Ваш более чем когда-либо Кут Хуми Лал Сит

Из писем Е. И. Рерих

 

Она была непосредственным вестником с Востока, пришедшим просветлить сознание людей мира. В четырнадцатом веке великий муд­рец-просветитель, реформатор буддизма Цзонкапа напомнил мудрецам Тибета и Гималаев предписание очень древнего закона. Этот закон ус­танавливал необходимость соизмерения, но одинаково верных принципов:

ИСТИНА ДОЛЖНА БЫТЬ СОХРАНЕНА В ТАЙНЕ, ИСТИНА ДОЛЖНА БЫТЬ ВОЗВЕЩЕНА. Ибо для невежественного человека преждевременное зна­ние столь же фатально, сколь губителен свет для того, кто находился в темноте. Цзонкапа напомнил, что в конце каждого столетия должна быть сделана попытка просветить людей Запада, заботящихся исключитель­но о власти и материальном благополучии. И тогда была сделана по­пытка распространить Свет и послать вестника.

Этот вопрос обсуждался в буддийском монастыре Галаринг Шо близ Шигацзе, находящемся на границе Китая и Тибета. Стоял вопрос, с кем можно направить послание недоверчивым и горделивым людям Запада. Было почти единогласно решено отказаться от этой попытки, ибо Запад утратил способность воспринимать и понимать истинное древнее Учение.

Однако двое согласились выполнить предписания Цзонкапа. Это были Мория, потомок властителей Пенджаба, и Кут Хуми из Кашмира. Они взяли на себя ответственность избрать вестника и отправить его на Запад, чтобы распространить там философию Востока и открыть часть тайн относительно природы человека.

Выбор пал на Е. П. Блаватскую, которая была кармически связа­на с Учителем Мория.

Она была избрана благодаря своему медиумическому дару, бла­годаря своим сверхнормальным способностям, которые она проявляла с детства. Эти способности давали возможность Махатмам Мория и Кут-Хуми мысленно сообщаться с ней на расстоянии. Она была избра­на также за свою бескорыстную веру, за безграничную любовь к зна­нию, за тот пыл, который побуждает некоторые существа поднимать все выше живой светоч их разума и даже с риском погибнуть среди того мрака, которым мы окружены.

 

Е. Ф. Писарева

«Письма Махатм» - живое свидетельство первой попытки прямо­го контакта Махатм с Западом. Эта переписка двух Махатм с А. П. Синнеттом и А. О. Хьюмом, начавшаяся в 1880 г. и продолжавшаяся около пяти лет. А. П. Синнетт - редактор индийской влиятельной газе­ты «Пионер» - познакомился с основательницей Теософского Общества Е. П. Блаватской и, будучи поражен ее широкими знаниями и необычны­ми способностями, высказал желание переписываться с кем-либо из Махатм, которых Е. П. Блаватская называла своими Учителями. Такое же желание выразил А. О. Хьюм - орнитолог и высокопоставленный чи­новник английской администрации в Индии. Согласие на это было полу­чено, и так при посредничестве Е. П. Блаватской (Б., Е. П. Б., Старой Леди) Эти два джентльмена начали переписку с Махатмами. В настоя­щее время оригиналы большинства из этих писем хранятся в Британс­ком музее в Лондоне. Отдельные главы «Писем» были переведены на русский язык Е. И. Рерих и вошли в книгу «Чаша Востока», изданную в Риге в 1925 г.

 

* * *

 

Конечно, «Письма Махатм» есть книга, которой предстоит широ­кое распространение в недалеком будущем, ибо нужно сдвинуть созна­ние человечества, зашедшее в тупик. На основании этих «Писем» напи­сан «Эзотерический Буддизм» Синнетта. Содержание их, но более раз­работанное, вошло и в «Тайную Доктрину». Том этих «Писем» есть ве­личайшая книга, и она вполне оценена на Западе.

 

Из писем Е. И. Рерих

 

 

ПИСЬМО 1

К. X. — Синнетту

Получено в Симле, около 15 октября 1880 г.

