Получено через мад. Б. около 20 февраля 1881 г

Мой дорогой друг, вы, несомненно, находитесь на правильном пути, пути действия, а не только слов; многие лета вам, и продолжайте!... Я надеюсь, что вы не будете рассматривать эти слова как поощрение быть "притворно благочестивым" — удачное выражение, заставляющее меня смеяться, — но вы действительно выступаете наподобие Калка Аватара, разгоняющего тени Кали-Юги, черную ночь гибнущего Теос. Общества, и гоните перед собой мираж его правил. Я должен заставить слово "совершил" проявляться возле вашего имени в незримых, но неизгладимых буквах в списке Главного Совета, так как это может когда-нибудь оказаться потайной дверью самого сурового из Хобилганов...

Хотя я весьма занят — увы! — как всегда я должен ухитриться послать вам довольно длинное прощальное послание, прежде чем вы пуститесь в путешествие, которое может принести весьма важные результаты— и не только для нашего дела...

Вы понимаете, не правда ли, что это не моя вина, если я не могу встретиться с вами, как мне хотелись бы. Также это и не ваша, но скорее вина вашего длящегося всю жизнь окружения и особо щекотливого свойства задания, которое мне доверено с тех пор, как я знаю вас. Поэтому не обвиняйте меня в том, что я не показываюсь вам в более осязаемом для вас виде, как хотели бы вы, да и я сам хотел бы показаться. Если мне не разрешено это выполнить для Олькотта, который уже пять лет трудится для нас, то как я могу сделать это для таких, которые еще не подверглись ни одной его ступени подготовки? Это одинаково также относится к лорду Крауфорду и Болкаресу, прекрасному джентльмену, плененному Миром. У него искренняя и благородная натура, возможно, слегка сдержанная. Он спрашивает, какую надежду может питать? Я говорю: всякую, ибо он обладает тем, что имеют очень немногие — неисчерпаемым источником магнетического флюида, который, будь у него только время, он мог бы вызывать целыми потоками, и ему не нужен никакой другой учитель, как только он сам. Его собственные силы совершали бы нужную работу, и его великий собственный опыт был бы ему верным руководителем. Но он должен быть настороже и избегать всяких посторонних влияний, особенно тех, которые антагонистичны величественному учению о человеке, как интегральном Браме, микрокосме, свободном и совершенно независимом как от помощи, так и от контроля незримых сил, которые "новым откровением" (напыщенное слово!) называются "Духами". Его лордство поймет без дальнейших объяснений, что я хочу этим сказать; он может прочесть эти строки, если захочет и если заинтересуется мнением неизвестного индуса о нем. Если бы он был бедным человеком, он мог бы стать английским Дюпоте с прибавлением великих научных достижений в точных науках. Но, увы! Что пэрство приобрело, то психология потеряла... Однако, и теперь еще не слишком поздно. Но видите, даже после овладения магнетической наукой и после отдачи своего могущественного ума изучению благороднейших отраслей точных наук, даже ему удалось приподнять не более, как маленький уголок завесы над тайною. О! Крутящийся, нарядный, блистающий мир, полный ненасытного честолюбия, где семья и государство делят между собой благороднейшую натуру человека, как два тигра свою добычу, оставляя его без надежды и света. Сколько рекрутов мы могли бы иметь оттуда, если бы не требовалось никаких жертв! Письмо его лордства к вам дышит искренностью, окрашенной сожалением. Это хороший человек в сердце своем со спящей способностью быть значительно лучше и счастливее. Если бы жребий его был брошен не так, и если бы все свои интеллектуальные способности он обратил на культуру Души, он достиг бы гораздо большего, чем ему когда-либо снилось. Из такого материала делались адепты в дни арийской славы. Но я не должен задерживаться дальше на этом и прошу у его лордства прощения, если я переступил каким-либо образом границы приличия в этом слишком свободном "психометрическом описании характера", как сказали бы американские медиумы... "полная мера лишь служит границей избытка", но я не осмеливаюсь продолжать. Ах, мой слишком положительный и все же нетерпеливый друг, если бы у вас были такие спящие возможности!

