Прибытие Искендера в благодатный город

 

Благодатной звезды стало явно пыланье.

Царь направился в путь, в нем горело желанье

 

Видеть город в пределах безвестной земли.

Все искали его, но его не нашли.

 

И завесы пурпурные ставки царевой

Повлекли на верблюдах по местности новой.

 

Целый месяц прошел, как построили вал,

И в горах и в степях царь с войсками сновал.

 

И открылся им дол, сладким веющий зовом,

Обновляющий души зеленым покровом.

 

Царь глазами сказал приближенным: "Идти

В путь дальнейший, - к подарку благого пути!"

 

И порядок, минуя и рощи и пашни,

Встретил он, и покой, - здесь, как видно, всегдашний:

 

Вся дорога в садах, но оград не найти.

Сколько стад! Пастухов же у стад не найти.

 

Сердце царского стража плода захотело.

К отягченным ветвям потянулся он смело

 

И к плоду был готов прикоснуться, но вдруг

Он в сухотке поник, словно согнутый лук.

 

Вскоре всадник овцу изловил и отменно

Был наказан: горячку схватил он мгновенно.

 

Понял царь назиданье страны. Ни к чему

Не притронулся сам и сказал своему

 

Устрашенному воинству: "Будут не рады

Не отведшие рук от садов без ограды!"

 

И, помчавшись, лугов миновал он простор

И сады и ручьев прихотливый узор.

 

И увидел он город прекрасного края,

Изобильный, красивый, - подобие рая.

 

К въезду в город приблизился царь. Никаких

Не нашел он ворот, даже признака их.

 

Был незапертый въезд, как распахнутый ворот,

И со старцами царь тихо двинулся в город.

 

 

Он увидел нарядные лавки; замков

Не висело на них: знать, обычай таков!

 

Горожане любезно, с улыбкой привета

Чинно вышли навстречу Властителю света.

 

И введен был скиталец, носивший венец,

В необъятный, как небо, лазурный дворец.

 

Пышный стол горожане накрыли и встали

Пред столом, на котором сосуды блистали.

 

Угощали они Искендера с мольбой,

Чтоб от них он потребовал снеди любой.

 

Принял царь угощенье. На светлые лица

Он взирал: хороша сих людей вереница!

 

Молвил царь: "Ваше мужество, - странно оно.

Почему осторожности вам не дано?

 

Сколько видел я ваших домов, на которых

Нет замков! Позабыли вы все о затворах.

 

Столько дивных садов, но они без оград!

И без пастырей столько кочующих стад!

 

Сотни тысяч овец на равнине отлогой

И в горах! Но людей не встречал я дорогой.

 

Где защитники ваши? Они каковы?

На какую охрану надеетесь вы?"

 

И страны справедливой старейшины снова

Искендеру всего пожелали благого:

 

"Ты увенчан творцом. Пусть великий творец

Даст властителю счастье, как дал он венец!

 

Ты, ведомый всевышним, скитаясь по странам,

Имя царское славь правосудья чеканом.

 

Ты спросил о добре и о зле. Обо всем

Ты узнаешь. Послушай, как все мы живем.

 

Скажем правду одну. Для неправды мы немы.

Мы, вот эти места заселившие, все мы, -

 

Незлобивый народ. Мы верны небесам.

Что мы служим лишь правде, увидишь ты сам.

 

Не звучат наши речи фальшивым напевом.

Здесь неверность, о царь, отклоняется с гневом,

Мы закрыли на ключ криводушия дверь,

Нашей правдою мир одолели. Поверь,

 

Лжи не скажем вовек. Даже в сумраке дремы

Неправдивые сны нам, о царь, незнакомы.

 

Мы не просим того, что излишне для нас.

Этих просьб не доходит к всевышнему глас.

 

Шлет господь нам все то, что всем нам на потребу.

А вражда, государь, нежелательна небу.

 

"Что господь сотворил, то угодно ему.

Неприязни питать не хотим ни к кому.

 

Помогая друзьям, всеблагому в угоду,

Мы свою, не скорбя, переносим невзгоду.

 

Если кто-то из нас в недостатке большом

Или в малом и если мы знаем о том,

 

Всем поделимся с ним. Мы считаем законом,

Чтоб никто и ни в чем не знаком был с уроном.

 

Мы имуществом нашим друг другу равны.

Равномерно богатства всем нам вручены,

 

В этой жизни мы все одинаково значим,

И у нас не смеются над чьим-либо плачем.

 

Мы не знаем воров; нам охрана в горах

Не нужна. Перед чем нам испытывать страх?

 

Не пойдет на грабеж нашей местности житель,

Ниоткуда в наш край не проникнет грабитель,

 

Не в чести ни замки, ни засовы у нас,

Без охраны быки и коровы у нас.

