Р. Никсон: советско-американские отношения в 70-х годах 287 8 страница

В ответном послании Форд отмечал, что в ходе предвыборной кампании действительно можно услышать самые разные голоса. „Но я хочу попросить Вас, писал он, чтобы Вы всегда имели в виду: только президент или госсекретарь могут авторитетно говорить о нашей внешней политике. Я думаю, что моя позиция ясна: я неоднократно выступал в пользу - и остался приверженцем - дальнейшего улучшения советско-американских отно­шений. И я часто критикую тех, кто призывает к возрождению „холодной войны". Я буду и впредь это делать.

...И все же я не был бы до конца откровенным, продолжал президент, если бы не указал на то, что имеются причины для искреннего беспокойства в нашей стране за советско-американские отношения, причем беспокойства, которое нельзя отнести на счет соображений предвыборной кампании. Вам известны глубоко негативные последствия событий в Анголе... Вторая проблема относится к нашей политике в области обороны: мы оба имеем обязанности по защите национальной безопасности наших стран... Мы должны поддерживать более регулярный обмен мнениями, который, откровенно говоря, стал слишком редким".

Обмен посланиями ясно показывал, что предвыборная кампания в США с ее антисоветскими атрибутами все сильнее вторгалась в советско-американские отношения. Их нестабильность еще больше подрывалась ростом военных бюджетов и событиями в Анголе.

Скоукрофт говорит о трудностях

В начале мая я обедал со Скоукрофтом в Белом доме. Он сказал, что президент поручил ему в неофициальном порядке изложить мне их оценки положения некоторых дел.

Касаясь перспективы переговоров по ОСВ, Скоукрофт сослался на трудности: большие споры внутри администрации и предвыборная кампания.

«_. СУГУБО

•ЭЭ4 ДОВЕРИТЕЛЬНО

Из его высказываний вытекало, что договоренность о соглашении по ОСВ, если вообще она будет достигнута в этом году, фактически планируется ими на период после предвыборного съезда республиканской партии (август), с тем чтобы постараться объявить о выработанном соглашении где-то в конце октября, т. е. накануне президентских выборов 2 ноября. Впрочем, говорил он об этом не очень уверенно.

В доверительном плане Скоукрофт обсуждал ход предвыборной кампании. Он признал, что Форд оказался в трудном положении. Допустил ряд тактических ошибок, способствующих успеху Рейгана (Форд упустил инициативу в предвыборных дебатах, занял оборонительную позицию, позволил Рейгану навязать дискуссию по выгодным для последнего вопросам).

Скоукрофт сказал далее, что, как они считают, кандидатом от демократической партии, судя по всему, будет бывший губернатор штата Джорджия Джимми Картер. В Белом доме при этом отдавали себе отчет в трудностях этой борьбы, поскольку, борясь сейчас с Рейганом, Форду пришлось сильно передвинуться вправо и поэтому ему будет нелегко переходить обратно на позиции центра, которые уже уверенно захватывает Картер.

Помощник президента заметил, что сейчас в контексте предвыборной борьбы на Форда сильное давление оказывают его консервативные совет­ники и друзья, которые советуют освободить от должности госсекретаря Киссинджера, ставшего объектом жесткой критики со стороны Рейгана. Однако Форд пока продолжает твердо поддерживать Киссинджера, ибо отставка последнего могла бы быть расценена как фиаско всей внешней политики самого Форда.

Беседа со Скоукрофтом показала, что администрация и лично президент были целиком заняты предвыборной борьбой. У них уже не было конкретных планов в отношении продвижения вперед по тем или иным аспектам советско-американских отношений.

10 мая Киссинджер. передал предложение Форда Брежневу одновременно провести соответственно в Вашингтоне и в Москве в четверг, 13 мая, церемонию подписания Договора о ядерных взрывах в мирных целях. Они думают, что это нашло бы благоприятный отклик в стране, сказал он.

Брежнев дал на это согласие.