"Непосредственное сообщение" со мной, о котором вы пишете в вашей дополнительной записке, и которое могло бы принести "огромную пользу самой книге, если бы на это было дано соизволение", конечно было бы даровано тотчас же, если бы это зависело только от меня. Хотя неразумно часто повторять самого себя, все же я хочу, чтобы вы поняли неисполнимость такого соглашения, если бы даже на это было дано соизволение Наших Старших, и поэтому позволю себе вернуться к краткому просмотру уже изложенных принципов.

Мы могли бы не затрагивать наиболее животрепещущий пункт, которому вы, возможно, заколебались бы поверить, что отказ касается настолько же вашего собственного спасения (с точки зрения ваших мирских материальных соображений), насколько и моего вынужденного подчинения освященным временем Правилам. Опять-таки я мог бы указать на Олькотта, который, если бы ему не было разрешено сообщаться с нами непосредственно, мог бы впоследствии проявлять меньше усердия и преданности, но больше благоразумия. Но это сравнение, несомненно, показалось бы вам натянутым. Олькотт, — сказали бы вы, — энтузиаст, упрямый, нерассуждающий мистик, который слепо пойдет напролом и не позволит себе смотреть вперед своими собственными глазами. Тогда как вы — трезвый здравомыслящий человек реального мира, сын вашего поколения холодных мыслителей, всегда держащих фантазию взнузданной и говорящих энтузиазму: "До сего места и не далее"... Возможно, что вы правы, возможно — нет. "Никакой лама не знает, где бер-чен жмет, пока его не наденет", — говорит тибетская пословица. Однако оставим это, так как я должен сказать вам, что установка "непосредственного сообщения" была бы возможна лишь при следующих условиях:

1. Встретиться в наших физических телах: если я нахожусь там, где сейчас, а вы в вашем доме, то это — материальное препятствие для меня.

2. Для нашей встречи в астральных формах потребуется ваш и мой выходы из физического тела. Духовное препятствие для этого существует с вашей стороны.

3. Возможность слышать мой голос внутри или вблизи вас. Это было бы возможным одним из двух способов:

а) если бы наши Старшие дали мне разрешение установить необходимые для этого условия, но это в настоящее время они отклоняют или

б) вам слышать мой естественный голос без всяких психофизиологических изменений, употребленных с моей стороны (как мы часто делаем между собою). Но для того, чтобы сделать это, не только нужно, чтобы духовные центры были сверхнормально раскрыты, но и сам человек должен овладеть великой тайной, еще не открытой наукой, упразднения, так сказать, всех препятствий пространства; нейтрализовать на это время естественные препятствия посредствующих частиц воздуха и заставить волны ударять в ваше ухо отраженными звуками или эхом. Об этом вы знаете сейчас настолько, чтобы отнестись к этому как к ненаучной нелепости. Ваши физики, не усвоив до сих пор акустику в этом направлении далее, нежели "совершенного" знания вибраций звучащих предметов и отражения посредством труб, могут насмешливо спросить: "Где же ваши бесконечно продолженные резонирующие предметы, чтобы проводить через пространство вибрации голоса?" Мы отвечаем: "Наши провода, хотя и невидимы, но неразрушимы и гораздо более совершенны, нежели таковые современных физиков, у которых быстрота передачи механической силы по воздуху представлена скоростью в 1100 футов в секунду и не более, если я не ошибаюсь. Но разве не могут быть люди, которые нашли более совершенные и скорые способы передачи, будучи несколько лучше ознакомлены с оккультными силами воздуха (акаша) и, кроме того, имеющие более усовершенствованное суждение о звуке?" Но это мы разберем позднее.