 

Уважаемый брат и друг,

Именно потому, что опыт с лондонской газетой заткнул бы рты скептикам, - он немыслим. С какой бы точки зрения вы ни взглянули -мир все еще в своей первой стадии освобождения, если не развития, сле­довательно, не готов. Совершенно справедливо, мы действуем естествен­ными, а не сверхъестественными средствами и законами. Но так как, с одной стороны, наука не будет в состоянии (в ее настоящем положении) объяснить чудеса, даваемые во имя ее, а с другой, невежественные мас­сы все же будут рассматривать феномен в свете чуда, то каждый сви­детель случившегося будет выведен из равновесия, и результаты будут прискорбны. Поверьте мне, так случилось бы, особенно с вами, кто по­родил эту идею, и с этой преданной женщиной, которая так неразумно стремится в широко раскрытую дверь, ведущую к известности. Эта дверь, хотя и открытая такой дружеской рукой, как ваша, очень скоро окажется ловушкой - и притом, действительно, роковой для нее. Но это, конечно, не является вашей целью?

Бездумны те, кто, размышляя над настоящим, добровольно закры­вают глаза на прошлое, оставаясь естественно слепыми к будущему! Я далек от мысли причислять вас к последним, потому и пытаюсь пояс­нить. Если бы мы согласились на ваше желание, знаете ли вы, какие в действительности последствия возникли бы по следам успеха? Неумо­лимая тень, которая следует за всеми человеческими нововведениями, уже надвигается. Тем не менее, лишь немногие сознают ее приближе­ние и опасность. Что же должны ожидать те, кто предложит миру ново­введение, в которое если и будет уверовано, то благодаря человеческо­му невежеству это, конечно, будет приписано темным силам, в которые верят и которых страшатся две трети человечества? Вы говорите: по­ловина Лондона была бы обращена, если бы вы могли доставить им «Пионера» в день его выпуска. Осмелюсь заявить, что если бы люди поверили в правдивость этого, они убили бы вас до того, как вы обошли бы Гайд-Парк; если же они не поверили бы в правдивость этого, то са­мое меньшее, что случилось бы, - это потеря вашей репутации и доб­рого имени за пропаганду таких идей.

Успех подобной попытки должен быть рассчитан и основан на зна­нии людей, вас окружающих. Оно полностью зависит от социальных и моральных условий людей при их касании к этим глубочайшим и наибо­лее сокровенным вопросам, могущим взволновать человеческий ум, о божественных силах в человеке и возможностях, заключающихся в при­роде. Многие ли, даже среди ваших лучших друзей, тех, которые окру­жают вас, более нежели только поверхностно заинтересованы этими не­понятными сокровенными проблемами? Вы могли бы их пересчитать по пальцам вашей правой руки. Ваша раса похваляется освобождением в их столетии гения, так долго заключенного в тесный сосуд догматизма и нетерпимости, - гения знания, мудрости и свободы мысли. Она говорит, что, в свою очередь, невежественные предрассудки и религиозное изу­верство, закупоренные в бутыль наподобие злому джину древности и запечатанные соломонами от науки, покоятся на дне морском и никогда больше не смогут выбраться на поверхность и царствовать над миром, как это было во дни оные; что общественный разум совершенно свобо­ден и, одним словом, готов воспринять любую указанную истину. Но дей­ствительно ли это так, мой уважаемый друг? Опытное знание не совсем ведет начало от 1662 г., когда Бэкон, Роберт Бойль и епископ Честерский превратили по королевскому указу свой «Невидимый колледж» в Обще­ство поощрения экспериментальной науки. Века прежде, нежели Королев­ское Общество сделалось реальностью на плане «Пророческих начерта­ний», врожденное стремление к скрытому, страстная любовь к природе и ее изучению привели людей в каждом поколении к попыткам и проникно­вению в ее тайны глубже, нежели это делали их предшественники. Roma Romulum fuit – аксиома, преподаваемая в ваших английских школах. Отвлеченные запросы в самые смущающие, запутанные проблемы не возникли в мозгу Архимеда как внезапный, до сих пор незатронутый воп­рос. Это было, скорее, размышление прежних запросов в этом же направ­лении и людьми, отделенными от его дней длинным периодом, гораздо длиннейшим, нежели время, отделяющее вас от Великого Сиракузца. Врил «Наступающей Расы» (роман Э. Бульвера. - Ред.) был обычным достоя­нием рас, уже исчезнувших. А так как сейчас и само существование наших гигантских предков подвергается сомнению, хотя в Гималаях, на территории, принадлежащей вам, мы имеем пещеру, полную скелетов этих великанов - и огромные размеры их неизменно рассматриваются как единичные причуды природы, то так же и Врил (или Акаша, как мы на­зываем) рассматривается, как невозможность - миф. А без совершен­ного знания Акаши, ее комбинаций и свойств, как может наука объяснить подобные феномены? Мы не сомневаемся, что представители вашей науки открыты убеждениям, тем не менее, факты сначала должны быть доказаны им, должны сделаться их собственностью, должны отвечать, подчиняться их способам исследования, только тогда они сочтут их до­пустимыми в качестве фактов. Если вы только заглянете в предисловие к «Микрографии», вы найдете в предпосылках Хука, что внутренняя связь предметов имеет меньше значения в его глазах, нежели их внешнее воз­действие на чувства, а прекрасные открытия Ньютона нашли в нем ве­личайшего противника. Современных Хуков много. Подобно этому уче­ному, но невежественному человеку былых дней, ваши современные ученые менее беспокоятся отыскать физическую связь фактов, которая могла бы открыть им многие оккультные силы в природе, нежели уста­новить удобную «классификацию научных экспериментов»; таким обра­зом, по их мнению, самое важное качество каждой гипотезы не в том, чтобы она была истинной, но лишь правдоподобной.

