Обобщающая теория конфликта

«Социология конфликта» Рэндалла Коллинза (Collins, 1975) носила исключи­тельно обобщающий характер, поскольку продвинулась в гораздо более микро­ориентированном направлении, чем макротеория конфликта Дарендорфа и дру­гие теории. Сам Коллинз говорит о своей ранней работе следующее: «Моим главным вкладом в теорию конфликта... было добавление в эти макротеории микроуровня. Особенно я старался показать, что стратификация и организация основываются на повседневных взаимодействиях» (1990, p. 72).¹

Коллинз пояснил, что его внимание к конфликту не имеет идеологической по­доплеки; т. е. он не начинал с политического взгляда о том, хорош или плох конф­ликт. Напротив, он заявлял, что конфликт как предмет исследования был выбран На том реалистическом основании, что представляется, возможно, единственным Центральным процессом социальной жизни.

В отличие от социологов, начинавших с социетального уровня и оставашихся там же, Коллинз подходил к конфликту с индивидуальной точки зрения, потому Что теоретические истоки его воззрений лежат в феноменологии и этнометодоло-^гии. Несмотря на его предпочтение теорий личностного уровня и малого масшта-

¹ Коллинз также подчеркивал, что теория конфликта лучше других социологических теорий подхо­дила в качестве основы для выводов эмпирических исследований.

[154]

ба, Коллинз осознавал, что «социология не может быть успешной сугубо на микро­уровне» (Collins, 1975, р. 11); теория конфликта не может обойтись без социе-тального уровня анализа. Однако тогда как большинство теоретиков конфликта считали, что социальные структуры носят внешний и принудительный характер по отношению к агенту, Коллинз понимал социальные структуры неотделимыми от конкретного человека, который конструирует их и чьи модели взаимодействия составляют их сущность. Коллинз был склонен рассматривать социальные струк­туры скорее как модели взаимодействия, а не как внешние и носящие принуди­тельный характер сущности. Кроме того, в то время как большинство теоретиков конфликта считали, что агент испытывает принуждение внешних сил, Коллинз полагал, что актор постоянно создает и воссоздает социальную организацию.

Коллинз считал марксистскую теорию «отправной точкой» теории конфликта, но она, на его взгляд, перегружена проблемами. С одной стороны, он находил, что для нее (как и структурного функционализма) характерна крайне идеологическая направленность, свойство, которого он стремился избежать. С другой стороны, он был склонен рассматривать марксистскую позицию сводимой к анализу сферы эко­номики, хотя это несправедливая критика марксистской теории. На самом деле, несмотря на то что Коллинз часто обращался к Марксу, в его теории конфликта не видно значительного влияния марксизма. Гораздо большее влияние на нее оказали Вебер, Дюркгейм и, прежде всего, феноменология и этнометодология.

Социальная стратификация

Коллинз решил исследовать социальную стратификацию, так как это институт, затрагивающий чрезвычайно много сторон жизни, в том числе «благосостояние, политику, карьеру, семьи, клубы, сообщества, стили жизни» (Collins, 1975, р. 49). По мнению Коллинза, «большие» теории стратификации «неудачны». Он крити­ковал марксистскую теорию как «однофакторное объяснение многофакторного мира» (Collins, 1975, р. 49). Теорию Вебера он считал немногим более чем «антиси­стемой» для рассмотрения свойств этих двух «больших» теорий. Творчество Ве­бера оказалось для Коллинза в некоторой степени полезным, но «попытки фено­менологической социологии обосновать все понятия в наблюдаемых явлениях повседневности» (Collins, 1975, р. 53) были для него наиболее важны, поскольку основным его подходом в изучении социальной стратификации был маломасш­табный, а не крупномасштабный подход. С его точки зрения, социальная страти­фикация, как и все прочие социальные структуры, может быть сведена к людям, в повседневной жизни взаимодействующим друг с другом установленным образом.

Несмотря на свою приверженность микросоциологии стратификации, Кол­линз начинал (даже несмотря на некоторые оговорки на их счет) с крупномасш­табных теорий Маркса и Вебера как основы собственного творчества. Он взял за основу марксистские принципы, утверждая, что они, «с определенными модифи­кациями, обеспечивают фундамент конфликтной теории стратификации» (Col­lins, 1975, р. 58).