Есть еще более значительное неудобство и почти непреодолимое препятствие сейчас и такое, с которым я должен считаться, даже когда я только письменно сообщаюсь с вами, простая вещь, доступная каждому смертному — это моя полная неспособность передать вам смысл моих объяснений хотя бы физических феноменов, оставляя в стороне духовноразумные. Не впервые упоминаю об этом. Это равносильно тому, если бы ребенок попросил меня преподать ему величайшие проблемы Евклида прежде, нежели он начал учить элементарные правила арифметики. И только прогресс, который делает человек в изучении Тайной науки от ее первоначальных основ, приводит его постепенно к пониманию нашей мысли. И только таким образом, а не иначе, укрепляя и утончая, усовершенствуя эти таинственные связи симпатии между разумными людьми, временно разобщенных частиц мировой и космической Души — приближаются они к полному соотношению. Раз это установлено, тогда только эти пробужденные симпатии действительно послужат на соединение человека с тем, что за недостатком европейского научного слова, которое могло бы передать мысль, я опять вынужден описать как ту динамическую цепь, которая связывает материальный мир с нематериальным Космосом — Прошедшее, Настоящее и Будущее — и настолько ускоряет его проникновение, чтобы ясно схватывать не только все материальное, но также и от Духа. Я даже чувствую раздражение, употребляя эти три грубых слова: прошедшее, настоящее и будущее! Жалкие представления объективных фаз Субъективного Целого — они так же мало применимы к смыслу, как топор к тонкой резьбе. О, мой бедный друг, разочарованный в том, что вы уже так продвинулись на Пути, что простая передача мыслей для вас не будет затруднена условиями материи. Объединению вашего ума с нашими препятствует его врожденная неспособность. Такова, по несчастью, наследственная и самоприобретенная грубость, тяжесть западного ума. И так мощно самые слова, выражающие современные мысли, развились по линии практического материализма, что почти невозможно вам понять нас или нам объяснить вам что-либо касаемо этой тончайшей, идеальной механики оккультного Космоса. До некоторой малой степени такая способность может быть приобретена европейцами путем изучения и медитации, но — это все. Здесь заложено препятствие, которое до сих пор не позволило убеждению в теософические истины приобрести широкое распространение среди западной нации и послужило причиной тому, что западные философы отбросили изучение теософии, как бесполезной и фантастической. Как могу научить вас читать или писать или даже понять язык, ощутимый алфавит которого или слова, доступные вашему уху, не были еще изобретены! Как могли бы феномены нашей современной электрической науки быть объяснены, скажем, греческому философу дней Птоломея, если бы он внезапно был возвращен к жизни с тем же несоединимым hiatus в исследовании, который существовал бы между его и нашим веком? Не были бы для него сами технические термины невнятным жаргоном, абракадаброй ничего не значащих звуков, а сами инструменты и употребляемые аппараты чудовищными уродствами "чудес"? Представьте на одну секунду, что я стал бы вам описывать оттенки тех цветных лучей, которые находятся за так называемым "видимым спектром" — лучей невидимых для всех, за исключением очень немногих, даже среди нас. Чтоб объяснить, как можем мы зафиксировать в пространстве один из этих, так называемых, субъективных или случайных цветов (комплимент, говоря математически), более того, всякого другого данного цвета дихроматического предмета (одно это звучит нелепостью), думаете ли вы, что вы смогли бы понять их оптическое воздействие или даже просто, что я предполагаю под этим? А так как вы не видите подобных лучей и не можете знать их, и не имеете для них научного названия, то если бы я сказал вам: "Мой добрый друг Синнет, пожалуйста, не удаляясь от вашего письменного стола постарайтесь, отыщите и произведите перед вашими глазами весь солнечный спектр, разложенный на четырнадцать призматических цветов (семь из них комплименты), ибо лишь с помощью этого оккультного света вы можете видеть меня на расстоянии, как я вижу вас. " Как вы думаете, каков был бы ваш ответ? Не достаточно ли вероятно, что вы возразили бы мне в вашей спокойной и вежливой манере, что так как никогда не было более семи (теперь три) основных цветов, которые, более того, никогда до сих пор никаким известным физическим процессом не были разложены далее, чем на семь призматических оттенков, то мое предложение так же "ненаучно", как и "нелепо". Прибавив, что мое предложение искать воображаемый солнечный "комплимент" не вызовет комплимента вашему знанию физической науки, мне, может быть, лучше отправиться искать мой мифический "dishromatic" и солнечные "сочетания" в Тибете, ибо современная наука до сих пор была бессильна подвести под какую-либо теорию даже такой простой феномен, как цвета всех подобных дихроматических тел. Тем не менее, поистине, эти цвета достаточно объективны!

