VIII. Постоянное бодрствование над собой

Совершенство христианина в духовной жизни невозможно без постоянного наблюдения — бодрствования над самим собой.

Все существо человека повреждено грехом. Грех стал как бы второй природой человека — природой, которая непрестанно предъявляет свои порочные требования. Чело­век рождается с наклонностью ко всем видам греха, потому что в первородном грехе заключается семя всех страстей.

Размышляя о греховности человеческой природы, Вла­дыка говорит: «Действует во мне грех мыслию греховною, действует ощущением греховным, ощущением сердца и ощущением тела: действует через телесные чувства, дей­ствует чрез воображение»[1810].

Грех противоестествен непорочному естеству человека, каким оно было создано, противоестествен он и естеству, обновленному Христом, но он естествен падшей человечес­кой природе.

До пришествия в мир Спасителя человек не имел сил противиться греху, который насильно увлекал его и вла­ствовал над ним против его воли. Христианин в таинстве Святого Крещения освобождается от рабства греху и полу­чает силы бороться с ним.

Обновленному человеку, «помещенному в духовном раю — Церкви», как и первому человеку, предоставлена свобода. Человек может воспользоваться силами, данными ему в Крещении, вступить в борьбу со страстями и с помо­щью Божией победить их или произвольно поработить себя греху. Грех не истребляется в человеке после Крещения, но теряет свою силу и не может уже насильно господствовать над христианами. И после Крещения в человеческой при­роде добро смешано со злом. «Сердечная земля наша,— пишет святитель Игнатий, — не престает производить зло... и добру не дает произрастать одному, цельному, но всегда с примесью зла»[1811].

Чтобы не дать возможности греху возобладать в душе, каждому христианину предстоит постоянный подвиг очи­щения своего сердца от многих явных и тайных греховных страстей. «Страсти, пребывая в христианине, постоянно принуждают его быть на страже, постоянно вызывая его на борьбу...», — пишет Святитель.

Подвиг борьбы с грехом епископ Игнатий называл «по­жизненным», потому что в любое время и в любом возрасте страсти могут восстать в человеке, и нужно быть очень внимательным к себе, чтобы не дать им возможность порабо­тить свое сердце. Даже в глубокой старости, когда, казалось бы, тело человека становится мертвым к естественным влече­ниям, страсти не исчезают совершенно в человеке. «Бесстыд­ны страсти, — пишет Владыка, — могут восстать они и в лежащем на смертном одре. Даже на смертном одре невоз­можно прекратить бдительность над собой. Поверь бесстра­стию тела твоего тогда, когда оно уляжется в гроб»[1812]. Только смерть освобождает человека от бдительности над собой.

Праведники и те бывают несвободны от повседневных прегрешений, следовательно, и от бдительности над собой, как свидетельствует Слово Божие: «Седмерицею падает праведник, и восстает» (Притч. 24, 16). Епископ Игнатий разъясняет, что в данном месте Священного Писания гово­рится о «падениях легких от немощи, называемых грехами простительными», от них праведники не были свободны, а не от тяжких смертных грехопадений.

Чтобы непрестанно стоять на страже своего сердца, нуж­но знать о своей греховности, нужно видеть духовным оком все множество своих пороков.

Большинство людей проводит рассеянный образ жизни и, ежедневно удовлетворяя свои страсти, даже не замечает этого. Нередко бывает, что плотский разум человека не только оправдывает порочные влечения своего сердца, но даже признает порок добродетелью.

Только Христово Евангелие открывает человеку его ду­шевные очи и дает ему возможность познать в полной мере действительное состояние человека — его греховность и страстность. Преосвященный Игнатий свидетельствует, что только «один истинный христианин, постоянно внимающий себе, поучающийся в законе Господнем день и ночь, стара­ющийся исполнять евангельские заповеди со всею тщательностию, может увидеть свои грехи и страсти»[1813]. Слово Божие открывает человеку его действительное греховное со­стояние; оно же и научает человека правильной борьбе с грехом. Только Священное Писание и творения святых Отцов во всей полноте показывают человеку его грехов­ность, научают христианина в любых жизненных условиях быть на страже своей души и не делать послаблений своему греховному естеству. Руководствуясь же своим естествен­ным разумом или учением плотского мудрования, невоз­можно преуспеть в борьбе с пороком. Одному из своих знакомых, временно проживавшему в «древнем христиан­ском городе» — Москве, епископ Игнатий писал: «...И в таком прекрасном месте должно наблюдать за своим серд­цем, при свете, который издают из себя Священное Писа­ние и писания святых Отцов, а отнюдь не при нашем соб­ственном свете, поврежденном падением, зараженным прелестию, или при каком-нибудь другом ложном свете».

