История Латинской Америки с древнейших времен до начала XX века. ЧАСТЬ I. Тема 2. Колониальные захваты европейских держав в Америке

РУДН

Тема 2. Колониальные захваты европейских держав в Америке

Сущность эпохи первоначального накопления капитала. Место и роль иберийских стран в торговле между Западом и Востоком. Причины заморской экспансии Испании и Португалии. Открытие Америки Христофором Колумбом.

Колониальные захваты Испании и Португалии в Америке. Тордесильясский договор 1494 г. Сарагосский договор 1529 г.

Колониальная экспансия Англии, Франции и Голландии в Карибский бассейн.

 

Каравеллы

Давайте-ка припомним, с какими процессами была связана европейская экспансия в Америку, Африку и Азию или, иными словами, чем были вызваны Великие географические открытия, осуществленные европейцами в конце XV столетия?

Конечно, еще со школьной скамьи Вы помните появление нового типа парусных морских судов (каравеллы), которые могли плавать на дальние расстояния и даже против ветра, внедрение на них магнитного компаса, Астролябии, достижений космографов и т.д.

Вы, наверное, вспомните также о том, что распад Монгольской империи Чингиз-хана закрыл для европейцев Великий шёлковый путь в Китай и другие страны Востока, что, взяв столицу Византии Константинополь в 1453 г., турки заперли для европейцев другой традиционный путь к золоту, шелкам, пряностям и прочим богатствам Китая и Индии через Ближний Восток.

Ну а из университетского курса по средним векам Вам хорошо известно, что к середине XV столетия торговля с Востоком была частью процесса первоначального накопления капитала, т.е. процесса зарождения в недрах еще преимущественно феодальной Европы ростков капитализма.

И все было бы замечательно, если бы и в изучении Западной Европы не преобладала та же фрагментарность, что и при изучении всемирной истории (т.е. как в вышеприведенной древнеиндийской философской басне о слоне и слепых мудрецах). Скажите, много ли Вам известно об Испании и Португалии, помимо того, что испанцы во главе с герцогом Альбой душили Нидерландскую буржуазную революцию и что они вместе с португальцами составляли один из оплотов Ватикана и феодально-католической реакции в Европе? Думаю, что немного. И потому, что в центре внимания опять-таки находятся Англия, Франция, Германия, Нидерланды

Поскольку сегодняшние ученые тоже когда-то были студентами, то не стоит удивляться тому, что фрагментарность исторического знания приводит подавляющее большинство не только латиноамериканцев, но и ученых-латиноамериканистов, включая советско-российских исследователей Латинской Америки, к убеждению, что Испания и Португалия как будущие метрополии латиноамериканских колоний оставались феодальными государствами и с самого начала эпохи первоначального накопления значительно уступали Англии, Франции и Голландии, где и зарождались первые ростки капитализма. В итоге образуется очередной нонсенс в освещении реальной истории.

В самом деле, ведь если новые торговые пути к золоту, тканям, пряностям и прочим богатствам Востока нужны именно нарождающемуся капитализму, а зарождается он в Англии, Франции и Голландии, то по логике вещей именно эти страны и должны бы отправиться на их поиски. Однако вместо этого мы видим, как в западном направлении в Индию плывет и попутно натыкается на Америку экспедиция из феодальной и отсталой Испании, а вокруг Африки ищут и находят-таки путь в Индию такие же недоразвитые португальцы.

Надеюсь, что уже в данном стоп-кадре мировой истории Вы уловили принципиальную несовместимость между общей трактовкой эпохи первоначального накопления и местом в этом процессе, которое ученые отводят Испании и Португалии. И чтобы преодолеть это логическое противоречие, следует либо отказать Великим географическим открытиям конца XV столетия в какой бы то ни было связи с зарождением капитализма, либо признать, что капитализм зарождался совсем не там, где принято думать.

А дальше больше. В 1494 г. при посредничестве Ватикана именно недоразвитые Испания и Португалия заключают между собой Тордесильясский договор, разделив мир по Атлантике. Более того, захватив оговоренные территории, они через три десятилетия встречаются в Тихом океане и в 1529 г. в Сарагосе другим договором проводят еще одну демаркационную линию между своими владениями. Вот и выходит, что на заре капиталистической эры феодальные и недоразвитые иберийцы возымели неслыханную наглость не только заключили договоры, но и реально поделили между собою мир и как минимум еще столетие даже близко не подпускали к столь лакомому пирогу самых-самых передовых англичан, французов и голландцев.

Если такой расклад в истории возможен в принципе, то у пигмеев Западной Африки или папуасов Новой Гвинеи есть неплохие шансы на мировое господство.

