Попытка внедрения новой Попытка внедрения новой концепции «общей угрозы» и ее отражение в реорганизации отношений некоммунистических стран региона

Администрация Г.Трумэна не смогла сделать других шагов к укреплению восточно-азиатской подсистемы. Едва успев завершить в 1952 г. процесс ратификации подписанных договоров, демократы перешли в оппозицию после победы на президентских выборах 1952 г. республиканца Д.Эйзенхауэра. Его курс трудно оценить однозначно. Настрой республиканцев на «отбрасывание» коммунизма ставил США в позицию ревизионистской державы²⁰, тогда как принятая его предшественниками концепция «сдерживания» была, скорее, оборонительной, консервирующей статус-кво. Но риторику стоит отделять от политики республиканцев. Эта политика, будучи, конечно, более опасной, чем та, что проводилась демократами, на практике была все же нацелена на избежание войны с СССР. Ядерная и (с 1953 г.) термоядерная мощь Советского Союза вынуждала американских политиков проводить грань между войной с СССР, с одной стороны, и силовым давлением на КНР, КНДР, Вьетнам и другие страны, которые США считали советскими сателлитами, с другой. Наличие дифференцированного подхода четко прослеживается в документах СНБ периода 50-х и 60-х годов. Главной угрозой американским интересам в Азии в них называется не Советский Союз, а КНР, а советская угроза рассматривается в контексте возможного вмешательства Москвы в американо-китайский конфликт²¹.

Другое наблюдение косвенно подтверждает этот же вывод. Наличие в архивах не только окончательных вариантов президентских директив, но и промежуточных проектов, представлявшихся госдепартаментом, минобороны, ОКНШ, ЦРУ и др., позволяет судить, от каких кругов исходили импульсы, инициировавшие или умерявшие агрессивность официальных установок. При Г.Трумэне военные, как правило, выступали с радикальных позиций, а госдепартамент (Д.Ачесон) стремился сгладить опасные предложения. С приходом республиканцев ситуация меняется. Проекты госдепартамента (Дж.Ф.Даллес) становятся резкими, акцентирующими применение силы, а предложения минобороны - осторожными, допускающими переговорные решения и компромисс (с КНР)²². По-видимому, это связано с тем, что в 40-х годов военные оценивали ситуацию как неугрожающую для США и смело ставили вопрос о применении силы. Затем, на основании опыта войны в Корее и, можно предположить, докладов ЦРУ о советском военном потенциале, они выработали настороженное отношение к перспективам столкновения с «мировым коммунизмом» и стали урезонивать гражданских политиков, чрезмерно чутких к воинственной атмосфере в конгрессе и средствах массовой информации.

Тем не менее, ужесточение политики при Д.Эйзенхауэре несомненно. Как отмечалось, при Г.Трумэне «тихоокеанский оборонный периметр» пролегал через Филиппины, Японию, о-ва Рюкю и Алеуты²³. После начала войны в Корее эта зона, как явствует из документов, была уточнена, и к ней добавились Австралия и Новая Зеландия²⁴. С приходом новой администрации в американских трактовках появился важный новый момент. В январе 1953 г. Совет национальной безопасности констатировал: «Соединенные Штаты приняли на себя обязательство считать, что нападение на Японию, Филиппины, Австралию и Новую Зеландию будет представлять собой нападение и на США»²⁵.

Это повышало действенность американских обязательств в регионе, хотя вряд ли снижало порог военной опасности с учетом отсутствия возможностей у КНР как наиболее вероятного противника США атаковать эти островные государства. Более значимым было другое. Принимая такое решение, США фактически пытались «перекодировать» смысл своих договоров с Австралией, Новой Зеландией и Филиппинами: включение в один ряд с ними Японии, защиты от которой добивались эти государства, было попыткой убедить все эти государства в существовании в регионе общей угрозы. Таковой предлагалось считать гипотетическую опасность нападения со стороны Китая или СССР.

«Оборонный периметр» США продолжал расширяться. В августе 1954 г. в «Обзоре политики США на Дальнем Востоке» для СНБ впервые было сказано, что его линия проходит через Тайвань. Южная Корея в него включена не была. По ее поводу в докладе лишь отмечалось, что она представляет собой «элемент, существенный для безопасности США»²⁶. Это отражало настороженность американской администрации к режиму Ли Сын Мана. США не доверяли Сеулу, опасаясь его попыток спровоцировать новый конфликт с коммунистами.