Увидев в себе страсти, христианин не должен приходить в недоумение, но мужественно готовиться к духовной брани.

По премудрому усмотрению Божию, постоянная борьба со страстями способствует духовному преуспеянию христи­анина. Изведав на опыте пользу от духовных браней, епис­коп-подвижник писал: «Тяжкая борьба со страстями стира­ет сердце человека, смиряет надменный дух его, заставляет сознаться в состоянии падения, опытно обнаруживает это состояние, — заставляет сознаться в необходимости искуп­ления, уничтожает надежду на себя, переносит всю надеж­ду на Искупителя»[1814].

На поприще борьбы с пороком у каждого христианина бывают победы, но нередко бывают и невольные пораже­ния. За победы христианин благодарит Бога, даровавшего силы к победе, а от поражений он не должен приходить в уныние. Каждое поражение послужит его духовному рос­ту, если христианин будет после поражений усиливать свое покаяние и приходить к большему смирению.

Сколько бы раз воин Христов ни падал, сраженный гре­хом, если после каждого падения он будет укорять себя, смиряться и снова восставать на борьбу с пороком, то он в конце концов с Божией помощью выйдет победителем из духовной брани. В одном из писем, раскрывая законы ду­ховной борьбы, Владыка сравнивает грехи с плевелами и пишет, что «...кто видит возникающие в себе плевелы, ни­как не должен удивляться этому, как чему-нибудь необык­новенному, не должен приходить в недоумение и малоду­шие. Так быть должно! Плевелы сердечные делают свое: растут, будучи выполоты, снова появляются. И мы долж­ны делать свое: полоть и полоть плевелы. Таким положени­ем укореняется в человеке смирение. К смирению нисходит милость Божия»[1815].

Труден подвиг борьбы со страстями, которые гнездятся в греховном естестве человека, и блажен тот, кто постоянно следит за каждым движением своего сердца и сразу же покаянием пресекает каждое греховное влечение и даже каждый порочный помысел. Любой грех, пораженный по­каянием при самом его появлении, теряет свою силу, не может получить дальнейшего губительного развития и осу­ществиться делом. Но во много раз труднее подвиг борьбы с грехом, который овладел умом человека, свил себе гнездо в его сердце и, возможно, был совершен самим делом. По­вторенный неоднократно, грех порабощает совершенно че­ловека и становится страстью. Для борьбы с укоренившим­ся грехом нужен долгий и упорный труд. «Нужно много времени, нужен кровавый подвиг, нужно особенное Божие милосердие, особенная Божия помощь, чтоб свергнуть иго страсти, принятой произвольно, получившей власть над человеком или от падения человека в смертный грех, или для преступного произвольного наслаждения грехом...»[1816] — писал владыка Игнатий.

Каждый христианин, имеющий твердое намерение трез­виться и бодрствовать в подвиге духовного совершенства, должен стараться полностью сосредоточить внимание на своей внутренней жизни. Епископ Игнатий считал, что вни­мание к себе есть одно из условий спасения. «Желающий спастись, — пишет он, — должен так устроить себя, чтоб он мог сохранить внимание к себе не только в уединении, но и при самой рассеянности, в которую иногда против воли он вовлекается обстоятельствами»[1817].

В подтверждение необходимости внимания в духовной жизни Владыка приводит слова аввы Агафона, который сказал: «Невозможно без усиленного внимания себе преус­петь в добродетели».

Для научения вниманию к себе святитель Игнатий сове­тует устранить из своей жизни все пустые занятия, во­влекающие в развлечения. Занятия частные и обществен­ные, по мнению Владыки, не препятствуют, а способствуют сохранению внимания к себе. Праздность приводит к рас­сеянности, а полезная деятельность к вниманию. «Деятель­ность — необходимый путь к бдительности над собой, и этот путь предписывается святыми Отцами для всех, кото­рые хотят научиться вниманию себе»[1818], — разъясняет архи­пастырь-труженик.