Это относится и к науке, насколько мы ознакомлены с нею. Что же касается человеческой природы вообще, она такая же сейчас, какою она была миллионы лет тому назад: предрассудки, основанные на себя­любии, общее нежелание отказаться от установленного порядка вещей ради нового образа жизни и мыслей - а оккультное изучение требует всего этого и еще гораздо больше; гордость и упрямое сопротивление Истине, если это ниспровергает их прежние понятия вещей. Такова ха­рактеристика вашего века, и в особенности среднего и низшего классов. Каковы же будут следствия самых поражающих феноменов, если пред-. положить, что мы согласились произвести их? Несмотря на успех, опас­ность росла бы пропорционально этому успеху. Скоро не осталось бы выбора, пришлось бы продолжать все усиливая или же вступить в бес­конечную борьбу с предрассудками и невежеством, убитыми вашим собственным оружием. Доказательство за доказательством требовались бы и должны были бы быть доставляемы; каждый последующий фено­мен ожидался бы более чудесным, нежели предыдущий. Ваше ежеднев­ное замечание, что нельзя ожидать, чтобы человек поверил, пока он не сделался очевидцем, но хватило ли бы человеческой жизни, чтобы удов­летворить весь мир скептиков? Могло бы быть легким делом увеличе­ние в Симле числа первых уверовавших до сотни и тысячи, но что же до остальных сотен миллионов, которые не смогли быть очевидцами? Невежды, не будучи в состоянии бороться с невидимыми операторами, в один из дней дали бы выход своей ярости, обрушившись на видимых работающих агентов; высшие и образованные классы продолжали бы, как всегда, упорствовать в неверии, как и раньше разрывая вас на клоч­ки. Подобно многим, вы порицаете нас за нашу большую сдержанность, однако мы кое-что знаем о человеческой природе, ибо опыт долгих ве­ков научил нас. И мы знаем, пока наука не научится чему-нибудь, и пока тень догматизма коснеет в сердцах масс, мировые предрассудки долж­ны быть побеждаемы шаг за шагом, а не натиском. Как седая старина имела более чем одного Сократа, так и туманное будущее даст рожде­ние не одному мученику. Освобожденная наука с презрением отвернула свой лик от мнения Коперника, которое восстанавливало теорию Аристарха Самосского, который утверждал, что «Земля вращалась вокруг своего центра» намного прежде, чем церковь заставила принести Галилея в жертву сожжением во имя Библии. Наиспособнейший математик при дворе Эдуарда VI Роберт Рекрод был замучен голодом в тюрьме свои­ми коллегами, которые издевались над его «Замком Знания», объявляя его открытия «тщетными фантазиями». У. Гилберт Колчестерский, док­тор королевы Елизаветы, умер отравленным только потому, что этот ис­тинный основатель опытной науки в Англии имел отважность предварить Галилея, указывая на ошибочное представление Коперника относитель­но «третьего движения», которое объяснялось параллельностью земной оси вращения. Огромное знание Парацельсов и Агрипп Дейев всегда вызывало сомнение. Наука наложила свою святотатственную руку на великий труд «De Magnete» - «Небесная белая Дэва» (Акаша) и другие. И это был знаменитый «Канцлер Англии и Природы» - лорд Верулэм Бэкон, который, завоевав имя Отца индуктивной философии, позволил себе говорить о вышеперечисленных великих людях как об «алхимиках фан­тастической философии».

