Поднялся над перелеском Солнца светлый ореол, И предстал в кровавом блеске Улыбающийся дол

Яростно гепиды бьются За добро, вождя и честь, Жены с ними неразлучны, Разжигают гнев и месть.

Вьются локоны густые, И растет бойцов напор, Песни воинов простые Запевает женщин хор.

Вдохновляют песен звуки, Но все чаще слышен стон —

КНИГА ПЕСЕН

 

Это стонут в тяжкой муке Те, кто насмерть поражен.

И победа храбрым мнится — Все смелей гепидов рать, Не один уж рухнул рыцарь, Чтоб вовек с земли не встать.

Но, издавши крик громовый, Как чудовище велик, Весь в сиянии багровом Альбоин, сверкнув, возник.

Вес в смятенье отступают, Он врагов швыряет в ночь. Слабых стрелы настигают Там, где глаз достать невмочь.

Будто бог над ним витает И натягивает лук, От ударов защищает Беспощадных вражьих рук.

III

Видит рыцарь среди боя Короля — то Кюнемунд. Горстка воинов собою Преграждает путь к нему.

Он вперед. Его увидев И утратив речи дар, Холодеет вождь гепидов, Но настиг его удар.

Волны жизни замирают, Льется кровь струей из ран, — Дух отважный отлетает — Вождь гепидов бездыхан.

Покидая поле боя,

Его воины бегут,

Увлекая за собою

Тех, кто бьется там и тут.

14*

IV

«Пусть на лбу твоем пылает Огнь проклятий за отца, Пусть заря не освещает Твоего вовек лица!»

— «Боже! Образ бесподобный!
Вот трофей мне дорогой...

Не смотри, прошу, так злобно, Альбоин, владыка, — твой».

— «Осквернить я не позволю
Кровь гепидских королей,

Лучше смерть, чем жизнь в неволе, В роли подданной твоей».

— «Да, твой род, о королева, Был высок, я признаю. Покорюсь тебе и смело Сердце в рабство отдаю».

— «Ты убил отца!..» — «Не надо Много слов. Забудь свой страх.

КНИГА ПЕСЕН

Следом женщины, стеная, Вознося богам мольбы, Трусов громко проклиная И безжалостность судьбы.

Лишь одна в роскошном платье, Крикам женщин не внемля, В безутешном бьется плаче Возле тела короля.

Альбоип, обычай зная, Обезглавливает труп, И она над ним рыдает, И язык проклятий груб.

«Пусть свой гнев обрушит правый Небо, станет мраком свет, Льдом — огонь в руках кровавых, Ядом — поданный обед».

КНИГА ПЕСЕН

Будешь ты моей наградой, Ношей милой на руках».

И, обняв трофей прекрасный, В лагерь едет, осмелев, Бьется девушка напрасно, Постепенно гаснет гнев.

Альбоин спешит добычу Поскорее увезти, Но одна из вдов гепидов Мрачно встала на пути,

Говоря: «Юнец презренный, Наслаждения ты ждешь, Но с добычей драгоценной, Помни, скоро упадешь».

V

Альбоин домой вернулся Из страны блаженной той, Что для севера казалась Недоступною звездой.

Но страну, где правил Цезарь, Дух покинул, словно вор. Лишь осталось неизменным Небо звездное с тех пор.

Пусть под миражом кровавым Скрыта грешная земля, Боги верность сохраняют Ее стройным тополям.

Альбоин, отваги полный, Смело рыцарство призвал, Бились стойко, словно волны У прибрежных бьются скал.

Альбоин всего добился Смертным воинским трудом, За победу храбро бился И в родной вернулся дом.

КНИГА ПЕСЕН

И в стране чужой, роскошной Цитры звонкие поют, Как он, пламени подобно, Захватил ее в бою.

«Роземунда! Среди пира Взор красой порадуй мой. Пусть рассказывает лира, Как вернулись мы домой».

И, таинственно вздыхая. Плавно голову склоня, Она рыцарю кивает, Думу тайную храня.

VI

Чаши полные налиты Кипрским пламенным вином, Что кутила наш похитил В крае солнечном, чужом.

«Эй, Хельмихис, щеголь бравый, Спой, оруженосец мой! Пусть нам песнь звучит во славу, Будто танец боевой!»

«Хорошо, мой князь!» — и гордо Лиру юноша берет, Струн касается и бодро Песнь победную поет.

«Есть внизу, в стране прекрасной, Трон, назначенный богам. Блеск эфира, чистый, ясный, Словно разлит всюду там.

И, когда они, страдая, Видят гибель там, внизу, Слезы катят, орошая Виноградную лозу.

Эти слезы станут соком Виноградных терпких лоз;

КНИГА ПЕСЕН

Так оплакивают боги Рим, былой апофеоз.

Альбоин, прекрасный, сильный, Тут пришел, отваги полн, Он приплыл на белых спинах Укрощенных буйных волн.

Альбоина появленьем Рать богов покорена, И по их благоволенью Пала знойная страна».

VII

«Мой певец непревзойденный, Был ты нынче молодцом! Кубок этот позлащенный Осуши одним глотком».

И, обняв оруженосца, Рыцарь пьет здоровье всех. Взор его еще смеется, Но зловещ и мрачен смех.

«Пусть сегодня кубок славы Напоит вином вождя Тех, кто в отблеске кровавом Бился, жизни не щадя.

Пей, возлюбленная! Губы Поцелуй подарят мне. Видишь, как сверкает кубок, Утопи печаль в вине!»

Но она дрожит в испуге, Кровь отхлынула от щек, А глаза горят, как угли, Так что взор его прожег.

Искажает ярость жутко Все черты ее лица: «Как преступна эта шутка С кубком-черепом отца!

КНИГА ПЕСЕН

Разве я сумею выпить Из глазниц его глоток, Из которых уж не брызнет Жизни пламенный поток!»

— «Смеешь спорить ты, рабыня!
За меня не хочешь пить?!

Иль не тот отец твой ныне, Кто тебе позволил жить?

VIII

Ты смеешься над кумиром, Что тебе благоволит, Перед кем дрожит полмира, Стонут волны и гранит.

Ах, блудница ты слепая! Родилась ты в том краю, Где мужчины умирают, Лишь завидев тень мою.

Кубок мой ты опрокинешь, За мое здоровье пьешь Или этот мир покинешь, В преисподнюю уйдешь!»

«Пусть я этот мир покину, Мне твоя презренна речь. Если б я была мужчиной, Мой тебя сразил бы меч».

— «Что ж, смотри! Отца теперь я
Из земли велю достать,

Пусть его терзают звери, Будут вороны клевать.

Мне твоя противна дерзость. В жертву богу солнца сам Всех подруг велю зарезать, Смерти и тебя предам!»