Итак, вы видите непреодолимые трудности на пути достижения не только абсолютного, но даже первоначального знания в оккультной науке для человека в вашем положении. Каким образом могли бы вы быть поняты, — управлять теми полуразумными Силами, которые сообщаются с нами не посредством произносимых слов, но через звук и цвет в соотношениях между вибрациями последних? Ибо звук, свет и цвета — главные факторы, образующие степени сознания этих существ, о самом бытии которых вы не имеете представления, и в которых вам не разрешается верить. Атеисты, христиане, материалисты и спиритуалисты, все выставляют свои непосредственные возражения против подобного верования. Наука возражает сильнее, нежели все другие, на подобное "унизительное суеверие"! Ибо они не могут одним прыжком через пограничные стены достичь вершин Вечности. Потому что мы не можем взять дикаря из центра Африки и заставить его сразу понять "Принципы" Ньютона или "Социологию" Герберта Спенсера; или же неграмотного ребенка написать Новую Илиаду на архаическом греческом языке; или же обыкновенного живописца написать сцены на Сатурне или набросать обитателей Арктура — по причине всего этого само наше существование отрицается! Да, по этой причине верующие в нас объявлены обманщиками и сумасшедшими, и сама наука, которая ведет к высочайшему пределу высочайшего Знания, к истинному вкушению Древа Жизни и Мудрости, осмеяна как дикий полет фантазии!

Самым серьезным образом я прошу вас не усмотреть в вышесказанном одно только выражение моих личных чувств. Мне время дорого, и я не могу его терять. Еще менее вы должны в этом усматривать попытку разочаровать или отговорить вас от того благородного труда, который вы только что начали. Ничего подобного, ибо то, что я сейчас говорю, может быть полезным, и не более, но — vera pro gratis — я предостерегаю вас и ничего больше не скажу, кроме напоминания вам вообще, что задача, за которую вы так храбро беретесь, та Missio in partis infidelium является, возможно, самой неблагодарной изо всех задач! Но если вы верите в мою дружбу к вам и цените честное слово человека, который никогда в течение всей своей жизни не осквернил своих уст неправдой, тогда не забудьте то, что я однажды вам написал (смотрите мое последнее письмо) о тех, кто вовлекает себя в изучение оккультных наук: тот, кто это делает, "должен или достичь цели или погибнуть. Раз, достаточно продвинувшись на пути к великому Знанию, сомневаться значит рисковать сумасшествием; дойти до мертвой точки, значит упасть; отступить, значит лететь вниз головой в пропасть. " Не бойтесь, если вы искренни, как сейчас. Уверены ли вы в себе в будущем?

Но я думаю, что сейчас пора обратиться к менее трансцендентальным и, как вы назвали бы, менее мрачным и более мирским делам. Здесь вы, несомненно, значительно больше "дома". Ваши опыт, тренировка, интеллект, ваше знание внешнего мира, короче, совокупность всего этого помогут вам осуществить задачу, за которую вы взялись. Ибо они ставят вас на бесконечно более высокую ступень, по сравнению со мною, в отношении того, чтобы написать книгу, угодную вашему Обществу. Хотя интерес, который я проявляю к ней, может удивить некоторых способных возразить мне и моим коллегам нашими собственными аргументами и заметить, что наше "хваленное возвышение над стадом обывателей" (слова нашего друга мистера Хьюма), над интересами и страстями обычного человечества, должно восставать против уделения внимания каким-то концепциям заурядных житейских дел, я все же признаюсь, что я настолько же заинтересован в этой книге и ее успехе, насколько и в жизненном успехе ее будущего автора.