Однако буквально на следующий же день последовало срочное

обращение Скоукрофта: Форд вынужден просить Брежнева отложить

намеченную на завтра - по просьбе самого же президента - церемонию

подписания этого документа. Президент чувствует себя весьма неловко

перед Генеральным секретарем, но „без излишней дипломатии" хотел

сказать прямо, что это вызвано сложным положением с первичными

выборами в штате Мичиган, где еще одна победа Рейгана (после штата

Небраска) могла бы иметь роковые последствия. Его советники по

внутренним делам настоятельно просили его не идти сейчас на этот шаг, так

же он добавил бы еще один неопределенный элемент в сложную ситуацию в

штате. Внешнеполитические советники, наоборот, считали, что это „плюс".

Все же он решил „после мучительных колебаний" последовать совету первых.

Этот эпизод лишний раз свидетельствовал о том большом замеша-

льстве, в котором пребывал Форд в связи с крупными неудачами в

предвыборной кампании. В самом Белом доме, как показывали наши

д.форд-президент сша

личные наблюдения, царил переполох. Характерна откровенная реплика Скоукрофта: „Мне кажется, пока не определятся результаты съезда респуб­ликанской партии (в августе), ничего путного в области внешней политики и наших отношений с вами не будет".

20 мая президент Форд обратился к Брежневу с просьбой все же провести подписание Договора о ядерных испытаниях в мирных целях. На этот раз он решил твердо следовать договоренности и подписать договор независимо от хода предвыборной кампании в США. Президент еще раз приносил свои извинения „за неловкую ситуацию", возникшую по его вине в прошлый раз (договорились о подписании 28 мая).

Тем временем активность Киссинджера как госсекретаря и как политического деятеля заметно уменьшалась. В беседе со мной в середине июня он пожаловался на то, что Форд практически запретил ему критиковать Рейгана по вопросам войны и мира и разрядки, поскольку это, дескать, оттолкнет от президента правое крыло партии. Советники даже убедили Форда отменить уже объявленные важные выступления Киссинджера в Калифорнии в защиту внешней политики администрации именно накануне решающих там выборов, чтобы не дать Рейгану дополнительного повода критиковать госсекретаря, а заодно и президента (Киссинджер не скрывал своего раздражения по поводу такого решения Белого дома). Вот почему, сказал мне в беседе Киссинджер, я решил больше совсем не вмешиваться в предвыборную стратегию и тактику президента. Пусть делают, что хотят.

200-летие США

200-летие США отмечалось в стране с большим размахом. Это был действительно народный праздник. Для Форда он был хорошим подспорьем в предвыборной кампании, ибо президент возглавлял все основные праздничные мероприятия.

Особо впечатляющим был морской парад в гавани Нью-Йорка, в котором участвовало большое число парусных судов из различных стран мира. От нас в нем участвовали самый большой парусник мира „Крузенштерн", а также парусник „Товарищ".

Парад принимал президент Форд, находясь на борту большого авианосца „Форрестол", там же были весь дипкорпус и высшее руководство страны. В целом зрелище было впечатляющее.

По окончании праздника находившиеся на верхней палубе авианосца перешли на большую платформу, которая обычно использовалась для подъема самолетов на верхнюю палубу, но в данном случае играла роль огромного пассажирского лифта. Народу собралось слишком много, было тесновато, но по-американски демократично: никаких отдельных лифтов для „важных персон". Мне даже пришлось немного помочь известному американскому автопромышленнику Генри Форду, которого довольно сильно прижали к стене.

С „Форрестола" мы с женой на моторной лодке поехали вверх по реке Гудзон к Вашингтонскому мосту, где на якоре стоял наш „Крузенштерн", на котором мы и переночевали. Из-за прилива и сильного ветра крупные волны достигали высоты в 2-3 метра. Пришлось испытать несколько неприятных минут, когда надо было не упустить момента и из лодки перескочить на трап

СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО

парусника. Но все обошлось благополучно. Правда, при аналогичных обстоятельствах лет десять спустя во время встречи на высшем уровне на острове Мальта один из наших фотографов был менее удачлив. Он не смог вовремя перескочить на трап и оказался в воде. Матросы, конечно, выло­вили его из моря, но ему пришлось расстаться со своей фотоаппаратурой.