В одном из писем к сестре, Елизавете Александровне, епископ Игнатий говорит ей о пользе рукоделия и занятий по хозяйству, которые удаляют праздность и облегчают уму невидимую брань. При праздности страсти могут с особой силой восстать и потребуют многих усилий для укрощения их. В том же письме Владыка советует сестре сохранять благоразумие и не выходить на борьбу, которая может пре­высить ее силы, и по возможности стараться разумным тру­дом облегчить свои брани.

Много усилий нужно, чтобы приучить себя ко внима­нию, но без внимания невозможно преуспеть в духовных бранях. Человек, стяжавший навык всегда внимать себе, со временем начинает смотреть на земную жизнь очами веры и приобретает глубокие духовные познания. Скорби, стра­дания и болезни не страшны для внимающего постоянно своей душе христианина. Все жизненные трудности он при­нимает, как от руки Самого Бога и видит в них «чашу Христову», которую нужно ему испить для очищения себя от грехов.

Ничто так не опасно для жизни духовной, как рассеян­ный образ жизни. Во свидетельство этой истины епископ Игнатий приводит мнение преподобного Пимена Великого, который признал рассеянность началом всех зол.

Владыка сравнивал рассеянного человека с домом, у ко­торого нет дверей и затворов, — тати, разбойники и блуд­ницы в любое время вторгаются в него и расхищают все его сокровища. Рассеянный человек не имеет ни в чем постоян­ства; подобно мотыльку, порхает он с цветка на цветок — от одного удовольствия к другому. Он не способен ни к чему возвышенному, его интересуют одни земные попече­ния. Постоянный подвиг совершенствования, предуготов­ляющий к вечной жизни, органически неприемлем для рас­сеянного, так как он требует постоянной бдительности, вни­мания и напряжения.

Человек, ведущий рассеянный образ жизни, не имеет основательных познаний и убеждений и поэтому жизнен­ные трудности очень быстро сокрушают его. Рассеянный неспособен переносить скорби и искушения — непремен­ные спутники земной жизни каждого человека. Он ищет в жизни только одних радостей и не может возвыситься до той высоты, чтобы понять очистительное значение скорбей. При нахождении скорби рассеянный быстро впадает в уны­ние и отчаяние. О рассеянности епископ Игнатий пишет, что этот «недуг так велик, так притупляет чувства души, что душа, болезнующая им, даже не ощущает своего бед­ственного состояния»[1819].

Рассеянность очень часто может привести к мечтательно­сти. Большинство людей совершенно не обращает внима­ния на то, чем бывает занят их ум в минуты праздности. Последний, оставленный без надзора, часто в мечтаниях уводит человека в глубокие греховные дебри. Открывая мысли мечтателя, Епископ-аскет пишет, что в воображении мечтателя то порой сверкает кинжал над главою врагов его, и сердце упивается удовлетворенным мщением, то пред­ставляет он (мечтатель) рассыпанные кучи золота, а вслед за ними великолепные палаты, сады и все предметы роскоши, сладострастия и гордости, приобретенные на это золо­то, то прельщают его мечты почестями, властию, тленною славою, то мечты представляют ему столы с дымящимися и благоухающими яствами, то кажется мечтателю, что он до­стиг праведности и достоин многих человеческих похвал и прославления.

Последствия постоянной и укоренившейся мечтательно­сти могут быть очень плачевны. Мечтатель теряет способ­ность иметь внимание к себе, ум его перестает быть собран­ным, сосредоточенным, сердце приобретает жестокость при молитве, следствием чего бывает душевное расстройство.

Внимающий себе должен отказаться от всякой мечта­тельности вообще, как бы она ни казалась приманчивой и благовидной: всякая мечтательность есть скитание ума вне истины, в стране призраков, несуществующих и не могу­щих осуществиться, льстящих уму и его обманывающих, — наставлял епископ Игнатий.

Христианин, внимающий своему спасению, должен по­мнить, что любой порок, если возобладает в человеке, мо­жет погубить его душу. Послабление одному греховному навыку может открыть вход в душу многим грехам и поро­кам.

Христианин, зная склонность человеческой природы ко всем порокам, должен быть постоянно готов противостать всем страстям. При этом каждый христианин, по совету Владыки, должен внимательно следить за собой и особенно бодрствовать против той страсти, которая чаще других вос­стает в нем.

