Религиозный, практический и политический аспекты вопроса

 

М-р Эп Ричард вкладывает мощное оружие в руки тех многочисленных Соломонов нашего общества, которые прячутся под маской религии и во все века ссылаются на авторитет Библии для оправдания собственных постыдных деяний. Они обращались к ней, чтобы обелить рабство, а теперь с ее же помощью пытаются узаконить внебрачное сожительство и половую распущенность. Автор рассматривает вопрос брака со всех точек зрения, но главным образом с позиций анимализма*. Начинает он с необходимости провозглашения «свободы совести» (заметим, для одних только мужчин), что означает на практике свободную торговлю, проституцию, низводящую женщину до уровня вещи, и превращение уз, признаваемых многими священными и неразрывными, в простой продукт свободной любви и коммерции, далеко не всегда представляющей собою честный торг.

С литературной точки зрения эта работа, может быть, и выглядит вполне научной, но в основу ее положен принцип, еще более низменный в плане морали, нежели те, которые практикуются мормонами. Возможно, он вполне соответствует чаяниям рядового мусульманина. Но мы сомневаемся в том, что он придется по вкусу христианам (исключая разве что верхушку общества).

Наши представления о родственных узах являются следствием нашей социальной системы. И коль скоро другие расы имеют свои собственные привычки и представления на счет последней, то можно ожидать, что их родственные отношения также будут отличаться от наших. Связанные с браком представления и традиции могут быть совершенно непохожими у разных рас, и, как мы можем заметить, чем ниже мы спускаемся по шкале цивилизации, тем меньшую роль, как правило, играет семья и тем большая роль отводится племени.

Похоже, что м-р Эп Ричард разработал детальную классификацию по данному вопросу, хотя и искусственную во всех отношениях. Он начинает с предположения, что Библия всегда права, и отсюда выводит тезис о непогрешимости церкви. И в этом он следует диаметрально противоположно линии св. Августина: «Ego vero Evangelio non crederem; nisi me catholicae Ecclesiae commoveret auctoritas» *. Но оба они: и католический святой, и протестантский автор — не могут выйти в своих рассуждениях из одного и того же порочного круга, только каждый исходит из своих собственных предубеждений. В связи с этим мы могли бы указать на то, что сами ветхозаветные законы делятся на временные и вечные.

«Брак Адама и Евы был благословлен Господом». Неужели? Автор благоразумно предпочитает не конкретизировать эту тему одобрения брака Всевышним. Первоначально Божье благословение было дано солнцу, луне и даже пресмыкающимся тварям, которые были признаны «хорошими», но ничего подобного не было сказано непосредственно Еве. Любовная связь Авраама с Агарью (еще более предосудительная связь Лота с собственными дочерьми не упоминается вовсе) «не осуждается автором Книги Начал». Полигамия (а заодно, как можно предполагать, и инцест) «была признана и разрешена Моисеевым законом, но не дозволена женщинам», — продолжает далее наш авторитет. Мы же говорим, что если было одно, то должно было быть и другое, и можем это доказать.

Давид, как утверждает автор, заслужил упрек за супружескую измену, а не за свою полигамию (!). Жены и наложницы Соломона также были даны ему в «обладание благоприятное». Символика всех этих мистических невест, олицетворяющих силы природы, полностью игнорируется нашим прямолинейным автором, которому абсолютно чуждо аллегорическое восприятие мертвой буквы Писания. Далее вниманию читателя предлагается текст Нового Завета. Ни Христос, ни Его Апостолы не запрещали полигамию. По правде говоря, нигде в Писании это явление прямо не осуждается, так что м-р Эп Ричард считает данный вопрос открытым — таким же открытым, как парашют или как спекуляции на фондовой бирже. Utrum horum mavis accipe.

Здесь мы видим, во что может быть превращена библейская религия, не имеющая под собою однозначного морального основания, и как опасно ее восприятие в виде мертвой буквы. Далее автор переходит к рассмотрению проблемы развода, подробно анализирует фрагменты из книг «Исход» (XXI, 2 и XXI, 7) и «Второзаконие» (XXI, 10 и XXIV, I) и формулирует следующие выводы.

Имеется достаточно свидетельств в пользу того, что внебрачное сожительство было при определенных условиях разрешено. Развод как целесообразная мера тоже был разрешен. Автор не обращает внимания на слова Христа о том, что Моисеев закон отменен и что брак с разведенной женщиной строго запрещается, и не придает им никакого значения. Во всех своих аргументах м-р Эп Ричард проявляет себя истым протестантом, английская церковь для него — enteleceia *. Греческая и римская церкви совершенно не берутся в расчет, или вернее будет сказать, что м-р Эп Ричард оставляет за собою право казнить, бранить и миловать их по своему высочайшему усмотрению.

Затем автор берется за проблему раздельного жительства супругов, хотя и не делает никаких различий между разводом a vinculo matrimoniis и разводом a mensa et thoro. Далее, отдав должное необходимости поддержания церковной дисциплины в английской церкви, он сравнивает появление соединенных лишь условной связью пар с биологическим процессом «размножения путем деления клеток». Читателю этой книги часто приходится вплотную сталкиваться с различными вопросами теологии или различения хорошего и дурного, поскольку именно эти категории считаются определяющими в том, что некоторые называют таинством, но большинство рассматривает как хорошо продуманный контракт. Впрочем, для автора книги брак — ни то и ни другое.

Рассмотрим теперь этот вопрос в двух других аспектах. Попробуем взглянуть на него с точки зрения женщины, чьи священные права здесь напрямую затронуты, а также с позиции истины и беспристрастного анализа.

Кровожадные древние израильтяне, сладострастные евреи из Ветхого Завета, следовали инстинктам всех прочих дикарей и считали женщину вещью, которую можно захватывать и использовать, причем для завоевателя она значила не так уж много. Все свои беззакония во время кровавых войн они совершали по прямому указанию «Господа Бога твоего» (см. Ос., XIV, 1-2), и точно так же оправдывали впоследствии свои действия многие христианские завоеватели. Женщина могла быть собственностью всех мужчин племени. «Книга Руфь», если прочесть ее так, как это делает большинство иудеев, то есть в буквальном значении, настойчиво внушает нам мысль о существовании полиандрии. Разумеется, оккультистам известно ее подлинное значение, но женщины, верящие в буквальную истинность библейских текстов, могут пока что предъявить свои права на полиандрию на основании того же самого авторитета.

Итак, на одном из этапов своей истории евреи, как свидетельствуют их собственные источники, практиковали одновременно многоженство и многомужество, ибо Тора (или Закон) не запрещает ни то ни другое.

И поскольку этот закон был приемлем для многих, его с готовностью признали гласом «Божьим». Пока рабовладельческая система набивала деньгами карманы американских рабовладельцев, духовенство дружно поддерживало наглые притязания южан, подкрепляя их библейскими текстами. Но пока евреи окружали себя женами и мужьями, а Ваал* и Асторет воздвигали себе храмы рядом с храмами Невыразимого UYUW, пророки Израиля (не иудеев) хранили Тайное и Священное Учение, невзирая на катаклизмы и превратности судьбы. Они являлись подлинными стражами Истины, в которую были посвящены. Окружавшие их евреи ничего не знали об этом учении, так как их религиозные обязанности состояли главным образом в продаже голубей, обмене денег и убиении быков в храме. Подлинные высоты Самарии предназначались для поклонения Богу Истины. Хижины в форме круга на склонах гор, со своим божественным M, указывали верующим, чему надлежит поклоняться и где именно следует поклоняться Божеству. Эти посвященные таннаимы изъявляли один протест за другим против огрубляющего влияния евреев, но захватчики знали, что Обещанная им Земля течет молоком и медом и что если они уйдут на восток, то будут разбиты арабами. И вот настал день кармы, и евреи были последовательно биты вавилонянами, римлянами и, столетия спустя, христианами. Знание M было утеряно. Евреи впервые узнали, что такое этикет, когда стали копировать внешние манеры римских куртизанок, коим удалось-таки привить им более высокий моральный стандарт в сравнении с тем, что они знали до сих пор в своей собственной стране. Мы видим, что во времена Цицерона (Oratio pro Flacco)* у евреев существовал совершенно иной кодекс чести в сфере сексуальных отношений, гораздо менее щепетильный, нежели даже у не слишком благочестивых римлян, так что последние всегда с очень большой осторожностью допускали подобных сластолюбцев в свою среду. Если с полигамией римского солдата еще можно было как-то примириться, то полиандрия для римских матрон была явным перебором. Невзирая на распущенность высших классов империи сама нация еще не была развращена знакомством с евреями и их аморальностью. Но раннехристианский аскетизм коренным образом изменил положение женщины, в особенности женщины замужней.