Если Вы не согласны с моей постановкой проблемы, попробуйте как-то примирить эти взаимоисключаемые трактовки

Чтобы обосновать именно феодальный характер иберийской колонизации, даже в советское время, несмотря на неприкосновенность цитат из классиков марксизма, их брали в союзники весьма оригинальным способом. Например, Энгельс десятилетиями цитируется вот в таком препарированном виде: Золото искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем Дальнем Востоке; золото было тем магическим слово которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку, золото вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег. Но давайте посмотрим, что опускается из этой цитаты. До того места, где кавычки открываются учеными, мы читаем: До какой степени в конце XV века деньги уже подточили и разъели изнутри феодальную систему, ясно видно по той жажде золота, которая в эту эпоху овладела Западной Европой. А после места, где цитату обрывают, Энгельс вовсе откровенен: Но эта тяга к далеким путешествиям и приключениям в поисках золота, хотя и осуществлялась сначала в феодальных и полуфеодальных формах, была, однако, уже по самой своей природе несовместима с феодализмом; основой последнего было земледелие, и завоевательные походы его по существу имели целью приобретение земель (подчеркнуто мною. Н.М.). Маркс также категоричен: Различные моменты первоначального накопления распределяются, исторически более или менее последовательно, между различными странами, а именно: между Испанией, Португалией, Голландией, Францией и Англией (курсив мой. Н.М.). Иными словами, историческая последовательность, отмеченная Марксом, латиноамериканистами была переделана с точностью до наоборот.

Как видим, классики марксизма не имели никакого отношения к одной из важнейших посылок либерально-марксистско-десаррольистской трактовки открытия и колонизации Америки. Впрочем, в еще большей мере этой трактовке противоречат реальные исторические факты, которые опять же мало или вовсе не известны читателям.

Все мы, конечно же, знаем в общих чертах, что итальянское Возрождение подготовлялось крестовыми походами, которые обеспечивались транспортом и финансами за счет итальянских городов, в первую очередь Венеции и Генуи, получавших торговые привилегии на захваченных крестоносцами территориях. К концу XIII в. итальянские купцы имели торговые фактории в Египте, установили прочные торговые связи с Востоком через Левант и побережье Черного моря, что дало возможность накопить крупные денежные капиталы. Мы знаем и то, что Иберийский (Пиренейский) п-ов еще в VIII в. оказался под господством арабов и что к XIII столетию в ходе отвоевания его территории у арабов, так называемой реконкисты, сложилось несколько крупных христианских королевств Португалия, Кастилия, Арагон, Наварра.

Но нам почти ничего не известно о том, что роднила эти молодые государства не только общность религии и борьбы с арабами, но также и мощные торговые интересы, скрытые под оболочкой доктрин о защите христианства и очищения земли от неверных. А между тем в королевстве Кастильском к тому времени в крупные торгово-промышленные центры выросли такие города, как Толедо, Сеговия, Медина дель Кампо, а во внешней торговле первенствовали Бургос на севере и Севилья на юге, которые вели торговлю и с Северной Европой, в особенности с Фландрией, и с итальянскими городами, и восточными странами. Приморские города Каталонии, с 1137 г входившие в состав Арагонского королевства, оживленно торговали через порт Барселону с Византией, Генуей, Францией, Египтом. Каталонские купцы имели своих торговых консулов во многих заграничных городах и раньше итальянцев проникли на рынки Фландрии, где уже в 1389 г. открыли торговую биржу в Брюгге. Торговали они и с немецкими городами, в частности Нюрнбергом. В XIII в. в Барселоне были разработаны морские законы, положившие начало международному морскому праву.

Финансируя реконкисту, содействуя укреплению монархий и политической централизации молодых христианских государств, иберийские города, и в первую очередь их купечество, приобрели со временем громадный политический вес, отмеченный и Карлом Марксом, когда он пишет, что положение Испании как полуострова и постоянные сношения с Провансом и Италией способствовали образованию первоклассных торговых приморских городов на побережье. Уже в XIV столетии представители городов составляли самую могущественную часть кортесов, в состав которых входили также представители духовенства и дворянства. Видимо, именно из-за преобладания своем составе представителей городов кастильские кортесы оказывали куда большее влияние на политику своего государства, чем сословно-представительные учреждения других западноевропейских стран. В частности, они выполняли финансовые функции, активно участвовали в законодательной деятельности, вмешивались в вопросы престолонаследия, устанавливали бюджет королевского двора и обеспечивали своим членам парламентскую неприкосновенность.