2 апреля 1953 г. ОКНШ представил доклад о положении дел и возможном курсе США в Корее, в котором было установлено семь ограничений для действий американских вооруженных сил в зоне конфликта. Военно-воздушным силам запрещалось пересекать границы СССР и Маньчжурии, военно-морским - проводить операции в пределах 12 морских миль от побережья СССР и Маньчжурии. Не разрешалось проводить разведку в районе советско-корейской границы, пытаться организовать морскую блокаду КНР, привлекать к боевым действиям в Корее вооруженные силы Чан Кайши. Подчеркивалось, что решение о нанесении превентивного удара по Китаю может быть принято только лично президентом США и лишь в том случае, если американским вооруженным силам в Корее «будет угрожать катастрофа»²⁷. Этот доклад был одобрен и стал основой директивы СНБ N 147.

Смена руководства в СССР позволила разблокировать²⁸ вопрос о перемирии в Корее. 27 июля 1953 г. под давлением СССР на Пхеньян и США на Сеул соглашение о нем было подписано представителями КНДР, Республики Корея и США. Правительство Ли Сын Мана до последнего момента отказывалось заключать перемирие и уступило только после того, как добилось от Вашингтона обещания подписать с Южной Кореей военный договор.

1 октября 1953 г. Договор о взаимной обороне между США и Южной Кореей был подписан. По содержанию он соответствовал договору АНЗЮС и, подобно договору США с Филиппинами, предусматривал возможность размещения на юге американских войск (ст. 4)²⁹. Показателен комментарий, которым сопроводило подписание договора руководство США. Обсудив корейский вопрос, СНБ дал предписание «немедленно довести до сведения Ли Сын Мана - официально, и так, чтобы об этом знали другие члены южнокорейского руководства, - что если Южная Корея в одностороннем порядке начнет военные действия против китайцев или северян к северу от демилитаризованной зоны то: а) ВВС, сухопутные и военно-морские силы ООН ни прямо, ни косвенно не поддержат таких действий; б) вооруженные силы США не окажут военной или организационной помощи таким действиям; в) всякое экономическое содействие Корее будет тотчас прекращено»³⁰.

Заключив серию военных договоров со странами ЮВА, США были вынуждены принять на себя основную тяжесть ответственности за их безопасность. Это не только отвлекало крупные ресурсы, но мешало их концентрации на более важных, с точки зрения американских военных, направлениях. Новые американские партнеры оставались слабо интегрированными между собой. В Европе способом уплотнения стратегической среды было объединение слабых государств в блоки. Министерство обороны США и ОКНШ весной 1954 г. в докладе «Стратегия выхода на позицию силы на Дальнем Востоке», представленном в СНБ, выдвинули идею «коллективного и эффективного» взаимодействия некоммунистических стран, авторы сформулировали предложения о создании многостороннего союза. Его предстояло использовать в интересах ограничения влияния Китая, а в более отдаленной перспективе и для «отрыва Китая от зоны советского коммунистического контроля»³¹.

Предполагалось, что в блоке объединятся и развитые, и молодые государства. Участие последних было особенно важным, так как, по мнению Британии, речь шла прежде всего о создании блока азиатских стран, а не о союзе европейских держав для Азии³². Британская дипломатия прилагала усилия, чтобы привлечь страны, ранее входившие в состав Британской империи, - Индию, Бирму, Цейлон. США, рассчитывая на антикоммунизм А.Сукарно, пригласили к участию Индонезию. Но эти страны отказались присоединиться к блоку. Зато интерес к нему высказал Пакистан, желавший получить военные гарантии против Индии. Конфронтация с Индией не входила в планы организаторов, но Пакистан обещал привлечь к участию в союзе Цейлон, что казалось привлекательным с учетом стратегического значения этого острова. Однако план привлечь Цейлон не удался, а на вступление Пакистана инициаторы блока уже согласились.

Договор был подписан в Маниле 8 сентября 1954 г. (отсюда его название - Манильский пакт)³³. К нему присоединились пять развитых стран (Австралия, Британия, Новая Зеландия, США, Франция) и три развивающиеся (Пакистан, Таиланд, Филиппины). Манильский пакт должен был бы противодействовать тенденции к сращиванию регионального национализма с коммунизмом в том виде, как это проявилось в Китае, Северной Корее и Северном Вьетнаме. Говоря иначе, задача состояла в вычленении собственно националистической составляющей общественного брожения в ЮВА и закреплении ее на некоммунистических (в идеале - на антикоммунистических) позициях при помощи оказания военной и экономической поддержки соответствующим силам. Но для выполнения такой функции пакт не был приспособлен.

