Глава П. Конфликт и групповые границы

Льюис Козер Функции социального конфликта. М. «Идея-Пресс». 2000.

Перевод с английского языка О. Назаровой.

Под общей редакцией Л.Г. Ионина.

 

ГЛАВА I. ВВЕДЕНИЕ

IV

 

К консолидированной теории социального конфликта можно было бы идти таким путем: выделить некоторые главные концепции из "классической" социологической литературы и использовать их в качестве опоры для дальнейшего прояснения, увязывая их с имеющимися эмпирическими данными и соответствующим теоретическим материалом. Эта процедура обладает тем преимуществом, что заостряет внимание на теоретических достижениях предшествующих поколений социологов и в то же время требует внимательного прочтения последующих работ с целью более адекватной реинтерпретации исходных положений.

Однако мы не пошли по этому пути; вместо этого было решено взять за основу только положения, содержащиеся в классической работе Георга Зиммеля "Конфликт"[1].

Отчасти причина такого ограничения первоисточников была чисто прагматической. Удобнее прибегнуть для экспозиции к идеям одного автора, что гарантирует единство подхода, чем обращаться к разным авторам, воззрения которых могут сильно различаться между собой. Но еще важнее то, что эссе Зиммеля о конфликте, основанное на его представлениях об обществе как процессе взаимодействия, представляет собой один из самых плодотворных анализов социального конфликта в целом.

Конечно, из того, что мы выбрали в качестве основы нашего исследования работу Зиммеля, вовсе не следует, что все его выводы надо считать последней границей, которая достигнута в осмыслении конфликта. По ходу обсуждения станет ясно, что некоторые его формулировки выглядят относительно неразработанными в свете более поздних работ как теоретического, так и эмпирического характера. В целом ряде вопросов наши знания о конфликте продвинулись далеко за пределы, достигнутые Зиммелем.

Нам нет необходимости учитывать все тонкости зиммелевской мысли; обсуждаемые положения не исчерпывают даже содержания указанной работы о конфликте. Наоборот, мы стремимся извлечь из обширного исследования Зиммеля только те положения, которые, как представляется, в наибольшей степени согласуются с современными представлениями о функциях социального конфликта. Это не исследование в области истории идей; нас интересует в данном случае не анализ социологических работ прошлого, а использование наследия. Социологическое теоретизирование должно постоянно опираться на те достижения прошлого, которые дают возможность дальнейшего роста знания, а для этого, похоже, годятся лишь некоторые фрагменты работ классиков социологии. Это хорошо понимал и сам Зиммель, писавший в своем дневнике:

"Я знаю, что умру, не оставив интеллектуальных наследников; так и должно быть. Мое наследство, словно наличные деньги, будет поделено между многими наследниками, и каждый использует свою часть по собственному разумению, забывая при этом, чему он обязан своими приобретениями"[2].

Часто отмечалась склонность Зиммеля к соединению внешне не связанных друг с другом идей. Хосе Ортега-и-Гассет удачно очертил эту особенность мысли Зиммеля, написав о нем: "Этот проницательный ум, своего рода философская белка, никогда не ограничивался рассмотрением проблемы в себе, но использовал ее как сцену, на которой демонстрировал свои блестящие аналитические упражнения"[3]. Идеи Зиммеля не выводятся из общей теоретической конструкции, как идеи Фрейда или Маркса. Хотя теория in nuce и содержится в работах Зиммеля, она может быть лучше всего реконструирована путем включения в нее основных идей, высказанных по сходным проблемам другими мыслителями.

Изучая положения, почерпнутые в эссе о конфликте, мы сопоставим их с соответствующими идеями других социальных теоретиков и с эмпирическими данными, которые, возможно, их иллюстрируют, модифицируют или опровергают. Нашей задачей станет прояснение этих положений, исследование как внутренней логики каждого из них, так и логической взаимосвязи всей их совокупности. Мы не ставим

целью их верификацию; это возможно только путем проверки теории в систематическом эмпирическом исследовании.