Во-первых, Коллинз утверждал, что, с точки зрения Маркса, материальные ус­ловия «зарабатывания на жизнь» в современном обществе являются важнейши­ми детерминантами стиля жизни человека. Основа «зарабатывания на жизнь» для

[155]

Маркса есть отношение индивида к частной собственности. Люди, имеющие соб­ственность или обладающие контролем над ней, способны зарабатывать себе на ясизнь гораздо более удовлетворительным образом, чем те, кто этого не имеет и вынужден продавать свое рабочее время, чтобы получить доступ к средствам про­изводства.

Во-вторых, с марксистской точки зрения, материальные условия влияют не только на то, как индивиды зарабатывают на жизнь, но и на характер социальных групп в различных социальных классах. Доминирующий социальный класс более способен создавать сплоченные социальные группы, объединяемые сложными сетями коммуникации, чем подчиненный социальный класс.

Наконец, Коллинз утверждал, что Маркс также указывал на обширные разли­чия между социальными классами в доступе к системе культуры и контроле над ней. То есть высшие социальные классы способны разрабатывать отчетливо сфор­мулированные символьные и идеологические системы, системы, которые они ча­сто способны навязывать низшим социальным слоям. Низшие социальные слои имеют менее развитые системы символов, многие из которых, вероятно, были на­вязаны им теми, кто обладает властью.

Коллинз считал, что Вебер работал в рамках марксистской теории стратифи­кации и дальше развивал ее. С одной стороны, утверждалось, что Вебер призна­вал существование различных форм конфликтов, приводящих к многогранной системе стратификации (например, класс, статус и власть). С другой стороны, Вебер в высокой степени разработал теорию организаций, которые Коллинз ви­дел еще одной ареной для конфликтующих интересов. Важность Вебера для Кол­линза также состояла в его упоре на роли государства как средстве контроля над способами насилия, который переключил внимание с конфликта в экономической области (по поводу средств производства) к конфликту в области государства. Коллинз ценит Вебера за его понимание социальной области эмоциональных про­изводных, особенно религии. Конфликт, очевидно, может произойти в этой обла­сти, и эти эмоциональные производные, как и другие, могут быть использованы в качестве оружия в социальном конфликте.

Конфликтная теория стратификации. Базируясь на этой основе, Коллинз об­ратился к разработке собственного конфликтного подхода к стратификации, име­ющего больше общего с феноменологической и этнометодологической теориями, чем с теорией Маркса или Вебера. Коллинз начал с нескольких утверждений. Считается, что людям свойственна общительность, но они также расположены и к конфликтам. В социальных отношениях существует вероятность конфликта, поскольку одним человеком или многими людьми во взаимодействующем окру­жении всегда может быть использовано «жесткое принуждение». Коллинз считал, что люди стремятся максимизировать свой «субъективный статус» и что их спо­собность к этому зависит как от их ресурсов, так и от ресурсов тех, с кем они име­ют дело. Он считал людей эгоистичными; таким образом, конфликты возможны Потому, что интересам присущ антагонизм.

Этот конфликтный подход к стратификации можно свести к трем базовым прин­ципам. Во-первых, Коллинз был убежден в том, что люди живут в сконструирован­ных ими субъективных мирах. Во-вторых, другие люди могут обладать властью,

[156]

чтобы влиять на субъективный опыт индивида или даже его контролировать. В-третьих, окружающие люди зачастую пытаются контролировать индивида, кото­рый им противостоит. Вероятным результатом будет межличностный конфликт.

На основе этого подхода Коллинз разработал пять принципов анализа конф­ликта, которые применил к социальной стратификации, хотя полагал, что их мож­но приложить к любой области социальной жизни. Во-первых, Коллинз считал что теория конфликта должна изучать скорее реальную жизнь, а не абстрактные формулировки. Это убеждение, вероятнее всего, отражает предпочтение матери­ального анализа в марксистском стиле абстракции структурного функционализ­ма. Коллинз убеждает нас в том, что люди есть существа, действия которых, мотиви­рованные эгоизмом, можно рассматривать как маневры для получения различных преимуществ, так что они могут достичь удовлетворения и избежать недовольства. Однако, в отличие от теоретиков обмена и рационального выбора, Коллинз не счи­тал людей полностью рациональными. Он признавал, что в своих усилиях найти удовлетворение они уязвимы с точки зрения эмоций.