К какому бы источнику мы ни относили принципы, изложенные в Новом Завете, мы должны признать, что они представляют собой систему, существующую по сей день, как бы ни снизилась за последнее время ее популярность. Закону удалось наконец утвердить моногамию. Еврейские обычаи были преданы забвению; и человек, по крайней мере внешне, перешел к жизни значительно гораздо более воздержанной, нежели жизнь древних патриархов и царей.

Однако м-р Эп Ричард доказывает, что Христос вовсе не намеревался полностью и немедленно отменять Моисеев закон на данный счет.

Рассматривая Библию как источник морали и критерий истины, он предлагает читателю опровергнуть его утверждение, что полигамия не осуждается ни одним авторитетом, включая «Святое Писание». По его мнению, сам Христос никогда не высказывался против свободы многоженства. Он полагает также, что различные вопросы, связанные с браком, и особенно с отношением Евангелия к этому институту, были подняты лишь в первые дни христианской церкви. Года через четыре или пять после того, как апостол Павел основал церковь в Коринфе, прожив в этом городе довольно долго — целых полтора года, братья написали ему письмо с просьбой прислать дополнительные наставления и советы, касающиеся различных вопросов учения и практической жизни, причем многие из этих вопросов были так или иначе связаны с браком. Павел, знавший, что многие евреи не склонны были считаться с принципом non cuivis homini contingit adire Corinthum, назвал наиболее распространенным пороком, снискавшим дурную славу коринфянам, проституцию (блудодеяние). Высказанное им мнение относительно смешанных браков если и не было в полной мере реализовано на практике, то, во всяком случае, было дополнено и уточнено многими поколениями тех, кто считал себя теологом по призванию. М-р Эп Ричард очень обстоятельно анализирует учения св. Павла. Но поскольку в основе этого анализа лежат его собственные интерпретации, то в данном случае вполне уместным было бы вспомнить слова Фальстафа: «Лучше бы вы послушали моего совета. Ведь вас подымут на смех» [ Шекспир. Виндзорские проказницы, акт 1, сцена 1]. Серьезность, с которой м-р Эп Ричард нанизывает один текст на другой, дабы доказать справедливость своего гадкого учения, позволяет ему встать в один ряд с пуританским проповедником прежних лет, который ради доказательства аморальности высоких женских причесок переиначил слова Писания: «“И если кто будет на крыше дома, то ему уже не придется спускаться!”, я же говорю вам — “ Жене придется спускаться”!» Но коль скоро мы не согласны с авторскими предпосылками, то не можем принять и его аргументы. А потому скажем только, что любую причуду человеческого ума или поведения можно оправдать посредством убедительной манипуляции текстами Писания.

Автор основывает свои аргументы на человеческих инстинктах и потому считает брак не чем-то священным, но просто необходимым следствием человеческого существования. Но из этого можно заключить, что все процессы в человеческой жизни должны заканчиваться браком. Роман, который не заканчивается свадьбой, рядовая британская публика единодушно признает скучным. Идея, олицетворяемая древнеиндийскими Кумарами и архангелом Михаилом, решившими не иметь детей, полностью игнорируется современным обществом. Бесконечные попытки слабого человека отклониться от своей истинной цели — освобождения Духовного Эго из рабства материи — в сторону создания комфортных условий жизни, очевидно, будут продолжаться до тех пор, пока на земной поверхности будет преобладать нынешняя раса. Оккультный женский элемент, чистый луч Невыразимого Имени, позабыт современным человечеством, которое допускает брак по причине мягкости человеческого сердца и разрешает развод из-за жестокости того же самого сердца. Возвышенные состояния человека, девственность и связанная с нею слава отринуты ради чувственных наслаждений и материальных выгод брака. Последний превратился ныне в самый обычный объект торга. Автор книги, судя по всему, слишком прозаичен, чтобы вообразить себе человечество в его божественной славе, когда земля уподобится небесам и когда люди не будут более жениться и выходить замуж, из-за чего население земли будет постепенно сокращаться, пока последний человек не растворится в Эйн Софе. Напротив, он скорее вознамерился превратить брак в приятное и общедоступное удобство, подобное шестипенсовой телеграмме. Все ограничения, которые вынужден ставить на пути полигамии даже самый лукавый миссионер, теперь могут быть отброшены. Всем людям рекомендуется вступать в брак рано и часто, и всех их призывают принимать активное участие (во всяком случае, до тех пор, пока их не остановят мальтузианцы*) в практической реализации указания: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю».

Видимо, автор полагает, что земля еще недостаточно перенаселена и что на ней еще не очень много голода и нищеты и, как следствие, преступности!

Древние евреи не заботились о том, чтобы снискать себе репутацию святых. И пока у них было по многу детей, а у соседей было что-то ценное, что можно было бы отобрать во время разбойничьего набега, наивысшие устремления еврейской расы можно было считать удовлетворенными. На это указывает вечный и неизменный еврейский фаллицизм, ныне достигший своего апогея в гедонизме* и роскоши, составляющих наивысший summum bonum для еврейской расы и ее христианских подражателей. Возьмите любой роман Ауэрбаха или Биконсфилда. Повсюду сияют золотые светильники, воздух вокруг пропитан тончайшими ароматами, изысканные яства дразнят пресыщенный аппетит, дорогие вина стимулируют работу слабых мозгов, прекрасные женщины притягивают взоры — словом, все, что призвано угодить сердцу мужчины. Конечно, нет ничего постыдного в том, чтобы жить красиво. Но все же нам следовало бы почаще вспоминать философию древних египтян, проносивших мертвеца вокруг пиршественного стола, и стараться извлекать из нее уроки. Мы не должны умалять важность библейской истории о Руке, начертавшей на стене слова мене, мене, текел, упарсин *. Плотские удовольствия, похотливые взоры и гордыня искушают многих, но тот, кто стремится к обретению высших сил и теософскому образу жизни, должен выступать против всяких попыток утверждения и распространения обычаев, закрепляющих зависимость человека от традиционного дьявола. Тем, кто считает, что нынешнее поколение достойно быть вместилищем мысли, можно напомнить слова сфв. Поликарпа: Illos vero indignos puto, quibus rationem reddam * или фразу из Гете:

 

Das Beste, was du wissen kannst,

Darffst du den Buben doch nicht sagen *.

 

В одной этой книге, изобилующей библейскими цитатами, содержится больше опасного разврата, чем во всей библиотеке книг Золя. Ее как будто окружает мертвящая, тошнотворная атмосфера чувственной грубости и скотства; однако никто не слышал, чтобы книга «Брак и развод» подверглась цензуре архиепископа или хотя бы какого-нибудь случайного епископа, не говоря уже о судьях.

