Маршрутом художника Хиросиге

 

Для полной иллюзии не хватает лишь светового табло: "Застегнуть

привязные ремни". В остальном все напоминает кабину современного реактивного

самолета: ряды мягких кресел -- по три справа и два слева от прохода;

удобная откидная спинка, к подлокотнику можно приладить складной столик;

наверху плафоны дневного света; сбоку -- индивидуальная лампочка с узким

лучом; звонок, возле которого нарисована девушка в пилотке;

кондиционированный воздух; а главное -- ощущение той предельной скорости,

когда стальная птица должна вот-вот оторваться от земли.

Но разбег все длится и длится, так и не переходя в полет. Ведь мчимся

мы не по бетону аэродрома, а по рельсам, мчимся в вагоне экспресса "Хикари"

по Новой Токайдо.

Сверхскоростная железнодорожная магистраль унаследовала имя старинного

тракта. Токайдо -- Дорога у восточного моря -- шла от Эдо {Так назывался

Токио, когда был столицей сегунов -- военных правителей Японии.} до древней

императорской столицы Киото. Тракт имел пятьдесят три станции. На каждой из

них верховые меняли лошадей, через одну останавливались на ночлег.

Новая Токайдо протянулась еще дальше, до Осаки. Но все расстояние в

пятьсот пятнадцать километров "Хикари" пробегает за три часа. Между Токио и

Киото поезд делает теперь лишь одну минутную остановку в Нагое.

Глядишь в окно на проносящиеся мимо города и вспоминаешь великого

живописца Хиросиге. В 1832 году он провел этой дорогой коня, посланного

сегуном в подарок императору. Впечатления многодневного пути художник

воплотил в серии картин "Пятьдесят три станции Токайдо", увековечившей

портрет Японии того времени.

Как бы соперничая с этим замыслом, экспресс "Хикари" стремительной

кинолентой раскручивает перед глазами панораму Японии наших дней. Сохранила

ли она сходство с портретом Хиросиге?

Той же суровой недоступностью веет от гор, теснящих к морю лоскутные

поля. С той же покорностью кланяются земле согнутые пополам крестьянские

фигуры. Природа, кажется, по-прежнему свысока смотрит здесь на своего

пасынка -- человека. Многое ли меняют шагающие по кручам линии

высоковольтных электропередач или торчащие над сельскими крышами

телевизионные антенны?

Но вон там, слева, где дорога издавна жалась к пенной кромке морского

прибоя, экскаваторы грызут седой замшелый утес. Гордо и стойко отбивал он

извечное нашествие воли. А теперь половина его уже лежит внизу, где дерзко

выдвинулся в море насыпанный, намытый прямоугольник земли. На нем, словно в

фантастическом городе, высятся серебристые башни, резервуары, сложные

переплетения труб -- нефтехимический комбинат на клочке отвоеванной людьми

суши.

Когда-то Ильф и Петров писали о Соединенных Штатах как о стране, где

человек и природа состязаются в рекордах. В Японии впечатляет другое: размах

там, где, казалось бы, негде да и нечем развернуться. В стране, которая

вынуждена ввозить восемьдесят процентов необходимого ей сырья и двадцать

процентов продовольствия, природные возможности служат скорее контрастом

тому, что творит человеческий труд.

Ведь Япония, которая спускает на воду половину всех строящихся в мире

судов и держит первенство по выпуску телевизоров, радиоприемников,

фотоаппаратов; которая вышла на второе место в мире по производству

автомашин, синтетического волокна и на третье место по выплавке стали,

создала свой промышленный потенциал почти целиком на привозных ресурсах.

Единственное, чем она наделена в достатке, -- это спорые руки и дельные

головы.

Еще в 1955 году зарубежные конкуренты могли вовсе не принимать японскую

металлургию в расчет -- она едва достигла тогда своего довоенного уровня:

семи-восьми миллионов тонн стали в год. Но в 1956 году выплавка стали

перевалила за десять миллионов тонн, в 1960 -- за двадцать, в 1965 -- за

сорок, в 1968 -- за шестьдесят, в 1969 -- за восемьдесят и в начавшемся

десятилетии приблизится к ста миллионам тонн, то есть к нынешнему уровню США

и СССР.

С середины пятидесятых годов Япония опережает по темпам развития все

другие капиталистические страны.