А вот интересные факты и из области внешней политики. В 1291 г., организуя военные экспедиции в Северную Африку, кастильский и арагонский монархи заключили договор, согласно которому право на завоевание Триполи и Туниса отдавалось Арагону, а Алжира и Марокко Кастилии. На первый взгляд, в этом договоре нет ничего необычного и феодализм знал свои завоевательные походы. Но все дело в том, что договор о разделе сфер завоевания заключается в тот момент, когда на юге Пиренейского полуострова сохраняется и продержится еще 200 лет Гранадский эмират, не только оскверняя христианскую землю, но и держа под угрозой коммуникации на испанской территории. Кому же и зачем нужна была такая поспешность? Разгадка здесь в том, что Африка издавна приковывала взоры каталонских, андалузских, португальских, как и обосновавшихся в иберийских портах итальянских купцов, добивавшихся скорейшего создания на побережье Туниса, Алжира и Марокко торговых и военных баз. А влекло их сюда в первую очередь золото, которое начинало пользоваться все возрастающим спросом в Европе и которое, как догадывались христиане, в Северную Африку доставлялось караванами откуда-то из-за Сахары.

Арагонская монархия действовала сообразно интересам главным образом каталонских купеческих домов, которых привлекало не хозяйственное освоение Северной Африки, а лишь учреждение в ее портах торговых факторий (этим, кстати, они надеялись ослабить своих итальянских конкурентов) и ликвидации угрозы со стороны мусульманских корсаров торговым путям в западной части Средиземного моря. Поэтому корона не торопилась с захватом оговоренных территорий, благосклонно наблюдала за тем, как ее подданные в нарушение договора с Кастилией плавали к берегам Марокко и даже Сенегала, но зато всемерно укрепляла экономическое, политическое и военное присутствие Арагона в Средиземноморье. Так, породнившись с династией Гогенштауфенов, арагонский король Педро III (1276-1285) предъявил претензии на Сицилию и Неаполь, которые, правда, из-за французского противодействия и вмешательства папы римского пока не стали составной частью Арагона. Педро IV (1336-1387) отвоевал у мавров и включил в свое королевство Мальорку, Минорку и Ивису из группы Балеарских островов. К концу XIV в. Арагон подчинил себе Сардинию и Сицилию, а в 1442 г. окончательно завладел Неаполитанским королевством. Ему принадлежал также французский город Русильон.

Кастильское королевство, напротив, продолжало посылать военные экспедиции через Гибралтар, которые в большинстве своем не принесли ему территориальных приобретений на африканском побережье из-за ожесточенного сопротивления арабов. Тем не менее при Генрихе III (1390-1406) одна из таких экспедиций вылилась в затяжной рейд по Марокко, завершившийся захватом и разграблением Тетуана, важного опорного пункта корсаров. Добиться большего в Марокко, помимо всего прочего, Кастилии помешала начавшаяся португальская экспансия вдоль побережья Африки. Но еще до объединения с Арагоном она в 1420-1450 гг. создала себе отличный плацдарм для последующей экспансии, завладев Канарскими островами у северо-западного побережья Африки. Ее андалузские купцы тем временем, невзирая на объявленную португальским королем монополию, продолжали вести свои дела вдоль африканского побережья, включая и работорговлю. На северном направлении к середине XV в. кастильский торговый и военный флот контролировал европейское побережье Атлантического океана, устанавливал торговый контроль над французскими портами.