Во-первых, преобладание среди членов пакта неазиатских стран не позволяло ему стать силой, консолидирующей национализм. Кроме того, концепция пакта конкурировала с обсуждавшимися тогда идеями афро-азиатской солидарности и неприсоединения. Обе они были более привлекательны для освободившихся стран как свободные от ассоциаций с неоколониализмом, автоматически возникавших при упоминании об объединении под руководством европейских держав и США. В 50-х годах репутация Соединенных Штатов в третьем мире была не намного лучше, чем у такой старой колониальной страны, как Британия, и худше, чем у СССР, хотя и Советский Союз вызывал у молодых государств неприязнь (выразившуюся в их отказе пригласить его к участию в Бандунгской конференции Движения солидарности стран Азии и Африки 1955 г.).

Во-вторых, США дали понять, что они не готовы выделять средства, которые могли бы служить дерадикализации местного национализма, насыщению его ожиданий и их канализации в умеренно-соглашательское русло. Но в таком случае значение пакта ограничивалось только военным взаимодействием.

Американские политики считали революционные тенденции в регионе результатом экспорта коммунизма, а не выражением националистического нетерпения. Манильский договор виделся из Вашингтона как средство противостоянию коммунистическому - прежде всего китайскому - вмешательству во внутренние процессы в малых странах, которые, как предполагалось, не будь такового, сами по себе, без массированных затрат на образование и воспитание элиты, могли бы пойти по эволюционному, умеренному пути. Американский подход игнорировал и то, как китайский коммунизм воспринимался из самой Азии. В китайской революции и внешней политике КПК страны Азии видели торжество идеи антииностранного освобождения и возвеличивание азиатского государства, недавно униженного всевластием западных держав. В Азии Китай не воспринимался как марионетка Москвы. Это подтвердил дебют Чжоу Эньлая в Бандунге, ставший его личным триумфом и успехом китайской дипломатии.

Противоречия между ориентацией США на противодействие коммунизму, с одной стороны, стремлением Британии учесть специфику настроений малых стран, с другой, и слабый интерес азиатских участников к формулированию военной угрозы в идеологических понятиях придали тексту Манильского договора двусмысленность. Антикоммунистический настрой США нашел в нем слабое отражение. В преамбуле ключевым по смыслу стало подтверждение права наций на самоопределение. Эта задало документу тон декларации о примирении бывших колоний с бывшими метрополиями (из трех азиатских стран-участниц не терял независимости только Таиланд), а не заявления соратников по предстоящей борьбе. После такой преамбулы упоминание о «любом потенциальном агрессоре» невольно приобретало оттенок многозначности: посягательства на независимость молодых государств могли исходить (и исходили) не только со стороны коммунистических, но и развитых стран. В Индонезии лишь в 1949 г. закончилась освободительная война против Голландии, а Франция всего за несколько месяцев до подписания Манильского пакта согласилась вывести свои войска из Индокитая, где до этого она вела войну в точности против тех принципов, уважение к которым было зафиксировано в преамбуле.

Позиции договора (ст. 4) повторяют формулировки договора АНЗЮС. Новым в тексте было только упоминание (ст. 2) о праве сторон индивидуально или совместно с другими сторонами принимать меры для противодействия не только прямому вооруженному нападению, но и «подрывным действиям извне с целью подрыва территориальной целостности и политической стабильности»³⁴. Помимо скрытого осуждения колониализма, контекст преамбулы договора позволял интерпретировать его и как выражение морального обязательства США противодействовать вмешательству в дела региона со стороны внешних, нетихоокеанских держав - в том числе Британии и Франции. В том виде, как он был подписан, Манильский пакт казался антикоммунистическим документом не более, чем антиколониальным.

Эта двусмысленность была очевидна для США. Поэтому Вашингтон сопроводил договор специальной оговоркой. В ней говорилось, что американские обязательства по ст. 4 (п. 1) будут иметь силу только при коммунистической агрессии, а в других случаях США обязуются вступать в консультации о принятии необходимых мер³⁵. Эта оговорка еще более подрывала эффективность договора.

Наконец, особым протоколом действие договора было в одностороннем порядке распространено на Камбоджу, Лаос и территорию Южного Вьетнама. В принципе США (но не Британия и Франция) рассчитывали на присоединение этих трех новых членов в будущем. Но немедленно это сделать было невозможно, так как Женевские соглашения по Индокитаю, подписанные в июне 1954 г. (об этом будет сказано ниже), запрещали участие бывших французских колоний в военных блоках³⁶. При такой разноречивости подходов Манильский пакт вряд ли мог стать образованием, способным стабилизировать регион. На практике выигрыш США состоял в том, что их партнеры авансировали свое согласие признавать в будущем право Вашингтона по своему усмотрению вмешиваться в региональную политику³⁷.