Я надеюсь, что по крайней мере вы поймете, что мы (или большинство из нас) далеко не бессердечные, морально высохшие мумии, какими нас кто-то мог бы представить. "Меджнур" очень хорош на своем месте, как идеальный герой увлекательной и во многих отношениях правдивой повести. Все же, поверьте мне, не многие из нас захотели бы играть в жизни роль засушенной фиалки, заложенной между листами тома торжественной поэзии. Мы можем быть не совсем "парнями" (цитируя непочтительное выражение Олькотта при упоминании о нас), однако ни одна из наших степеней не похожа на сурового героя романа Бульвера. Легкость наблюдений, обеспеченная некоторым из нас нашими условиями, конечно, дает большую широту зрению и более выраженную и беспристрастную, также и более широко распространенную человечность, ибо, отвечая Адисону, мы можем справедливо утверждать, что это "дело магии очеловечить наши природы состраданием" ко всему человеческому роду, как и ко всем существам, вместо того, чтобы сосредотачивать и ограничивать наши расположения на одной избранной расе; однако немногие из нас (за исключением таких, которые достигали конечного отказа от Мокши) в состоянии настолько освободиться от влияния наших земных связей, чтобы быть нечувствительными в различных степенях к высшим радостям, эмоциям и интересам обычного человечества. До тех пор, пока конечное освобождение не поглощает Эго, оно должно осознавать чистейшие симпатии, вызванные эстетическими воздействиями высокого Искусства; его наиболее нежные струны должны отвечать на призыв наиболее святых и благородных человеческих привязанностей. Конечно, чем ближе к освобождению, тем менее этому места, до тех пор, когда, чтобы увенчать все — человеческие и чисто индивидуальные личные чувства, кровные узы, дружба, патриотизм и расовое предпочтение — все это исчезнет, чтобы слиться в одно общее чувство, единственное и святое, единое и вечное — Любовь, Огромная Любовь к человечеству, как к единому Целому. Ибо человечество есть великая Сирота, единственная лишенная наследства на этой Земле, мой друг! И долг каждого человека, способного на лишенное эгоизма побуждение, сделать что-либо хотя бы даже самое малое для Общего Блага. Бедное, бедное человечество! Оно мне напоминает старую притчу о войне между телом человека и его членами: здесь тоже каждый член этого огромного "Сироты" — без отца и матери — эгоистически заботится только о себе. Оставленное без заботы это тело страдает вечно независимо от того, воюют или не воюют члены. Его страдания и муки никогда не прекращаются.

... И кто может упрекать его, как делают ваши материалистические философы, если в этой вечной изоляции и небрежности оно развело богов, к которым "оно всегда взывает о помощи, но остается неуслышанным!"

Таким образом:

"Так как у человека есть надежда только на человека,

Я бы не дал плакать ни одному, кого я могу спасти!"...

Однако, сознаюсь, что индивидуально я еще не освободился от некоторых земных привязанностей. Я все еще чувствую к некоторым людям больше влечения, нежели к другим, и филантропия в таком виде, как она проповедовалась нашим великим Покровителем, "Спасителем Мира — Учителем Нирваны и Закона", не убила во мне ни индивидуального предпочтения в дружбе, ни любви к моим ближайшим родным, ни горячего чувства патриотизма к той стране, в которой я последний раз материально индивидуализировался. И в связи с этим я когда-нибудь, неспрошенный, могу дать совет своему другу мистеру Синнету шепнуть на ухо редактору "Пионера" en attendant "Могу ли я попросить поставить в известность доктора Уайлда, председателя Британского Теософического Общества, о некоторых истинах, касающихся нас, как было указано выше? Не будете ли вы так любезны убедить этого превосходного джентльмена, что ни одна из смиренных "капель росы", которые под различными предлогами приняли форму испарений и в различное время исчезли в пространстве, чтобы образовать белые Гималайские облака, никогда не пытались ускользнуть обратно в сияющее Море Нирваны путем нездорового процесса повисания за ноги или самооблачения другой "одеждой из кожи", сфабрикованной из священного помета "трижды священной коровы!" Британский председатель имеет наиболее оригинальные мысли и идеи о нас, кого он упорно называет "йогами", ничуть не разбираясь в громадной разнице, существующей между Хатха и Раджа Йогами. Эта ошибка должна быть отнесена на счет миссис Б., талантливого редактора "Теософа", которая заполняет свои тома описаниями деяний различных саньясинов и других "благословенных" из долин, никогда не давая себе труда добавить несколько строк пояснений.

