Тетради по эпикурейской философии. Высшая же точка мышления (по наслаждению) заключается в иссле­довании тех самых вопросов (И всего с ними связанного)

Высшая же точка мышления (по наслаждению) заключается в иссле­довании тех самых вопросов (и всего с ними связанного), которые причи­няли мышлению самые большие страхи» (стр. 94).

[145] «Беспредельное время заключает в себе столько же наслаждения, как и определенное время, если только правильно осмыслить пределы наслаждения» (стр. 95).

«Плотским наслаждениям предписаны границы [природой], но стрем­ление к вечности отодвинуло эти границы в бесконечность. Мысль же, осознав и цель и границы плоти и угасив стремление к вечности, сделала нашу жизнь совершенной, так что мы больше не имеем никакой нужды в бесконечном времени. Однако она не исключила наслаждения даже тогда, когда обстоятельства требуют ухода из жизни, принимая конец лучшей жизни в качестве завершения» (стр. 95).

[146] «Следует осознать до полной очевидности поставленную оконча­тельную цель, к которой мы сводим наши суждения; в противном случае все останется нерешенным и будет полно смятения» (стр. 95).

«Если ты оспариваешь все чувственные восприятия, то у тебя не оста­нется ничего, на что ты мог бы опереться в своем суждении относительно тех восприятий, которые ты признаешь ложными» (стр. 95).

[148] «Если ты в каждом отдельном случае все свои действия не будешь соотносить с естественной целью, — но, — будь то при отказе от чего-либо или при стремлении к чему-либо, -^ обратишься к чему-либо другому, то твои действия не будут согласованы с твоими принципами» (стр. 96).

[149] «Из желаний одни естественны и необходимы, другие — естест­венны, но не необходимы, третьи же — ни естественны, ни необходимы, но порождены пустым представлением» (стр. 96).

[148] «То же самое сознание, которое дало нам уверенность, что зло не является ни вечным, ни длительным, привело нас к убеждению, что на нашем ограниченном [жизненном пути] самым надежным залогом без­опасности является дружба» (стр. 97).

Нижеследующие места выражают взгляд Эпикура на духов­ную природу, на государство. Он считает основой договор, auv&TQXfj, и, будучи последовательным, признает целью лишь oop.cpépov, принцип полезности.

[150] «Естественное право представляет собой преследующий [обоюд­ную} пользу договор взаимно не вредить и не терпеть вреда» (стр. 97).

«По отношению к тем живым существам, которые не могли вступать в соглашение о том, чтобы взаимно не причинять и не терпеть вреда, не существует ни справедливого, ни несправедливого. То же самое надо ска­зать и о всех тех народах, которые не могли или не хотели вступать в до­говоры о том, чтобы не причинять и не терпеть вреда» (стр 98).

«Справедливость не была чем-то существующим само по себе, а пред­ставляла собой договор, заключаемый при встречах друг с другом в любом месте относительно того, чтобы не причинять и не терпеть вреда» (стр. 98).

[151] «Несправедливость есть зло не сама по себе, а [зло заключается] в страхе, порождаемом опасением, что ее не удастся скрыть от тех, кто поставлен для того, чтобы карать за такие поступки... ибо неясно, оста­нется ли он [т. е. правонарушитель] неизвестным до самой смерти» (стр. 98).

«С общей точки зрения право для всех [народов] одно и то же (ибо оно есть нечто полезное во взаимном общении людей), но в зависимости от

ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ

особенностей отдельных стран и всевозможных других причин не для всех оказывается справедливым одно и то же» (стр. 98).

[152] «Из того, что принято считать справедливым, то, полезность чего во взаимных отношениях человеческого общения подтверждается, обладает природой права, если оно одно и то же для всех. Если же кто-либо издает [для всех] один и тот же закон, который, однако, не приносит пользу взаимным отношениям человеческого общества, то это [законоположение! не обладает природой права» (стр. 99).

«И если полезность, содержавшаяся в праве, отживает, но все же она в течение некоторого времени совпадала с представлением [о праве],— то в течение этого времени она и была правом для тех, которые не приводят самих себя в замешательство пустыми разговорами, но больше всего обра­щают внимание на дела» (стр. 99).

[153] «Там, где при неизменившихся обстоятельствах выяснилось, что признанное [п свое время] правом в отношении [человеческих] дел, не согла­суется с представлением [о праве], то эти законоположения и не были справедливыми. Там же, где то же самое действующее право не приносит больше пользы при изменившихся обстоятельствах, то оно все же было когда-то правом, когда приносило пользу во взаимном общении сограждан, впоследствии же, когда оно перестало быть полезным, оно также перестало быть правом» (стр^ 99).

[154] «Тот, кто наилучшим образом обеспечил себе спокойствие по отношению ко всему внешнему, тот все возможное сделал себе дружест­венным, все же невозможное счел чуждым» (стр. 99).

Конец десятой книги Диогена Лаэрция.

ЭПИКУР ГЕРОДОТУ

[37] «Прежде всего необходимо точно установить понятия, лежащие в основе определенных слов, для того, чтобы, сводя к ним наши предположе­ния, искания или сомнения, мы могли их разрешить и чтобы у нас в беско­нечных доказательствах не оставалось все нерешенным или чтобы мы не ограничивались пустыми словами».

[38] «Ибо, в отношении каждого слова, необходимо обращать внимание на первое значение и не искать никаких доказательств, если только мы хотим иметь, к чему свести наши искания, сомнения или предположения» (стр. 30—31).

Важно, что Аристотель в своей «Метафизике» делает точно такое же замечание об отношении речи к философствованию. Так как древние философы, не исключая и скептиков, исходят из предпосылок сознания, то нужна прочная опора. Такой опорой служат им представления в том виде, в каком они даны в общем знании. Эпикур, как философ представления, наиболее тщателен в данном отношении, и он поэтому подроб­нее определяет те условия, которым должна удовлетворять основа. Он же наиболее последователен и — подобно скепти­кам, но с другой стороны — завершает древнюю философию.