Постоянное бдение над своим сердцем и искоренение из него всех греховных навыков будут постоянно вести хрис­тианина по духовному пути совершенствования. На этом пути чем больше христианин очищается и преуспевает, тем больше пороков видит в себе, глубже постигает греховность человека и стремится очистить и омыть свою душу подви­гом покаяния.

Как бы продолжителен и многотруден ни был подвиг бдения над собой и борьбы со грехом, однако, по мудрому разъяснению владыки Игнатия, «не подвиг освобождает христианина от владычества страстей: освобождает его дес­ница Всевышнего, освобождает его благодать Святаго Духа». Своим подвигом, своими силами христианин свидетельствует лишь о своем произволении избавиться от греха.

Непрестанное памятование этой истины избавит христи­анина от самонадеянности и гордости.

В творениях епископа Игнатия имеется несколько прак­тических советов, как христианину приучить себя к непре­станному бодрствованию над собой, над своим сердцем.

Желающий приучить себя к вниманию, по мнению свя­тителя Игнатия, должен обладать благоразумной воздер­жанностью в пище. Умеренное и равномерное употребле­ние пищи уменьшает жар в крови, содействует вниманию к себе. Объедение рождает множество разгоряченных помыс­лов; питает страсти, возбуждает мечтательность и приводит к рассеянности. «Приучись быть воздержанным в пище,— пишет Владыка, — воздержанием доставишь здравие и кре­пость телу, а уму особенную бодрость, столь нужную в деле спасения, очень полезную и при земных упражнени­ях»[1820]. Если чрезмерное употребление пищи приводит к рас­сеянности, то употребление вина совершенно делает чело­века неспособным к бодрствованию над собой. Архипас­тырь-аскет справедливо считал, что «вино лишает человека способности сохранить ум в трезвости». «Когда подвижник подвергнется действию вина, тогда приступают к ослабев­шему и омрачившемуся уму его супостаты, и ум уже не в силах бороться с ними. Связанный действием вина, он ув­лекается в пропасть греховную! В одно мгновение погиба­ют плоды долговременного подвига...»[1821]. Блажен тот хрис­тианин, который, зная, как пагубно действует вино на ду­шевное состояние человека, будет воздержан в вине. Никто не рождается на свет пьяницей, люди из-за небрежения к себе становятся рабами вина. «Знал ли подверженный не­дугу пьянства, выпивая первую рюмку, что он начинает самоубийство? Так называю этот несчастный навык, губя­щий и душу и тело», — пишет Преосвященный Игнатий[1822].

Христианину можно употреблять вино в весьма малом количестве, кто же не может ограничиться малой мерой, тому лучше совершенно не употреблять вина.

«Служителю Христову надо охраняться не только от пьян­ства, но и от привычки к многому употреблению вина, разгорячающего плоть и возбуждающего в ней скотские пожела­ния»[1823] — заповедует всем христианам мудрый архипастырь.

Особенно опасно употребление вина в юном возрасте. Зная, как склонна юность ко греху, Владыка советовал благонамеренным юношам быть особенно бдительным к себе и всеусиленно воспитывать в себе добрые навыки, а при первом же обнаружении наклонности ко греху сразу же отсекать порочные вожделения.

«Юноша,— взывает Владыка,— будь благоразумен и предусмотрителен: в годы юности твоей обрати особенное внимание на приобретение хороших привычек; в лета зре­лости и старости твоей возрадуешься о богатстве, приобре­тенном беструдно в лета юности»[1824].

Тем же, кто обратился ко Христу в зрелом возрасте, долгое время не следил за своей душой и успел стяжать много порочных навыков, любвеобильный архипастырь со­ветует не предаваться унынию и двоедушию, но «муже­ственно вступить в борьбу с злыми навыками».

Подвиг непрестанного трезвения необходим христиани­ну на всех ступенях совершенства. Даже подвижнику, спо­добившемуся благодатных дарований, необходимо непрес­танно долгим подвигом бодрствовать и не оживать для гре­ха в вечной смерти.

В одном из писем Владыка следующими исполненными поэтического вдохновения словами описывает изменчивость и удобопреклонность ко греху человеческой природы: «Я сказал бы: умерщвленный видением духовным... не ожива­ет уже для мира. Увы! Я сказал бы несправедливо. Увы! Оживает человек и для смерти! Ожил Соломон для смерти! Ожил для нее Иуда! Ожили для нее многие!...Увы! Как мы слабы, как переменчивы!...Гляжу на нашу немощь, гляжу со слезами!»[1825]

Только постоянный подвиг бдения над собой делает воз­можным христианину умереть для греха и более не ожи­вать для него, но постепенно восходить от силы в силу на поприще делания евангельских добродетелей.

