Тема 6. Кризис либерализма и поиски альтернатив

Сдвиги в классовой структуре латиноамериканских обществ (Формирование национальной буржуазии. Активизация крестьянской борьбы за землю. Основные тенденции в профсоюзном движении Латинской Америки. Средние городские слои как разночинная интеллигенция).

Радикальные движения в Латинской Америке (Бальмаседа в Чили, Гражданский радикальный союз Аргентины, Батльизм в Уругвае, Тысячедневная война в Колумбии, Революция 1899-1908 гг. в Венесуэле).

Мексиканская революция 1917 г. как водораздел между новой и новейшей историей континента.

Экономический прогресс постепенно изменял лицо латиноамериканского общества. Несмотря на сильную иностранную конкуренцию, в наиболее крупных странах региона блага рыночной экономики, прежде всего доступ к передовой иностранной технологии и возможность неограниченной эксплуатации рабочей силы, способствовали развитию обрабатывающей промышленности. Создававшие ее группы предпринимателей формировались ускоренными темпами уже с последней трети XIX века. Далеко не все они являлись латиноамериканцами по рождению. Так, например, из 53 тыс. владельцев промышленных предприятий, имевшихся к 1935 г. в Аргентине, аргентинцами (к каковым независимо от национальности родителей относились все те, кто родился в стране) являлись лишь 43,9%. Остальные же 56,1 % промышленников составляли европейские иммигранты, в том числе 21,2% итальянцы, 18,2% испанцы, 1,9% русские, 1,8% поляки, по 1,1% немцы и французы и т.д. Но они были связаны преимущественно с удовлетворением потребностей внутреннего, национального рынка, и само их положение обязывало стремиться не только к защите, но и к дальнейшему расширению данного рынка. В этом смысле таких предпринимателей не только можно, но и должно считать национальной буржуазией.

Со временем эта буржуазия окрепла и создала собственные предпринимательские союзы Аргентинский промышленный союз (1876), Промышленную ассоциацию Бразилии (1880), Общество содействия промышленности в Чили (1883), Конфедерацию промышленных палат Мексики (1917). По мере накопления сил национальная буржуазия начала возмущаться засильем латифундизма и иностранных монополий, оспаривать целесообразность либеральной модели латиноамериканских экономик, которую все чаще именовали колониальной. Первую, хотя и неудачную попытку потеснить иностранные горнорудные компании предприняла в 1886-1891 гг. чилийская буржуазия, когда правление президента Х.М. Бальмаседы проходило под лозунгом "Чили чилийцам!".

Ускоренно развивался рабочий класс, особенно, в Аргентине (где вместе с полупролетариями он уже в 1895 г. составлял 56% самодеятельного населения), Уругвае, Чили, Мексике, Бразилии и на Кубе. Поскольку формировался он и за счет европейских иммигрантов, он оставался безучастным пока и к национальному, и к аграрному вопросам, но зато впитал с потоком иммигрантов передовые идеи и опыт борьбы за чисто пролетарские требования. Несмотря на репрессии, неуклонно повышалась степень его организованности, и в начале XX в. во всех перечисленных странах уже сложились общенациональные профцентры. С конца XIX в. здесь действовали социалистические партии члены II Интернационала. Но преобладающим влиянием в профдвижении пользовались течения анархо-синдикализма и синдикализма, которые в отличие от социалистов рассматривали парламентские формы борьбы как подчиненные формам "прямого действия" забастовкам, стачкам, восстаниям. Благодаря растущей численности, организованности и боевитости латиноамериканскому пролетариату удалось к началу XX в. вырвать ряд принципиальных уступок: 8-часовой рабочий день для некоторых категорий трудящихся в Мексике (1909), законы о производственном травматизме в Аргентине, Уругвае (1915) и Чили (1916), образование департаментов первых рабочих министерств в Аргентине и Мексике (1912). Так постепенно рабочий вопрос вторгся в сферу политики, подрывая устои либерально-олигархического государства.

