Впервые опубликовано в Печатается по рукописи

ГЕНРИХ МАРКС — КАРЛУ МАРКСУ В БЕРЛИН

Трир, 28 декабря 1836 г.

Милый Карл!

Если бы я был менее снисходителен, если бы я вообще мог долго сердиться, особенно на своих любимцев, то у меня име­лись бы все основания совсем тебе не отвечать. Вообще не похвально быть чересчур обидчивым, особенно по отношению к отцу, ошибка которого не так уж велика.

Если бы ты подумал о том, что к тому времени, когда я писал тебе последнее письмо, я еще ничего от тебя не получил, кроме твоего первого письма, что промежуток был довольно велик, даже считая от моего второго письма отсюда; что я вмешался в дело, которое, само по себе, было мне не особенно приятно, — вмешался из чувства долга по отношению к до­стойной самого высокого уважения особе **, —то ты бы понял, как сильно должно было огорчить меня твое необъяснимое молчание. И если я употребил несколько выражений, которые, возможно, прозвучали резко, то я не придавал своим словам

* Эдуард Марне. Ред. ** Женни фон Веотфапен. Ред.

ГЕНРИХ МАРКС — КАРЛУ МАРКСУ, 28 ДЕКАБРЯ 1836 Г. 615

особого значения, но обиделся я не без основания. Впрочем, уверяю тебя, я не был одержим animus calumniandi *.

Не будь я такого высокого мнения о твоем добром сердце, я вообще не был бы так привязан к тебе и меньше страдал бы от твоих заблуждений. Ты же знаешь, что как высоко я ни ставлю твои способности, без доброго сердца они потеряли бы для меня всякий смысл. Ты сам признаешь, что ты раньше подавал мне повод усомниться в твоей воздержанности. Памя­туя обо всем этом, тебе следовало бы поменьше обижаться на своего папу.

Вообще тебе пора избавиться от напряжения, которое губит душу и тело, и я вправе требовать, чтобы ты в этой связи не­много считался с благополучием твоей доброй матери и моим. Мы ведь не витаем в эмпиреях и тревожимся о твоем здоровье.

Я повторяю — ты возложил на себя большие обязанности. Хотя и с риском возбудить твою обидчивость, я, милый Карл, высказываю свое мнение по-своему, песколько прозаически: при свойственной поэтам склонности к преувеличениям и эк­зальтированности в любви, ты не в состоянии вернуть душев­ный покой существу, которому ты всецело предан. Наоборот, тебе грозит опасность погубить этот покой. Только самым образцовым поведением, мужественным и твердым стремлением, которое завоюет тебе расположение и доброжелательность людей, ты можешь добиться того, что обстоятельства примут счастливый оборот, и это успокоит ее и подымет в чужих и соб­ственных глазах.

Я говорил с Женни — мне так хотелось ее совершенно успокоить. Я сделал все, что в моих силах, но ведь одними рассуждениями этого не добьешься. Она еще не знает, как отнесутся ко всему этому ее родители. Мнение родственников и света — это тоже не пустяк. Я боюсь твоей ие всегда оправ­данной обидчивости и поэтому предоставляю тебе самому оценить создавшееся положение. Будь в моих силах активным вмешательством защитить и успокоить это благородное суще­ство, я не остановился бы ни перед какой жертвой. Но, к не­счастью, я слаб во всех отношениях.

Она приносит тебе неоценимую жертву — она проявляет самоотверженность, оценить которую может только бесстраст­ный разум. Горе тебе, если ты когда-нибудь об этом забудешь! Но теперь действенно вмешаться можешь только ты. Ты должен доказать, что, несмотря на свою молодость, ты зрелый человек, который заслуживает уважение света, завоевывает его семи­мильными шагами; человек, который гарантирует свое посто-

* — духом злословия. Ред,

ПРИЛОЖЕНИЯ

янство и свои серьезные намерения и заставляет умолкнуть злые языки, упрекающие тебя в прошлых ошибках.

Ты сам увидишь, как лучше всего за это приняться.

В этой связи я должен тебя спросить: знаешь ли ты, в каком возрасте можно получить место преподавателя? Это очень важно знать, так как, думается мне, в твои планы входит как можно скорее добиться этого места, — хотя бы это была одна из низших должностей, — и постепенно снискать известность своими трудами.

