Распад биполярной системы международных отношений и формирование новой системы международных отношений

После распада биполярной системы возникает новая парадигма международного сотрудничества, которая приходит на смену Ялтинско-Потсдамскому порядку. Радикальные перемены, имевшие место в течение 1990-х гг. (прекращение конфронтации между Востоком и Западом, распад социалистического лагеря, дезинтеграция СССР, появление на Евразийском материке десятков новых независимых государств, обострение глобальных проблем), изменили характер международных отношений, качество и количество факторов, модели их взаимодействия и правила поведения.

При подходе к анализу новой системы международных отношений, видимо, следует исходить из того, что окончание “холодной войны” завершило в принципе процесс оформления единого мирового сообщества. Крушением “железного занавеса” между Востоком и Западом и превращением мира в единый организм с определенным общим набором принципов и закономерностей развития его отдельных частей. Поэтому в последнее время повышенное внимание уделяется проблемам взаимозависимости и глобализации мира, общему знаменателю национальных составляющих мировой политики. Анализ этих трансцендентных универсальных тенденций позволит представить направления развития международных отношений.

Ключевым понятием, характеризующим процессы мирового порядка в конце XX – начале XXI вв. является глобализация. Сущность этого процесса состоит в резком усилении взаимосвязи и взаимозависимости государств и народов. Феномен глобализации выходит за чисто экономические рамки и охватывает практически все сферы общественной деятельности, включая политику, идеологию, культуру, образ жизни. Поэтому при характеристике основных черт современной глобальной международной системы следует назвать:

- национальное государство, которое, по-прежнему, остается главным факторам на мировой арене и продолжает быть первичным субъектом международного права. Согласно традиционным представлениям, государство через свою внешнюю политику стремится к защите национальных интересов, сохранению территориальной целостности, обеспечению безопасности. Однако современная обстановка на мировой арене требует учитывать влияние новых факторов, которые видоизменяют парадигму международных отношений и усиливают роль негосударственных факторов;

- глобализация вывела на мировую сцену межправительственные организаций, НПО, транснациональные корпорации, общественные движения и выдающихся деятелей, которые влияют на мировые процессы, создавая особую форму управления международной системой, основной характеристикой которой является переплетение интересов государств в политической, экономической и социальной областях. Новые субъекты формируют институциональные рамки международного политического процесса, в котором участвуют, как государственные, так и негосударственные факторы;

- глобализация означает активное взаимодействие, прежде всего, в области экономики, технологии, коммуникации, науки и транспорта. Практически все группы факторов оказываются вовлеченными в комплексную систему взаимозависимости. Новое качество взаимозависимости не только затрудняет государственные попытки управления транснациональными процессами, но и требует их международного регулирования.

- взаимозависимость, став главным явлением нашего времени, изменила содержание и измерение понятия “сила”. Глобализация привела к осознанию того факта, что ни военная, ни экономическая мощь страны, ни размеры ее территории, ни геополитическое положение не помогут государству в одиночку справится с острейшими проблемами современности. В западной политической мысли существует категория “неосязаемая сила”, включающая в себя такие признаки, как научно-технологическая база, промышленный и финансовый потенциал экономики, валюта, человеческий капитал, гарантии социальной безопасности, способность населения защищать политический и социальный строй государства. Эти новые измерения силы все более значительно определяют место, статус и мощь государства;

- глобализация заменила геополитику супердержав и определила возросшую роль международных интеграций наряду с государствами в мировом политическом процессе.

- глобализация сопровождается мировым переплетением рисков и опасностей: экологических, миграционных, распространения оружия массового уничтожения, преступности, торговли наркотиками и др.

- противоречивость международной системы проявляется в параллельных с глобализацией процессах децентрализации, регионализации. Региональные группировки и международные организации, такие как “Большая восьмерка”, Европейский Союз, НАФТА, ОПЕК, АСЕАН и др. наряду с государствами становятся ведущими факторами в международной системе;

- перемещение центра конфронтации в международной системе с отношений Восток-Запад на ось Север-Юг. Нарастание напряженности по оси Север-Юг после окончания “холодной войны” во многом вызвано цивилизационными факторами, о которых говорит известный американский политолог С. Хантингтон в своей книге “Столкновение цивилизаций”. Конфликт между, богатым Севером и бедным Югом основывается на совершенно разных политических, экономических и культурных шансах и возможностях развития индустриальных и развивающихся стран.

Краткая характеристика современной международной системы свидетельствует о взаимозависимости, которая проявляется во всех сферах взаимодействия различных факторов, стран и регионов мира. Исчезновение противостояния “Восток-Запад”, поставило вопрос о характере формирующейся новой системы международных отношений. Дискуссия теоретиков сводится в основном к следующим базовым вопросам: какова нынешняя структура международных отношений (биполярность, однополярность, многополярность).