Начало внешней экспансии Португалии состоялось позже и было связано с коронацией Жоана I (1385-1433), вместе с которым на троне утвердилась новая династия Алвисов. Это событие вполне можно было бы назвать своего рода Славной Революцией по-португальски. Жоан I значительно урезал привилегии феодальных сеньоров и заключил союз с торговцами Лиссабона, в частности посредством утверждения купеческой хартии, предоставлявшей португальским торговцам защиту от иностранной конкуренции. Этот союз придал громадный импульс захватнической политике Португалии. В 1415 г. взятием Сеуты открывается завоевание Марокко, растянувшееся на несколько десятилетий и завершившееся созданием сети укрепленных крепостей на марокканском побережье. Опираясь на эти базы, одна за другой отправлялись экспедиции на юг вдоль африканского побережья. Таким путем Португалия завладела Мадейрой, где в 1452 г. были разбиты первые плантации тростника и начато строительство сахарной мельницы, Азорскими островами, Островами Зеленого Мыса и др. К 40-м годам XV в. португальцы добрались до мавританского и гвинейского побережья, где обнаружили богатства, давшие впоследствии этим территориям названия Невольничий Берег, Золотой Берег, Берег Слоновой Кости и т. д. Первая документально зафиксированная партия черных рабов была доставлена в Португалию уже в 1441 г., а к началу 50-х гг. ежегодно их ввозилось от 700 до 800. В 1442 г. в страну поступил первый золотой груз из Гвинеи, которая в последующие десятилетия была превращена португальцами в главного поставщика золота для Европы. Это имело огромное экономическое значение, поскольку тогда проблема обмена, в том числе с Востоком, была особенно острой, и гвинейское золото позволило итальянским банкирам, управлявшим средствами обмена, стабилизировать его на основе золотого стандарта. Из Гвинеи португальцы привозили также красный и черный перец, хлопок, слоновую кость, цибет для парфюмерной промышленности и многие экзотические предметы, например, попугаев. Кроме того, прибрежных водах португальцы вели лов рыбы и охоту на китов, чей жир тогда весьма ценился в Европе. Португальцам принадлежит также первенство в создании на африканском побережье сети постоянных торговых факторий. Уже в 1445 г. первая из них была учреждена на острове Аргин, напротив побережья Сенегамбии. С их помощью португальские купцы выменивали у арабских купцов или африканских вождей драгоценности, пряности, рабов и другие ценные товары на пшеницу, ткани и дешевые мануфактурные поделки. Сеть, образуемая торговыми факториями, замыкалась на португальском городе Лагуше, где располагалось приемное и налоговое агентство, названное впоследствии Каза ди Гине.

Остановимся на минуту в той точке эволюции Европы, которая отмечена 1453 г. и важным для мира событием- взятием турками Константинополя. Оглядевшись вокруг, мы сразу же убедимся, что либерально-марксистский тезис о значительном отставании Испании и Португалии в XV-XVII вв. от Англии, Голландии или Франции отнюдь не случайно, как было показано выше, находится в конфликте со здравым смыслом, ибо реальную историческую действительность он переворачивает с ног на голову. На самом же деле, не иберийские государства, а Англия с Францией, только что завершившие Столетнюю войну и вступающие теперь в длительный период внутренних распрей, в сделанном нами стоп-кадре остаются на задворках европейской истории. И, напротив, центр ее расположен в данный момент на Апеннинском да Пиренейском полуостровах, в Средиземноморье, где находятся важнейшие торговые артерии, кипит торговля с Востоком, зарождается капитализм и возрастает жажда золота, где, словом, расцветает Возрождение.

Внутри этой средиземноморской цивилизации градация тоже существует, так как по накопленному богатству страны Иберийского полуострова все еще уступали крупнейшим итальянским городам-республикам. В то же время они обладали и многими преимуществами. Так, к 1450 г. население испанской территории составляло уже 6 млн человек и к 1482 г. возросло до 8,5 млн (Кастилия 7,5 млн, Арагон 1 млн). Наметился рост населения и в Португалии, где к последнему десятилетию XV в. проживало 1,2 млн человек, в том числе 50 тыс. в Лиссабоне. Все три государства сложились в крупные централизованные монархии, за годы реконкисты и двухвековой торговой и военной экспансии они создали большие и хорошо оснащенные профессиональные армии, самый мощный и современный торговый и военно-морской флот, распространили свой контроль на Атлантическом побережье Западной Европы, установили господство в Средиземноморском бассейне и на африканском побережье вплоть до Гвинейского залива. Турецкое нашествие на Европу, как видим, никак не могло послужить первопричиной испано-португальской внешней экспансии она началась почти за два столетия до натиска турок. Но взятие Константинополя придало ей все же новый импульс. Если и ранее иберийские и итальянские купцы были не только конкурентами, но и компаньонами, то с 1453 г. интеграционные процессы в Средиземноморье усиливаются. Правда, турки оставили в относительном покое венецианские торговые фактории в Египте. Зато из Леванта началось бегство капиталов флорентийских, пизанских и особенно генуэзских купцов, которые значительными потоками вливались в экономику иберийских стран и которым в этом интеграционном процессе помогала встречная экспансия Арагона на Апеннинский полуостров. Прилив этих капиталов в еще большей мере укреплял мощь молодых иберийских монархий и подталкивал их к организации все новых и новых экспедиций.

Португалия во второй половине XV в. быстро продвигалась вдоль Африканского побережья все дальше на юг. В этот период она интенсивно колонизовала острова в Атлантике, особенно Мадейру, где к 90-м годам XV в. производилось уже 1200 т сахара ежегодно. На северном побережье Гвинейского залива она создала в 1482 г. крайне важную торговую факторию Сан-Жоржи да Мина, которая позволила ее купцам перехватить контроль над торговлей золотом в Восточном Судане и над реками с золотоносными песками на Золотом Береге. В 1482-1483 гг. португальцы достигли устья реки Конго, а в 1487-1488 гг. экспедиция Бартоломео Диаша обогнула южную оконечность Африканского континента, наметила маршрут к берегам Индии, по которому в 1498 г. осуществил свое плавание Васко да Гама.