Те, кто по крайней мере допускает мысль об ином существовании и кто способен видеть, несмотря на ограниченность человеческих способностей, не только внешний мир, но и самого себя, вряд ли согласится с приведенными аргументами в пользу полигамии, даже если они подкреплены цитатами из Ветхого или Нового Завета. Мысли людей различны и многообразны; но мы можем только сожалеть о выходе в свет подобной книги. Доказательства в пользу того, что, благодаря многоженству и превращению в зверя, иными словами, благодаря одним лишь человеческим (или животным) способностям и страстям, человек может достичь своей наивысшей цели, можно назвать кульминацией безнравственности нашего века и ярким примером несостоятельности буквального понимания Библии.

Еврейская раса отомщена. Фанатики первых веков христианства отобрали у нее ее наследие — Моисеевы книги, а в качестве благодарности принялись травить, преследовать и уничтожать ее во имя того Единственного, чье появление как будто бы было предсказано древними пророками. И теперь, как золотое яблоко из сказки, Библия, не переставая источать живительный, но не воспринимаемый и не ощущаемый изголодавшимися по ее духовному нектару людьми аромат, начинает выделять под воздействием злой воли, губительный яд своей мертвой буквы, отравляющий последние чистые воды, которые хотя и остановились в своем течении, все еще продолжают наполнять сердца многих христиан. Печально видеть, что единственными выводами, которые протестантское христианство сумело извлечь из «Святой Книги», стали елейная, лукавая и раболепная апология эгоистичных и животных страстей, таких, как полигамия, и узаконенный грабеж во время войны, ибо так повелел еврейский «Господь Множеств»!

КУЛЬТ МИТРЫ

 

Всем, кто посещал Классические галереи Британского музея, знакома скульптура Быка Митры. Она изображает молодого человека во фригийском колпаке, сидящего верхом на быке и в то же время вонзающего в него нож. Одновременно с этим быка атакует какое-то насекомое — скорпион или рак, а следом за ним летят два ворона или какие-то другие птицы. Хотелось бы узнать кое-что о значении этой скульптуры.

I. Какая аналогия существует между этим идолом и индусской Вач?

II. Какая аналогия существует между ним и еврейским «золотым тельцом», или «херувимом», которого израильтяне изготовили в пустыне из металла, отобранного ими у египтян?

III. Изображенное насекомое — рак или скорпион?

IV. Два летящих ворона связаны с воронами Мефистофеля (см.: Гете. Фауст); или же с древнескандинавской мифологией; или с более возвышенной системой символики, о которой идет речь в «Тайной Доктрине»? Связан ли каким-либо образом мистический смысл слова «ворон», занимающего столь важное место в легендах о Ное и Илии, с митраической мифологией?

Книжный Червь

 

Мы отвечаем:

I. Нам не известно ни о каких аналогиях между персидским Митрой и индусской Вач. Если «Книжный Червь» знает что-либо на этот счет, то пусть «встанет и объяснит».

II. Помимо того, что херувим и телец являются в символике синонимами и что телец — это молодой бык, мы не видим никакой взаимосвязи между золотым тельцом евреев и Митраитским Быком. Оба быка — и новый и старый — символизировали силу и творческую (или порождающую) энергию. К тому же Моисеева аллегория связана с тайным знанием, которое евреи украли у египтян. Моисей был посвящен в их мудрость и использовал ее в благих целях, но израильтяне восприняли эту мудрость только как мертвую букву и потому использовали ее для достижения своекорыстных целей, т.е. в черной магии. Вот почему Моисей уничтожил тельца, а то, каким образом он это сделал, ясно указывает на знание им алхимии. Ибо в Писании сказано, что он сжег «золотого тельца», стер его в прах, и рассыпал по воде, и «дал ее пить сынам Израилевым» (Исх., XXXII, 20). Настоящий алхимик сразу понял бы смысл этого действа, хотя непосвященный увидит в нем только физически немыслимую чушь.

III. Изображенное насекомое — это, конечно же, e (Скорпион) — знак, управляющий в астрологическом плане способностью к воспроизводству и детородными органами, а в эзотеризме — соответствующий буйным животным страстям человека, символизируемым также быком. Духовный человек — это Митра, Солнце. А поскольку Солнце управляет в астрологии огненной триадой, куда входят: ^ (Овен, или агнец), b (Лев) и e (Скорпион), то и Митра изображается освобожденным человеком. Отсюда и фригийский колпак, и, возможно, то, что он сидит верхом на _ (Телец — знак, следующий за Овном) и убивает его — т.е. животные страсти. Это аллегорическое изображение прекрасно и поучительно; оно символизирует митраические мистерии, в ходе которых человека учили смирять и подчинять свою животную Сущность.

IV. Изображение воронов не может быть объяснено ни одним из первых двух предположений. Лишь в результате деградации божественного до уровня черной магии вороны стали считаться в Средние века спутниками ведьм и чертей. Птицы олицетворяли — как в арийской, так и в семитской символике — ангелов, божественных посланников, а во внутреннем человеке — его духовную и человеческую души, или Буддхи и Манас. Именно они летят следом за насекомым, которое подгоняет животные страсти (вспомните, в какую часть туши «Быка Митры» оно вцепилось), чтобы вернуться в человека, как только он победит и убьет свою животную природу, олицетворяемую Быком. Однако эти предполагаемые вороны, скорее всего, — не вороны, а ястребы. Последний был божественной птицей, посвященной Солнцу (Митре) практически во всех мифологиях; в то время как ворон был символом долголетия, мудрости, которую приносит опыт, и осмысленной и твердой воли человека. Отсюда и аллегория ворона, которого выпустил Ной и который уже не вернулся в Ковчег; и воронов Илии, кормивших его утром и вечером; иными словами — это разум (Манас) помогал Илии выжить и снабжал его всем необходимым. Ибо если воспринимать библейский текст в буквальном смысле, во имя чего многочисленные почитатели Библии неустанно сражаются с нами, то чем можно объяснить тот факт, что именно ворон — и в физиологическом, и в библейском понимании нечистая птица (см.: Лев., XI, 15) — был избран «Господом Богом» для того, чтобы кормить Фесвитянина*, а не голубь или еще какое-нибудь чистое и святое пернатое существо?

О ПСЕВДОТЕОСОФИИ

 

Чем честнее человек, тем меньше он строит из себя святого. Игра в святость уродует лицо истинной набожности.

Лаватер

 

Самое трудное в жизни — познать самого себя.

Фалес

 

Следует ли нам, провеивая зерно, питаться одними плевелами?

 

Руководящий гений редакции «Daily News» в номере за 16 февраля в приступе безумия набросился на «Lucifer». Он потешается над предполагаемой тревогой некоторых теософов по поводу серийной публикации романа нашего коллеги д-ра Ф.Гартманна «Говорящий Образ Урура»*, в котором они усматривают насмешку над Теософским Обществом. Острослов-редактор подшучивает над «мадам Блаватской» за то, что она выразила свое «несогласие с выводами» некоторых пессимистов, а завершает свой монолог опасением, что «поднятый переполох вряд ли скоро уляжется».

Ride si sapis. Ведь именно для того, чтобы этот «переполох» смог пробудить тех, в ком самомнение и тщеславие еще не до конца задушили лучшие чувства, и чтобы они смогли узнать себя в предложенном им зеркале «Говорящего Образа», мы предприняли публикацию этого «сатирического» романа.

Эта наша затея с публикацией сатиры, настолько необычная, что редакторы тут же заподозрили неладное, а некоторым близоруким читателям показалось, что она нацелена на их богов и присных (только потому, что они так и не смогли разглядеть скрытую в ней философию и мораль), действительно вызвала переполох среди газетчиков.