Во-вторых, Коллинз полагал, что конфликтная теория стратификации долж­на исследовать влияющие на взаимодействие материальные условия. Хотя веро­ятно влияние на людей таких материальных факторов, как «физическое место­нахождение, способы коммуникации, снабжение оружием, способы произвести впечатление на общественность, инструменты, товары» (Collins, 1975, р. 60), не все акторы испытывают одинаковое влияние. Основная переменная — ресурсы, ко­торыми обладают каждый из них. Акторы со значительными материальными ре­сурсами могут сопротивляться или даже модифицировать эти материальные огра­ничения, тогда как мысли и поступки тех, кто владеет меньшими ресурсами, более вероятно определяются их материальным окружением.

В-третьих, Коллинз утверждал, что в ситуации неравенства группы, контроли­рующие ресурсы, по всей вероятности, попытаются эксплуатировать те, которым не хватает ресурсов. Он осторожно отметил, что такая эксплуатация не обязатель­но подразумевает сознательный расчет со стороны тех, кто получает выгоду от ситуации; эксплуататоры, скорее, следуют тому, что воспринимают как свои важ­нейшие интересы. В процессе они могут выиграть за счет тех, кому ресурсов не хватает.

В-четвертых, Коллинз считал, что теоретик конфликта должен исследовать такие явления культуры, как убеждения и идеалы, с точки зрения интересов, ре­сурсов и власти. Возможно, что группы, наделенные ресурсами и, следовательно властью, могут навязывать свою идеологию всему обществу; идеология людей, не имеющих ресурсов, им навязана.

Наконец Коллинз был твердым приверженцем научного исследования страти­фикации и всех прочих аспектов социального мира. Таким образом, он предпи­сывал несколько принципов: социологи не должны просто теоретизировать на предмет стратификации, а должны исследовать ее эмпирически, если это возмож­но, используя сравнительный анализ. Гипотезы следует формулировать и эмпи­рически проверять с помощью сравнительных исследований. Наконец, социолог должен смотреть на причины социальных явлений, особенно многочисленные факторы любой формы социального поведения.

[157]

Такой научный подход привел Коллинза к разработке широкого набора пред­положений об отношениях между конфликтом и различными специфическими аспектами социальной жизни. Здесь мы можем привести лишь несколько из них, но они должны позволить читателям почувствовать коллинзовский вариант со­циологии конфликтов.

1.0 Основным фактором, определяющим точку зрения и поведение индиви­да, является опыт отдачи и выполнения приказов.

1.1 Чем больше кто-либо отдает приказаний, тем более он горд, уверен в себе, официален и отождествляется с организационными идеалами, которыми он оправдывает свои приказания.

1.2 Чем больше кто-либо выполняет приказаний, тем более он угодлив, фа­талистичен, отчужден от организационных идеалов, подлаживается к внешней среде, не доверяет другим, озабочен получением материальных наград и аморален (Collins, 1975, р. 73-74)

Все эти предположения среди прочего отражают приверженность Коллинза научному исследованию маломасштабных социальных проявлений социальных конфликтов.

Другие социальные сферы

Коллинза не устраивало рассмотрение конфликта в пределах системы стратифи­кации, он пытался расширить ее применительно к различным другим социальным сферам. Например, он перенес свой анализ стратификации на отношения между полами, а также между возрастными группами. Он встал на позицию, согласно которой семья — это арена конфликта полов, в котором мужчины выходят побе­дителями, а женщины подавляются мужчинами и подвергаются различным видам несправедливого обращения. Аналогично, он рассматривал отношения между воз­растными группами, особенно между молодыми и старыми, как конфликт. Эта идея противоречит позиции структурных функционалистов, которые в этих от­ношениях видели гармоничную социализацию и интернализацию. Коллинз обра­тился к рассмотрению ресурсов, которыми обладают различные возрастные груп­пы. Взрослые владеют разнообразными ресурсами, в том числе опытом, влиянием, силой и способностью удовлетворять физические потребности молодых. В про­тивоположность этому, один из немногочисленных ресурсов молодежи — физи­ческая привлекательность. Это значит, что взрослые, как правило, главенствуют над юными. Однако по мере взросления человек приобретает больше ресурсов и более способен сопротивляться, в результате чего усиливается социальный кон­фликт поколений.