 

Кастилия на севере расширяла свое влияние вплоть до Северного моря и оспаривала мощь Ганзейского союза, а на юге поддерживала своих андалузских купцов, соперничавших с португальцами в африканской торговле. Арагон укреплял свое господство в Средиземноморье. Когда же в 1479 г. они объединились в единое королевство, Испания стала самым могущественным государством, способным к расширению своих территориальных владений как в Европе, так и во всем мире. В 1484-1492 гг. объединенные силы испанцев ликвидировали последний оплот арабов на Пиренейском полуострове Гранадский эмират, колонизовали Канарские острова, где, как и португальцы на Мадейре, разбили плантации сахарного тростника. С вступлением на испанский престол Карла I в составе Испании оказались владения его отца, эрцгерцога австрийского Филиппа Красивого, Франш-Конте и Нидерланды (1516), а после смерти его деда Максимилиана I Габсбурга в 1519 г. Карл был избран императором Священной Римской империи. Испания таким образом превратилась в составную часть громадной империи, владения которой только в Европе включали помимо самой Испании Южную Италию, Сицилию, Сардинию, Германию, Франш-Конте и Нидерланды. В качестве нового хозяина Священной Римской империи, утверждает американский исследователь Р. М. Глассман, Испания быстро расширяла свою экспансию на Европейском континенте и держала крупные армии в Италии, Нидерландах, Англии и даже одно время во Франции.

Таким образом, на рубеже XV-XVI вв., когда происходила колонизация Америки, Португалия и тем паче Испания далеко оторвались от западноевропейских держав как по уровню экономического развития, так и по военно-политическому могуществу. Поэтому-то именно им принадлежало первенство в географических открытиях и колониальных захватах и именно им было суждено удерживать монополию колониального грабежа Азии, Африки и Америки примерно до середины XVII в.

Почему же они утратили впоследствии эти позиции? Причин много, и одна из них как раз и заключается в том, что мировое господство во все времена обходится не дешево и рано или поздно подтачивает силы любой державы. Но не станем же мы всерьез утверждать, что и в XIX в. Англия была значительно отстающей, раз в середине XX столетия мировое господство перешло к ее бывшим североамериканским колониям, как было бы очевидной нелепостью доказывать недоразвитость США сегодня, если оправдаются американские прогнозы относительно мирового первенства Японии с Азиатско-Тихоокеанским регионом в XXI в.

Итак, когда в 1492 г. была открыта Америка, государства Иберийского (Пиренейского) полуострова, Испания и Португалия, являлись сильнейшими державами Западной Европы и вплоть до начала XVII в. удерживали первенство в географических открытиях и колониальных захватах в Америке, Африке и Азии. В соперничестве между этими двумя католическими монархиями сферы влияния в мире делились при посредничестве Ватикана и закреплялись серией договоров. Для судеб Нового Света решающее значение имел Тордесильясский договор 1494 г. (См. Tratado de Tordesilhas (07/06/1494)), установивший границу между будущими испанскими и португальскими владениями таким образом, что открытая позднее Бразилия досталась Португалии. Остальная часть Южной Америки, вся Центральная Америка и Карибский бассейн, значительная часть Северной Америки, включая территорию ряда южных штатов современных США, оказались под властью Испании.

Конечно, и до XVII в. Голландия, Франция и Англия не оставляли попыток испортить обедню иберийским колонизаторам. Но тогда им приходилось ограничиваться главным образом пиратством. История пиратских набегов в Карибском море берет свое начало с 1536 г., когда Гавана и Сантьяго-де-Куба были атакованы французскими корсарами. С тех пор пираты Англии, Франции и Голландии многократно захватывали испанские суда, транспортировавшие золото и серебро, устраивали погромы в слабоукрепленных портах, прибегали к грабежу и разбою. К тому же пираты первыми осваивали захваченные в Новом Свете территории, ставшие впоследствии колониями Англии, Франции и Голландии (Багамские острова, Барбадос, Мартиника, Гваделупа и др.).

Пиратский промысел превратился в важную статью национального дохода осуществлявших его государств. Только за годы правления Елизаветы I (1558-1603) английские пираты принесли казне огромную по тем временам сумму 12 млн. ф. ст. (т.е. 60 млн. песо). Хотя общий объем доходов, полученных Испанией и Португалией из своих американских владений, на порядок превышал эти потери. Так, за период от начала конкисты до 1848 г. добыча одного только золота в Ибероамерике составила: в Бразилии 684 млн., Колумбии 681 млн., Боливии 183 млн., Чили 175 млн., Мексике 153 млн., Перу 106 млн. песо.