Различные столичные печатные агентства и прочие специалисты по газетным вырезкам ежеутренне поставляют нам на завтрак изрядную порцию критики, наставлений и комментариев по поводу придуманного нами новшества. Так, например, благожелательно расположенный корреспондент «Lancashire Evening Post» [«Ланкаширская вечерняя газета»] (18 февраля) пишет следующее:

 

Редактор «Lucifer» сделала смелый шаг. Она приступила к публикации истории под названием «Говорящий Образ Урура», призванной высмеять лжепророков теософии, дабы они не дискредитировали своими действиями истинных пророков. Я полностью поддерживаю это начинание, но, к сожалению, некоторые не очень разумные теософы не видят в этом мистическом романе д-ра Гартманна ничего, кроме карикатуры на их собственную веру. Они обратились к Е.П.Б. за разъяснениями, и она ответила им со страниц «Lucifer», что «история эта содержит гораздо больше справедливой критики в адрес противников и гонителей Теософского Общества, нежели в адрес тех немногочисленных теософов, чей взрывной энтузиазм не всегда умещается в пределах разумного». Увы, на самом деле это не совсем так. Герой романа — некто Панчо — как раз один из таких энтузиастов; и именно на него, равно как и на карикатурных «псевдоадептов», надувающих его, направлено острие авторской сатиры. Но мадам Блаватская и д-р Гартманн, похоже, не отдают себе отчета в том, что высмеивание одного, пусть даже ложного и заслуживающего осмеяния, элемента вероучения подрывает доверие многих, а то и большинства верующих ко всему учению просто потому, что у них отсутствует чувство юмора. Верховная жрица культа может позволить себе обладать этим чувством, по известным причинам[4], но если начнут смеяться ее ученики, они просто перестанут быть таковыми, а если они не будут смеяться, то почувствуют себя растерянными и оскорбленными. Я с почтительным смирением предлагаю мадам Блаватской принять во внимание это объяснение, тем более что у нее уже есть некоторый опыт по части того, какие последствия может иметь сатира.

 

Насчет опыта он прав, тем более что острие сатиры в романе, по мнению тех членов Теософского Общества, которые его прочли, направлено прежде всего против самой «мадам Блаватской». И если «мадам Блаватская» — предположительно, тот самый «Говорящий Образ» — не имеет ничего против того, чтобы ее выставляли в образе дрессированного медиумического попугая, то почему другие «теософы» должны возражать? Теософ, как никто другой, должен прислушиваться к совету Эпиктета: «Если о тебе говорят дурно, и это правда, постарайся исправиться, а если это ложь, над нею лучше просто посмеяться». Мы неизменно приветствуем остроумную сатиру и игнорируем насмешки или иные усилия в этом направлении, нацеленные на уничтожение Теософского Общества, коль скоро ему как организации нечего бояться, пока оно остается верным своим первоначальным принципам.

Что же касается прочих опасностей, столь любезно предрекаемых мне корреспондентом «[Lancashire Evening] Post», то «верховная жрица», хотя и благодарна ему за предостережение, все же не совсем согласна с ним и может обосновать свое несогласие следующими контраргументами: уже много лет девизом Теософского Общества являются слова «Нет религии выше истины»; а целью «Lucifer», судя по эпиграфу на его обложке, является «освещение того, что скрыто тьмою». И если редактор «Lucifer» и теософы хотят оставаться верными своему флагу и избранным девизам, им следует всегда оставаться беспристрастными, жалея при этом самих себя ничуть не более, чем посторонних или, тем более, своих врагов. Что же касается «не очень разумных теософов», то они вольны заботиться о себе так, как считают нужным. Но если мы оставим в покое «лжепророков теософии», то истинных ее пророков скоро совсем перестанут отличать от них (что, впрочем, и раньше случалось довольно часто). Настало время провеять нашу пшеницу и отделить зерна от плевел. Теософское Общество успело вырасти до огромных размеров, и если мы сейчас же не возьмемся за лже- пророков, притворщиков (таких, как «Г[ерметическое] Б[ратство] Л[уксора]», разоблаченное теософами в Йоркшире два года назад, или «G.N.K.R.», разоблаченное в Америке совсем недавно) и некоторых своих неблагоразумных коллег, то в скором времени Обществу будет грозить вырождение в фанатичную организацию, раздробленную, как и протестантство, на три сотни сект, которые будут ненавидеть друг друга и все как одна будут не провозглашать, но уничтожать истину своими сумасшедшими претензиями, идиотскими прожектами и шарлатанством. Мы не намерены мириться с присутствием ложных элементов в теософии из одного лишь страха, что высмеивание «ложного элемента вероучения» способно «подорвать доверие» ко всему учению в целом. Будь это так на самом деле, христианство погибло бы уже много веков назад под ударами тяжелого молота, коим многочисленные реформаторы нередко подвергали его церкви. Ни один философ, ни один мистик или ученик, изучающий религиозную символику, никогда не станет смеяться или выражать сомнение по поводу возвышенной аллегории концепции «Второго Пришествия» — Христа, Кришны, Сосиоша или Будды. Вера в Калки Аватара *или последнее (а не «второе») Пришествие, а именно — появление «Спасителя человечества», или «подлинного» света Истины, на Белом Коне Смерти (смерти всякой иллюзии, фальши, идолопоклонства и само поклонения), является универсальной. Но значит ли это, что нам не следует критиковать поведение некоторых «второпришественников» (например в Америке)? Разве станет настоящий христианин, видя, как его единоверцы выставляют себя дураками или позорят свою веру, хранить гордое молчание, воздерживаясь от упреков в их адрес — как приватных, так и публичных, из боязни, что выявление этого ложного элемента отвратит от христианства всех остальных верующих? И станет ли он поощрять тех своих собратьев, которые, в порыве религиозного decollete, то и дело лезут на крыши домов, верхушки деревьев и прочие возвышенные места, чтобы ожидать там «второго пришествия»? Мы не сомневаемся в том, что и те, кто, не желая делить тяготы жизненного пути со своими менее расторопными братьями, надеется уже сегодня быть замеченным и вознесенным живым на Небеса, ничуть не менее добрые христиане, нежели остальные. Но разве это достаточное основание для того, чтобы молчать, даже не пытаясь указать им на их заблуждение? Странная логика!

 

Мудрец любит истину, глупец - лесть

 

Как бы то ни было, пусть уж лучше наши ряды немного поредеют, чем позволить миру и далее судить о Теософском Обществе по эксцессам отдельных фанатиков и попыткам разного рода шарлатанов сделать деньги, используя для этого чужие имена и уже готовое учение. Эти шарлатаны искажают и переиначивают оккультизм в своих грязных и аморальных целях, чем дискредитируют все движение. Один писатель заметил, что если человек захочет увидеть врага, которого ему следует более всего опасаться, то ему надо просто посмотреться в зеркало. И это правда. Если бы главной целью нашего Общества было не постижение человеком собственной сущности, но выискивание недостатков во всех остальных, кроме собственной персоны, то, разумеется, Теософское Общество неизбежно превратилось бы в Общество взаимного обожания, что уже произошло с некоторыми нашими центрами. А такой основательный повод для сатиры не мог остаться незамеченным столь наблюдательным автором, каковым, насколько я знаю, является автор «Говорящего Образа Урура». Таковы уж наши взгляды и наша политика. «И если окажется, что я действительно неправ, моя ошибка останется со мною».

Однако мы знаем, что этой политике не следует более ни одно периодическое издание — ежедневное, еженедельное, ежемесячное или даже ежеквартальное. Ведь все это массовые печатные издания, и каждому из них приходится потакать вкусам того или иного политического или общественного течения, «выть вместе с волками», нравится ему это или нет. Но наши издания, и прежде всего «Lucifer», являются или должны быть своего рода фонографами Теософского Общества — организации, не желающей связывать себя ни с какими центрами или течениями вынужденной политики. Мы слишком хорошо знаем, что «того, кто говорит правду, изгоняют из девяти городов», что большинству людей истина не по вкусу и что истины, которые мы высказываем на страницах нашего журнала, нередко оказываются для многих горькими, потому что людям необходимо научиться любить истину, прежде чем они научатся по-настоящему верить ей. И с этим ничего нельзя поделать. Но измени мы свою политику, не только «Lucifer» — скромный печатный орган теософии, но и само Теософское Общество вскоре лишится raison d’etre и превратится в аномалию.