Все это старая история, скажете вы. Истинно так, но хроники на­ших дней не отличаются слишком существенно от прежних хроник. Мы должны вспомнить недавние преследования медиумов в Англии, сожже­ние предполагаемых колдуний и колдунов в Южной Америке, России и на границах Испании, чтобы убедиться, что единственное спасение под­линных искусников в оккультных науках заключается в скептицизме общества: шарлатаны и фокусники - естественные щиты Адептов. Об­щественная безопасность охраняема лишь тем, что мы держим в тайне страшные оружия, которые иначе могли быть употреблены против обще­ства и которые, как вам уже говорилось, становятся смертельными в руках злодея и себялюбца.

Я кончаю, напоминая вам, что феномены, которых вы так жажде­те, всегда были сохраняемы как награда для тех, кто посвятил свою жизнь служению богине Сарасвати - нашей арийской Изиде. Если бы они были отданы профанам, что осталось бы нашим верным? Многие из ваших предложений весьма обоснованны, и на них будет обращено внимание. Я внимательно прислушивался к беседе, которая происходила в доме мис­тера Хьюма. Его аргументы совершенны с точки зрения экзотерической мудрости. Но когда настанет время и ему будет позволено заглянуть в мир эзотеризма с его законами, базирующимися на математически точ­ных расчетах будущего, на неизбежных результатах причин, которые мы всегда вольны создавать и формировать, как хотим, но не способны уп­равлять их следствиями, которые, таким образом, становятся нашими властелинами, только тогда и вы и он поймете, почему непосвященным наши действия часто кажутся немудрыми, если не просто безрассудны­ми.

На ваше следующее письмо я не смогу ответить полностью, пока не посоветуюсь с теми, кто имеет дело, главным образом, с европейс­кими мистиками. Кроме того, настоящее письмо должно удовлетворить вас по многим пунктам, которые в вашем последнем письме были луч­ше сформулированы, но, несомненно, оно также вас разочарует. В отно­шении выполнения вновь придуманных и еще более удивительных фено­менов, предлагаемых ей совершить с нашей помощью, вы как человек, хорошо знающий стратегию, должны удовлетвориться мыслью, что мало пользы в приобретении новых позиций, пока не закреплены ранее занятые, и ваши враги полностью не осознают ваше право на владение ими. Другими словами, вы имели больше разнообразных феноменов, показанных вам самому и вашим друзьям, чем многие регулярные нео­фиты видели в течение многих лет. Сначала известите людей о феноме­нах с запиской, чашкой и разных опытах с папиросной бумагой, и пусть публика их переваривает. Заставьте их работать над объяснением. И так как, исключая прямое и абсурдное обвинение в обмане, они ничем не будут в состоянии их объяснить, а скептики вполне удовлетворены сво­ей нынешней гипотезой относительно феномена броши - вы принесете действительную пользу делу восстановления истины и справедливости в отношении женщины, которую заставили за это страдать. Как единич­ный изолированный случай, о котором помещена рецензия в «Пионере», феномен теряет всякую ценность - он становится явно вредным для всех вас: и для вас самого как редактора газеты и для кого-либо другого, если вы простите меня за нечто, похожее на совет. Не будет справедливо ни по отношению к вам, ни к ней, что по причине того, что число очевид­цев кажется недостаточным для гарантирования общественного внима­ния, свидетельство ваше и вашей жены ничего не стоило бы. Так как несколько доказательств совместно усиливают вашу роль правдивого и разумного свидетеля различных случаев, то каждый из них дает вам до­полнительное право утверждать то, что вы знаете. Это налагает на вас священный долг информировать публику и готовить ее к будущим воз­можностям, постепенно открывая глаза людей на истину. Эта благопри­ятная возможность не должна упускаться из-за недостатка такой же ве­ликой уверенности в своем индивидуальном праве утверждения, как у сэра Дональда Стюарта. Показания одного хорошо известного свидете­ля значат более, чем показания десяти чужаков, и если в Индии есть человек, которого уважают как заслуживающего доверия, то этот чело­век - редактор «Пионера». Помните, что имелась только одна истери­ческая женщина, на которую указывают, как на присутствовавшую претендуемом вознесении (на небо), и что этот феномен никогда не был подтвержден повторением. Все же почти 2 000 лет бесчисленные мил­лиарды слепо верили свидетельству этой одной женщины, а она не была слишком заслуживающей доверия.

