нибудь опять воскресит тебе твоего Бога.

Ибо этот старый Бог не жив более: он основательно умер".

Так говорил Заратустра.

Самый безобразный человек

И опять бежали ноги Заратустры по горам и лесам, и

Глаза его непрестанно искали, но нигде не было видно, кого

Искали они, кто кричал о помощи и страдал великою скорбью. Всю

Дорогу, однако, радовался он в сердце своем и был полон

Признательности. "Какие хорошие вещи, -- говорил он, -- подарил

Мне, однако, этот день в награду за то, что так скверно начался

Он! Каких редких собеседников нашел я!

Долго придется пережевывать мне слова их, как хорошие

хлебные зерна; и зубам моим придется измолоть и истолочь их,

пока не потекут они в душу мою, как молоко!"

Но когда дорога опять обогнула скалу, сразу изменился