Помимо пиратства важнейшей составной частью соперничества крупнейших европейских держав в Новом Свете являлась контрабандная торговля. По подсчетам испанских инспекторов, осуществлявших надзор за торговлей в колониях, уже в первой четверти XVII в. на каждую тысячу тонн легального импорта в колонии приходилось в 7 раз больше нелегального.

Пиратство и контрабандная торговля лишь подрывали влияние и власть иберийских колонизаторов в их заморских владениях. Однако территориальные уступки в Вест-Индии им приходилось осуществлять в основном в результате крупных войн в самой Европе - Тридцатилетней войны (1618-1648), Десятилетней войны (1688-1697), Войны за испанское наследство (1701-1714), Семилетней войны (1756-1763) и прочие военных конфликтов, в которых принимали участие Англия, Франция, Голландия, Испания и другие государства.

Прямая экспансия Англии, Франции и Голландии в Ибероамерику относится к началу XVII в. Хотя самой могущественной морской державой в мире в тот период являлись Нидерланды (в 1660-е годы им принадлежало 14 тыс. из 20 тыс. судов, имевшихся в Европе), главным направлением голландской экспансии стали португальские колонии в Азии. Для экспансии же в Америку в 1621 г. была создана Голландская Вест-Индская компания. Компания располагала начальным фондом в 7 млн. 200 тыс. флоринов, 800 военными и торговыми судами и 67 тыс. моряков, но по своей мощи значительно уступала своей знаменитой сестре Ост-Индской компании. Тем не менее в течение 1631-1636 гг. Голландией были захвачены острова Аруба, Бонайре, Сан-Мартин, Саба, Сан-Эустакио и Кюрасао. С 1630 по 1648 г. она даже удерживала в своих руках весь Северо-Восток португальской Бразилии.

Творцом французской колониальной империи был Ришелье. В тот период, когда он только что пришел к власти (1624), Франция владела одним лишь Квебеком, а в год его смерти (1642) всей Канадой, Мартиникой, Гваделупой и другими антильскими островами.

В 1678 г. Нимвенгенским договором, заключенным между Францией и Швецией, с одной стороны, и коалицией в составе Голландии, Испании, Священной Римской империи, Дании и Бранденбурга с другой, были юридически узаконены и признаны французскими владениями 14 островов в Карибском море. В конце XVII в. наиболее значительными колониями Франции в Карибском бассейне и на севере Южной Америки являлись: Гвиана 91 тыс. кв. км, Сан-Доминго 27500 кв. км, Гваделупа и прилегающие к ней мелкие острова 1704 кв. км, Мартиника 1080 кв. км.

Острое военно-политическое соперничество европейских держав в XVII-XIX вв. неоднократно приводило к тому, что Гваделупа и Мартиника на некоторое время переходили в руки то Англии, то Голландии, то вновь Франции. Так, например, Англия владела Гваделупой в 1666, 1691, 1703, 1759, 1791 и 1810 гг. Окончательно Франция укрепила свои позиции в этих колониях только после Парижского мирного договора 1814 г. Признанными центрами французской колонизации стали Мартиника и Гваделупа, завоевание которых осуществилось соответственно в 1625 и 1635 гг.

В стремлении укрепить свои позиции в Карибском бассейне больше других преуспела Англия, воспользовавшись тем, что данный регион практически не был освоен испанцами, за исключением Кубы, Эспаньолы и Ямайки. До революции Англии удалось прочно обосноваться только на небольшом острове Барбадосе (431 кв. км). Его освоение началось в 1624-1625 гг., когда возвращавшийся из Пернамбуку на родину английский моряк Джон Пауэлл во время остановки на Барбадосе, обнаружив, что он необитаем, провозгласил остров владением своего короля. Вскоре на Барбадос устремился поток переселенцев из Англии. В 1628 г. их было 1400, в 1636 г. 6 тыс. и в 1643 г. 37 тыс. человек.

