Раздел I. Историческая динамика народной художественной культуры: от Древней Руси к современной России

Косов Г.В.

История народной художественной культуры

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО НАУКЕ И ОБРАЗОВАНИЮ

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ СТАВРОПОЛЬСКОГО КРАЯ

СТАВРОПОЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

 

 

К О С О В Г. В.

 

ИСТОРИЯ НАРОДНОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ

 

Курс лекций

 

Ставрополь, 2009

 

 

ББК 60.55 К 71

Печатается по решению учебно-методического совета Ставропольского государственного педагогического института

 

 

К 71 Косов Г.В. История народной художественной культуры: Курс лекций. – Ставрополь: Издательство СГПИ, 2009. – 225с.

 

Курс лекций является второй частью учебного курса «Теория и история народной художественной культуры». Первая часть курса – «Теория народной художественной культуры» была опубликована в 2008 году. Данный курс лекций ориентировано не столько на запоминание, сколько на творческий поиск нового. Органической частью авторского изложения являются проблемные и дискуссионные вопросы и задания. В основу курса лекций были положены идеи, почерпнутые в научные публикации российских этнографов, философов, историков, филологов. Не претендуя на авторство (скорее всего, на составительство), курс лекций, тем не менее, выражает авторскую логику данного учебного курса.

Рекомендовано для студентов, обучающихся по специальности 053000 – «Народное художественное творчество» и всем интересующихся проблемами теории и истории народной художественной культуры.

 

ã Косов Г.В., 2009

© СГПИ, 2009

СОДЕРЖАНИЕ

 

ВВЕДЕНИЕ: Русский фольклор: теоретические основания
РАЗДЕЛ I. ИСТОРИЧЕСКАЯ ДИНАМИКА НАРОДНОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ: ОТ ДРЕВНЕЙ РУСИ К СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
1.1. Древнеславянские истоки русской народной художественной культуры
1.2. Влияние христианства на содержание и формы бытования народной художественной культуры в Древней Руси
1.3. Роль реформ Петра I в развитии народной художественной культуры
1.4. Мифологические и фольклорные мотивы в современной городской культуре
РАЗДЕЛ II. ТРАДИЦИОННЫЕ РУССКИЕ НАРОДНЫЕ ПРАЗДНИКИ И ОБРЯДЫ (КАЛЕНДАРНЫЕ И СЕМЕЙНО-БЫТОВЫЕ)
2.1. Народный календарь. Будни в жизни народа
2.2. Народный календарь. Праздники в жизни народа
2.3. Календарный фольклор: традиции празднования, художественные элементы традиционных календарных праздников
2.4. Семейно-бытовые праздники, обряды на Руси и их художественные элементы
РАЗДЕЛ III. МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ В РУССКОМ НЕОБРЯДОВОМ ФОЛЬКЛОРЕ
3.1. Мифологические представления в русском необрядовом фольклоре: русская сказка.
3.2. Мифологические представления в русском необрядовом фольклоре: есказочная проза, народная поэзия
3.3. Мифологические представления в русском необрядовом фольклоре: малые жанры фольклора
ЗАКЛЮЧЕНИЕ:Народная художественная культура в контексте народной педагогики
ПРИЛОЖЕНИЕ:Славянские языческие персонажи

 

На востоке Европы, на рубеже двух частей мира, провидение поселило народ, резко отличающийся от своих западных соседей. Его колыбелью был светлый юг; меч азиатца-русса дал ему имя; издыхающая Византия завещало ему благодатное слово спасения; оковы татарина связали крепкими узами его разъединенные части, рука ханов спаяла их его же кровью.

 

В. Белинский

 

ВВЕДЕНИЕ: Русский фольклор: теоретические основания

 

Говорить о фольклоре достаточно трудно по ряду причину. Так, у английских, немецких, российских исследователей данное понятие означает то пережиточные явления, то крестьянскую «словесность», то массовое творчество. Одни относят мифологию к фольклору, другие к религии. У одних народов фольклор остался видом идеологии, изолированно бытовавшим у слоев, у других – был «живым, актуальным компонентом литературы и всего искусства»[1].