С точки зрения конфликта Коллинз рассматривал и формальные организации. Он считал их сетями межличностных влияний и аренами конфликтующих инте­ресов. Иначе говоря, «организации есть арены борьбы» (Collins, 1975, р. 295). Кол­линз снова выдвинул свой аргумент в форме предположения. Например, он утвер­ждал, что «принуждение приводит к серьезным попыткам избежать его» (Collins, 1975, р. 298). С другой стороны, он считал, что предпочтительной стратегией Должно быть поощрение: «Контроль с помощью материальных наград приводит

[158]

к послушанию в той степени, в какой награды непосредственно связаны с желае­мым поведением» (Collins, 1975, р. 299). Все эти и другие предположения указы­вают на приверженность Коллинза научному, во многом микроуровневому ис­следованию конфликтов.

Обобщенный взгляд

В итоге Коллинз, как и Дарендорф, не является действительным представителем марксистской теории конфликта, хотя и по другим причинам. Несмотря на то что Коллинз использовал идеи Маркса как точку отсчета, положения Вебера, Дюркгей-ма и особенно этнометодология оказали на его творчество гораздо более серьезное влияние. Маломасштабный подход Коллинза полезен как основа для разработки более общей теории конфликта. Однако, несмотря на заявленные намерения объ­единить крупно- и маломасштабную теории, он не выполнил задачу целиком.

В своем более позднем творчестве Коллинз придерживается обобщенного взгля­да, согласно которому теория конфликта предпочтительней большинства других теорий, благодаря ее стремлению к синтезу: «Теория конфликта... свободно зани­мается тем, что может быть названо интеллектуальным пиратством: она стремит­ся объединить... элементы... социологии микроуровня» (1990, р. 72).Несмотря на то что между 1975 и 1990 гг. мало кто открыто занимался теорией конфликта, Кол­линз считает, что теория конфликта, независимо от внешних проявлений, не была в течение полутора десятилетий в неживом состоянии, а незаметно развивалась под разными личинами в ряде областей социологии.

Во-первых, Коллинз считает конфликтный подход центральным во множестве сравнительно-исторических исследований, особенно в творчестве Майкла Ман­на (Mann, 1986). Таким образом, теорию конфликта можно обогатить с помощью включения широкого ряда результатов, которые можно извлечь из сравнительно-исторических исследований. Кроме того, Коллинз считает, что Манн использует сво­его рода сетевую теорию, отсюда интерес к объединению подхода Манна с тради­ционной сетевой теорией. Во-вторых, возможно объединение сетевой теории и теории конфликта. Фактически, как мы увидим, сетевая теория играет в современ­ных попытках синтеза важнейшую роль, поскольку есть представители других теоретических направлений, особенно теории обмена, которые видят возможность объединения с ней. Что любопытно, Коллинз не обращается к возможности объ­единения относительно своей собственной теории ритуальных цепочек взаимо­действия (см. Главу 10). Это странно, поскольку микроуровневые наблюдения те­ории хорошо бы сочетались с традиционными макроуровневыми подходами теории конфликта. Возможно, Коллинз не предполагал такого объединения, поскольку его собственный вариант теории конфликта сам по себе в сильной степени относится к микроуровню и уже включает ритуальные цепочки взаимодействия.

В более общем виде, Коллинз определяет теорию конфликта в широком диа­пазоне, утверждая, что она представляется открытой выводам всех теорий и ка­жется способной учесть все уровни социальной реальности. В частности, Коллинз пытается различать узкие теории конфликта (например, Зиммеля и Козера) И конфликтную теорию, которую он определяет как «теорию об организации обще­ства, поведении людей и групп, объясняющую, почему структуры приняли имен-

[159]

АО такой вид, в котором они существуют... и как и какие виды изменений проис­ходят.... Конфликтная теория есть общий подход ко всей области социологии» (1990, р. 70). Таким образом, Коллинз стремится объединить многообразные син­тезы; он хочет развить конфликтную теорию в более целостную концепцию. Сле­дует осторожно относиться к империализму теории, который подразумевается этим подходом.

Резюме

Не так давно структурный функционализм был авторитетнейшей теорией в со­циологии. Теория конфликта стала главным его оппонентом и возможной альтер­нативой, способной сместить его с пьедестала. Однако в последние годы произо­шли драматические изменения. Обе теории стали предметом неустанной критики, вто время как появился ряд альтернативных теорий (с ними нам предстоит озна­комиться в оставшейся части книги), который вызвал еще больший интерес и большее число последователей.

Хотя существует несколько вариантов структурного функционализма, здесь мы сосредоточились на рассмотрении социетального функционализма и его круп­номасштабного подхода, следованию их взаимосвязей на социетальном уровне и ограничивающего влияния социальных структур и институтов на акторов. Струк­турные функционалисты разработали ряд крупномасштабных подходов к соци­альным системам, подсистемам, отношениям между подсистемами и системами, равновесию и упорядоченным изменениям.