IX. Любовь к ближним

Кажется, ни о чем так часто не беседуют проповедники, как о любви. Сколько раздается призывов к стяжанию этой высшей добродетели, и, однако, редкий вития может ука­зать правильный путь к приобретению любви. Только тот, кто сам преуспел в любви, может и других научить, как стяжать ее.

Обратимся же к учению о любви архипастыря-подвиж­ника, от юности своей всем сердцем возлюбившего Бога и ближних.

Заповедь о любви к Богу, по мнению Владыки, настоль­ко возвышеннее заповеди любви к ближнему, насколько Бог выше Своего образа, но заповедь о любви к ближним есть основание любви к Богу.

Чувство любви к ближним присуще каждой человечес­кой душе, но, как и все другие чувства, естественная любовь извращена грехом. Святитель Игнатий пишет: «В ка­ких язвах — наша любовь естественная! Какая тяжкая на ней язва — пристрастие! Обладаемое пристрастием сердце способно ко всякой несправедливости, ко всякому беззако­нию, лишь бы удовлетворить болезненной любви своей»[1826].

Естественная любовь стремится доставить любимому земное благополучие, все духовное и вечное ей чуждо. Есте­ственной любовью руководит плоть и кровь, которые в свою очередь очень легко могут быть возбуждаемы отверженны­ми духами. В естественной любви нет постоянства, она может возгореться очень сильно, но нередко после короткого времени легко обращается в отвращение и даже ненависть. В период своего наивысшего развития естественная любовь хочет безгранично владеть объектом своей любви и, если не достигает желаемого, бывает способна на многие безрассудные поступки и даже преступления. По словам епископа Игнатия, «естественная любовь выражалась и кинжалом».

Естественная плотская любовь недостойна называться любовью, потому что она ничего не имеет общего с истин ной любовью к ближним, заповеданной Христом Спасителем в Его Евангелии. «Любовь,...запечатленная падением, недостойна именоваться любовию: она — искажение любви, она... враждебна любви святой, истинной»,— говорил Владыка[1827]. Пред Богом не имеет цены плотская, естествен ная любовь к ближним, она отвергается Господом как дар непотребный. Только любовь, почерпнутая в Евангелии, любовь святая и духовная, достойна называться любовью и принимается Богом как дар благоприятный.

Для стяжания истинной любви нужно отвергнуть, умерт­вить в себе естественную любовь и приступить к жизни по евангельским заповедям. «Приступим к Евангелию... — при­глашает святитель Игнатий всех христиан, стремящихся иметь к ближним истинную любовь,— поглядимся в это зеркало! Глядясь в него, свергнем ризы ветхие, в которые облекло нас падение, украсимся ризою новою, которая при­готовлена нам Богом»[1828]. Исполнение евангельских запове­дей избавляет человека от греховного плена и приводит под руководство Святого Духа. Который научает истинной, свя­той любви к ближним.

Истинная любовь к ближним имеет основанием веру в Бога. Она вся в Боге, так как Бог есть любовь (Ин. 4. 16). В ближнем христианин любит Христа, ибо Спаситель «бла­говолил таинственно облечься в каждого ближнего нашего, во Христе Бог».

Духовная любовь исполнена простоты и веры ближним, в ней нет подозрительности и ревности; постоянство и муд­рая рассудительность — непременные качества ее.

Путь к достижению духовной любви к ближним много­труден и связан с подвигом искоренения из человеческого естества греха во всем его разнообразии.

Истинная любовь к ближним не может мгновенно восси­ять в сердце христианина. Как при достижении любой хрис­тианской добродетели, так и при стяжании любви к ближ­ним имеется определенная последовательность. Перво­начально необходимо отвергнуть вражду, памятозлобие, гнев, осуждение и все те чувства, которые противополож­ны любви. Затем нужно, повинуясь Евангелию, научиться молиться за врагов, благословлять клянущих, делать добро ненавидящим и прощать ближним все, что они сделали пло­хого нам. Что исполнить все перечисленные евангельские заповеди не только на словах, но и в жизни, нужен много­летний подвиг самоотречения. «Пожертвуй всем,— пишет Владыка, — для исполнения евангельских заповедей. Без такого пожертвования ты не возможешь быть исполните­лем их»[1829].