Работа Зиммеля, к которой мы теперь обращаемся, строится вокруг главного тезиса: "конфликт — это форма социализации". По сути, это означает — если подытожить ее первые страницы, — что ни одна группа не бывает полностью гармоничной, поскольку в таком случае она была бы лишена движения и структуры. Группам необходима как гармония, так и дисгармония, как ассоциация, так и диссоциация; и конфликты внутри групп ни в коем случае не являются исключительно разрушительными факторами. Образование группы — это результат процессов обоего вида. Убеждение в том, что один процесс разрушает то, что создает другой, а то, что в конце концов остается, представляет собой результат вычитания одного из другого, основано на заблуждении. Напротив, и "позитивный", и "негативный" факторы создают групповые связи. Конфликт, так же как и сотрудничество, обладает социальными функциями. Определенный уровень конфликта отнюдь не обязательно дисфункционален, но является существенной составляющей как процесса становления группы, так и ее устойчивого существования.

Нижеследующие положения вытекают из этого основополагающего воззрения на функции социального конфликта.

 

ГЛАВА П. КОНФЛИКТ И ГРУППОВЫЕ ГРАНИЦЫ

 

ТЕЗИС I: ГРУППОСО3ИДАЮЩИЕ ФУНКЦИИ КОНФЛИКТА

 

С факторами, объединяющими группу, органически связаны всякого рода разногласия, расхождения и внешние противостояния... Позитивная и объединяющая роль антагонизма ясно видна в структурах, тщательно охраняющих чистоту и четкость социальных делений и градаций. Так, индийская социальная система основана не только на иерархии каст, но и напрямую на их взаимном отторжении. Враждебность не только предохраняет границы внутри групп от постепенного исчезновения... зачастую именно она обеспечивает классам и индивидам их положение по отношению друг к другу, которым они не обладали бы... если бы основания враждебности не сопровождались чувством и выражением враждебности[4].

 

ЗДЕСЬ НЕОБХОДИМО НЕКОТОРОЕ ПОЯСНЕНИЕ. Обсуждая одновременно и личную автономию, и автономию группы, Зиммель переходит от психологических суждений к социологическим и обратно, тем самым затушевывая тот факт, что, хотя личность и социальная система могут быть отчасти гомологичны и взаимно проникать друг в друга, они ни в коем случае не тождественны[5]. Генетическая психология[6] и психоанализ собрали массу эмпирических свидетельств в пользу того, что конфликт представляет собой важнейший фактор, задающий идентичность и автономию эго, т. е. фактор полного отделения личности от окружающего мира. Но здесь мы не намерены обсуждать эту проблему; нас интересует прежде всего поведение индивидов в группах. Поэтому "чувства враждебности и отторжения" будут обсуждаться, только если они являются характерным элементом социальной модели взаимодействия, т. е. наблюдаются регулярно. Индивидуальное поведение как простое проявление темперамен-

та или характера при анализе структурированных социальных систем не рассматривается.

Возвращаясь к социологическому содержанию тезиса, отметим, что Зиммель говорит о двух взаимосвязанных, но тем не менее существенно различных явлениях. Во-первых, он утверждает, что конфликт задает границы между группами внутри социальной системы благодаря усилению самосознания групп и их представлений о собственной отдельности и специфичности. Таким образом, происходит самоидентификация групп внутри системы. Во-вторых, он говорит, что взаимное "отталкивание" помогает сохранять целостность социальной системы, устанавливая равновесие между ее различными группами. Например, межкастовые конфликты могут вести к самоизоляции и индивидуализации различных каст, но могут также и способствовать сохранению стабильности всей социальной структуры индийского общества, обеспечивая баланс интересов враждующих каст. В других работах Зиммель еще сильнее настаивает на группосозидающей природе конфликта[7].

Эта идея, конечно, не нова. Подобные утверждения обнаруживаются у социальных мыслителей еще с античных времен. Уильям Грэм Самнер, писавший в то же время, что и Зиммель, при обсуждении внешних и внутренних групповых отношений высказывал, по сути, те же самые мысли[8].

Общеизвестность этой идеи отнюдь не предполагает необходимость ее включения в современную социологическую теорию. Так, Парсонс в своей недавней работе[9], подчеркивая, что социальные системы принадлежат к "поддерживающему границы" типу (это означает, что в целях сохранения собственной структурной организации они должны поддерживать границы между собою и окружающим миром), не упоминает в этой связи о конфликте[10].