Но «кто пожелает усесться в кресло мизантропа»? Кто, как не робкий сердцем, дрожит при виде каждого смело высказанного мнения на страницах «Lucifer», опасаясь, как бы оно не вызвало недовольство у какой-нибудь группы читателей или не оскорбило какую-то определенную фракцию подписчиков? И кто, как не «самопочитатели» негодуют по поводу каждого замечания, как бы деликатно оно ни было изложено, если оно противоречит их собственному мнению или не выказывает благорасположения к их личным пристрастиям?

 

...Я сэр Оракул;

Когда вещаю, пусть и пес не лает!

[ Шекспир. Венецианский купец. — Акт I, сц. I.]

 

Истинно, критика учит лучше и приносит пользы больше, чем лесть. Мы исправляем свое поведение скорее под влиянием оскорблений наших врагов, чем благодаря слепому обожанию друзей. Такая сатира, как «Падший Идол»*, и такие чела, как Небельсен, принесли больше пользы всему нашему Обществу и многим отдельным его членам, чем любой «теософический» роман, ибо они продемонстрировали нам неразумные эксцессы немалого количества энтузиастов, задев их тем самым au vif.

Самоотречение доступно только тем, кто научился заглядывать в себя; тем, кто никогда не примет эхо своего внутреннего голоса, т.е. собственные эгоистичные желания или страсти, за голос божественного вдохновения или зов Учителя. Также и звание чела вовсе не связано с медиумической чувствительностью и порождаемыми ею галлюцинациями; вот почему все сенситивы, столь упорно напрашивавшиеся в ученики, в итоге одурачили сами себя и — кто раньше, кто позже — начали злословить по адресу Теософского Общества. Но после публикации «Падшего Идола» поток этого злословия значительно сократился. И «Говорящий Образ Урура» может оказать нам такую же, если не более весомую, услугу. Если некоторые черты отдельных dramatis personae романа немного напоминают отдельных действующих членов Общества, то многие другие, наиболее убедительно изображенные персонажи похожи скорее на некоторых бывших его членов: фанатиков в прошлом, непримиримых врагов в настоящем и самовлюбленных дураков во все времена. Тот же «Puffer» представляет собой собирательный и очень реалистичный образ. Его можно сравнить с некоторыми членами Теософского Общества, но более всего он напоминает несчастных жертв подложных эзотерических и оккультных Обществ. Одно из таких Обществ появилось недавно в Бостоне (США), но его уже выкорчевывают на корню, разоблачая его деятельность, наши теософы.

Это те самые «Солнечные адепты», о которых мы писали в редакционной статье в январском номере нашего журнала, — ames damnes, учинившие постыдное коммерческое предприятие. Вряд ли какое-то другое наше действие может служить более наглядной иллюстрацией проводимой нашим журналом политики, чем разоблачение этих псевдо адептов, «Мудрецов всех веков», решивших использовать в своих корыстных целях доходящую до абсурда тягу общественности ко всему чудесному. И мы поступили совершенно правильно, сделав их темой обсуждения в нашей редакционной статье. Мы своевременно и очень удачно для себя выявили зачинщиков этого позорного торга — распродажи фальшивых оккультных знаний. Ибо тем самым мы смогли избежать новой серьезной опасности для нашего Общества — отождествления беспринципных шарлатанов с теософами. Введенная в заблуждение их ложью и публикациями, изобилующими терминами, позаимствованными из восточной философии, и идеями, которые они целиком содрали у нас (и только для того, чтобы искажать их и злоупотреблять ими), американская пресса уже начала именовать их теософами. И либо из чистого легкомыслия, либо действительно со злорадством, некоторые ежедневные газеты начали присваивать своим сенсационным статьям заголовки, такие, как «Теософические плуты», «Пантогномостические теософы» и т.д., и т.п. Однако все это только фикция. Редактор «Esoteric» никогда не был членом нашего Общества либо какого-то из его многочисленных Отделений. «Адхи-Апака, иначе Эллинский Этномедон и Энфорон, иначе греко-тибетец, Ens-movens ОМ мане падми АУМ» (sic) был нашим врагом с самого начала своей карьеры. Однажды он имел наглость заявить репортеру, что мы, теософы, ненавидим его из-за его «множественных добродетелей»! Также и мудрец, «согбенный тяжестью веков», Видья-Ньяика, воплощенный, как говорят, в человеке по имени Эли Охмарт, не имеет ничего общего с Теософским Обществом. Эти два субъекта, как коварные ядовитые пауки, раскинули повсюду свои сети, в которые уже попались многие мухи-янки. Но благодаря энергии нескольких наших бостонских коллег эти двое отвратительных осквернителей восточной философии были разоблачены. По словам «Boston Globe», это была

 

Страшная история, которая может иметь продолжение в суде.

 

«Если не будет никаких арестов, то я продолжу свою работу; а если они захотят навредить нам, я останусь и буду бороться до конца».

Хирам Эрастус Батлер, эзотерический философ с Шомут-Авеню, 478, произнес приведенную выше фразу в интервью репортеру «Globe» прошлым вечером с таким ледяным спокойствием, как будто вел ничего не значащий разговор о погоде.

Так была прервана история — долгая, непонятная, запутанная, страшная, мистическая, научная и истерическая, — история любви и интриги, приключений и предполагаемого (и отчасти признанного) надувательства, обвинений в невыразимо жуткой безнравственности, общения с воплощенными и развоплощенными духами, и самое главное — история о деньгах. Короче говоря, это история, способная вызвать головную боль и сердечные спазмы у всякого, кто отважится вникнуть во все ее запутанные подробности и выявить все их немыслимые хитросплетения. История, которая, вполне возможно, будет иметь продолжение в суде, где у судьи, присяжных и адвоката появится неплохая возможность расшибить себе лбы об это дело, сотканное из загадок едва ли не всех сортов, доступных человеческому воображению.

 

Речь идет о героях, которых некоторые осторожные теософы — те, которые возражали против публикации «Говорящего Образа Урура», — советовали нам оставить в покое. Если бы не это их нежелание разоблачать даже обезличенные вещи и деяния, наша редакционная статья была бы гораздо более определенной. Мы менее всего склонны «критиковать» или «разоблачать» наших врагов, пока они стараются причинить вред лично нам — конкретно и индивидуально. Но в данном случае опасности подвергалась вся теософская организация, и без того уже изрядно оклеветанная, гонимая и преследуемая; из-за бессовестной псевдо эзотерической спекуляции под угрозой оказалась вся ее дальнейшая судьба. И поэтому тот, кто перед лицом бостонского скандала заявляет, что мы были неправы, когда сорвали ханжескую маску «Мудрости веков» и благочестия a la Pecksniff *с ухмыляющейся рожи вопиющей, чудовищной безнравственности и ненасытной жадности, охочей до всего: денег, разврата, огня, воды и полицейских доказательств, — вряд ли может считаться истинным теософом. Трудно представить, как даже средние умы могли угодить в столь очевидные ловушки, открыто и публично расставленные двумя субъектами, а именно Адхи-Апакой и Видья-Ньяикой, в которых американская пресса опознала Хирама Э.Батлера и Эли Охмарта! Достаточно прочесть памфлет, изданный двумя сообщниками, и сразу же станет ясно, что перед нами — просто повторение, более пространное и бесстыдное, с более широкой и смелой программой, но все-таки повторение литературных опытов ныне покойного «Г.Б.Л.» с их загадочными воззваниями и обращениями четырехлетней давности к «неудовлетворенным» «теософскими Махатмами». Две сотни страниц этой дичайшей белиберды составляют их «Воззвание Невидимого и Неведомого из Глубины Сокровенного» (?) к «пробужденному». Пантогномос и Энфорон предлагают неосторожным обучать их «законам Энс, Мовенс и ОМ» и обращаются к ним с просьбой о деньгах. Видья-Ньяика и Этномедон предлагают профанам посвящение в «a priori Самбудхическую [?] философию Капилы», а взамен просят твердую валюту. Вся история настолько отвратительна, что нам не хотелось бы марать свои страницы изложением ее подробностей. Поэтому перейдем непосредственно к морали всей этой басни.