На рубеже ХIX-ХХ вв. снова активизировалось крестьянство, особенно в Индо-Америке. Крестьянская война развернулась в Эквадоре (1913-1916), крупное индейское восстание с требованием реставрации общинных земель вспыхнуло в Перу (1914). Крестьянство выступило главной движущей силой Мексиканской революции 1910-1917 гг. и сыграло решающую роль в радикальном решении аграрного вопроса.

Однако наибольший резонанс был вызван активным выдвижением на политическую арену Латинской Америки средних городских слоев, прежде всего интеллигенции. Резкое увеличение ее численности обусловливалось самими потребностями капиталистического развития: если за период с 1869 по 1914 г. все население Аргентины выросло в 3,7 раза, то число врачей за это же время возросло в 6, юристов в 7, учителей и преподавателей в 16, научных работников и журналистов в 25, государственных управленцев в 27 раз. Существенно изменилось и ее качество: если в начале XIX в. интеллигенция в подавляющем своем большинстве была не столько прослойкой между классами, сколько интеллектуальной элитой самого господствующего класса, то теперь она действительно стала разночинной прослойкой.

Из среды этой интеллигенции вышла целая плеяда замечательных мыслителей национально-демократической ориентации кубинец Хосе Марти, аргентинец Мануэль Угарте, уругваец Хосе Энрике Родо, перуанец Мануэль Гонсалес Прада, мексиканец Хосе Васконселос. Подвергнув резкой критике либерал-позитивистскую модель развития, в том числе господствовавшую на континенте нордоманию, эти мыслители помогли народам Латинской Америки преодолеть комплекс ущербности и обрести веру в ценность и историческое предназначение их самобытности. Разбудив национальное самосознание латиноамериканцев, они способствовали громадному росту антиимпериалистических, в первую очередь антиамериканских, настроений.

Интеллигенция не только возглавила партии того или иного класса, но и впервые попыталась организовать и сформулировать в общенациональных проектах интересы оппозиционных правящей элите классов и слоев общества национальной буржуазии, крестьянства, рабочих и т.д. Так возникли на рубеже ХIХ-ХХ в. первые многоклассовые партии Гражданский радикальный союз Аргентины, Батльистская партия Уругвая, Кубинская революционная партия и др.

Нарастающее давление новых и обновленных общественных классов и слоев, удесятеренное их объединением в широкие многоклассовые коалиции, привело к введению всеобщего (правда, лишь для мужчин) избирательного права в Аргентине и Уругвае. В итоге гражданское общество приняло гораздо более современный вид, что в свою очередь способствовало падению либерально-олигархического государства с приходом к власти в этих странах Гражданского радикального союза (1916) и Батльистской партии (1903).

Мексиканская революция 1910-1917 гг. подвела своеобразный итог начавшемуся кризису либеральной модели экономики, общества и государства и наметила основные пути ее трансформации в новое качество.

В годы правления диктатуры Порфирио Диаса (1876-1911) Мексика достигла больших успехов в экономике за счет бурного притока иностранных инвестиций, а также экспроприации и снижения уровня жизни народных масс, т.е. удешевления рабочей силы. Но оборотной стороной этих успехов явилось усиление зависимости страны от США и высокая социальная напряженность. Поэтому Мексика весьма болезненно отреагировала на циклический кризис в США 1907-1908 гг., который в сумме с неурожаем 1910 г. породил острый экономический, социальный и политический кризис в стране.

Буржуазный лагерь, выступивший против правящего режима, возглавил крупный латифундист и фабрикант Франсиско Мадеро, который обратился к мексиканскому народу с Планом Сан-Луис-Потоси. План предусматривал избавление Мексики от империалистического господства и возвращение крестьянам отнятых у них в период правления Диаса земель. Хотя социальные вопросы в плане упоминались отнюдь не в полной мере, он стал катализатором для массовых народных восстаний по всей стране.