А теперь обратимся к более важным делам. Время дорого, а материалы (я подразумеваю материалы для писания) еще более драгоценны. Так как "осаждение" в переписке с вами становится незаконно, недостаток чернил и бумаги в таком же положении из-за "Tamasha" и так как я нахожусь далеко от дома и в таком месте, где магазины письменных принадлежностей менее нужны, чем воздух для дыхания, то наша переписка угрожает оборваться внезапно, если я не распоряжусь более рассудительно с имеющимся под рукой запасом. Один друг обещает снабдить меня в случае большой нужды несколькими случайно уцелевшими у него листами, памятными останками завещания его дедушки, на которых тот лишил его наследства и таким образом оставил ему "состояние". Но так как мой друг в течение последних одиннадцати лет не писал ни строчки (кроме одного раза, на другой бумаге, как эта "double superfine glace", изготовленная в Тибете так примитивно, что вы бы непочтительно приняли ее за фильтровальную бумагу, а завещание также написано на подобной же бумаге), мы могли бы с успехом сразу же перейти к вашей книге. Так как вы оказываете мне честь, спрашивая мое мнение, я могу сказать вам, что это превосходная идея. Теософия нуждается в такой помощи, а результаты будут такие, каких вы ожидаете в Англии. Это также может помочь нашим друзьям, главным образом, в Европе.

Я не накладываю никаких ограничений на использование вами чего-либо, что я писал вам и м-ру Хьюму, полностью полагаясь на ваш такт и здравое суждение в отношении того, что должно печататься и как печататься. Я только должен просить вас по причинам, о которых я должен умолчать (я уверен, что вы будете уважать это молчание) не употребить ни единого слова, ни единого отрывка из моего последнего письма вам без указанного числа — того письма, которое было написано после долгого моего молчания, и также из первого письма, переправленного вам нашею Старою Леди (я только что цитировал из его четвертой страницы). Сделайте мне одолжение, если мои скромные письма вообще стоит сохранять, отложите его в отдельном, запечатанном конверте. Вы можете его распечатать только по истечении некоторого времени. Что касается остальных, я предоставляю их кромсающим зубам критики. Также не хочу вмешиваться в ваш план, который вы вчерне мысленно уже выработали. Но я усиленно рекомендовал бы вам при выполнении его обращать величайшее внимание на малые обстоятельства (не могли бы вы снабдить меня каким-нибудь рецептом синих чернил), которые способны служить доказательством невозможности, обмана или тайного сговора. Поразмыслите хорошенько, каким смелым предприятием является приписывать адептам феномены, которые спириты уже заклеймили, как доказательство медиумизма, а скептики — как ловкий обман. Вы не должны пропускать ни йоты, ни крошечки косвенных доказательств для укрепления вашей позиции — это то, чем вы пренебрегли в вашем письме "А" в "Пионере". Например, мой друг рассказывает мне, что это была тринадцатая чашка и притом такой формы, какую в Симле, по крайней мере, не найдешь. (Так, по крайней мере, говорит миссис Синнет. Я сам не обыскивал лавок фаянсовой посуды. Также бутылку я наполнил водой своей собственной рукой, и она была только одна из четырех, имеющихся в корзинах у слуг, и эти четыре бутылки только что были принесены назад пустыми после бесплодных поисков воды, когда вы их послали в маленькую пивоварню с запиской. Остаюсь в надежде, что меня извинят за мое вмешательство. С почтительным приветом леди — Ваш Лишенный Наследства.)