Заключительным штрихом в американской политике построения сети региональных альянсов в 50-х годах было подписание 2 декабря 1954 г. Договора о взаимной обороне с Тайванем. Это был договор того же уровня, что и между США и Южной Кореей или Филиппинами. Важно, что согласно ст. 7 договора, обязательства США будут распространяться на собственно Тайвань и Пескадорские острова³⁸. В этом реализовывалась принятая в 1953 г. установка США не расширять сферу своей ответственности в зоне потенциального конфликта КНР с Тайванем³⁹.

Складывающаяся в регионе система отношений давала Соединенным Штатам организационно-политические преимущества, но не формировала «плотной» стабилизирующей среды. «Вертикальные» связи восточно-азиатских стран с США надо было подкрепить «перестраховочными» связями малых и средних государств между собой. Чан Кайши, чувствовавший свою уязвимость на Тайване, проявлял в 50-х годах активность, пытаясь добиться создания трехсторонних блоков с Японией, Южной Кореей и другими странами. Эти попытки не принесли результатов.

В одном из аналитических обзоров Совета национальной безопасности в 1952 г. отмечалось, что «правительства и народы Юго-Восточной Азии имеют между собой мало общего, кроме географической близости, а также вновь пробудившегося национализма и антиколониализма»⁴⁰. Но эта констатация не побудила Соединенные Штаты к поиску взаимопонимания с национализмом в тех формах, в каких он возник в Восточной Азии. Встав на путь конфронтации с национально-антиколониальными движениями на том основании, что они приняли на материковой части Восточной Азии левые социальные доктрины, США противопоставили себя национализму. Попытка предложить американское видение региональной опасности как исходящей от коммунизма не могла быть успешной.