 

Львы и волки не трогают вольное стадо,

И хранят небеса наше каждое чадо.

 

Если волк покусится на нашу овцу,

То придет его жизнь в миг единый к концу.

 

А сорвавшего колос рукою бесчестной

Достигает стрела из засады безвестной.

 

Сеем мы семена в должный день, в должный час

И вверяем их небу, кормящему нас.

 

Что ж нам делать затем? В этом нету вопроса.

В дни страды ячменя будет много и проса:

 

С дня посева полгода минует, и, знай,

Сам-семьсот со всего мы сберем урожай,

И одно ль мы посеем зерно или много,

Но, посеяв, надеемся только на бога.

 

Наш хранитель - господь, нас воздвигший из тьмы,

Уповаем лишь только на господа мы.

 

Не научены мы, о великий, злословью.

Мы прощаем людей, к ним приходим с любовью,

 

Коль не справится кто-либо с делом своим,

Мы советов благих от него не таим.

 

Не укажем дорог мы сомнительных людям.

Нет смутьянов у нас, крови лить мы не будем.

 

Делит горе друг с другом вся наша семья.

Мы и в радости каждой - друг другу друзья.

 

Серебра мы не ценим и золота - тоже.

Здесь они не в ходу и песка не дороже.

 

Всех спеша накормить - всем ведь пища нужна, -

Мы мечом не попросим пригоршни зерна.

 

Мы зверей не страшим, как иные, и чтобы

Их разить, в нашем сердце не сыщется злобы.

 

Серн, онагров, газелей сюда иногда

Мы из степи берем, если в этом нужда.

 

Но пускай разной дичи уловится много,

Лишь потребная дичь отбирается строго,

 

А ненужную тварь отпускаем. Она

Снова бродит в степи, безмятежна, вольна.

 

Угождения чреву не чтя никакого,

Мы не против напитков, не против жаркого.

 

Надо есть за столом, но не досыта есть.

Этот навык у всех в нашем городе есть.

 

Юный здесь не умрет. Нет здесь этой невзгоды.

Здесь умрет лишь проживший несчетные годы.

 

Слез над мертвым не лить - наш всегдашний завет.

Ведь от смертного дня в мире снадобья нет.

 

Мы не скажем в лицо неправдивого слова.

За спиной ничего мы не скажем иного.

 

Мы скромны, мы чужих не касаемся дел.

Не шумим, если кто-либо лишнее съел.

 

Мы и зло и добро принимаем не споря:

Предначертаны дни и веселья я горя.

И про дар от небес, про добро и про зло

Мы не спросим: "Что это? Откуда пришло?"

 

Из пришельцев, о царь, тот останется с нами,

Кто воздержан, кто полон лишь чистыми снами.

 

Если наш он отринет разумный закон,

То из нашей семьи будет выведен он".

 

Увидав этот путь благодатный и правый,

В удивленье застыл Искендер величавый.

 

Лучших слов не слыхал царь земель и морей.

Не читал сказов лучших он в "Книге царей".

 

И душе своей молвил венец мирозданья:

"Эти тайны приму, как слова назиданья!

 

Полно рыскать в миру. Мудрецам не с руки

Лишь ловитвой гореть, всюду ставить силки.

 

Не довольно ль добыч? От соблазнов свободу

Получил я, внимая благому народу.

 

В мире благо живет. Ты о благе радей.

К миру благо идет лишь от этих людей.

 

Озарился весь мир перед нами - рабами,

Стали мира они золотыми столпами.

 

Если правы они, ложь свою ты пойми!

Если люди они, нам ли зваться людьми?

 

Для того лишь прошел я по целому свету,

Чтоб войти напоследок в долину вот эту!

 

О, звериный мой нрав! Был я в пламени весь.

Научусь ли тому, что увидел я здесь?!

 

Если б ведать я мог о народе прекрасном,

Не кружил бы по миру в стремленье напрасном.

 

Я приют свой нашел бы в расщелине гор,

Лишь к творцу устремлял бы я пламенный взор,

 

Сей страны мудрецов я проникся бы нравом,

Я бы мирно дышал в помышлении правом".

 

Умудренных людей встретив праведный стан,

Искендер позабыл свой пророческий сан.

 

И, узрев, что о нем велика их забота,

Им даров преподнес он без меры и счета.

 

И оставил он город прекрасный. Опять

Дал приказ он по войску в поход выступать.

 

Шелк румийских знамен, весен сладостных краше,

Запестрел, словно шелк, изготовленный в Ваше.

 

Потекло по стране, как течет саранча,

Войско Рума, в шелка всю страну облача.

 

И скакал Искендер через рощи и чащи

И несчастных людей отвращал от несчастий.