ДЕРЗАЙТЕ - и сперва обработайте материалы, которые у вас име­ются, а затем мы будем первыми, кто поможет вам получить дальней­шие доказательства. До тех пор, поверьте мне, остаюсь всегда ваш ис­кренний друг.

 

Кут Хуми Л ал Синг

 

ПИСЬМО 2

К. X. — Синнетту

Получено в Симле, 19 октября 1880 г.

 

Глубоко уважаемый сэр и брат,

Мы не будем понимать друг друга в нашей корреспонденции до тех пор, пока не будет совершенно ясно, что оккультная наука имеет свои методы изысканий, такие же точные и деспотичные, как и методы ее антитезы - физической науки. Если последняя имеет свои правила, точ­но так же имеет их и первая. И тот, кто захочет перейти пределы неви­димого мира, не может предписать, как он сделает это, также как и пу­тешественник, старающийся проникнуть во внутренние, подземные убе­жища благословенной Лхасы, не может указать путь своему проводнику. Тайны никогда не были и никогда не могут быть сделаны доступными для обычных толп, по крайней мере, до того желанного дня, когда наша религиозная философия станет общей, мировой. Во все времена едва исчисляемое меньшинство людей обладало тайнами природы, хотя мно­жество было свидетелями практических очевидностей возможности этого обладания. Адепт есть редкий цветок целого поколения исследователей, и, чтобы сделаться им, необходимо повиноваться внутреннему побуж­дению своей души независимо от осторожных соображений светской науки и здравомыслия. Вы желаете, чтобы вас поставили в непосред­ственное общение с одним из нас помимо мадам Б. или какого-либо ме­диума. Ваша идея, как я понимаю, заключается в том, чтобы получать от нас сообщения или посредством писем, как настоящее, или словами, воспринимаемыми ухом, и быть таким образом руководимым одним из нас в обращении с обществом и, главным образом, в его информирова­нии. Вы стремитесь ко всему этому и в то же время, как вы сами гово­рите, до сих пор еще не нашли «достаточных оснований», чтобы отка­заться от вашего «образа жизни», прямо-таки враждебного таким видам общения. Это едва ли разумно. Тот, кто хочет высоко поднять знамя мистицизма и провозгласить его приближающееся царство, должен пода пример другим. Он должен быть первым в изменении своего образа жизни, и, почитая изучение оккультных тайн как высшую ступень знания, должен громогласно провозгласить это вопреки «точной» науке противодействию общества. «Царствие Небесное добывается силою», говорят христианские мистики. И лишь вооруженной рукой и будучи готовым победить или погибнуть современный мистик может надеяться достичь своей цели.

