Потом попросил его разбудить девушку и сказать, что он ее ждет. Юноша-араб выполнил и эту просьбу и получил денег еще на одну овцу

А теперь оставь нас одних, - сказал Сантьяго, и юноша, гордясь тем, что помог самому Советнику, и радуясь, что теперь есть на что купить овец, вернулся в свой шатер и лег спать.

Показалась Фатима. Они ушли в финиковую рощу. Сантьяго знал, что нарушает Обычай, но теперь это не имело никакого значения.

Я ухожу, - сказал он. - Но хочу, чтобы ты знала: я вернусь. Я тебя люблю, потому что...

Не надо ничего говорить, - прервала его девушка. - Любят, потому что любят. Любовь доводов не признает.

Но Сантьяго продолжал:

Потому что видел сон, повстречал царя Мелхиседека, продавал хрусталь, пересек пустыню, оказался, когда началась война, в оазисе и спросил тебя у колодца, где живет Алхимик. Я люблю тебя потому, что вся Вселенная способствовала нашей встрече.

Они обнялись, и тела их впервые соприкоснулись.

Я вернусь, - повторил Сантьяго.

Прежде я глядела в пустыню с желанием, а теперь буду глядеть с надеждой. Мой отец тоже не раз уходил туда, но всегда возвращался к моей матери.

Больше не было сказано ни слова. Они сделали еще несколько шагов под пальмами, а потом Сантьяго довел Фатиму до ее шатра.

Я вернусь, как возвращался твой отец.

Он заметил слезы у нее на глазах.

Ты плачешь?

Я женщина пустыни, - отвечала она, пряча лицо. - Но прежде всего я просто женщина.

Она скрылась за пологом шатра. Уже занимался рассвет. Когда наступит день, Фатима выйдет и займется тем же, чем занималась в течение стольких лет, но теперь все будет иначе. Сантьяго нет больше в оазисе, и оазис потеряет для нее прежнее значение. Это раньше - и совсем недавно - был он местом, где росли пятьдесят тысяч финиковых пальм, где было триста колодцев, куда с радостью спешили истомленные долгой дорогой путники. Отныне и впредь он будет для нее пуст.

С сегодняшнего дня пустыня станет важнее. Фатима будет вглядываться в нее, пытаясь угадать, на какую звезду держит направление Сантьяго в поисках своих сокровищ. Поцелуи она будет отправлять с ветром в надежде, что он коснется его лица и расскажет ему, что она жива, что она ждет его. С сегодняшнего дня пустыня будет значить для Фатимы только одно: оттуда вернется к ней Сантьяго.

Не думай о том, что осталось позади, - сказал Алхимик, когда они тронулись в путь по пескам. - Все уже запечатлено в Душе Мира и пребудет в ней навеки.

Люди больше мечтают о возвращении, чем об отъезде, - ответил Сантьяго, заново осваивавшийся в безмолвии пустыни.

Если то, что ты нашел, сделано из добротного материала, никакая порча его не коснется. И ты смело можешь возвращаться. Если же это была лишь мгновенная вспышка, подобная рождению звезды, то по возвращении ты не найдешь ничего. Зато ты видел ослепительный свет. Значит, все равно овчинка стоила выделки.

Он говорил на языке алхимии, но Сантьяго понимал, что он имеет в виду Фатиму.

Трудно было не думать о том, что осталось позади. Однообразный ландшафт пустыни заставлял вспоминать и мечтать. Перед глазами у Сантьяго все еще стояли финиковые пальмы, колодцы и лицо возлюбленной. Он видел англичанина с его колбами и ретортами, погонщика верблюдов - истинного мудреца, не ведавшего о своей мудрости. "Наверно, Алхимик никогда никого не любил", - подумал он.

А тот рысил чуть впереди, и на плече его сидел сокол - он-то отлично знал язык пустыни - и, когда останавливались, взлетал в воздух в поисках добычи. В первый день он вернулся, неся в когтях зайца. На второй - двух птиц.

Ночью они расстилали одеяла. Костров не разводили, хотя ночи в пустыне были холодные и становились все темнее, по мере того как убывала луна. Всю первую неделю они разговаривали только о том, как бы избежать встречи с воюющими племенами. Война продолжалась - ветер иногда приносил сладковатый запах крови. Где-то неподалеку шло сражение, и ветер напоминал юноше, что существует Язык Знаков, всегда готовый рассказать то, чего не могут увидеть глаза.