В начале 1990-х годов, если рассматривать мир с точки зрения геополитики, карта мира претерпела серьезные изменения. Распад Советского Союза изменил геополитическую ситуацию на евразийском пространстве. Бывшие советские республики, получив независимость, начали наполнять реальным содержанием свой суверенитет, формировать свои собственные комплексы национальных интересов, внешнеполитические курсы, не только теоретически, но и по существу становясь самостоятельными субъектами международных отношений. Дробление постсоветского пространства на пятнадцать суверенных государств изменило геополитическую ситуацию и для соседних стран, ранее взаимодействовавших с единым Советским Союзом, например Китая, Турции, стран Центральной и Восточной Европы, Скандинавии. Не только изменились локальные “балансы сил”, но и резко возросла многовариантность отношений.

Распад Варшавского договора, Совета экономической взаимопомощи превратил государства Центральной и Восточной Европы в самостоятельных факторов европейской и мировой политики. Геополитические изменения на Европейском континенте в результате объединения Германии, распада прежней Югославии, Чехословакии, очевидной прозападной ориентации большинства стран Восточной и Центральной Европы, включая государства Балтии, способствовали усилению европоцентризма и самостоятельности западноевропейских интеграционных структур, более рельефное проявление в ряде стран Европы.

Динамика экономического усиления Китая и повышение его внешнеполитической активности, поиск Японией более самостоятельного, подобающего ее экономической мощи места в мировой политике вызывали подвижки в геополитической ситуации в Азиатско-тихоокеанском регионе.

Объективное возрастание удельного веса США в мировых делах после окончания “холодной войны” вызвало различные точки зрения по вопросу о роли Соединенных Штатов Америки в новой системе международных отношений. Сторонники “сверхдержавной многополярности” выступают за единоличную гегемонию США при “разрешении” другим державам формировать многополярный фон. Они характеризуют современные международные отношения как многополярные, не потому, что отрицают гегемонистский статус США, потому, что “на глобальном уровне отсутствует другая глобальная держава, а значит и не с кем вести глобальную борьбу”. Сторонники “сверхдержавной многополярности” убеждены, что в современном мире наличие у Соединенных Штатов Америки силы, а так же умение и воля ее использовать становятся условием успеха, даже выживаемости. В этом заключается суть силовой политики.

В новых условиях с окончанием противостояния двух “лагерей” “холодной войны” изменились координаты внешнеполитической деятельности и большой группы государств, входивших ранее в “третий мир”. Потеряло свое прежнее содержание Движение неприсоединения, ускорилось расслоение Юга и дифференциация отношения образующихся в результате этого групп и отдельных государств к Северу, который также не монолитен.

Другим измерением новой системы международных отношений следует считать регионализм. При всей разноплановости, неодинаковых темпах развития и степени интеграции региональные группировки вносят дополнительные особенности в изменение геополитической карты мира. В поисках разграничительных линий известный американский ученый С. Хантингтон предложил знаменитый тезис о том, что на смену идеологической биполярности “холодной войны” грядет столкновение многополярности культурно-цивилизационных блоков: западного – иудео-христианского, исламского, конфуцианского, славянско-православного, индуистского, японского, латиноамериканского и, возможно, африканского. Действительно, региональные процес-сы развиваются на разных цивилизационных фонах. Но вероятность принципиального деления мирового сообщества именно по этому признаку на данный момент представляется весьма умозрительной и пока не подкрепляется сколько-нибудь конкретными институционными или политико-образующими реалиями. Даже противоборство исламского “фундаментализма” с западной цивилизацией со временем теряет свою остроту.

Более материализованным является экономический регионализм в виде высокоинтегрированного Европейского Союза, других региональных образований различной степени интеграции – Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества, Содружества Независимых Государств, АСЕАН, Североамериканской зоны свободной торговли, аналогичных образований, зарождающихся в Латинской Америке и в Южной Азии. Хотя и в несколько измененном виде, но сохраняют свое значение региональные политические институты, например Организация латиноамериканских государств, Организация африканского единства и т.д. Они дополняются такими межрегиональными многофункциональными структурами, как НАТО, связка США – Япония, трехсторонняя структура Северная Америка – Европейский Союз – Япония, “Большая восьмерка”. Следует также назвать и изменения, происходящие в глобальных организациях ООН и ВТО.

После окончания “холодной войны” геополитическая карта мира претерпела очевидные изменения. Но определения парадигмы (многополярность, однополярность) объясняют скорее форму, чем суть новой системы международного взаимодействия.