Мое первое письмо, я полагаю, ответило на большинство вопросов, содержащихся в вашем втором и даже третьем письмах. Выразив там свое мнение, что мир в целом еще не созрел для слишком потрясающих доказательств оккультной силы, нам остается заняться толы отдельными, изолированными индивидуумами, которые подобно ве самому стремятся проникнуть по ту сторону завесы материи в мир первопричин; то есть нам приходится иметь дело только с вами самим мистером Хьюмом. Этот джентльмен тоже оказал мне большую честь, обратившись ко мне по имени, предложив мне несколько вопросов и изложив условия, при которых он хотел бы серьезно работать для нас. Но так как ваши побуждения и устремления диаметрально противоположны, а следовательно, поведут и к другим результатам, я должен отвечать каждому из вас по отдельности.

Первое и главное соображение в нашем решении принять или о клонить ваше предложение заключается во внутреннем побуждении, которое толкает вас искать наших наставлений и в некотором смысле нашего руководства. Последнее, во всяком случае, под условием, как понимаю, и потому остается вопросом, не зависящим от всего другого. Теперь, каковы же ваши побуждения? Я постараюсь определить их в общем аспекте, оставляя подробности для дальнейших соображений. Они следующие:

1. Желание получить положительные и бесспорные доказательства, что действительно существуют силы природы, о которых наука ничего не знает.

2. Надежда присвоить их со временем, чем скорее, тем лучше, ибо вы не любите ждать, и таким образом получить возможность:

a) демонстрировать их существование нескольким избранным западным умам;

b) созерцать будущую жизнь как объективную реальность, построенную на скале Знания, а не веры;

c) и, наконец, самое главное среди всех ваших побуждений, хотя самое оккультное и наилучше охраняемое, - узнать всю правду о наших Ложах и о нас самих; получить, короче говоря, положительное удостоверение, что Братья, о которых все столько слышали и которых так редко видят, суть реальные существа, и не фикция, не вымысел беспорядоч­ного, галлюцинирующего мозга. Такими, рассматриваемыми в их луч­шем свете, являются нам ваши побуждения в обращении ко мне. И в том же духе отвечаю на них, надеясь, что моя искренность не будет ис­толкована в ложном свете или приписана какой-либо недружелюбности.

По нашему разумению, эти побуждения, которые со светской точ­ки зрения могут показаться искренними, достойными внимания, явля­ются себялюбивыми. (Вы должны извинить меня за то, что вам может показаться суровостью языка, если ваше желание действительно есть, как вы заявляете, - знать истину и получить наставления от нас, при­надлежащих миру, совершенно отличному от вашего). Они себялюбивы, ибо вы должны быть осведомлены, что главная цель Теософического Об­щества не столько удовлетворять индивидуальные устремления, сколь­ко служить человечеству вообще. Истинная ценность термина «себялю­бие», который может резать ваше ухо, имеет особое значение у нас, которого он не может иметь у вас. Поэтому, и чтобы начать с него, вы не должны принимать это иначе, нежели в первом смысле. Может быть, вы лучше оцените наше определение, если я скажу, что, с нашей точки зрения, высочайшие стремления к общему благу человечества окраши­ваются себялюбием, если в уме филантропа скрывается тень желания выгоды для себя или наклонность к несправедливости, даже если тако­вая существует в нем бессознательно. Однако вы всегда вели дискус­сии о том, чтобы отставить идею Всемирного Братства, подвергали сомнению его полезность и советовали преобразовать Теософическое Об­щество по принципу колледжа специального изучения оккультизма. Это, мой уважаемый и высокоценимый друг и брат, никуда не годится!

Разделавшись с «личными мотивами», давайте проанализируем ваши условия за помощь нам творить общее благо. В общем эти условия сводятся к следующему: первое - при вашем любезном содействии должно быть организовано независимое Англо-Индийское Теософичес­кое Общество, в администрации которого ни один из наших нынешних представителей не должен иметь голоса; второе - один из нас должен взять это новое общество «под свое покровительство», быть «в свобод­ных и непосредственных сношениях с его лидерами» и дать им «прямые доказательства, что он действительно обладает тем высшим знанием сил природы и свойствами человеческой души, которые могут внушать им должную веру в него как водителя»... Я процитировал ваши соб­ственные слова во избежание неточностей в определении позиции.

