Тейяр де Шарден о ноосфере

I. ЧЕЛОВЕК И ОБЩЕСТВО. КУЛЬТУРА КАК НОВАЯ ФОРМА ДВИЖЕНИЯ

Содержание:

ВВЕДЕНИЕ. ПОНЯТИЕ ЧЕЛОВЕКА И ОБЩЕСТВА

1. УСЛОВИЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПРИБАВОЧНОГО ПРОДУКТА

1.1. Состав прибавочного и необходимого продукта

1.2. Характеристика общества в нуль-пункте истории

1.3. Автаркия и обмен. Автаркия и кооперация

1.4. Разложение продукта на необходимую и прибавочную части

1.5. Дефицит необходимого как условие производства прибавочного

2. ОТ ПРЕДСОЦИАЛЬНОЙ ОБЩИНЫ К ОБЩЕСТВУ: КУЛЬТУРА КАК ИНСТРУМЕНТ СОЦИАЛЬНОГО СИНТЕЗА

2.1. Характеристика общества

2.2. Социальная зависимость и принуждение

2.3. Инструмент принуждения, принуждение экономическое и политическое

2.4. Искусственный дефицит как средство социального синтеза

2.5. Культура как инфраструктура цивилизации

2.6. Культура как «дельта качества» результата труда; пробуждение творчества

3. НАЧАЛО ЦИВИЛИЗАЦИИ

3.1. Культура как средство формирования коллективного труда

3.2. Культура и новые горизонты реальности

4. РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА КАК РЕЗУЛЬТАТ ДИВЕРСИФИКАЦИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

4.1. Культура и общественные отношения

4.2. Диверсификация и принудительность совместного существования

4.3. Культура и усложнение социальных связей

5. КУЛЬТУРА КАК ОСНОВА СОЦИАЛЬНО-КЛАССОВОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ

5.1. Всеобщее разделение труда

5.2. Культура и классовая структура общества

5.3. Умственный и физический труд

ВЫВОДЫ

ВВЕДЕНИЕ. ПОНЯТИЕ ЧЕЛОВЕКА И ОБЩЕСТВА

Проследим единую линию эволюционного развития: формирование атомов тяжелых элементов, образование планетарных систем, становление жизни, возникновение разума…

Принято считать, что с выделением человека из животного царства и началом собственно человеческой истории действие чисто эволюционных законов прекращается; все дальнейшее развитие происходит за счет совершенствования социальной организации и сознания. Поэтому завершение антропогенеза предстает как высшая, конечная точка собственно эволюции, которую сменяет уже совершенно другой процесс, подчиненный действию иных законов. Имя ему — история.

Самые первые проблески нашего разума — это открытие тайны огня, изготовление простейших орудий, подчинение себе того маленького островка огромной планеты, в пределах которого было замкнуто первобытное существование наших предков. В самом начале — это всего лишь слабая искра.

Но ведь и жизнь, даже если она и в самом деле впервые зародилась всего в одной коацерватной капле в какой-то одной точке бескрайнего мирового океана, со временем распространилась на всю планету и, сформировав биосферу, самым радикальным образом преобразила ее. Под воздействием жизни вся наша планета стала совсем другой.

Вот так и процесс развития нашей цивилизации постепенно набирает скорость и мощь.

Пьер Тейяр де Шарден (1881-1955), знаменитый французский палеонтолог, философ и теолог, фигура в развитии эволюционных представлений знаковая, ибо он способствовал не только их развитию, но и значительной компрометации, для характеристики этой экспансии вводит в научный оборот понятие ноосферы.

Тейяр де Шарден о ноосфере

«Признав и выделив в истории эволюции новую эру ноогенеза, мы соответственно вынуждены в величественном соединении земных оболочек выделить пропорциональную данному процессу опору, то есть еще одну пленку. Вокруг искры первых рефлектирующих сознаний стал разгораться огонь. Точка горения расширялась. Огонь распространился все дальше и дальше. Только одно истолкование, только одно название в состоянии выразить этот великий феномен — ноосфера. Столь же обширная, но, как увидим, значительно более цельная, чем все предшествующие покровы, она действительно новый покров, «мыслящий пласт», который, зародившись в конце третичного периода, разворачивается с тех пор над миром растений и животных — вне биосферы и над ней».^[1]

(Впоследствии понятие ноосферы будет развито Владимиром Ивановичем Вернадским (1863-1945), российским естествоиспытателем.)

Ключевым содержанием ноосферы является то, что принято называть культурой. Или, что то же самое,— совокупным продуктом интегрального творчества, результатом творческой деятельности человека.

По существу, утверждение надприродности всего того, что создается человеком, давно уже стало «общим местом», родом философской банальности. По данным П. Гуревича, известного российского культуролога, с 1871 по 1919 гг. было дано семь определений культуры, с 1920 по 1950 гг. их насчитывалось уже 157, в отечественной литературе — более 400; в настоящее время число определений измеряется четырехзначными цифрами.^[2] Но при всем многообразии мнений большинство исследователей согласно с тем (высказанным еще античными атомистами),^[3] согласно которому культура — это некое сверхприродное начало, «вторая природа».