 

Ты отверг материю и ухватился за тень

 

Вот уже четырнадцать лет наше Теософское Общество действует на виду у публики. Рожденное с триединой целью — добавить человечеству хоть немного взаимной братской любви, постигать тайны природы в их духовном и психическом аспекте и воздать должное (хотя и с опозданием) цивилизациям и мудрости восточных дохристианских народов и их литературе, оно, если и не сделало всего того, что могло бы сделать более богатое Общество, во всяком случае, уж точно не принесло никакого вреда. Оно предлагает помощь лишь тем, кто не смог найти ответа на свои вопросы где бы то ни было еще. Тем, кто окончательно заблудился в психических загадках спиритуализма, или же тем, кто более не может и не хочет оставаться в угнетающей атмосфере современного безверия, тщетно ищет свет в непостижимых мистериях, по-разному трактуемых теологиями тысячи и одной христианской секты, и уже потерял всякую надежду разрешить фундаментальные проблемы жизни. В первые два года существования Общества у нас не было вообще никаких вступительных взносов, но впоследствии, когда одни только почтовые расходы достигли нескольких сотен фунтов в год, мы решили взимать с каждого новоприбывшего по 1 фунту стерлингов за вручение членского билета. И если у человека не возникало желания материально поддержать движение, он мог оставаться членом Общества всю свою жизнь, и при этом никто не попросил бы у него ни единого пенни, так что две трети наших коллег вообще ни разу не запускали руку в свои карманы, да никто от них этого и не требовал. Те, кто всегда поддерживал наше дело, с самого начала были преданными теософами, трудившимися без всяких оговорок и не требовавшими никакой награды. И все-таки ни одной организации не приходилось терпеть столько насмешек и оскорблений, сколько Теософскому Обществу. Не было и нет такой ассоциации, о представителях которой говорили бы с таким презрением, как с самых первых дней говорят о членах Теософского Общества. Наше общество родилось в Америке, и потому в Англии на него смотрят с подозрением и неодобрением. Нас называли дураками и жуликами, жертвами и мошенниками, пока милосердное вмешательство Общества Психических Исследований, попытавшегося заработать себе авторитет за счет падения теософии и спиритуализма (но так и не причинившего сколь-нибудь ощутимого вреда ни той, ни другому), не вынесло свой окончательный вердикт. И все же, когда наши враги оказались на коне и посредством клеветы и измышлений реализовали свои сатанинские планы, всучив доверчивой и вечно охочей до скандалов и сенсаций публике обычные предположения и догадки под видом установленных фактов, именно американская пресса обрушилась на теософию с наиболее дикими «разоблачениями», и американская публика с наибольшим наслаждением упивалась ими, хихикая над незаслуженной клеветой, выплеснутой на головы основателей Теософского Общества. А ведь именно она самой первой узнала, стараниями нашего Общества, о существовании восточных адептов оккультных наук. Однако и англичане, и американцы, включая сюда, помимо прочей публики, едва ли не всех спиритуалистов и мистиков, которые, казалось бы, должны разбираться в подобных вещах лучше остальных, с негодованием отвергли и высмеяли саму эту идею, не желая иметь ничего общего с языческими Учителями Мудрости. Последние были объявлены «фантазией» и «выдумкой теософов». И все из-за того, что эти «Учителя», веру в которых мы не навязывали ни одному из наших коллег, позволяя им самим решать — принять их или же отвергнуть; Учителя, которым мы никогда не приписывали никаких сверхъестественных качеств (если не принимать во внимание слишком ревностную фантазию некоторых энтузиастов); Учителя, которые часто помогали малоимущим теософам деньгами, при этом ничего не требуя от теософов состоятельных, — слишком похожи на обыкновенных людей. Сами они никогда не называли себя ни богами, ни духами и не потакали человеческим страстям и сентиментальным порывам. И вот наконец американцы получили то, к чему в глубине души так давно стремились, — настоящего идеального мага и адепта. Существо, которому уже несколько тысяч лет от роду. Ревностного «буддиста-брамина», который взывает к Иегове, или Яхве, говорит им о Христе и о Мессианском цикле, благословляет их на едином духу словом Аминь и фразой: «Ом Мани Падме Хум» и облегчает их души на целых 40 000 долларов менее чем за месяц с того дня, как они начали ему поклоняться... Ва-л-лахи! Велик Аллах, и «Видья-Ньяика» — его единственный пророк. Разумеется, мы не испытываем особенного сочувствия к его жертвам. Но представьте себе, насколько бледно выглядит та психология, которую, по утверждению некоторых, наши теософы практикуют на своих несчастных жертвах, в сравнении с этим архи надувательством? И все же мы должны сказать по этому поводу несколько слов.

 

Невежество - вовсе не благословение

 

Все знают, что некоторые члены Теософского Общества негласно, а то и открыто верят в то, что одна приметная теософка из числа руководителей Общества психологизирует всех, кто попадает в сферу ее индивидуального влияния. Таким образом она «запсихологизировала» уже десятки и даже сотни людей и продолжает делать это до сих пор. Производимый ею гипнотический эффект, похоже, настолько силен, что все эти «несчастные» буквально превращаются в безответственных «зомби», в безвольные орудия этой теософической Цирцеи. Это идиотское суеверие было первоначально запущено в оборот некоторыми западными «мудрецами». Не желая признавать за вышеупомянутой теософисткой вообще никаких знаний или способностей, стремясь во что бы то ни стало дискредитировать свою жертву, но в то же время будучи не в состоянии объяснить многие связанные с нею аномальные проявления, они привязали все свои аргументы к этой спасительной логической соломинке, чтобы не дать им пойти ко дну. Их теория нашла для себя благодарную и плодородную почву. И теперь, если какая-нибудь группа членов Общества, теософически связанных с упомянутой «психологизаторшей», позволит себе выразить несогласие по поводу того или иного метафизического или даже просто административного вопроса с мнением своего коллеги, имеющего «деспотические наклонности», последний, чтобы не утруждать себя поиском аргументов, может просто сказать: «Да они же все загипнотизированы»! Эти волшебные слова возникают по ходу дискуссии как чертик из коробки, и несогласие «мятежников» тут же получает благовидное объяснение и обоснование.

Разумеется, упомянутая «психологизация» существует только в воображении тех, кто настолько тщеславен, что склонен объяснять любое противодействие своим премудрым и авторитетным повелениям исключительно феноменальным или даже магическим вмешательством чьей-то злой воли. Однако теософам, возможно, будет небезынтересно узнать, какие кармические последствия могло бы повлечь за собой практическое использование подобного рода способностей, если бы оное действительно имело место.