Мы разобрали три примера творчества структурных функционалистов (Дэвис и Мур, Парсонс и Мертон). Дэвис и Мур в одной из наиболее известных и самых критикуемых в истории социологии работ изучили социальную стратификацию как социальную систему и различные выполняемые ею позитивные функции. Мы также обсудили некоторые аспекты структурно-функциональной теории Толкот-та Парсонса и его идеи относительно четырех функциональных императивов всех систем действия: адаптации, целедостижения, интеграции и латентной функции (AGIL). Кроме того, мы проанализировали структурно-функциональный подход применительно к четырем системам действия: социальной системе, системе куль­туры, системе личности и поведенческому организму. Наконец, мы рассмотрели структурно-функциональный подход Парсонса к динамике и социальным изме­нениям — его эволюционную теорию и его идеи по поводу обобщенных средств обмена.

Наиболее важный момент в современном структурном функционализме — попытка Мертона разработать «парадигму» функционального анализа. Мертон Начал с критики некоторых наиболее наивных положений структурного функци­онализма. Затем он пытался разработать более подходящую модель структурно-функ-Пионального анализа. В одном пункте Мертон соглашался со своими предшествен­никами — в необходимости рассматривать крупномасштабные социальные явления. Но, как он утверждал, помимо рассмотрения позитивных функций, структурный Функционализм должен уделять внимание дисфункциям и даже нонфункциям. PC учетом этих добавлений Мертон настаивал на том, что аналитики должны

[160]

озаботиться рассмотрением чистого баланса функций и дисфункций. Далее, он го­ворил, что, выполняя структурно-функциональный анализ, следует отойти от гло­бального анализа и конкретизировать уровни, на которых мы работаем. Мертон также выдвинул идею о том, что структурные функционалисты должны интере­соваться не только явными (намеренными), но также латентными (непреднаме­ренными) функциями. Этот параграф завершился обсуждением того, как Мертон применял свою функциональную парадигму к вопросу отношения социальной структуры и культуры к аномии и девиантному поведению.

Затем мы обсудили многочисленную критику структурного функционализма которой удалось подорвать его авторитет и популярность. Мы остановились на обвинениях структурного функционализма в неисторичности, неспособности ис­следовать конфликты и изменения, крайней консервативности, озабоченности со-циетальным принуждением агентов, принятием утверждаемых элитой правил, те­леологическом и тавтологическом характере.

Критика структурного функционализма привела к попытке ее отразить — к раз­витию направления, известного как неофункционализм. Неофункционализм пы­тался поддержать структурный функционализм, объединив его с различными дру­гими теоретическими воззрениями. В рамках неофункционализма в конце 1980-х и начале 1990-х гг. появилось достаточное количество работ, и он привлек к себе зна­чительное внимание. Однако будущее неофункционализма сомнительно, особенно по причине того, что его основатель, Джеффри Александер, перерос его.

Последняя часть этой главы посвящена важнейшей альтернативе структурного функционализма в 1950-х и 1960-х гг. — теории конфликта. Самая известная работа в рамках этой традиции была проделана Ральфом Дарендорфом, который (несмот­ря на то, что сознательно пытался следовать марксистской традиции) перевернул структурный функционализм. Дарендорф уделял больше внимания изменениям, чем равновесию, конфликтам, чем порядку, рассматривал, как элементы обще­ства способствуют изменениям, а не стабильности, изучал конфликт и принуж­дение, а не нормативные ограничения. Дарендорф предложил крупномасштабную теорию конфликтов, сравнимую с крупномасштабной структурно-функционалист-ской теорией упорядоченности. Его внимание к власти, позициям, императивно ко­ординируемым ассоциациям, интересам, квазигруппам, группам интересов и конф­ликтным группам отражает этот подход. Теория Дарендорфа страдает некоторыми из присущих структурному функционализму недостатков; кроме того, он пред­ставляет собой довольно-таки бесплодную попытку присоединить марксистскую те­орию. Дарендорфа также можно критиковать за то, что он довольствовался альтерна­тивными теориями упорядоченности и конфликта по отдельности, а не стремился к их теоретическому объединению.

Глава завершается обсуждением попытки Рэндалла Коллинза разработать более обобщенную теорию конфликта, особенно объединяющую микро- и макроподход.

[161]

Глава 4.