С вашей точки зрения, эти условия могут показаться очень разум­ными, исключающими несогласие; и действительно, большинство ваших соотечественников, если не всех европейцев, могут разделять это мнение. Что может быть, скажете вы, более разумным, нежели просить, чтобы Учитель, стремящийся распространить свое знание, и ученик, предлагающий ему сделать это, были бы поставлены лицом к лицу, и один дал бы другому свои опытные доказательства, что его наставле­ния были точны? Человек света, живущий в нем и в полном согласии с ним, без сомнения вы правы! Но люди другого, нашего мира, которые не принимают ваш образ мышления и временами с трудом воспринима­ют и оценивают его, не отвечая с сердечностью на ваши предложения, едва ли могут быть порицаемы, как это следует из вашего мнения. Первое и самое важное среди наших возражений заключается в наших Правилах. Правда, мы имеем свои школы и учителей, наших неофитов и высших Адептов, и дверь всегда открыта для верного человека, кото­рый стучится. И мы неизменно приветствуем новоприбывшего - толь­ко, вместо того чтобы идти к нему, он должен прийти к нам. Более того, до тех пор, пока он не достиг того пункта на тропе оккультизма, с кото­рого возвращение невозможно, бесповоротно, отдав себя нашему Брат­ству, мы никогда не посещаем его или не преступаем порог его двери в зримом явлении, за исключением случаев крайнего значения.

Есть ли среди вас кто-нибудь так сильно жаждущий знания и бла­гих сил, которые он представляет, чтобы быть готовым покинуть ваш мир и прийти к нам? Тогда пусть приходит, но он не должен думать о возвращении, пока печать тайн не сомкнула его уст даже против слу­чайностей его собственной слабости и неосторожности. Пусть он идет всею силою, всеми способами, как ученик к Учителю, и без условий, или пусть он ждет, как это делали многие другие, и удовлетворяется теми крохами знания, которые могут упасть на его пути.

И предположим, что вам пришлось бы так прийти, как пришли мадам Б. и мистер О. - двое ваших соотечественников; предположим, что вам пришлось бы все покинуть ради истины; годами трудиться, про­бираясь вверх по тяжелой крутой тропе, не смущаясь препятствиями, ос­таваясь непоколебимым перед любым искушением; пришлось бы верно хранить в глубине сердца доверенные вам как испытание тайны; и вы бы трудились самоотверженно и со всею энергиею, чтобы распростра­нить истину и направить людей к правильному мышлению, к правильной жизни, - сочли бы вы справедливым, если после всех ваших усилий мы бы даровали мадам Б. и мистеру О., как людям «чужим», те условия, которые вы теперь требуете для себя? Из этих двух лиц одно уже отда­ло нам три четверти жизни, другое лицо - шесть лет мужского расцве­та, и оба будут трудиться таким образом до конца своих дней. И хотя они всегда работают, заслуживая награды, но все же никогда не требуют ее и не ропщут при разочарованиях. И если бы они совершили значи­тельно меньше, нежели они совершают на самом деле, не являлось бы вопиющей несправедливостью игнорировать их, как вы предлагаете, в важной области теософических усилий? Неблагодарность не числится среди наших пороков, и также мы не думаем, что вы стали бы ее нам рекомендовать...

Ни у кого из них нет ни малейшего желания вмешиваться в адми­нистрирование проектируемого Англо-Индийского Филиала, ни командо­вать его работниками. Но это новое общество, если оно вообще образу­ется, должно быть фактически филиалом основного общества, каким яв­ляется Британское Теософическое Общество в Лондоне; оно должно внести свой вклад в его жизненность и полезность, способствуя ведущей идее Всемирного Братства, а также другими доступными способами.