Но прежде нужно определить другое: соотношение понятий человека и общества.

Социология — это наука об обществе. Поэтому предметом курса является именно оно, и первый вопрос, который встает перед нами, это вопрос о том, что такое общество?

Первое, что приходит в голову при попытке дать определение, — это «собрание людей». Общество, это совокупность отдельно взятых индивидов. Такой взгляд на вещи рисует отдельно взятого человека как неделимый на составляющие атом, строительный кирпичик, общество же в целом — собранную из них конструкцию.

Такое представление характерно для обыденного сознания. Между тем обыденное сознание в науке представляет собой род того, что подлежит преодолению. К обыденным представлениям мы относим все, что противостоит научным, а именно: поверхностное и предельно упрощенное. Наука же (кстати, не только в своих собственных глазах) предстает как выразитель скрытой под поверхностью вещей истины.

Абсолютная недостаточность подобного определения обнаруживается сразу же, ибо тут же встает другой вопрос: что такое сам человек? Ведь если не дать определения ему, остается совершенно неопределенным и понятие общества. Но в обыденном представлении никаких дефиниций человеку не дается, здесь работает чисто интуитивное представление.

И все же пренебрегать представлениями обыденного сознания не следует. Уже хотя бы потому, что даже самый «продвинутый» ученый более чем на 90% подчиняется именно его закономерностям, и нет, наверное, ни одной научной дисциплины, которая не оперировала бы некими самоочевидными, не требующими ни определений, ни доказательств, представлениями. Может быть, только математика в наименьшей степени подвержена им, но чем дальше мы уходим от «точных наук», тем больше их власть.

Впрочем, даже «царица наук», геометрия, более двух тысяч лет опиралась на самоочевидные истины о трехмерном пространстве. Именно неразвитое интуитивное представление о трех координатах некоего огромного безразмерного «вместилища» всех событий, процессов, явлений, которые, и подлежат изучению, позволило Евклиду сформулировать полную совокупность аксиом, из которых — уже строго логическим путем — выводились все теоремы.

Но и сегодня неразвитые интуитивные представления составляют существо многих наших знаний. Например, знаний о времени. Нам известно только то, что оно имеет всего одну координату, что оно движется от прошлого через настоящее к будущему, и что оно может измеряться с помощью неких ритмических процессов. Другими словами, мы не знаем о нем практически ничего, но это не мешает человеку с успехом ориентироваться в текущих событиях и даже делать великие научные открытия.

Кстати, первые определения пространства и времени были даны только в сочинении Ньютона «Математические начала натуральной философии»^[4] в 1687 году (второе издание — в 1703). Во вступительной части этой книги Ньютон анализирует основные понятия механики и среди них — пространство и время. Раздел «Определения» заканчивается «Поучением», где и даются их определения.

Как видим, наука успешно существовала без определений этих фундаментальных начал более двух тысяч лет. Впрочем, и ньютоновские определения практически сразу же встретили резкую критику.

Как бы то ни было, и сегодня удовлетворительных определений этих базовых для всей культуры понятий не существует даже в таких науках как математика и физика. Все прочие науки, которые просто немыслимы без категорий пространства и времени (эволюционная теория, геология, история и др.) тем более довольствуются самыми поверхностными интуитивными представлениями об этих началах мира. Другими словами, представлениями обыденного сознания.

Поэтому и мы не будем свысока относиться к нему.

Но все же необходимость определения основных понятий общественных наук существует.

Уже из обыденных представлений мы видим, что понятия «человек» и «общество» неотрывны друг от друга. Стоит исключить человека, и все попытки дать определение обществу потерпят неудачу. Стоит забыть об обществе, и мы тут же потеряем всякое представление о человеке. Таким образом, уже отсюда можно заключить, что «общественное» является одним из фундаментальных измерений человека, в свою очередь, «личностное» не может быть игнорировано при определении социума. Так именно клетка хранит в себе всю генетическую информацию об устройстве и законах жизни целостного организма, но получить «код доступа» к этой информации можно только изучив всю его структуру и все его функции, другими словами, все проявления жизни. При этом вся информация существует только до тех пор, пока клетка функционирует как составная часть целого, вне организма она становится не только недоступной прочтению, но и физически уничтожается.

Отметим это обстоятельство и пойдем дальше.

Одна из первых попыток определения человека была дана Платоном.

«Двуногое без перьев»,— гласил его вердикт. Но как-то раз один из его оппонентов, некий Диоген из Синопа (кстати, тот самый сын менялы и фальшивомонетчика, который жил в бочке, ходил с зажженным при ярком солнце фонарем «в поисках человека» и, как собака, справлявший нужду прямо на улице, за что и назывался киником), принес ощипанного петуха и бросил под ноги философу: «Вот, Платон, твой человек!» Этот контраргумент заставил задуматься мыслителя, и через какое-то время родилось дополнение: «... с плоскими ногтями».

Человека называли и политическим (Аристотель), и общественным животным (он же), и животным, способным использовать орудия... Но рано или поздно обнаруживалось, что и насекомым известны принципы общежития и зачатки «политического устройства», и что орудиями способны пользоваться (и даже производить их) многие биологические виды.