А эти комнаты и каморки: могут ли люди выходить из

Них и входить туда? Они кажутся мне сделанными для шелковичных

Червей или для кошек-лакомок, которые не прочь дать

полакомиться и собою!"

И Заратустра остановился и задумался. Наконец он сказал с

Грустью: " Все измельчало!

Повсюду вижу я низкие ворота: кто подобен мне,

Может еще пройти в них, но -- он должен нагнуться!

О, когда же вернусь я на мою родину, где я не должен более

Нагибаться -- не должен более нагибаться перед

Маленькими!" -- И Заратустра вздохнул и устремил взор

Свой вдаль.

В тот же день сказал он речь свою об умаляющей

Добродетели.

Я хожу среди этих людей и дивлюсь: они не прощают мне, что

Я не завидую добродетелям их.

Они огрызаются на меня, ибо я говорю им: маленьким людям

нужны маленькие добродетели, -- ибо трудно мне согласиться,

Чтобы маленькие люди были нужны!

Я похож здесь на петуха в чужом птичнике, которого клюют

Даже куры; но оттого не сержусь я на этих кур.

Я вежлив с ними, как со всякой маленькой неприятностью;

Быть колючим по отношению ко всему маленькому кажется мне

Мудростью, достойной ежа.

Все они говорят обо мне, сидя вечером у очага, -- они

Говорят обо мне, но никто не думает -- обо мне!

Вот новая тишина, которой я научился: их шум вокруг меня

Накидывает покрывало на мои мысли.

Они шумят между собой: "Что несет нам эта темная туча?

берегитесь, чтобы не принесла она нам заразы!"

И недавно одна женщина отдернула своего ребенка,

Тянувшегося ко мне. "Унесите детей! -- кричала она. -- Такие

Глаза опаляют детские души".

Они кашляют, когда я говорю: они думают, что кашель --

Возражение против могучих ветров, -- они нисколько не

Догадываются о шуме моего счастья!

Quot;У нас еще нет времени для Заратустры" -- так возражают

Они; но что толку во времени, у которого "нет времени" для

Заратустры?

И даже когда они восхваляют меня -- разве мог бы заснуть я

На славе их? Терновый пояс -- хвала их для меня: я

Испытываю зуд, даже когда снимаю его.

И вот чему научился я у них: тот, кто хвалит, делает вид,

Будто воздает он должное, но на самом деле он хочет получить

Еще больше!

Спросите у моей ноги, нравится ли ей их манера хвалить и

Привлекать к себе! Поистине, при таком такте и при таком

Тик-таке не хочет она ни танцевать, ни оставаться в покое.

Они пробуют хвалить мне маленькую добродетель и привлечь

Меня к ней; в тик-так маленького счастья хотели бы они увлечь

Мою ногу.

Я хожу среди этих людей и дивлюсь: они измельчали и

Все еще мельчают -- и делает это их учение о счастье и

Добродетели.

Они ведь и в добродетели скромны, ибо они ищут довольства.

А с довольством может мириться только скромная добродетель.

Правда, и они учатся шагать по-своему и шагать вперед; но

я называю это ковылянием. -- И этим мешают они всякому,

Кто спешит.

И многие из них идут вперед и смотрят при этом назад,

Вытянув шею: я охотно толкаю их.

Ноги и глаза не должны ни лгать, ни изобличать друг друга

Во лжи. Но много лжи у маленьких людей.

Некоторые из них обнаруживают свою волю, но большинство

Лишь служит чужой воле. Некоторые из них искренни, ни

Большинство -- плохие актеры.

Есть между ними актеры бессознательные и актеры против

Воли, -- искренние всегда редки, особенно искренние актеры.

Качества мужа здесь редки; поэтому их женщины становятся

мужчинами. Ибо только тот, кто достаточно мужчина,

Освободит в женщине -- женщину.

И вот худшее лицемерие, что встретил я у них: даже те, кто

Повелевают, подделываются под добродетели тех, кто служит им.

Quot;Я служу, ты служишь, мы служим" -- так молится здесь

Лицемерие господствующих, -- но горе! если первый господин есть

Только первый слуга!

Ах, даже в их лицемерие залетело любопытство моего взора;

И я хорошо угадал их счастье мухи и их жужжание на освещенном

Солнцем оконном стекле.

Сколько вижу я доброты, столько и слабости. Сколько

Справедливости и сострадания, столько и слабости.