Ежегодно увеличивая объем промышленного производства более чем на

десять процентов, она вырвалась в тройку ведущих индустриальных держав мира,

уступая лишь Соединенным Штатам и Советскому Союзу.

Мчится поезд -- двести километров в час, и мысли теснятся, спеша

поспеть за ним. Со времен Хиросиге иными стали не только формы жизни, но и

ее ритм. "Пятьдесят три станции Токайдо" донесли до нас панораму страны,

наглухо закрытой от внешнего мира, дремлющей накануне пробуждения от

феодального сна. В противоположность замкнутости, статичности экспресс

"Хикари" уже сам по себе воплощает высокие скорости, стремительные перемены.

Об этом и шел разговор в вагоне.

-- Как удалось вам, японцам, взять после войны такой разгон? Где

разгадка ваших высоких темпов? -- допытывался английский журналист.

Отвечал наш попутчик, крупный судостроитель из Осаки. Война, по его

словам, ничего в Японии не пощадила, но зато расчистила место. Старье не

путалось под ногами. Так что, воспользовавшись плодами научно-технической

революции, можно было заново переориентироваться на наиболее перспективные

отрасли: нефтехимию, радиоэлектронику, автомобилестроение, модернизировать

металлургию и судостроение. Словом, целиком переоснастить промышленность

новинками мировой техники. Вот производительность труда и пошла круто

вверх...

-- Добавьте, что заработная плата при этом если и повышалась, то

гораздо медленнее, оставаясь куда ниже^\ западноевропейской, --

напомнил я.

-- Вы говорите, -- снова обратился к осакскому промышленнику

англичанин, -- что на пустом месте было легче создавать все заново. Но как

же начинать с нуля? Чтобы делать деньги, говорят бизнесмены, надо их иметь.

Ответ был тот же, что я слышал от японцев уже не раз: встать на ноги

помогла война в Корее. Через пять. лет после капитуляции еще лежавшая в

руинах Япония вдруг стала прифронтовой полосой.

Американцам надо было срочно организовать снабжение войск, ремонт

боевой техники. Посыпались интендантские заказы. Больше двух миллиардов

долларов было впрыснуто в организм частного предпринимательства. Такая

инъекция послужила изначальным толчком послевоенной деловой активности.

Доллары, заработанные на корейской войне, были к тому же удачно

использованы: массовые закупки новейшего оборудования сопровождались еще

более широким импортом зарубежной технической мысли в форме лицензий,

патентов и соглашений о техническом сотрудничестве. Ценные новинки

выискивались и покупались всюду, где только возможно, в том числе и в СССР

(например, метод непрерывной разливки стали). В 1950-- 1963 годах Япония

потратила на эти цели почти шестьсот пятьдесят миллионов долларов, зато на

основе приобретенной технологии получила продукции на тринадцать миллиардов

долларов. Импорт зарубежной технической мысли дал стране огромную экономию

времени и средств как на научные исследования, так и на внедрение новейших

изобретений и открытий в производство.

-- К тому же вы, японцы, сравнительно мало тратите пока на военные

нужды, всего около одного процента совокупного общественного продукта, --

вставил англичанин. -- Американцы уже жалеют, что поначалу почти

безвозмездно вооружали ваши "войска самообороны". Теперь они спохватились,

что без такого бремени Япония быстрее набрала силы, чтобы теснить их на

мировом рынке.

-- Незначительность военных расходов дает нам примерно пятую часть

ежегодного прироста производства, -- согласился осакский промышленник. -- Но

это только прямой эффект, а ведь есть еще и косвенный.

Наш собеседник пояснил свою мысль. Покупая больше, чем кто-либо,

лицензий и патентов, Япония меньше, чем кто-либо, тратит средств на научные

исследования. Другие развитые страны не могут позволить себе этого прежде

всего по военным соображениям. Именно заботы о боеспособности вооруженных

сил толкают великие державы к самостоятельным поискам последнего слова в

науке. Япония же могла пока довольствоваться последним словом в технике, то

есть открытиями вчерашнего дня, которые уже перестают быть военным секретом.

Японские предприниматели смело сделали ставку на то, чтобы, не

застревая на изобретательстве уже изобретенного, сразу вырваться к переднему

краю технического прогресса. Когда расчет оправдался, они пошли по тому пути

и дальше: перенимая достижения зарубежной мысли, стали искать им иное

применение и вышли на мировой рынок с новой продукцией...

 

В чем причины стремительного развития японской индустрии!