Этап триумфа лабораторного экспериментирования

Следующий этап развития американской социальной психологии в первой половине нашего века можно смело назвать этапом триумфа лабораторного экспериментирования. В свою очередь, само экспериментирование приобрело столь широкий размах благодаря появлению относительно простого и общедоступного метода измерения социальной установки с помощью различных шкал.

Строго говоря, началом лабораторного экспериментирования принято считать эксперименты Н. Трипплетта [Tripplett, 1897], выполненные в конце прошлого века. Суть эксперимента состояла в том, чтобы измерить влияние ситуации соревнования на изменение скорости велосипедиста по сравнению с результатами, полученными в одиночной гонке. Испытуемыми были дети. 20 из 40 испытуемых показали в соревновании более высокие результаты, 10 - немного улучшили их, а у 10 наблюдалось даже ухудшение в связи с перевозбуждением. Трипплетту принадлежит и термин, которым он определил открытое зафиксированное явление - "социальная фацилитация" (social facilitation), впоследствии ставшее одним из популярнейших объектов исследования, особенно при написании диссертаций. Здесь, так же как позднее и во многих других лабораторных экспериментах, устанавливалось то, что было известно людям давным-давно. Главное же достижение состояло в том, что общеизвестные истины могли быть "сосчитаны, измерены и взвешены". И это было огромным шагом вперед. Однако эксперименты такого рода были очень сложны в организационном и чисто техническом плане.

Предпосылки фор.ччроваччя ч общая характсрчстикв порами/мы 37

Поэтому настоящей революцией следует считать появление шкал: социальной дистанции Э. Богардаса (1928), шкал Л. Тёрстона (1928, 1932), P. Ликерта (1932), Л. Гуттмэна (1941). Поскольку эти шкалы хорошо известны и весьма подробно описаны в доступной для читателя литературе (а также потому, что исследования социальной установки будут рассмотрены особо), отметим здесь лишь одно важное обстоятельство. Шкала социальной дистанции Богардаса измеряет, по его же словам, "общую степень взаимопонимания и близости в личных и социальных отношениях,... степень влияния (тем самым) одного (индивида) на другого" [Bogardus, 1924, р. 340]) и предназначена для изучения реальных и потенциальных конфликтов: трудовых, межэтнических и других. К созданию такой шкалы его побудили достижения культурной антропологии, социологии культуры и успехи гештальтпсихологии. Примечательно также, что инициатором метода шкали-рования стал не психолог, а социолог, осознавший роль психологических факторов в социальном взаимодействии. Появление шкал как собственного исследовательского инструмента имело и чисто психологическое воздействие, сравнимое с преодолением барьера представления о невозможности такого преодоления. Произошло нечто похожее на побитие рекорда в спорте: так достаточно лишь одному человеку преодолеть некий символический рубеж (прыгнуть в высоту выше 2 метров, "выбежать", "выплыть" из какого-то времени) и вот уже этот результат становится доступным многим. Так и социальным психологам стало ясно, что они не обречены на чисто теоретическое исследование, но могут приблизиться к статусу "уважаемых" наук.

Среди других достижений этого периода можно назвать классические полевые исследования Э. Мэйо и его сотрудников (1939), экспериментальные исследования: социальных норм М. Шерифа (1938, 1937), социального пространства К. Левина (1939), социального научения и подражания Н. Миллера и Дж. Долларда (1941). К этому же периоду относятся такие институционально важные события, как начало издания "The Journal of Abnormal and Social Psychology" (1921), создание Общества психологических исследований социальных проблем и, наконец, появление первого "Руководства по социальной психологии" под редакцией К. Мерчисона[МигсЫзоп, 1935].

Публикации подобного рода являются вехами для любой науки, поскольку в них подводятся итоги минимум за 15-20 лет, дается общая оценка состояния исследований, намечаются их перспективы. Тем более красноречив вывод, который делает Мерчисон на фоне описанной выше активности социальных психологов, обретших, казалось бы, наконец свой метод: "Социальные науки в настоящее время наги и слабы перед лицом политической нестабильности мира. Физические

науки, напротив, выглядят столь мощными и блестящими. Либо что-то не так в развитии социальных наук, либо их звездный день еще не пришел. С чувством, близким к отчаянию, взираешь на мелочные, банальные, поверхностные, чертовски малозначимые проблемы, которые социальные исследуют изо всех сил и в поте лица своего" [Mur-chison, 1935, p. IX].

Назовем в качестве иллюстрации некоторые темы, вошедшие в "Руководство" 1935 г.: "Социальное поведение человекообразных приматов", "Социальное происхождение и социальные процессы у растений". Комментируя цитированные выше слова Мерчисона, историк социальной психологии У. Саакян спустя сорок лет пишет: "Сегодня, однако, социальная психология предстает во всем своем великолепии, когда общество зависит от нее в исследовании и решении главных своих проблем настолько, что предлагает ей достаточно грантов в надежде, что эта финансовая поддержка будет взаимовыгодна" [Sahakian, 1974, р. 126].