Исходя из того, что миф есть ненаучный способ описания мира и, одновременно, система накопленных народом знаний о мире, можно говорить о том, что мифология – это выражение единственно возможного познания, которое еще не ставит никаких вопросов о достоверности того, что познает, а потому и не добивается ее[2]. Мифология – это народный аналог науки, содержащий ответы на вопросы: как устроен мир, который человека окружает? когда из чего была сотворена земля, горы, леса, вода, человек, животные? Почему люди умирают и что происходит с ними после смерти? Мифология отвечает на те же вопросы, что и наука, но со своих позиций. Мы согласны с Еленой Левкиевской в том, что мифологическое знание так же логично, как и научное, просто логика в нем иная. Она предполагает существование наряду с реальным миром иного мира – потустороннего[3]. Помня, что человек боится больше всего неизвестности, мифология избавляла его от страха, ориентировала его в окружающей его действительности. Таким образом, для обладателя мифологического мышления, миф – сугубо практическое знание, которым человек руководствуется в реальной жизни. Нарушая предписания, диктуемые логикой мифа, человек рисковал столкнуться с существами иного мира. Так, например, заблудившись в лесу, человек, живущий по законам мифа, знает, что это леший сбил его с дороги, а удалось это лешему потому, что человек вошел в лес, не благословясь. Чтобы выбраться из-под власти существа иного мира и найти дорогу домой, нужно снять с себя всю одежду, вывернуть ее наизнанку и снова надеть — в ином мире все перевернуто. Как видно из этого примера, миф, в отличие от сказки (нереальность которой отчетливо осознается рассказчиком и слушателем), не просто описывает мир и объясняет, как он устроен, но и дает указания как нужно и как нельзя вести себя в этом мире.

Мифо- или образо-творчество первобытного человека было непроизвольно. Оно не «соуживалось» (О. Фрайденберг) ни с кокой иной познавательной системой. Рядом с мифом не могло быть в сознании не-мифа, какой-то непосредственно данной реальности. Это может объясняться тем, что древний человек был человеком с системным мировосприятием. Он видел и ощущал слитность внешней природы и человеческого общества, с одной стороны, а с другой – слитность в них единичности со множественностью[4]. Эти две черты являлись результатом особенностей сознания, в котором объект и субъект еще не разделены[5].

Мифы и обряды, по мнению Ольги Фрайденберг, ложатся формальной основой нарождающихся в этот момент двух различных идеологических разновидностей – фольклора и религии. И религия, и фольклор полностью, но по-разному вбирают в себя один и тот же вчерашний смысловой материал, на нем строятся и его поглощают. Мифологические представления, содержание которых создавало соответственную форму, в фольклоре и религии обратились в формальную категорию[6].

Фольклор существует рядом с религией, которая настаивает на достоверности своего миропознания, а сам фольклор «как передаточный вид идеологии» одной своей стороной уходит в традицию, достоверность которой считает незыблемой (в противоположность религии он верит только в святость того, что единожды «установлено», но не в само существом дела), а другой смотрит в народное искусство, где все основано на иллюзорности.

Основную роль при переходе мифологии в фольклор играло нарождение реалистического мировосприятия в форме понятий, которые вымывали из мифа его конкретные и прямые смыслы. Это, по мнению О. Фрайденберг, и закладывало основу фольклору, который тщательно воспроизводил все наследие мифологии, понятное, однако, реалистическим мировосприятием. На этой почве оно застывало в виде традиционной формы, другое становилось фантастичным, третье преобразовывалось[7]. Фольклор имеет свою внутреннюю границу. Ему «противопоказана» теоретическая, отвлеченная мысль (абстракция). Фольклор, по сути своей, - разновидность творчества образного, наглядно-чувственного, конкретизирующего. Он черпает свои изобразительные средства из народного быта, нравов, традиций, обычаев.