В конце июля я был на обеде у Остина, президента корпорации Кока-кола". Он давно знал Картера, оказывал ему финансовую и иную поддержку.

Остин рассказал, что недавно в беседе с ним Картер поделился некоторыми соображениями о возможных кандидатах на посты в админи­страции, в случае если он станет президентом. Картер хотел бы иметь на посту госсекретаря Раска, но последний наотрез отказался, предпочитая остаться профессором в университете в Джорджии. Затем Картер остановил свой выбор на Бжезинском, с которым он близко познакомился во время совместной работы в „Трехсторонней комиссии" (организация, занимаю­щаяся изучением проблем США, Западной Европы и Японии). Однако в последнее время Картера заметно насторожила одна черта Бжезинского: уж очень он любил заниматься саморекламой. А такие возможности на посту госсекретаря фактически безграничны. Вот почему Картер сейчас более склонен назначить на этот пост Вэнса или Болена. Бжезинского он плани­рует использовать в Белом доме, где он будет находиться под контролем, чтобы не заниматься чрезмерной саморекламой. Скорее всего, он может стать помощником президента по национальной безопасности, так как в целом Картер ценил Бжезинского.

Надо сказать, что семейство Рокфеллеров умело поддерживало пер­спективных людей, которые могли бы оказаться полезными любому будущему президенту США, и особенно в области внешнеполитической деятельности. Нельсон Рокфеллер всегда поддерживал Киссинджера (при республиканских администрациях Никсона и Форда). Банкир Дэвид Рокфеллер всячески покровительствовал Бжезинскому, способствуя его продвижению на руководящий пост в демократической администрации Картера.

Спустя несколько дней я был на ужине у старейшего деятеля демокра­тической партии Гарримана, который стал одним из советников Картера. Гарриман высказал желание поехать в сентябре в Москву, встретиться там с Брежневым и Громыко, а затем по возвращении подробно рассказать обо всем Картеру. Через день Гарриман прислал мне с нарочным конверт, в котором находилась записка: „Я могу сейчас подтвердить, основываясь на своем личном разговоре с губернатором (Картером), что план, о котором я говорил (о поездке в Москву), встретил его полное одобрение". Из Москвы пришел положительный ответ, и Гарриман побывал в Москве (16-22 сен­тября). У нас осталось впечатление, что он больше говорил от себя, а не по прямому поручению Картера.

Президент Форд, узнав о моей предстоящей поездке в середине августа

в Москву в отпуск, просил меня передать Брежневу, что он, несмотря на

немалые трудности, самым серьезным образом настроен в пользу

заключения договора по ОСВ. Он постарается дать свои предложения где-то

в конце августа, с тем чтобы провести обмен мнениями с Громыко, когда

министр в сентябре приедет в США на сессию Генассамблеи ООН.

Интересно отметить, что Форд в течение всего года многократно и, видимо,

искренне говорил нам о своей заинтересованности в договоре по ОСВ. Это

Д.ФОРД-ПРЕЗИДЕНТ США

становилось для него каким-то ритуалом. Но эту заинтересованность он' никак не мог трансформировать в конкретную договоренность. Характерно, что Скоукрофт снова дал мне понять, что в администрации продолжается острая борьба по этому вопросу, причем исход этой борьбы все еще неясен. Киссинджер не скрывал, что у него самого руки ныне связаны и что договор вряд ли будет заключен в этом году, несмотря на попытки Форда уверить нас в обратном.

В августе в Канзас-Сити съезд республиканской партии выдвинул своим кандидатом на пост президента Форда, который лишь небольшим числом голосов одержал победу над Рейганом (1187 делегатов съезда против 1070).

Форду предстояла трудная предвыборная борьба с Картером.

Политбюро определяет свою позицию в связи с выборами в США

22 августа на заседании Политбюро я сделал сообщение о советско-американских отношениях в свете предвыборной обстановки в США. Было много вопросов о шансах Форда и Картера, об их позициях по разным вопросам и о нашем отношении к обоим кандидатам. Картер был нам мало известен, но несколько настораживала его репутация „моралиста".