Функция конфликта, заключающаяся в установлении и поддержании групповой идентичности, отмечена в работах таких теоретиков, как Жорж Сорель и Карл Маркс. Защиту "насилия", с которой выступил Сорель, следует понимать исключительно в контексте осознания им тесной взаимосвязи между конфликтом и групповой сплоченностью[11]. Он понимал, что рабочий класс сможет сохранить свою идентичность только в постоянных столкновениях со средним классом. Лишь в этом случае рабочие обретут и осознают свою классовую принадлежность. Он был убежден, что социалисты (к которым он себя относил) должны противостоять "гуманитарным" попыткам правящих классов улучшить положение рабочих, и в основе этой убежденности лежала признанная социологическая истина: подобные меры приведут к снижению уровня классового конфликта и, следовательно, к ослаблению классовой идентичности. По Марксу, классы тоже возникают только благодаря конфликту. Объективно индивиды могут обладать одинаковым положением в обществе, но осознать общность своих интересов они могут только в конфликте и через конфликт.

"Отдельные индивиды образуют класс лишь постольку, поскольку им приходится вести общую борьбу против какого-нибудь другого класса; в остальных отношениях они сами враждебно противостоят друг другу в качестве конкурентов"[12].

Пожалуй, социологи едины в том, что различие между "нами, "нашей" группой, внутренней группой и другими, чужими, внешней группой"[13] возникает в конфликте и через конфликт. Это относится не только к классовым конфликтам, хотя для многих это самый подходящий пример. В национальных, этнических и политических конфликтах, в конфликтах разных слоев бюрократических структур — повсюду проявляется та же самая закономерность.

Зиммель идет дальше, утверждая, что враждебность и взаимные антагонизмы еще и поддерживают целостность системы, устанавливая равновесие между составляющими ее частями. Это происходит потому, что представители одного слоя или одной касты сплачиваются по причине их общей враждебности к членам другого слоя или другой касты. Таким образом, делает вывод Зиммель, иерархия положений сохраняется именно по причине антипатии, которую представители подгрупп в рамках единого общества испытывают по отношению друг к другу.

Здесь необходима оговорка. Как было отмечено[14], внешние группы далеко не всегда становятся объектом враждебных чувств; наоборот, при определенных условиях они могут выступать в качестве позитивного референта. С ними можно соперничать, равно как и возмущаться ими. Причем возможности позитивного соперничества могут быть ограничены только особыми условиями. В строго организованной кастовой системе, как, например в Индии, социальная мобильность практически исключена, а кастовое положение узаконено религиозными верованиями[15]. Поэтому представителям низших каст, хотя они и осознают свое низкое положение в иерархии, даже не приходит в голову мысль об изменении своего статуса или о том, чтобы подражать поведению представителей высших каст[16].

Ситуация коренным образом меняется в классовой системе, обеспечивающей весьма высокую степень социальной мобильности. Конечно, для отношений статусных групп в американской системе часто характерны вражда и недоброжелательность. Также верно, что структура системы отчасти поддерживается за счет этих взаимных антагонизмов, способствующих сохранению статусных различий. Тем не менее представители низших слоев часто конкурируют с представителями более высоких классов и претендуют на членство в последних. Так, добровольные организации в Янки Сити[17]придают организованную форму антагонизму "классов", но в то же время способствуют "организации и регулированию восходящей социальной мобильности". В обществах, где восходящая мобильность институционализирована и преобладает не приписанный, а достижительный статус, враждебность в отношениях между стратами смешивается с сильным позитивным влечением к тем, кто стоит выше в социальной иерархии и задает модели поведения. Если бы антагонизмов не было, статусные группы просто исчезли бы, поскольку исчезли бы границы, очерчивающие их определенность; но эти границы сохраняются, оставаясь подвижными, поскольку восходящая социальная мобильность представляет собой культурный идеал подобных обществ.