Даже на земном, чисто физическом, уровне неспособность отвечать за свои поступки часто освобождает от наказания. Родители несут ответственность за своих детей, воспитатели и учителя — за своих подопечных и учеников, и даже Верховные суды снисходительно относятся к преступникам, если последним удается доказать, что свои преступления они совершили под влиянием более сильной воли, нежели их собственная. Так попробуйте же теперь предположить, насколько активнее должен действовать этот закон карающего воздаяния на психическом уровне; и какую ответственность перед лицом кармы и ее строгих законов возлагает на себя тот, кто использует свои психические способности. Разве не очевидно, что если даже человеческое правосудие не считает правильным наказывать невменяемого идиота, ребенка, несовершеннолетнего подростка и т.п., принимая во внимание наследственные факторы и влияние воспитания, то божественный Закон Воздаяния, который мы называем кармой, должен наказывать со стократной суровостью тех, кто отнимает у здравомыслящих, разумных людей их свободную волю и способность рассуждать логически? С оккультной точки зрения такие люди повинны в использовании черной магии, envoutement. Только дугпа, перед которыми маячит призрак авичи в конце их жизненного цикла, способны отважиться на такое. Понимают ли те, кто с такой поспешностью бросается подобного рода обвинениями в адрес других людей, насколько они ужасны? Боюсь, что нет. Ни одному оккультисту, ни одному здравомыслящему ученику, постигающему таинственные законы «ночной стороны Природы», ни одному человеку, который хоть что-нибудь знает о карме, никогда даже в голову не придет подобное объяснение. Какой адепт или хотя бы умеренно информированный чела станет рисковать своим вечным будущим, психологизируя людей так, что они становятся просто слепыми орудиями его капризной воли, и тем самым принимая на себя их кармический дебет!

Данный факт представляется настолько очевидным, явным и бесспорным, что просто смешно напоминать о нем тем, кто похваляется, будто знает все о карме.

Не достаточно ли просто знать, что — с самого рождения и до смерти — всякий, даже самый неприметный и безвестный, представитель рода человеческого оказывает влияние на каждого, к кому приближается и с кем вступает в контакт, и, в свою очередь, подвергается влиянию со стороны этих людей; причем делает это так же непроизвольно и неосознанно, как и дышит? Каждый из нас либо уменьшает, либо приумножает общий объем человеческого счастья и человеческих страданий — причем «не только на настоящий момент, но и на каждое последующее столетие существования человечества», как утверждает Элиху Берритт, заявляющий к тому же следующее:

 

Во всей Вселенной нет такого уединенного места, и на всей поверхности круга небытия нет такой темной ниши, где он (человек) мог бы отгородить себя от всех остальных и где он не оказывал бы влияния самим фактом своего существования на моральное развитие всего мира; повсюду его присутствие или, напротив, отсутствие становится заметным, и везде у него есть и будут спутники, которых его влияние сможет сделать лучше или хуже. Согласно древнему и очень важному и глубокомысленному утверждению, мы создаем характеры для вечности. Создаем характеры! Но чьи? Каждый — свой собственный или же чьи-то еще? И тот и другие; и этот важный факт предопределяет риск и ответственность нашего существования. Как много значит мысль! Тысячи моих собратьев ежегодно уходят в вечность[5], унося с собою свои характеры, которые были бы немного другими, если бы на свете не было меня. Так что солнечный свет того мира высветит отпечатки моих пальцев как в самых первоисходных его слоях, так и во всех последующих наслоениях жизни и мысли.

 

Это слова серьезного мыслителя. И если даже сам факт нашего существования изменяет общую сумму человеческого благосостояния и человеческих несчастий (хотя об этом изменении мы сами, в силу своего невежества, даже не догадываемся), то как же должна реагировать карма, если кто-то годами исподволь влияет на судьбу сотен людей абсолютно осознанно, преднамеренно и со знанием всех возможных последствий своих действий?!

Поистине, человеку — мужчине или женщине, который бессознательно обладает этими опасными способностями, лучше бы вообще не родиться на свет. Когда же оккультист использует эти способности осознанно, его подхватывает вихрь последовательных перерождений и стремительно несет вперед, не оставляя ни единого часа на отдых. Горе тому, кто попал в этот бесконечный и ужасный круговорот земных авичи, в этот неизмеренный эон мучений, страданий и отчаяния, на всем протяжении которого человек вынужден, как белка в колесе, бежать вперед, оставаясь при этом на месте; одну несчастную жизнь он будет менять на другую, пробуждаясь снова и снова только лишь затем, чтобы взвалить на свои плечи свежий груз кармы других людей, которую он некогда перенес на себя! Разве мало того, что посторонние называют нас «мошенниками, лунатиками и безбожниками», чтобы еще и наши собственные коллеги считали нас колдунами и ведьмами!

 

Семейство «безбожников» и многообразие составляющих его видов

 

На свете много разных атеистов; и один «атеист» может отличаться от другого атеиста так же, как датский дог отличается от уличной дворняги. Человек может быть абсолютным еретиком и безбожником в отношении ортодоксальных религиозных догм. Но если при этом человек во всеуслышание провозглашет себя христианином, то его ересь, даже если она доходит до утверждения, что вся «явленная религия — обман», вполне может рассматриваться некоторыми как учение «более высокого уровня, возвышающееся над всеми человеческими формами»[6].

Однако «христианин» подобного сорта может создать, как это сделал в свое время покойный Лоренс Олифант, и еще более странную теорию. Он может сказать, например, что, по его мнению, «Божественное Влияние проявляет себя время от времени в, так сказать, феноменальных людях. Таким человеком был Шакьямуни; таким же был и Христос; и таким же я считаю м-ра (Лейка) Харриса, который является, по сути дела, новым аватарой»[7]. И при этом он все-таки останется христианином «более высокого уровня» в глазах «верхушки общества». Но если то же самое (минус абсурдное включение американца Лейка Харриса в список Аватар) повторит какой-нибудь «безбожник» из Теософского Общества, никакая гора оскорблений и ругательств, нагроможденных духовенством и раболепными газетами на его голову, не покажется общественности слишком высокой!

Эту несправедливость следует отнести к парадоксам нашего века. Ведь хотя идея Аватара самым тесным образом связана с кармой и перерождениями, эта вера в перерождения никоим образом не противоречит учениям Христа. Более того, мы утверждаем, что великий назорейский Адепт исповедовал то же самое учение. Его разделяли также Павел и синоптики, и практически все (за очень редкими исключениями или же вовсе без них) ранние отцы церкви, а некоторые даже провозглашали его открыто.

 

Не гонись за двумя зайцами

 

От великого до смешного — один шаг, а карма воздействует как на отдельных людей, так и на целые народы. Японский Микадо медленно, но уверенно движется к своей гибели, потому что слишком долго играл в прятки со своими почитателями. Сотни проницательных американцев оказались обманутыми из-за того, что не верили истинам, но зато были слишком доверчивы к бессовестной лжи. Французский abbe подвергся кармическому наказанию за то, что слишком явно кокетничал с теософией, желая, подобно современному клерикальному Нарциссу, чтобы его лик отразился в слишком глубоких для него водах восточного оккультизма. Аббат Рока — достопочтенный chanoine (каноник) из Перпиньянской епархии, наш старый друг и неугомонный оппонент во французском «Le Lotus» год тому назад — попал в беду. А ведь его желание было таким безобидным, хотя и трудновыполнимым. В его основе лежала давняя мечта — примирение пантеистической теософии и социалистической латинской церкви и их объединение под властью фантастического папы. Он хотел видеть Учителей древнеиндийской мудрости и восточного оккультизма под властью обновленного Рима и тешил себя предсказаниями скорого исполнения этого желания. Отсюда и отчаянная борьба его южно-французской фантазии с клерикальным складом мышления. Бедный красноречивый аббат! Он уже предвидел наступление Царства Небесного в новом Риме-Иерусалиме. Новый Понтифик восседает на троне, сделанном из черепа Макропросопуса*; в его правом кармане — «Зогар», а в левом — Кохма, мужской сефирот (превращенный добрым аббатом в Божью Матерь), а в своих отеческих папских объятиях он держит «Агнца», начиненного динамитом. «Мудрецы» Востока уже сейчас, по его словам, переходят Гималаи, «ведомые Звездой» теософии, и скоро им будут поклоняться в реформированном святилище папы и Агнца. Это был прекрасный сон, но, увы, только сон. Однако он все равно упрямо называл нас «величайшими из христианских буддистов». («Le Lotus», February, 1888.) К несчастью для себя самого, он в том же номере журнала назвал папу «Цезаре-папистского Рима» «Сатаной на семи холмах». Результат: папа Лев XIII еще раз подтвердил уже вошедшую в поговорку неблагодарность теологического Рима. Ибо он только что лишил нашего поэтичного и красноречивого друга и оппонента, аббата Рока, права