¹ Burham J. Containtment or Liberation. An Inquiry in the Aimes of the United States Foreign Policy. New York: Free Press, 1953. P. 114.
² Д.Шамбо, очевидно, здесь трактует доктрину Г.Трумэна расширительно, как синоним «доктрины сдерживания» - что является явным, хотя и распространенным, упрощением. См.: Shambaugh D. Patterns of Interaction in Sino-Averican Relations // Chinese Foreign Policy. Theory and Practice / Ed. by Thomas Robinson and David Shambaugh. Oxford: Clarendon Press, 1994. P. 200.
³ Taft R.A. A Foreign Policy for Americans. Doubleday and Company, 1991. P. 85.
⁴ Burham J. Containtment or Liberation. An Inquiry in the Aimes of the United States Foreign Policy. New York: Free Press, 1953. P. 114.
⁵ В кн.: The Great Powers in East Asia. 1953-1960. P. 63.
⁶ Программа КПСС, принятая ХХ съездом КПСС. М.: Политиздат, 1961. Ч. 1. Разд. 3-5.
⁷ Прекрасный очерк интеллектуальной истории «гибкого реагирования» дан в работе Артура Шлесинджера. См.: A Thousand Days. J.F.Kennedy in the White House. Boston: Houghton Miffin, 1965. P. 306-319. Из русских работ, в этом смысле, - наиболее аналитична книга Г.А.Трофименко «США: политика, война, идеология» (М.: Мысль, 1976), до сего дня являющая собой, несмотря на режущее глаз название, лучшее в России исследование по истории стратегической мысли США.
⁸ Scalapino R. The United States and Asia. P. 53.
⁹ A Report to the NSC by the Executive Secretary on US Objectives and Courses of Action With Respect to Japan. NSC Documents. NSC 125/2. August 7, 1952. P. 1.
¹⁰ Ibidem. P. 4.
¹¹ Documents on American Foreign Relations. Vol XIII. January 1 - December 31, 1951 / Ed by R. Dennett, K. Durant. Princeton: Princeton University Press, 1953. P. 264.
¹² Ibidem. Vol. XI. P. 615.
¹³ Documents on American Foreign Relations. Vol XIII. P. 264.
¹⁴ Meyer M. Japan. A Consise History. P. 219.
¹⁵ На русском языке наиболее полное представление о реальном содержании договора можно получить по-прежнему главным образом из изданной в советские годы и более не переиздававшейся, к сожалению, книги Д.В.Петрова «Внешняя политика Японии после второй мировой войны» (М.: Наука, 1965). См. также: Вербицкий С.И. Японо-американский союз. М.: Наука, 1970.
¹⁶ Dymamics of World Power. A Docunental History of United States Foreign Policy. 1945-1973. Vol. IV. The Far East / General ed. by A.Schlesinger. Ed. by R.Buhite. New York: Chelsea House, 1973. P. 711.
¹⁷ Clough R.N. East Asia and U.S. Security. Washington: Brookings Institution, 1975. P. 10.
¹⁸ Первая «перестроечная» публикация с критикой старой советской концепции японской ремилитаризации принадлежит В.Я.Росину (1989 г.).
¹⁹ Из новых публикаций на русском языке по вопросам территориального урегулирования между СССР и Японией можно указать весьма детальную книгу известного японского исследователя Хироси Кимура (работы которого, надо сказать, в 80-х годах немало содействовали росту антисоветских настроений в Японии). См.: Кимура Х. Курильская проблема. История японо-российских переговоров по пограничным вопросам. Киев: Юринком, 1996. Из антилиберальных новых русских работ, пожалуй, примечательна книга Б.И.Ткаченко «Проблемы эффективности военной политики России на Дальнем Востоке» (Владивосток: Изд-во Владивостокского университета, 1996). По «культуре ремесла» (но не по мыслям) это одна из лучших работ лево-охранительного направления.
²⁰ Пожалуй, любопытно, что вполне антикоммунистически мыслящий и критический по отношению к Китаю Дж.Гарвер признает, что США в начале 50-х годов были так же мало привержены идее статус-кво, как и КНР. См.: Polemics, Paradigms... P. 24.
²¹ См., напр.: Basic National Security Policy. NSC Documents. NSC 5810/1, May 5, 1958. P. 2-3; National Security Council Review of the United States Policy in the Far East. NSC Documents. NSC 5429/5. December 22, 1954. P. 4.
²² См., например, обсуждение такого важного документа, как Basic National Security Policy. NSC Documents. NSC 5440. December 3, 1954. P. 6.
²³ Acheson D. Present at the Creation. [б. м.]: Norton, 1969. P. 407-408.
²⁴ A Report to the NSC on the US Objectives and Courses of Action With Respect to Japan. NSC Documents. NSC 125/2. August 7, 1952. P. 1.
²⁵ Reexemintion uf the US Programs for National Security. NSC Documents. NSC 141. January 19, 1953. P. 47.
²⁶ National Security Council Review of US policy in the Far East. NSC Documents. NSC 5429/5. December 22, 1954. P. 4.
²⁷ Analysis of Possible Courses of Action in Korea. JCS Records. JCS 1776/368. April 2, 1953. P. 10.
²⁸ Д.Эйзенхауэр в своих воспоминаниях утверждал, что он обсуждал вопрос о ядерном ударе против КНДР со своими сотрудниками, о чем, как он отмечает, были информированы северокорейцы. Эта версия оспаривается рядом авторов как недостоверная (Thompson R. Op. cit. P. 53). КНДР никогда не подтверждала факта получения такой информации.
²⁹ Dynamics of World Power. Documental History... P. 426.
³⁰ A Report by the Executive Secretary to the NSC on the US Courses of Action in Korea in the Absence of Acceptable Political Settlement. NSC Documents. NSC 167/2. November 6, 1953. P. 1.
³¹ The US Strategy for Developing a Position of Military Strength in the Far East. NSC Documents. NSC 5416. April 10, 1954. P. 9.
³² Anthony Short. British Policy in South East Asia: the Eaisenhower Era // The Great Powers in East Asia. 1953-1960. P. 248.
³³ Название СЕАТО появилось в политическом обиходе не сразу. Только на первой сессии Совета Манильского пакта в 1955 г. впервые была употреблена эта аббревиатура.
³⁴ Dynamics of World Power. Documental History... P. 474.
³⁵ Ibidem. P. 476.
³⁶ Short A. British Policy in South East Asia: the Eaisenhower Era // The Great Powers in East Asia. 1953-1960. P. 248.
³⁷ В 1962 г. из-под гарантий СЕАТО был изъят Лаос в связи с подписанием Женевских соглашений о его нейтрализации, в 1964 г. от них отказалась Камбоджа, в 1966 г. из СЕАТО вышла Франция, в 1973 г. - Пакистан ввиду провала многосторонних гарантий его территориальной целостности и потери Восточного Пакистана в ходе войны с Индией, в 1973 г. прекратили существование гарантии в отношении южной части Вьетнама. В 1977 г. по предложению Филиппин и Таиланда был распущен секретариат СЕАТО. Однако формально (юридически) гарантии по Манильскому пакту продолжают существовать, а деятельность его Совета может быть возобновлена в любое время.
³⁸ Dynamics of World Power. A Documental History... P. 209.
³⁹ NSC Documents. NSC 146/2. November 6, 1953. P. 2.
⁴⁰ NSC Staff Study on the US Objectives and Courses of Action with Respect to Communist Agression to Southeast Asia. NSC Documents. Annex to NSC 124. February 13, 1952. P. 3.