Можно предположить, что фольклор в архаическом обществе – это форма первобытного сознания, сохранившая элементы древних верований. В русских былинах и сказках сохранились мифологические по происхождению образы охотника, пахаря, кузнеца. Волшебная сказка знает чудесных искусниц, способных «одним зерном накормить весь белый свет» или «из одной нитки напрясть полотна на весь мир»… В синкретичном фольклоре древних смысловое значение слов играло второстепенную роль, мифологическое содержание передавалось самим действием, обряд выступал как инсценировка мифа. Хранителем мифологии являлись служители языческих культов – жрецы-волхвы. Они держали в памяти священные знания и передавали их из поколения в поколение. С течением времени нерасчлененность, характеризующая неразвитое состояние искусства на первоначальной стадии человеческой культуры, когда музыка, пение, танец были компонентами единого массового ритуального или бытового действа, исторически угасала. Отдельные его виды выделялись и обрели самостоятельность, но своей связи с корнями народной традиции не утеряли. Это относится к словесному народному творчеству – устным художественным произведениям различных жанров, созданным многими поколениями людей, которые составляют некий «поэтический фонд» русского фольклора[8].

Один из крупнейших исследователей славянского устного народного творчества А. Н. Веселовский писал о древнем славянском фольклоре. И писал о том, что этому фольклору присущ синкретизм, т.е. нерасчлененность поэзии, магии, ритуалов, музыкального словесного ритма в целом, а также хореографического исполнения[9]. Позже Веселовский установил, что в Х-Х1 вв. синкретизм распадается и на первый план выходит обрядовая поэзия, затем лирика и былины. Это тоже достаточно предположительно. На самом деле синкретизм — это свойство не только славянской поэзии. В какой-то мере синкретизм — это форма религиозного ритуала, где есть слова, музыка и хореография. Эта форма существования народного творчества — самая первичная, по мнению Веселовского. Это начало вообще эстетического творчества. А затем происходит распад этих синкретических форм на эпическую, лирическую, а также на сказовые формы (как в сказках и былинах). Этих устойчивых фольклорных жанров в славянской и древнерусской фольклорной традиции много. И они фиксировались, конечно, поздно — в XVIII—XIX вв. Это, прежде всего, обрядовый фольклор — календарные песни, лирические, шуточные, военные песни, сказки, легенды, былины и былички, народный эпос и т. д.

Каждый народ имеет свою систему мифов. Е. Левкиевская выделяет две существенных особенности восточнославянской мифологии, которые коренным образом отличают ее от других европейских мифологий:

ü к принятию христианства Русью (988 г.) языческие представления у славян не успели принять вид единой системы, а пантеон высших богов только начал складываться. С принятием христианства язычество было подвергнуто гонениям, и система славянских мифов осталась незавершенной. После принятия христианства вера в высших богов вытравливалась из народной памяти, уступив место христианских представлениям о Боге. Однако низшие мифологические существа, которыми народное воображение населило окружающее пространство, не были преданы забвению;

ü славянская мифология существовала исключительно в форме устных преданий, потому что до принятия христианства у славян не было письменности. Это привело в тому, что не было составлено письменного свода славянской мифологии и о древнерусской мифологии, поверьях можно судить только по отрывочным сведениям.