В 1655 г. все более обострявшиеся англо-испанские противоречия вылились в войну между двумя странами. В том же году английские вооруженные силы овладели Ямайкой, где в середине XVII в. проживало около 1500 креолов и небольшое число негров-рабов. В 1658 г. Испания попыталась возвратить себе силой эту колонию, но ее войска были разбиты. После вторжения англичан часть креольского населения покинула остров, а другая вместе со своими рабами ушла в горы, где в течение 5 лет партизанскую борьбу. Затем креолы сложили оружие, однако продолжали сражаться беглые рабы маруны (только в 1739 г., добившись признания Англией их автономии, беглые рабы прекратили вооруженные выступления). В 1670 г. на основании Мадридского договора Испания признала права Англии на владение Ямайкой. Вскоре новая метрополия превратила остров в бастион в Карибском бассейне, использовавшийся не только для дальнейшей экспансии в регионе, но и как центр контрабандной торговли и пристанище английских пиратов.

Хотя Багамские острова архипелаг из 14 больших и 3 тыс. незначительных необитаемых островов по Тордесильясскому договору находились под юрисдикцию Мадрида, в течение более столетия они так и не были колонизованы Испанией и постепенно превратились в пиратскую базу англичан. Однако освоение островов началось лишь после 1667 г., когда направлявшийся в Каролину английский моряк Вильгельм Сейл попал в шторм и оказался на острове Нуэва Провиденсиа. Его восторги по поводу Багамских островов породили среди богатых торговцев и представителей лондонской знати стремление завладеть этими далекими землями. С последней трети XVII в. и началось их длительное освоение. В 1783 г. Версальским договором были признаны права Англии на владение Багамскими островами.

В Центральной Америке англичанам удалось завладеть Белизом (известным с 1840 г. также под названием Британский Гондурас). Его превращение в английскую колонию носило несколько иной характер, хотя он тоже формально принадлежал испанской империи, и там отсутствовали вооруженные силы метрополии, и освоение его тоже начали английские пираты. Обширная территория Белиза (23 тыс. кв. км) в XVI-XVII вв. входила в состав вице-королевства Новая Мексика (северная часть между реками Рио-Ондо и Сибун) и генерал-капитанства Гватемала (южная часть между реками Сибун и Сарстун). Главным богатством здесь являлись ценные породы дерева.

Соперничество между Испанией и Англией из-за контроля над Белизом продолжалось до 1733 г., когда Мадрид, убедившись в тщетности своих усилий, официально разрешил английским колонистам обосноваться на этой территории и вести там заготовку древесины, что затем нашло отражение в Парижском договоре 1763 г.

В преамбуле Версальского договора 1783 г. (ст. 4) и в ряде других документов, подписанных впоследствии Англией и Испанией, подтверждалось право британских подданных селиться в районах, расположенных между реками Рио-Ондо и Сибун. Особо подчеркивалось, что им запрещено создавать какие-либо организации и учреждения, а тем более вооруженные отряды. Не разрешалось ввозить туда никакую технику, кроме приспособлений, необходимых для вырубки леса. Таким образом, Белиз де-юре оставался владением Испании, а де-факто Англия интерпретировала договоры с Мадридом с позиций самой могущественной державы XVIII в. и с конца столетия уже практически безраздельно владела не только предоставленной ей зоной, но и всей колонией.

Самый крупный из Малых Антильских островов Тринидад (4, 8 тыс. кв. км) до 1797 г. принадлежал Испании. Затем был захвачен Англией, что было узаконено в 1802 г. Амьенским договором. История острова Тобаго (300 кв. км) своего рода летопись соперничества европейских держав в Карибском бассейне. В общей сложности он 31 раз переходил от одной метрополии к другой. С 1498 по 1608 г. Тобаго колония Испании, впоследствии им владели Англия, Голландия, Франция. С 1803 г. остров окончательно стал владением Великобритании.

Английская экспансия в Карибском бассейне в течение более чем двух столетий испытывала острое соперничество со стороны Франции и Голландии и в меньшей степени Дании, а также Священной римской империи германской нации. Так, например, англо-французские интересы столкнулись в борьбе за обладание Гренадой, небольшим островом (344 кв. км), до середины ХVII в. не имевшим постоянных поселений европейцев. Около 1650 г. здесь обосновалось несколько сот французских колонистов, а в 1674 г. Франция официально объявила Гренаду своей колонией.

Семилетняя война значительно подорвала колониальное могущество Франции. В этот период многие из ее колоний (Канада, долина Огайо, левобережная Миссисипи) были захвачены Англией. Среди них оказалась и Гренада (1762). Франция неоднократно пыталась восстановить над островом свой суверенитет, но безуспешно.

Передел американских колоний коснулся и континентальной части Южной Америки. Обширную территорию (общая площадь 1192 тыс. кв. км), занимающую ее северо-восточную часть получившую название Гвиана, в конце XVI начале XVII в. испанские колониальные чиновники именовали в своих отчетах диким берегом. В XVI-XVII вв. эта территория формально принадлежала главным образом Испании и Португалии.