После оживленного обсуждения Политбюро приняло решение, в котором, в частности, говорилось: „Нам следует продолжать вести дела с администрацией Форда, как обычно, руководствуясь нашими долгосрочными интересами в отношениях с США.

Одновременно с этим продолжать работать с окружением Картера и пойти на установление контакта лично с Картером в случае проявления им готовности к этому.

При освещении избирательной кампании в США советской печатью представляется целесообразным придерживаться спокойной и сбалансиро­ванной линии, не создавая впечатления, будто мы отдаем предпочтение одному из двух кандидатов в президенты".

Осуществляя эту линию, советская сторона продолжала переговоры по разным вопросам. В Женеве с 21 сентября по 20 ноября проходили очередные советско-американские переговоры по ОСВ. Глава американской делегации посол Джонсон по прибытии в Женеву оптимистично заявил, что правительство США надеется достичь договоренности с Советским Союзом еще до президентских выборов 2 ноября. Однако и эти переговоры не привели к успеху, так как администрация Форда, будучи занятой целиком выборами, не смогла выработать компромиссный подход к этим переговорам. Не помогли и встречи Громыко с Киссинджером и Фордом (соответственно 30 сентября и 1 октября), на которых также основное внимание было уделено завершению выработки нового долгосрочного соглашения об ОСВ. Дело фактически было отложено до следующего года, а может быть, и до следующей администрации.

В октябре Политбюро вновь вернулось к вопросу о президентской кампании в США. На этот раз оно обсудило подготовленную МИД записку, содержащую анализ предвыборной кампании в США. В записке, в частности, говорилось, что в подходе Форда и Картера к советско-американским отношениям принципиальных расхождений нет. Ни тот, ни другой не

СУГУБО

ДОВЕРИТЕЛЬНО

пытаются ставить под сомнение значение для США отношений с СССР. Вместе с тем отмечалось, что „в общей тональности внешнеполитических заявлений Форда и Картера нашло, видимо, отражение определенное поправение" настроений в США, в том числе в вопросах отношений с СССР, что вызвано комплексом внутренних и внешних причин.

Что касается нашей линии в отношении США, то она оправдывает себя, и в складывающейся обстановке нам следует и дальше сочетать готовность развивать мирное конструктивное сотрудничество с США с твердым проти­водействием отрицательным проявлениям в американской политике". Этот вывод был одобрен Политбюро.

В следующий приезд в Москву (для участия в октябрьском пленуме ЦК КПСС) я, как всегда, встретился с Брежневым наедине. Мыслил он, однако, весьма упрощенными категориями. Он негодовал, почему Форд не сделал знаменем" своей кампании „борьбу за мир, против мракобеса Рейгана", что, дескать, повело бы за ним „всех честных американцев". Возмущался Брежнев и использованием против нас ангольской темы, ибо считал, что там мы делаем „справедливое дело". Я постарался снова изложить ему этот вопрос, как он выглядел в глазах американцев, но большого успеха не имел, поскольку он считал, что США просто не хотят принять „честность его намерений" в Анголе, где СССР не стремится иметь никаких военных баз, а лишь помогает „местным патриотам-интернационалистам". Короче, в этих вопросах он по-прежнему оставался в идеологическом плену.

Вместе с тем Брежнев убежденно стоял на необходимости улучшения отношений с Америкой, рассматривая это как одно из главных направлений советской внешней политики, и поддерживал мои усилия в этом плане. Надо сказать, что по-своему он завидовал и даже восхищался достижениями США в том, что касается высокого уровня жизни населения, экономики, науки и техники (он об этом мне сам говорил наедине), но в то же время утверждал, что будущее все же за социализмом и что в конечном счете он победит в историческом соревновании с капитализмом. Брежнев полностью исключал при этом возможность какой-либо войны с США, ибо это было бы „концом света". Поэтому все домыслы в США о каких-то возможных планах „превентивного удара" со стороны Советского Союза были лишены всяких оснований. Об этом я могу твердо заявить.