Крестьянский лагерь, отчасти поддерживавший Мадеро, выдвинул своих вождей из собственной среды. В силу региональных особенностей этот лагерь был представлен двумя разными силами. Первая и наиболее боеспособная действовала во главе с легендарным Франсиско (Панчо) Вильей в Чиуауа и других северных штатах страны, которые по структуре экономики и жизненному укладу весьма напоминали такие скотоводческие страны, как Аргентина и Уругвай. Здесь основная масса крестьян состояла из вакеро (ковбоев), отличалась мобильностью, а составленная из них повстанческая армия была способна на дальние походы. У этой части крестьянства было и особое представление об аграрной реформе: понимая преимущества крупного скотоводческого хозяйства, крестьяне требовали не раздела земли и скота помещиков между собою, а перевода их целиком в собственность государства. Доходы же от таких госхозов должны были идти на оплату труда наемных вакеро, содержание вдов и сирот погибших революционеров и т.д.

Вторая крестьянская Освободительная армия под руководством Эмильяно Сапаты сложилась в Морелосе, одном из центральных штатов Мексики, где преобладало земледелие. Мелкие земледельцы могли совершать чудеса героизма в своей деревне, в своем штате, но их было очень трудно увлечь в дальние военные походы. Поскольку в этих же районах проживала основная масса индейского населения, то аграрную реформу здешнее крестьянство понимало как реставрацию на отнятой у латифундистов земле общинного хозяйства. Так как пришедшее в октябре 1911 г. буржуазное правительство Ф. Мадеро не спешило с аграрной реформой, уже через месяц между ним и Освободительной армией началась открытая война. В итоге Э. Сапата обнародовал План Айяла аграрный декрет, объявлявший, что все отнятые в свое время у крестьян помещиками земли, леса и воды переходили во владение крестьян.

Рабочий лагерь представлял весьма мощный общенациональный профцентр Дом рабочих мира синдикалистской ориентации. Он внес существенный вклад в свержение Диаса, но в конечном счете боролся за радикальное решение социальных вопросов в интересах пролетариата и был весьма далек от чаяний крестьянства. Впрочем, крестьянские вожди также не проявляли внимания к рабочему вопросу.

Борьба этих трех революционных сил между собою, между ними и реакцией, американские интервенции в Мексику (1914 и 1916-1917), - все это придавало развитию революции самые неожиданные повороты. В 1915 г. сложилось даже двоевластие, когда столицу страны г. Мехико заняли так называемые конвентисты, опиравшиеся в основном на Северную дивизию Панчо Вильи и Освободительную армию Эмилиано Сапаты, а буржуазное правительство конституционалистов во главе с Викториано Каррансой было вынуждено переехать в порт Веракрус.

В такой непростой обстановке не последнюю роль в развитии революции сыграл Альваро Обрегон, бвыший механик, ставший во время революции генералом. В 1915 г. он убедил президента Каррансу издать долгожданный декрет о возвращении крестьянских земель, отобранных в годы диктатуры, что сузило опору обеих крестьянских армий. Затем на борьбу с крестьянскими повстанцами он с помощью синдикалистских лидеров профсоюзов мобилизовал красные батальоны из рабочих, вооружив их большим количеством пулеметов, самым эффективным средством борьбы с крестьянской конницей. Когда же с их помощью крестьянские отряды были разгромлены, красные батальоны были разоружены, а из пулеметов стали расстреливать уже рабочие демонстрации.

Тем не менее в принятой в 1917 г. конституции были заложены завоевания всех трех участвовавших в революции сил. Национальная буржуазия и крестьянство получили статью 27, которая, во-первых, лишила иностранные монополии всяких привилегий, подчинив их суверенитету мексиканского государства, и, во-вторых, заложила основу для широкой аграрной реформы. Рабочий же класс получил статью 123, ставшую самым передовым по тому времени трудовым кодексом в капиталистическом мире.

5 февраля того же года окончательно покинули Мексику и американские интервенты, однако за декларированные конституцией преобразования еще предстояла длительная и упорная борьба. По этой причине, хотя именно Мексиканская революция подвела итог новому периоду истории Латинской Америки, она одновременно наметила программу буржуазно-демократических преобразований новейшего периода истории как в самой Мексике, так и в остальных государствах региона.