Религиозно-мифологическая целостность славянского язычества была разрушена в период христианизации славян. Ученые, начиная с конца XVIII века, предпринимали попытки воссоздания, реконструкции мифологической системы восточных славян. Основными источниками сведений для реконструкции славянской мифологии являются: средневековые хроники, написанные на латинском, немецком языках (мифология балтийских славян), например, «Хроники» Титмара Мерзебургского, «Деяния гамбургских епископов» Адама Бременского, и славянскими авторами, например «история Польши» Яна Длугоша (мифология польских и чешских племен); древнерусские летописи (например, «Повесть временных лет»), в которых зафиксированы элементы славянских мифов; сочинения раннехристианской эпохи полемического характера (проповеди, обличия, «слова» против язычества, созданные представителями православия; этнографические и языковые данные; сочинения византийский писателей, например, «О войне с готами» Прокопия Кессарийскийского; свидетельства арабских географов VII – XII веков, например, Ибн-Батута, археологические данные[10]. Не будет преувеличением сказать, что древнерусская мифология – это на 90 % реконструкция, то есть восстановление, сделанное на основе поздних верований русских, украинских и белорусских крестьян, и лишь на 10 % – оригинальные сведения, почерпнутые у древних книжников.

В современном обществе фольклор воспринимается как совокупность произведений народного творчества с осознанной и неосознанной художественной установкой, включенных в практическую жизнь народа.

Русский фольклор становится предметом изучения с XVIII века. Те или иные сюжеты поднимаются в работах историка В. Татищева, этнографа С. Крашенникова, писателей-классицистов В. Тредиаковского, А. Сумарокова, Н. Львова, М. Чулкова, Н. Новикова. В XIX веке начинают формироваться следующие фольклористические школы: мифологическая; сравнительно-историческая, антропологическая. Отдельно стоит точка зрения на фольклор А. Веселовского.

Представители мифологического подхода к пониманию фольклора (братья Я. И В. Гримм, Д. Матферсон, Т Перси, И. Гольтфрид, А. Кун, В. Шварц, М. Мюллер, М. Бреаль, Ф. Буслаев, А. Афанасьев, О. Миллер, А. Котляровский) исходили из того, что народная поэзия имеет божественное происхождение; сказка, эпос, легенда ит.п. возникают из мифа в процессе его эволюции, а фольклор есть бессознательное и безличное творчество коллективной народной души[11].

Сторонники сравнительно-исторической школы (Т. Бенфей, А. Пыпин, В. Стасов, В. Миллер) на основе компаративистского метода сопоставляли рассеянные по Европе сказочные сюжеты с индийскими и доказывали наличие заимствования одним народом у другого[12].

В рамках исторической школы (И. Жданов, М. Сперанский, Б. Рыбаков, Б. и Ю. Соколовы, Н. Ончуков) истолковывали народно-поэтические произведения как отражение определенной исторической реальности, выявляя «параллели» в письменных памятниках по сходству имен, географических названий и бытовых деталей[13].

Представители антропологической школы (Э. Тайлор, Дж. Фрезер, Э. Лэнг, В. Вундт, З. Фрейд), исходя из общих для всего человечества законов психики и из убеждения, что все народы проходят последовательно один и тот же путь развития, доказывали общность материальной и духовной культуры у народов, никак не связанных друг с другом[14].

На отдельной позиции стоял А. Веселовский[15], основным методом которого был сравнительно-исторический подход. Он считал, что механизм возникновения фольклорного текста был связан с жизненно необходимой функций, которая постепенно перешла в эстетическую категорию.

Прежде, чем выяснить жанровый состав русского фольклора, нам представляется необходимым остановиться на сущности понятия «жанр» вообще. В.Я. Пропп указывает на три основных момента, объединяющие произведения одного жанра: общность поэтической системы, бытовое назначение и характер исполнения. При этом он доказывает, что ни один из этих признаков в отдельности не характеризует жанр[16]. Исходя из этого, можно выделить в русском фольклоре песенные, драматические и прозаические жанры. К песенным относятся былины, исторические песни, баллады, лирические песни, которые, в свою очередь, делятся на обрядовые и необрядовые. К прозаическим: сказки, предания, легенды, былинки и бывальщины. К драматическим жанрам, помимо народных пьес («Царь Максимильян», «Лодка»), кукольных представлений («Петрушка»), относятся многочисленные игры, хороводы и многожанровый по-своему составу свадебный обряд.