Разрядка в отношениях с США была действительно целью Брежнева, хотя он и не понимал полностью всех ее сложностей в тот исторический момент. „Классовый подход" к вопросам внешней политики входил в его политическое кредо. США в этом смысле оставались для него основным противником, который стремился подорвать социалистические устои в Советском Союзе и в социалистическом лагере. Соответственно и разрядка для него, как и для Форда, имела свои пределы.

Киссинджер делает исторический экскурс

В конце октября Киссинджер пригласил меня для беседы. Он сказал, хотел бы в общей и неофициальной форме „бросить взгляд" - за несколько дней до выборов - на общее состояние советско-американских отношений.

Госсекретарь назвал период с 1969-го по 1974 год „временем больших свершений" в наших отношениях и взлета политики разрядки. Однако затем

Д.ФОРД - „

ПРЕЗИДЕНТ США

наступил определенный спад, достигший, по его мнению, в данный момент в силу предвыборной кампании своей низшей точки за весь период администрации Никсона - Форда. По оценке Киссинджера, этот спад в советско-американских отношениях начался в 1974 году, когда американский конгресс отказал Советскому Союзу в предоставлении режима наибольшего благоприятствования в торговле, связав этот вопрос с проблемой эмиграции из СССР.

С этого момента влиятельные еврейские круги в США решительно противодействовали любым шагам по развитию советско-американских отношений. В значительной степени такой позиции придерживались и американские средства массовой информации, где либеральные журналисты находились под влиянием этих кругов.

Следующим фактором, приведшим к спаду, явилось, по его мнению, то, что в период подготовки парижских соглашений по Вьетнаму и сразу же вслед за ними СССР - „именно СССР, а не Китай" - осуществил массированные военные поставки Северному Вьетнаму, что позволило последнему начать вскоре после этого мощное наступление на юге и перечеркнуть эти соглашения.

Затем последовали ангольские события. Он по-прежнему интерпре­тировал их как преднамеренное нарушение Советским Союзом глобального равновесия с Америкой с использованием кубинцев, что, дескать, вызвало большой резонанс в США и настроило общественное мнение против политики разрядки с СССР, а это нашло отражение и в предвыборной кампании в США.

Киссинджер представлял текущие события на юге Африки как продукт советско-американского соперничества, а не как борьбу коренного населения за свою свободу и независимость. Он при этом утверждал, будто на юге Африки мы преследовали антиамериканские цели и стремились нанести ущерб интересам США, а может быть, и ему лично.

Я ответил Киссинджеру, что кое в чем он, видимо, прав и с рядом его доводов можно согласиться. Сказал ему вместе с тем, что неудачи американской внешней политики, в частности и в Африке, в том числе подчас и из-за ошибок самого Киссинджера, нельзя автоматически переносить на советско-американские отношения, а тем более представлять все дело так, будто в неблагоприятном для США развитии внешних событий всегда виноват только СССР. Мы, конечно, не святые, но и американцы небезгрешны.

Киссинджер примирительно сказал, что его высказывания носили „характер краткого исторического экскурса". Он просто откровенно - не для полемики - высказывал вслух то, что сам думал и что думали многие в США на этот счет.

В комментариях Киссинджера по поводу выборов чувствовалось, что он сейчас не очень был уверен в том, что Форд в случае победы оставит его на посту госсекретаря. Тут могут сыграть негативную роль и нападки на него со стороны „мелких людей", окружавших Форда, и яростные нападки со стороны правого крыла республиканской партии во главе с Рейганом и демократов во главе с Картером, что вместе взятое влияло на общественное мнение, подрывая его репутацию. Самому Форду вряд ли было приятно, когда в дебатах по общенациональному телевидению Картер прямо заявил, что в США сейчас один „президент по иностранным делам" и что таковым является не Форд, а Киссинджер.