Поскольку здесь не было изначально найдено никаких серьезных богатств, иберийцы слишком медленно осваивали эту огромную зону. Во второй половине XVI в. возникли лишь редкие и небольшие испанские поселения в нижнем течении р. Ориноко. На дислоцированные там многочисленные воинские части возлагалась задача препятствовать проникновению других европейских стран в этот регион. Побережье же Атлантического океана не было заселено, что оказалось роковой ошибкой.

Если для испанцев понятия Гвиана и дикий берег являлись как бы синонимами, то для англичан, голландцев и французов Гвиана ассоциировалась прежде всего с легендарной страной Эльдорадо. Бытовавшее в ту пору мнение, что золото образуется лишь в экваториальной зоне, укрепляло убежденность европейцев в несметных богатствах этого района.

В конце XVI-начале XVII в. Англия, Франция и Голландия стали создавать на территории Гвианы свои опорные пункты. Началась многолетняя борьба между этими странами. Впервые Испания признала права другого государства на владение частью территории Гвианы в 1648 г., фактически уступив Голландии территории от Атлантического океана до реки Эсекибо. В течение более чем двух веков различные районы Гвианы переходили от одного государства к другому, пока наконец в 10-е годы XIX в. не разрешилось это острое соперничество. Парижским мирным договором 1814 г. были определены примерные границы владений Англии, Франции и Голландии, а также территории Гвианы, отошедшие к Бразилии и Венесуэле. При этом значительная площадь (160 тыс. кв. км) на западе от реки Эсекибо оказалась впоследствии спорной на нее претендовали Англия и Венесуэла.

Не отказывалась от возможности увести у Испании плохо или вовсе не освоенные американские владения и Россия. Благодаря рок-опере Юнона и Авось, много лет не сходящей со сцены театра Ленкома, студентам, думаю, известна в общих чертах романтическая история любви русского графа Николая Петровича Резанова и дочери коменданта испанской крепости в Сан-Франциско Марии де ла Консепсьон Аргуэльо, воспетая в романе Гертруды Атертон. Этот эпизод не вымысел писательницы, граф Резанов реальное лицо, возглавлявшее Русско-Американскую компанию на Аляске. Но имел он виды не только на 15-летнюю Кончиту Аргуэльо.

 

Снабжение Аляски продовольствием из России всегда было делом дорогостоящим и ненадежным. Потому обширный район Калифорнийского побережья к северу от Сан-Франциско рассматривался Резановым как подходящее место для создания продовольственной базы Русско-Американской компании, удобного плацдарма для дальнейшего расширения русской Америки, а заодно и торговой фактории для товарообмена с Испанской Америкой.

С этой точки зрения, визит Юноны был весьма плодотворным. Резанов лично удостоверился в полной заброшенности территорий к северу от Сан-Франциско, в убогом состоянии как самой испанской крепости, так и ее гарнизона, в ее громадной удаленности и трудностях сообщения местных властей с центром испанской империи в городе Мехико. Все это убеждало его в том, что в Калифорнии можно и нужно основать русский аванпост, пока этого не сделали другие державы или пока сама Испания не пришла в себя от летаргического сна.

Граф Резанов трагически погиб в Сибири по пути в Санкт-Петербург, где собирался изложить свои планы. Кончита Аргуэльо терпеливо ждала его долгие годы, а, когда узнала о гибели возлюбленного, отвергла ухаживания других претендентов и постриглась в монахини. А вот ее отцу пришлось столкнуться с проблемами иного свойства: после ряда неудачных попыток в 18 км к северу от устья реки Славянка (сегодня Рио-Русо) и в 30 км к северу от бухты Бодега в начале 1812 г. русская экспедиция под командованием Ивана Александровича Кускова заложила крепость Россия (ныне - Форт-Росс). Основным занятием жителей поселения, число которых вскоре достигло 400, являлся промысел нутрий для заготовки меха. Несмотря на все демарши и угрозы испанских властей, реальных сил для изгнания русских у них не было. Колония пережила испанский режим и просуществовала на территории уже независимой Мексики вплоть до 1842 г.

Во многих мексиканских учебниках по истории заслуга в вытеснении с этой территории русских колонистов приписывается твердой позиции губернатора Хосе Мариано Вальехо, а в американских провозглашению Соединенными Штатами доктрины Монро (1823). Но современные мексиканские историки указывают на другую причину крупные финансовые затруднения форта Россия вследствие почти полного истребления нутрий и падения спроса на меха. В итоге эти русские владения были проданы швейцарцу Суттеру за 30 тыс. долл.