 

...исполнять все его функции в Святой церкви, а также права пользоваться бенефицием за отказ подчиниться постановлению церковного совета, включившего его сочинения в Index Expurgatorius. Эти сочинения носят названия: «Христос, папа и демократия», «Роковой кризис и спасение Европы» и «Конец Древнего Мира». Даже перед лицом этого папского решения он анонсирует скорый выход в свет своей четвертой работы под названием «Славный столетний юбилей — 1889. — Новый мир, новые небеса, новые земли»*.

 

Согласно «Galignani Messenger», а также собственным статьям и письмам месье Рока в теософские издания, можем добавить мы — бесстрашный

 

Аббат на протяжении некоторого времени (слова «Galignani Messenger») обличал папство как порождение Цезарей, озабоченное исключительно вопросом сохранения своих владений и доходов перед лицом насущных нужд человечества. В соответствии с его взглядами, божественная помощь была обещана церкви до скончания мира или века, но век Цезарей давно прошел, их мир рухнул, и теперь все необходимо начинать заново. Он видит грядущее духовное пришествие Христа в распространении новых веяний «свободы, равенства, братства, терпимости, солидарности и взаимозависимости» в атмосфере Евангелия. И хотя его взгляды представляются несколько расплывчатыми, он вполне определенно заявляет, что Евангелие переходит сейчас «из мистико-сентиментальной фазы в фазу органико-социальную, благодаря прогрессу науки, который высветит все». [«The Globe», Лондон, 7 февраля 1889, с. 3, цитата из «Galignani Messenger».]

 

Это как раз то, чего следовало ожидать. Аббат так и не внял нашим совместным предостережениям и оставил их без внимания. Печальный (хотя и не совсем справедливый в отношении автора этих строк) итог нашей полемики был подведен во все той же «Globe», где напечатан следующий эпилог всей этой истории:

 

Он призывал со страниц журнала «Lotus» к объединению Востока и Запада посредством слияния буддизма с христианским Евангелием; но мадам Блаватская, лидер европейских новообращенных в индийскую религию, энергично воспротивилась всем попыткам осуществить подобное объединение, поскольку не могла или не хотела признать авторитет Христа. Таким образом, предложение аббата Рока осталось без ответа.

 

Это не так. В декабрьском номере «Le Lotus» за 1887 год в ответ на утверждения Аббата, что вышеупомянутое слияние теософии с его церковью непременно произойдет, «мадам Блаватская» заявила следующее: «...Мы настроены не так оптимистично, как он [аббат Рока]. Его церковь не желает, чтобы с ее великих “таинств” были сняты маски и чтобы этот факт был провозглашен во всех странах учеными востоковедами и символистами, равно как и теософами; мы же, в свою очередь, не можем поверить в то, что церковь когда-либо признает наши истины или собственные ошибки. И коль скоро ни один истинный теософ никогда не признает ни воплощенного Христа, как его изображает латинская догма, ни антропоморфного Бога, и в еще меньшей степени он склонен признавать “Пастора” в лице папы, то и адепты вряд ли когда-либо пожелают взойти на “Гору Спасения” [куда их приглашает Аббат]. Скорее они предпочтут ждать, пока римский Магомет соблаговолит сам избрать путь, ведущий к горе Меру...»*

Как видите, это вовсе не отрицание «авторитета Христа», если, конечно, трактовать Его так, как это делаем мы и Лоренс Олифант, т.е. как Аватару — такого же, как Гаутама Будда и другие великие адепты, становившиеся носителями или воплощениями «единого» Божественного Влияния. Что большинство из нас никогда не согласится принять, так это ренановского «charmant docteur» или Христа Торквемады*и Кальвина*, слепленного воедино. Иисус — Адепт, в которого мы верим, исповедовал восточные учения — прежде всего, о карме и перевоплощении. Когда так называемые христиане научатся читать Новый Завет между строк, их глаза наконец раскроются и они начнут видеть.

Мы предполагаем продолжить разговор о карме и перевоплощении в нашем следующем выпуске. А пока мы можем сказать, что очень рады видеть, что ветер добрых перемен веет над христианством, унося европейское мышление все дальше к Востоку.

ИСТОКИ ОБРЯДНОСТИ В ЦЕРКВИ И МАСОНСТВЕ

 

I

 

Очень часто (и очень несправедливо) теософов обвиняют в язычестве или даже атеизме. Это грубая ошибка, особенно в том, что касается последнего обвинения.

В большом обществе, состоящем из представителей разных народов и рас, каждому и каждой из которых никто не запрещает верить, во что им самим заблагорассудится, придерживаться той религии, в лоне которой они родились и воспитывались, или же нет, остается не так уж много места для атеизма. Что же касается «язычества», то эта характеристика вообще не может служить обвинением. И чтобы показать, насколько она абсурдна, достаточно будет предложить нашим злопыхателям отыскать во всем цивилизованном мире хотя бы одного человека, который не выглядел бы «язычником» в глазах людей, принадлежащих к иной, нежели он сам, вере. И не важно, принадлежит ли человек к респектабельным и ортодоксальным кругам или же к одной из так называемых еретических «сект». Это взаимное обвинение поддерживается всегда, хотя и негласно. Это своего рода ментальная игра в бадминтон, где участники перебрасывают волан, из вежливости не говоря друг другу ни слова, но при этом стараясь угодить сопернику по голове. По сути дела, ни один теософ, как и ни один нетеософ, не может быть язычником; но, с другой стороны, на свете нет ни одного живого человека, который не был бы язычником в глазах того или иного сектанта. Однако с обвинением в атеизме дело обстоит несколько иначе.

Прежде всего мы спрашиваем — что такое атеизм? Это неверие и отрицание существования Бога или Богов или просто отказ признавать какое-либо персонифицированное божество, если верить эмоциональному определению Р.Холла, который трактует атеизм как «жестокую систему», поскольку «она не оставляет ничего наверху [?], что могло бы вызывать наше благоговение, и ничего вокруг нас, что пробуждало бы в нас нежные чувства» (!). Если принять первое определение, то под него не подпадает большинство наших коллег, ибо огромное множество людей в Индии, Бирме, да и в других странах тоже, верит в существование богов и иных небожителей и испытывает к некоторым из них благоговейное почтение. К тому же ряд западных теософов наверняка признается в своей искренней вере в духов, пространственных или планетных, призраков или ангелов. Многие из нас признают факт существования ниже- и вышестоящих разумных существ; причем некоторые из них не менее величественны, чем любой «персонифицированный» Бог. И в этом нет никакого оккультного секрета. Мы снова повторяем то, что мы публично признали в ноябрьском номере «Lucifer» (редакционная статья)*. Большинство из нас верит в жизнь духовного Эго после смерти, в планетных Духов и нирманакая — тех великих Адептов прошлых веков, которые, отказавшись от своего законного права на нирвану, остаются в наших сферах бытия не как «духи», но как полностью духовные человеческие суще