сугубо

ДОВЕРИТЕЛЬНО

В целом чувствовалось, что мой собеседник, человек незаурядного ума, явно растерян и озабочен в связи с неясным исходом предвыборной борьбы и возможным развитием событий.

Поздно вечером 30 октября мне позвонил Скоукрофт. Группа еврейских лидеров обратилась к президенту Форду с фактическим ультиматумом: „Он должен публично высказать свое сочувствие тем, кто добивается права эмигрировать из СССР". Картер, заявили они, сделал это, послав специальную телеграмму сочувствия группе евреев в Москве. Еврейские лидеры, по существу, пригрозили поддержать Картера, а не Форда, если он не сделает то же самое. Форд уступил, сказал извиняющимся тоном Скоукрофт. Он попросил нас „проявить терпение и понимание еще в течение 48 часов, пока окончится все это сумасшествие" (в связи с выборами), добавив, что после этого все встанет „на свои места". Несколько ночей у нашего посольства в это время выстраивались пикеты сионистов с факелами и антисоветскими плакатами.

Форд проигрывает выборы

2 ноября состоялись президентские выборы в США. Победил Картер,
кандидат демократов. Форд проиграл. За Картера проголосовало 40,8 млн.
американцев, или 51 процент принимавших участие в голосовании. За Форда
подали голоса 39 млн. американцев (48 процентов). Победа Картера была не
очень убедительной, тем не менее он стал тридцать девятым президентом
США.

3 ноября я встречался по служебным делам с Хайлендом, заместителем
Скоукрофта. Как раз в это же время Форд вместе с женой и со всем своим
семейством в соседнем зале Белого дома выступал с заявлением перед
многочисленной группой репортеров о признании своего поражения. Форд
сорвал голос в последние дни своей избирательной кампании, и
значительную часть традиционного заявления сделала перед микрофоном
его жена. И Форд, и его жена тяжело переживали поражение. В близком
кругу Форд с горечью воскликнул: „А ведь победа была очень близка. Где
же мы не доработали?" Он, однако, отказался опротестовать результаты
выборов, как ему советовали некоторые его друзья.

По моим личным наблюдениям, тактика умиротворения правых явно не принесла Форду политических дивидендов. Его неустойчивый курс во внешней и внутренней политике шел вразрез со все еще широко распространенными в США послевьетнамскими настроениями и при этом не снискал ему поддержки ультраконсерваторов, делавших ставку на Рейгана.

Форду не удалось привлечь на свою сторону значительную часть сил, составлявших основу избирательной коалиции демократической партии. В оппозиции к президенту оказались профсоюзы, недовольные его социально-экономической политикой. За Форда практически не голосовали предста­вители этнических меньшинств. На Юге страны южанин Картер- имел явное преимущество над Фордом. Большую роль в определении предпочтения избирателей сыграли прошедшие перед выборами общенациональные телевизионные дебаты между двумя кандидатами. Смотрела их вся Америка. Как известно, Форд никогда не был хорошим оратором, да и его реакция на острые вопросы была заторможенной, порой недостаточно продуманной, давал повод для критики. Картер смотрелся вполне „по-президентски".

Д.ФОРД-
ПРЕЗИДЕНТ США Зо1

Объяснимо было и желание избирателей, чтобы в руководстве страной оказались новые лица, способные вернуть пошатнувшееся доверие истэблишменту в Вашингтоне.

Большинство политических обозревателей и комментаторов характери­зовало Форда как порядочного и честного человека (что, видимо, на американском политическом лексиконе звучало как своего рода похвала для лица, занимающего высший пост в США), но не очень способного, чтобы и дальше возглавить страну в столь сложное время.

Киссинджер подводит итоги

На следующий день у меня состоялась неофициальная доверительная беседа с Киссинджером.

Госсекретарь пребывал в каком-то отрешенном состоянии. Он сказал, что хотя умом он уже в течение некоторого времени до выборов понимал, что, скорее всего, Форд проиграет, но, „как бывает в случаях надвигающейся неприятности", мысль об этом невольно отгонялась в ожидании благоприят­ного поворота событий. „Теперь ждать больше нечего. Надо думать, что делать дальше".