Первым рычагом должна быть поэзия, — в этой области поэт, разумеется, компетентен. Однако к такому поэтическому творчеству, которое чарует людей, скорее способен человек умный, знающий свет. В обычных условиях это значило бы требовать от юноши слишком многого. Но тот, кто берет на себя высокую обязанность, должен быть последовательным: выполнение высокого и прекрасного долга освятит в глазах самого поэта ум и политику.

Очень прошу тебя: натура у тебя хорошая, но необуздан­ная, — поэтому сохраняй спокойствие, умеряй эти бури, ста­райся поменьше возбуждать их в груди существа, которое заслуживает покоя и нуждается в нем. Твоя мама, я, Софи *,— добрая и очень самоотверженная девочка, — оберегают твое счастье, насколько это позволяют обстоятельства, а в награду за твои усилия тебе улыбнется в будущем счастье, ради которого стоит потрудиться.

В твоих взглядах на юриспруденцию есть доля истины, но, будучи приведенными в систему, они способны вызвать бурю, а ты еще не знаешь, какими грозными могут быть бури в науке. Если предосудительные моменты в деле нельзя совсем устра­нить, то по меньшей мере форма должна была бы быть смяг­чающей и приятной.

Ты ничего не пишешь мне о Мёйрине, а также не сообщаешь, был ли ты у господина Эйххорна.

- Я не хочу сейчас писать господину Йенигену, а так как никакой срочности нет, то ты можешь подождать оказии.

Если ты посылаешь мне толстые письма обычной почтой, они стоят очень дорого. Предпоследнее стоило талер. Так же дороги и пакеты, отправляемые спешной почтой — последний также обошелся в талер.

Если в дальнейшем ты захочешь написать много, то пиши обо всем, о чем только можно, чтобы мы знали о самых разных вещах. Потом придай этому форму пакета и отошли с багажной

* — Софи Маркс. Ред.

ГЕНРИХ МАРКС — КАРЛУ МАРКСУ, 28 ДЕКАБРЯ 1836 Г. 617

каретой. Ты ведь не обидишься на эти небольшие замечания насчет экономии.

Надеюсь, что ты получил вино, которое мы тебе послали. Почерпни из него бодрость, оставь все лишние затеи, всякое отчаяние, оставь поэзию, если она не украшает жизнь и не делает ее счастливой.

[ПРИПИСКА МАТЕРИ]

Милый Карл! Твой милый отец так торопится с отправкой письма, что мне не остается ничего другого, как сердечно приветствовать тебя.•

Любящая тебя мать

Генриетта Маркс

[ПРОДОЛЖЕНИЕ ПИСЬМА ОТЦА]

Прилагаю чек на 50 талеров. Если ты предпочитаешь, чтобы я нашел там для тебя фирму, то скажи мне приблизи­тельно, сколько я должен выделять тебе ежемесячно. Ты уже должен так или иначе это знать.

Маркс

[ПРИПИСКА СЕСТРЫ СОФИ]

Твое последнее письмо, милый Карл, вызвало у меня горь­кие слезы; как ты мог думать, что я пропущу случай сообщить тебе о твоей Женни!? Я только и живу мыслями и мечтами о вас. Женни любит тебя. Если ее беспокоит разница в летах, то это только из-за ее родителей. Она постарается их посте­пенно подготовить. Затем напиши им сам. Они о тебе высокого мнения. Женни часто нас навещает. Не далее как вчера она была у нас и проливала слезы счастья и печали, получив твои стихи ¹⁹⁷. Наши родители, братья и сестры очень ее любят, последние — прямо безгранично. Раньше десяти часов вечера ее никогда не отпускают, как тебе это нравится?

Adieu *, дорогой, милый Карл, от души желаю тебе испол­нения твоего самого заветного желания.

Впервые опубликовано в Печатается по рукописи

Marx — Engels Gesamtausgabe, „,

Erste Abteilung, Bd. 1, Перевод с немецкого

Hlbd. 2, 1929 jf₀ русском языке публикуется впервые

• — До свидания. Ред.

ПРИЛОЖЕНИЯ