Как бы плохо ни были показаны феномены, среди них, как вы сами это признаете, были и совершенно безупречные. «Стуки по столу, когда его никто не трогает» и «звуки колокольчика в воздухе», по вашим сло­вам, всегда рассматривались как «удовлетворяющие» и т. д. Из этого вы выводите, что хорошие «проверочные феномены легко могут быть ум­ножены до бесконечности». Так оно и есть, они могут производиться в любом месте, где имеется наш магнетизм и другие условия, и где нам не приходится действовать через посредство ослабевшего женского тела, в котором, как мы можем сказать, большую часть времени бушует жиз­ненный циклон. Но как бы ни был несовершенен наш видимый агент, и часто он весьма неудовлетворителен и несовершенен, все же он наи­лучший, какой только может быть в нынешнее время, и его феномены уже около полусотни лет удивляют и ставят в тупик искуснейшие умы своего столетия. Если мы невежественны в «профессиональной этике жур­налистов» и в требованиях физической науки, то у нас все же имеется интуиция в отношении причин и следствий. Так как вы ничего не написа­ли о тех самых феноменах, которые вы с полным основанием считаете такими убедительными, то мы имеем право сделать вывод, что много драгоценной энергии потрачено без доброго результата. Сам по себе фе­номен «броши» совершенно бесполезен в глазах широких масс, и время докажет мою правоту. Ваше доброе намерение совершенно провалилось.

В заключение: мы готовы продолжать эту переписку, если вышеиз­ложенные взгляды по изучению оккультизма вам подходят. Через описан­ные тяжелые испытания прошел каждый из нас, какова бы ни была его страна или раса. Пока что, в надежде на лучшее,

уважающий вас как всегда Кут Хуми Лал Синг22

 

ПИСЬМО Зa

Я видел К. X. в астральном теле ночью 19 октября 1880 г., про­снувшись на миг, но сразу же после этого опять лишился сознания (в теле) и снова возвратился в сознание в смежной комнате вне своего тела, когда я увидел другого из Братьев, о котором впоследствии узнал от Олькотта, что его зовут Серапис, и он младший из Коганов.

Записка, касающаяся этого видения, появилась на следующее утро, и в течение этого дня, 20-го числа, мы отправились на пикник на Про­спект Хилл, где и произошел «случай с подушкой».

К. X. — Синнетту

Мой добрый брат,

В снах и видениях, по крайней мере, если они правильно переда­ны, едва ли может быть «элемент сомнения»... Я надеюсь доказать вам мое присутствие около вас прошлой ночью чем-то, что я взял с собой. Ваша жена получит это обратно на холме. Я не держу розовой бумаги для письма, но надеюсь, что скромная белая бумага также годится для того, что мне нужно сказать.

 

Кут Хуми Лал Синг

 

 

ПИСЬМО Зb

К. X. — Синнетту

 

Мой дорогой брат,

Эта брошь № 2 помещена в очень странном месте просто для того, чтобы показать вам, как легко создаются настоящие феномены и что еще легче заподозрить их действительность. Думайте об этом что хо­тите, даже приписывая мне сообщников.

Затруднение, о котором вы говорили прошлым вечером в отноше­нии обмена нашими письмами, я постараюсь устранить. Один из наши? учеников в скором времени посетит Лахор и Н. В. П., и вам будет по­слан адрес, которым вы можете пользоваться всегда, если только вы действительно не предпочтете переписываться с помощью подушек. Об­ратите внимание, что настоящее письмо не помечено, как отправленное из Ложи, но из Кашмирской долины,

 

Ваш более чем когда-либо Кут Хуми Лал Сит

 

 

ПИСЬМО Зc

К. X. — Синнетту

 

Еще несколько слов: почему вы должны чувствовать себя разоча­рованным, не получив немедленного ответа на вашу последнюю запис­ку? Она была получена в моей комнате полминуты спустя после того, как ток для производства подушечной почты был установлен и находился на полном ходу. И если бы я заверил вас, что человеку вашего нрава нечего бояться быть «одураченным», то и не было бы необходимости в ответе. Об одной услуге я определенно вас попрошу, и это будет после того, как вы, единственный, которому было дано обещание, удовлетво­ритесь, а именно: постарайтесь вывести из заблуждения влюбчивого майора и доказать ему его огромное безрассудство и неправоту.