Говоря о таком моменте жанра как бытовое назначение, необходимо подчеркнуть, что речь в данном случае идет о функции фольклорного произведения. Так, магическая функция породила основные особенности заговоров, которые должны были дать здоровье, благополучие, удачу в охоте и т.д., и обрядовой поэзии, которая якобы обеспечивала хороший урожай, богатство, счастье в семейной жизни. Информационная функция является основной для исторических преданий, быличек о леших, русалках, домовых, песен об Иване Грозном, Степане Разине и т.п. Именно функция дает основание делить устную прозу на сказочную, для которой основой является эстетическая функция, и несказочную, когда доминирует информационная функция. В.Я. Пропп по этому поводу писал, что «разница между этими двумя видами народной прозы не формальная, она определяет иное отношение к действительности, как объекту художественного творчества, эстетические нормы этих двух видов прозы глубоко различны»[17].

Е. Росс предлагает следующую жанровую классификацию русского фольклора: обрядовый фольклор, необрядовый фольклор, малые жанры фольклора[18]. В обрядовый фольклор входят календарный (весна – лето, осень – зима), семейно-бытовой (родильный, свадебный, плачи) и заговоры (хозяйственные, лечебные, любовные). В необрядовый фольклор она включат народную прозу (сказки о животных, волшебные, бытовые; несказочную прозу: бывальщины, легенды, предания, былички); народную поэзию (баллады, былины, песни: частушки, лирические, исторические), народную драму. В малые жанры фольклора – загадки, приметы, пословицы, поговорки, анекдоты. Фольклорные жанры вол всем их многообразии функционируют в историческом пространстве не только как рядоположенные, когда жанры сосуществуют единовременно, но и образуют иерархию, т.е. выстраивают эволюционный ряд поступательного развития народной духовной культуры[19].

Трудно провести резкую грань между близкими друг другу жанрами. Одно и то же произведение может представать перед нами в разной функции, определяющей его жанровую принадлежность. Так, насыщенные драматическими элементами хороводы или свадебная игра могут рассматриваться как песенные и как обрядовые жанры. Жанры фольклора постоянно взаимодействуют, отдельные произведения легко переходят из одного жанра в другой. В зависимости от намерений рассказчика, реакции аудитории и ряда других условий, в зависимости от того, какая функция выдвигается рассказчиком при исполнении на первый план, фольклорная проза легко меняет свою жанровую принадлежность. Стихотворный эпос, в данном случае, гораздо стабильнее[20].

Жанры русского фольклора, как и фольклора других народов, крайне разнообразны: одни из них — былины, песни, частушки — песенные и неразрывно связаны с народной музыкой, другие — сказки, предания, легенды — повествовательные, третьи — ряженье, народные пьесы — драматические. Былины, предания, сказки, любовная лирика живут вне связи с обрядом; причитания, приговоры дружки, колядки, веснянки тесно связаны с семейными или календарными обрядами; колыбельные песни, потешки бытуют в детской среде; былины, исторические песни, легенды являются достоянием только взрослых[21].

Курс лекций является второй частью учебного курса «Теория и история народной художественной культуры». Первая часть курса – «Теория народной художественной культуры» была издана в 2008 году[22]. Данный курс лекций ориентировано не столько на запоминание, сколько на творческий поиск нового. Органической частью авторского изложения являются проблемные и дискуссионные вопросы и задания. В основу курса лекций были положены идеи, почерпнутые в научные публикации российских ученых-этнографов, философов, историков, филологов. Не претендуя на авторство (скорее всего, на составительство), курс лекций, тем не менее, выражает авторскую логику данного учебного курса.

Рекомендовано для студентов, обучающихся по специальности 053000 – «Народное художественное творчество» и всем интересующихся проблемами теории и истории народной художественной культуры.

РАЗДЕЛ I. ИСТОРИЧЕСКАЯ ДИНАМИКА НАРОДНОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ: ОТ ДРЕВНЕЙ РУСИ К СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