Подушка была выбрана вами самим, и все же слово "подушка" встречается в моей записке к вам так же, как слово "дерево" или что-нибудь другое было бы проставлено, если бы вы выбрали другое вместилище вместо подушки.

Вы найдете, что все такие пустяки послужат вам крепким щитом от высмеивания и насмешек. Затем вы, конечно, будете стремиться доказать, что Теософия не новый кандидат, предлагаемый мировому вниманию, а только новое изложение принципов, которые признавались уже в раннем детстве человечества. Историческая последовательность должна быть сжато, но все же наглядно прослежена через последовательные эволюции философских школ и иллюстрирована описаниями экспериментальных демонстраций оккультной силы, приписываемой различным теуматургам. Перемежающиеся вспышки и затихания мистических феноменов, так же, как и их перемещения из одного населенного центра в другой, показывают игру борющихся сил духовности и животности. А под конец будет ясно, что нынешняя нарастающая волна феноменов с ее различными воздействиями на человеческое мышление и чувства превращает возобновление теософических исследований в неотложную необходимость. Единственная проблема, которую предстоит разрешить, это проблема практическая — как лучше продвигать необходимое изучение и сообщить восходящий импульс спиритуалистическому движению. Хорошим началом будет сделать прирожденные способности живого внутреннего человека более понятными, постижимыми. Изложить научное утверждение о том, что если притяжение и отталкивание являются законами природы, то не может быть взаимосношений между чистыми и нечистыми Душами, воплощенными или развоплощенными; следовательно, девяносто девять из ста предполагаемых сношений с духами ложны. Вот это столь великий, требующий работы факт, какой вы только можете найти, и его нельзя сделать слишком ясным. Таким образом, хотя и можно было произвести лучший отбор иллюстрирующих эпизодов для "Теософа" в виде хорошо удостоверенных исторических происшествий, все же мысль о необходимости обратить умы любителей феноменов на полезные и поучительные каналы, отвращая от одной только медиумистической догмы, была правильна.

Что я подразумевал под "Отчаянным Предприятием"? Это означало следующее: если рассмотреть великие задачи, стоящие перед нашими теософическими добровольцами, а особенно, если взглянуть на множества активных сил, уже выстроившихся или собирающихся выстроиться, чтобы выступить против них, то мы вполне можем приравнять выступление теософов к тем отчаянным усилиям, направленным против подавляющего превосходства противника, на которые пускаются истинные солдаты во имя славы. Вы хорошо сделали, что усмотрели "большую цель" в маленьком начинании Теософического Общества. Конечно, если бы мы собственной персоной взяли на себя его основание и управление, весьма возможно, что оно было бы совершеннее и сделало бы меньше ошибок. Но мы не могли сделать этого, и также это не входило в наши планы: задача была дана двум нашим агентам, и им было предоставлено, так же, как теперь и вам, делать все, что они могут при данных обстоятельствах. И многое сделано. Под поверхностью спиритуализма прокладывает себе путь расширяющееся течение. Когда оно появится на поверхности, его эффект будет очевиден. Уже многие умы подобно вам размышляют над вопросом оккультных законов, вынужденные к тому этой агитацией. Подобно вам, они не удовлетворяются тем, что было до сих пор достижимо и требуют чего-то лучшего. Пусть это ободрит вас.