Киссинджер сказал, что до сих пор серьезно не задумывался, где и кем он будет после 20 января, когда Картер вступит в должность президента. Он и сейчас еще не знает этого. Вариантов немало, но все они после большой работы на посту госсекретаря кажутся недостаточно серьезными и интересными. Проблема денег не стоит, сказал он, я могу их зарабатывать, учитывая популярность, которую приобрел. Речь идет о нахождении такого дела, которое бы внутренне меня удовлетворяло.

Он резко критиковал Форда, за неумелое использование им в ходе избирательной кампании плюсов американской внешней политики, особенно отношений с СССР, в чем он явно пошел на поводу у Рейгана и ему подобных.

Особенно он ругал Форда за недальновидность и колебания, которые помешали заключить новое соглашение по ОСВ. Я уверен, сказал госсекретарь, что если бы сразу после моего возвращения из Москвы в январе этого года Форд принял твердое решение, заставив Пентагон считаться с его мнением, то уже в марте можно было бы подписать такое важное соглашение. И я уверен, что, хотя это соглашение могло бы явиться предметом дискуссии в ходе предвыборной кампании, в целом большинство американских избирателей поддержало бы Форда в этом вопросе, особенно если бы это соглашение было выпукло представлено президентом в кон­тексте проблемы войны и мира, которая по-прежнему является основным фактором, определяющим отношение американцев к внешней политике-.

Киссинджер далее заметил, что, несмотря на существующее, несомненно, в Москве раздражение в связи с теми или иными его ходами в междуна­родной политике, он был, есть и останется человеком, считающим, что на современном этапе международной истории советско-американские отношения являются определяющим фактором мировой политики. Все остальное - производное.

В заключение беседы он сказал, что, конечно, хотел бы закончить некоторые крупные дела в международной политике, но в оставшиеся два месяца вряд ли можно будет это сделать.

СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО

В целом надо признать, что, несмотря на его зигзаги и политические маневры в определенных сферах наших отношений, Киссинджер сыграл большую роль в общем улучшении советско-американских отношений в период администраций Никсона и Форда, в становлении политики разрядки. В этом его несомненная личная заслуга как крупного политического деятеля

США.

Подводя черту под президентством Форда, хочу высказать свое личное мнение. „Звездным часом" его президентства была договоренность во Владивостоке по ограничению стратегических вооружений. И Форд стоял перед выбором: завершить ли владивостокскую договоренность, несмотря на оппозицию справа, заключением нового соглашения по ОСВ-2 (что было возможно) или отвернуться от этой возможности и от своего наивысшего достижения во внешней политике. Окончательное решение, которое он принял в этой связи под влиянием предвыборной кампании, видимо, стоило ему президентства.

Политбюро об отношениях с новым президентом США

Сразу после выборов в США Политбюро одобрило рекомендации Министерства иностранных дел, которое отмечало, что заблаговременное налаживание диалога с Картером имеет тем большее значение, что с его избранием к руководству в США пришла другая партия. К тому же на формирование линии Картера в отношении СССР может отрицательно сказаться то общее „поправение" в политических настроениях в США, которое происходит там в последнее время и которое в столь резких формах проявилось в ходе предвыборной кампании.

В качестве нашего первого шага в связи с избранием Картера президентом США, указывалось в записке МИД, следует дать указание послу в Вашингтоне установить неофициальный контакт с Картером через его доверенное лицо. Если со стороны Картера будет проявлена взаимная заинтересованность в завязывании делового диалога с нами еще до вступления в должность, передать ему от Брежнева конфиденциальное личное послание, которое будет подготовлено.

Идя на поддержание контактов с Картером до его вступления в должность, нам, естественно, не следует свертывать деловые отношения с администрацией Форда, которая будет действовать еще до 20 января.

Такова была позиция Политбюро, утвержденная на ближайшие два месяца.

4 ноября я получил указание установить неофициальные контакты с Картером.

В тот же день я передал поздравления Гарриману от Брежнева и Громыко в связи с его 85-летием.