Будет ли новая система международных отношений способствовать восстановлению действия традиционных движущих сил мировой политики и мотиваций поведения ее субъектов на международной арене, или будут создаваться новые разграничительные линии, которые создадут новую парадигму в условиях глобализации и интеграции.

Исходя из этого, можно предположить, что на поведение мирового сообщества начинают оказывать влияние новые движущие силы, отличные от тех, что традиционно действовали в рамках Вестфальской системы. Для того чтобы проверить этот тезис, следовало бы рассмотреть новые факторы, которые начинают оказывать влияние на поведение мирового сообщества.

Проблема демократизации

Отказ народов Советского Союза, большинства других бывших социалистических стран от однопартийной системы государственного устройства и центрального планирования экономики в пользу рыночной демократии означал прекращение в основном глобального противостояния Восток-Запад и существенное повышение удельного веса открытых обществ в мировой политике.

На значительной части евразийского пространства – в Центральной и Восточной Европе, а также на территории бывшего Советского Союза в принципе сложился консенсус в пользу демократической формы социально-политического устройства.

Естественным следствием окончания в основном противостояния между Востоком и Западом явилось ослабление, а затем и прекращение поддержки авторитарных режимов, использовавшихся противоборствовавшие в годы “холодной войны” в Африке, Латинской Америке, Азии. Они потеряли свою ценность как идеологические союзники и в результате лишились материальной и политической поддержки. За падением отдельных режимов такого рода в Сомали, Либерии, Афганистане последовали дезинтеграция этих государств и гражданская война. Большинство же других стран, например Эфиопия, Никарагуа, Заир, начали движение, правда, различными темпами, от авторитаризма.

На 1980-е гг., особенно на их вторую половину, приходится напрямую не связанный с окончанием “холодной войны” широкомасштабный процесс демократизации на всех континентах. Бразилия, Аргентина, Чили перешли от военно-авторитарных к гражданским парламентским формам правления. Несколько позже эта тенденция распространилась на Центральную Америку. Показательным для результатов этого процесса является то, что 34 руководителя, участвовавшие во встрече в верхах стран Северной и Южной Америки в декабре 1994 г. (Куба не получила приглашения), были демократически избранными гражданскими лидерами своих государств. Аналогичные процессы демократизации, разумеется, с азиатской спецификой, наблюдались в это время в АТР – на Филиппинах, Тайване, в Южной Корее, Таиланде. В 1988 г. избранное правительство пришло на смену военному режиму в Пакистане. Крупным прорывом к демократии не только для Африканского континента явился отказ ЮАР от политики апартеида. В других странах Африки отход от авторитаризма шел более медленными темпами. Однако падение самых одиозных диктаторских режимов в Эфиопии, Уганде, Заире, определенное продвижение демократических реформ в Гане, Бенине, Кении, Зимбабве свидетельствуют о том, что волна демократизации не обошла и этот континент.

Главное качественное отличие новой формирующейся системы международных отношений от классической Вестфальской системы заключается в происходящее сейчас в мире расширении поля демократии, что будет означать расширение глобальной зоны мира.

Это дало основание американскому исследователю Ф. Фукуяме провозгласить окончательную победу демократии и объявить о “завершении истории” как борьбы между историческими формациями. Однако, как представляется, масштабное продвижение демократии еще не означает ее полную победу. Коммунизм как социально-политическая система, хотя и с определенными изменениями, сохранился в Китае, Вьетнаме, Северной Корее, Лаосе, на Кубе. Его наследие ощущается в ряде стран бывшего Советского Союза, в Сербии.

В авторитарной сфере еще остается значительное число государств, социально-политическая модель которых определяется либо инерцией личных диктатур, как, например, в Ливии, Сирии, или аномалией процветания средневековых форм восточного правления в сочетании с технологическим прогрессом в Саудовской Аравии, государствах Персидского залива, некоторых странах Магриба. При этом первая группа находится в состоянии непримиримой конфронтации с демократией, а вторая готова сотрудничать с ней до той поры, пока та не стремится поколебать установившийся в этих странах социально-политический статус-кво. Авторитарные структуры, хотя и в измененной форме, закрепились в ряде постсоветских государств, например в Туркмении.

Особое место среди авторитарных режимов занимают страны “исламской государственности” (Иран, Судан), которые имеют уникальный потенциал воздействия на мировую политику. Международное движение исламского политического экстремизма порождает т.н. “исламский фундаментализм”, который трактуется как революционно-идеологическое течение, отвергающее западную демократию как образ жизни общества, допускающее террор и насилие в своей политике, получило широкое распространение среди населения в большинстве стран Ближнего Востока и других государствах с высоким процентом мусульманского населения. Это движение реально угрожает стабильности режимов Саудовской Аравии, стран Персидского залива, некоторых государств Магриба, Пакистана, Турции, Центральной Азии.