Не совсем правильно, что такие люди в Теос. Обществе "находились бы в более благоприятных обстоятельствах для наблюдения" с нашей стороны. Лучше сказать, что присоединением других сочувствующих к этой организации они стимулируются к усилиям и воодушевляют друг друга к исследованиям. Единение всегда дает силу. А так как оккультизм в наши дни напоминает "Отчаянное Предприятие", то единение и сотрудничество необходимы. Единение, в самом деле, подразумевает сосредоточение жизненных и магнетических энергий против враждебных токов предрассудков и фанатизма. Я написал несколько слов в письме маратского парня только для того, чтобы показать, что передавая вам свои взгляды, он выполняет приказания. Оставляя в стороне его преувеличенное мнение об огромных взносах, его письмо в некоторой степени заслуживает внимания, ибо Дамодар — индус и знает настроения своего народа в Бомбее, хотя бомбейские индусы представляют настолько антидуховную публику, какую только можно найти во всей Индии. Но, будучи преданным энтузиастом, этот парень устремился за туманным образом своих собственных идей даже раньше, чем я успел им дать правильное направление. Трудно воздействовать на всех быстродумающих — во мгновение ока они уже устремились в бешеную погоню, прежде чем даже успели наполовину понять, что от них требуется. Вот в этом наша беда с миссис Б. и м-ром О. Частые неудачи последнего при выполнении указаний, которые он иногда получает даже письменно, почти все обязаны своим происхождением его собственной ментальной активности, мешающей ему различить наши воздействия от его собственной концепции. Беда миссис Б. заключается в том (кроме ее физических недомоганий), что она иногда прислушивается к двум или более нашим голосам сразу: например, сегодня утром в то время как "Лишенный Наследства", которому я предоставил место в этом письме для сноски, разговаривал с нею по важному делу, она предоставила другое ухо одному из нас, проезжающему через Бомбей из Кипра в Тибет и таким образом восприняла обоих в невероятной путанице. У женщин не хватает силы сосредоточения.

А теперь, мой дорогой друг и сотрудник, условия невосполнимого недостатка бумаги заставляют меня кончать. Счастливого пути! До вашего возвращения, если вы будете довольствоваться, как до сих пор, пересылкой нашей корреспонденции по обычному каналу. Никто из нас обоих не предпочел бы этого, но до тех пор, пока не будет дано разрешение на перемену, все должно остаться по-прежнему. Если бы она умерла сегодня — и она в действительности очень больна — вы бы не получили от меня более двух-трех писем (через Дамодара или Олькотта или через уже установленные для исключительных случаев агентства), и затем, так как резервуар сил был бы исчерпан, наше расставание стало бы окончательным. Однако я не хочу забегать вперед; события могли бы свести нас где-нибудь в Европе. Но встретимся мы или нет в течение вашей поездки, будьте уверены, что мои личные добрые пожелания пребудут с вами. Если вам действительно понадобится время от времени помощь удачной мыслью по мере того, как будет продвигаться ваша работа, она весьма вероятно, может быть осмозисом проведена в вашу голову, если херес не преградит ей дорогу, как это уже было в Аллахабаде.

Пусть "глубокое море" нежно обходится с вами и с вашим домом.

Всегда ваш К. Х.

Р. S. "Друг", о котором лорд Линдсей говорит вам в своем письме, мне этот очень неприятно сказать, настоящий вонючий подлец, который ухитрился надушиться добрым ароматом в его присутствии в течение золотых дней их дружбы и таким образом избег распознавания своей природной вони. Это Хоум — медиум, обращенный в Римское Католичество, затем в Протестантизм и, наконец, в Православие. Он злейший и лютейший враг О. и мадам Б., какого только они имеют, хотя ни одного из них он не встречал. Некоторое время ему удалось отравлять ум лорда и настроить его против них. Я не люблю что-либо говорить о человеке за его спиной, ибо это выглядит как злословие. Все же, в виду некоторых будущих событий, я считаю своим долгом предостеречь вас, потому что он исключительно плохой человек, ненавидимый спиритуалистами и медиумами настолько же, насколько он презираем теми, кто узнал его. Ваша работа непосредственно сталкивается с его работой. Хотя он болезненный калека, несчастный парализованный, однако его мыслительные способности свежи, и как всегда готовы на зло. Он не такой человек, чтобы остановиться перед клеветническим обвинением, каким бы подлым и лживым оно ни было, так что берегитесь.

К. Х.

Письмо 13 а

Получено 1. 3. 1881г. в 20. 30