Именно по той причине, что враждебность классов по отношению друг к другу характерна для открытой классовой системы в отличие от системы кастовой, она часто принимает форму рессантиментпа [18]. Рессантимент — это не прямое отрицание ценностей или групп, на которые обращены негативные эмоции; это скорее злоба, соединенная с завистью: то, что открыто отрицается и осуждается, является предметом тайного вожделения.

Нужно отметить, что Зиммель практически не видит разницы между чувством враждебности и его выражением в действии. А ведь налицо явное различие между индийской кастовой системой, где антагонистические чувства не ведут к открытому конфликту, и американской классовой системой, где конфликт не просто распространенное,

но и постоянно ожидаемое явление (например, конфликт между управленческим персоналом и рабочими). Неравное распределение прав и привилегий может порождать враждебные чувства, но эти последние совсем не обязательно приводят к конфликту. Это различие между конфликтом и чувствами крайне важно. В отличие от чувства враждебности конфликт всегда происходит во взаимодействии двух или более сторон. Враждебное отношение представляет собой предрасположенность к конфликтному поведению; конфликт же, напротив, всегда трансакция[19].

Воплотится ли чувство враждебности в реальном конфликтном поведении, отчасти зависит от того, считается ли неравное распределение прав легитимным или нет. В классической индийской кастовой системе межкастовые конфликты редки потому, что низшие и высшие касты одинаково относятся к кастовому делению[20]. Легитимность — это важнейшая промежуточная переменная, без учета которой невозможно предсказать, выльются ли в реальный конфликт чувства враждебности, порожденные неравным распределением прав и привилегий.

Прежде чем возникнет социальный конфликт, прежде чем враждебное отношение станет действием, менее привилегированная группа должна осознать, что она на самом деле чего-то лишена. Она должна прийти к убеждению, что лишена привилегий, на которые вправе претендовать. Она должна отвергнуть любое обоснование существующего распределения прав и привилегий. Изменения в степени согласия с существующим распределением власти, богатства и статуса тесно связаны с изменениями в отборе референтных групп в изменяющихся социальных ситуациях. В случае Индии стимулом для изменения восприятия себя и других членами менее привилегированных групп

стали преобразования в экономике (например, рост промышленности и относительное снижение роли аграрного сектора, что открыло перспективы социальной мобильности).

Для нас важно отметить, что, когда социальная структура более не считается легитимной, индивиды, занимающие сходные социальные позиции, благодаря конфликту объединяются в группы с общими самосознанием и интересами[21]. Этот процесс формирования групп и будет интересовать нас далее при обсуждении нижеследующих зиммелевских тезисов.

Социальные структуры различаются по степени терпимости в отношении конфликтов. Как будет видно из следующего тезиса, Зиммель полагает, что, если структура сдерживает выражение и проявление чувства враждебности, должны существовать некие замещающие механизмы для безопасного выхода этих эмоций.

Теперь мы можем переформулировать тезис Зиммеля:

Конфликт служит установлению и поддержанию самотождественности и границ обществ и групп.

Конфликт с другими группами способствует также упрочению и подтверждению идентичности группы и сохранению ее границ в отношении окружающего социума.

Характерные структуры враждебности и взаимные антагонизмы помогают сохранять социальные разделения и системы стратификации. Такие устойчивые структуры антагонизмов предотвращают постепенное размывание границ между группами в социальной системе и закрепляют определенное положение различных подсистем внутри системы в целом.

В социальных структурах, обеспечивающих высокую мобильность, имеют место как взаимная вражда между слоями, так и влечение низших слоев к высшим. В этом случае чувства враждебности низших слоев часто принимают форму рессантпимента, где враждебность сочетается с влечением. Подобные структуры создают массу возможностей для конфликта, поскольку, как будет показано ниже, чем теснее отношения, тем более высок конфликтный потенциал.

Нужно различать конфликт и враждебное, или антагонистическое, отношение. Социальный конфликт — это всегда социальное взаимодействие, тогда как отношение или чувство представляют собой только предрасположенность к действию. Предрасположенность необязательно выливается в конфликт; важнейшими промежуточными переменными, влияющими на возникновение конфликта, являются степень и способ легитимации власти и системы статусов.