Желающий достигнуть истинной любви к ближним дол­жен прежде всего отвергнуть самолюбие и человекоугодие, которые укрепляют в человеке естественную любовь.

Самолюбие — искажение любви к самому себе. Тот, кто не имеет к себе духовной любви, не может и ближнего возлюбить духовно.

Человекоугодие — искажение любви по отношению к ближним. Оно, как и самолюбие, является «горестным са­мообольщением», и, возобладав сердцем человека, делает его неспособным к истинной любви. Только решительное отвержение этих пороков открывает путь к достижению духовной любви. Подвиг искоренения из своего сердца са­молюбия и человекоугодия связан с многими усилиями че­ловеческой воли. Греховное естество ожесточенно отстаи вает все свои порочные навыки. Епископ Игнатий, упот­ребляя слова святого первомученика и архидиакона Стефана, говорит, что сердца наши, подобно сердцам наших праотцев, «присно противятся Святому Духу» (Деян. 7. 51), и нередко необходима лютая борьба для искоренения грехов­ных чувств. В этой трудной невидимой брани очищения своего сердца за каждую победу Господь награждает подвиж­ника духовным утешением, вкусив которое, он увереннее продолжает начатый подвиг борьбы с усвоившимся челове­честву падением. «Учащенные победы, — пишет святитель Игнатий, привлекают учащенное посещение и утешение благодати; тогда человек с ревностию начинает попирать своеугодие и своеволие, стремясь по пути заповедей к евангельскому совершенству...»[1830], к достижению духовной любви.

Плотскому человеку, не обновленному еще благодатию Духа Святаго, очень трудно искоренить из своего сердца все проявления естественной любви. Чтобы достичь этого, нужно иметь твердую веру в Бога и предаться всеблагой воле Божией; и не только предать этой воле самого себя, но и всех своих ближних, и в Боге стараться полюбить их. Владыка Игнатий советовал своим пасомым не останавли­вать в себе чувств расположения к ближним, но быть «про­водником их к святому, чистому небу!» Если христианин, обращаясь к Богу, будет говорить о возлюбленных своих: «Боже! Они — Твое достояние, Твои создания! Твое Тебе принадлежит, а я — что? Кратковременный странник на земле, внезапно на ней являющийся и внезапно с нее исче­зающий», то он постепенно у врачуется от самолюбия и при­страстия к ближним и станет способным к чистой любви к ближним — любви в Боге.

Кроме всецелого предания своих ближних воле Божией, образованию истинной любви способствует и глубокое внут­реннее, а не внешнее почтение к каждому человеку как образу Божию. «Воздай почтение ближнему как образу Божию — почтение в душе твоей, невидимое для других, явное лишь для совести твоей... Воздавай почтение ближне­му, не различая возраста, пола, сословия»[1831],— советует богомудрый архипастырь. От внутреннего почтения к об­разу Божию — человеку — постепенно в сердце христиа­нина появится любовь, причиной которой будет не кровь и плоть, а Бог.

Во все времена христиане, достигшие совершенства, имели в своем сердце любовь ко всем людям, не различая добрых и злых. В самом явном грешнике, лишенном славы христи­анина, они умели видеть хотя и помраченный пороком, но все же образ Божий, и его они почитали любовью. Епископ Игнатий говорил: «Если образ Божий будет ввергнут в пла­мень ада, и там я должен почтить его, что мне за дело до пламени, до ада! Туда ввергнут образ Божий по суду Бо­жию: мое дело сохранить почтение к образу Божию и тем сохранить себя от ада»[1832].

Святитель призывал оказывать глубокое почтение всем людям, невзирая на их внешнее положение и состояние. Слепые, прокаженные, поврежденные рассудком, младен­цы, уголовные преступники и язычники — все они являют­ся образом Божиим и поэтому достойны любви. Человече­ские немощи и недостатки, как бы велики ни были, для истинного христианина они никогда не могут заслонить образа Божия в человеке.

Ко всем людям, и особенно к христианам, должен отно­ситься с глубоким почтением каждый член Святой Церкви. В христианине он воздает почтение Христу. Господь Сам благоволил все, сделанное ближним во имя Его, принимать как дар Ему Самому. «Еже сотворите меньшему сих братии Моих, Мне сотворите», — заповедал Христос (Мф. 25. 40).

Евангелие заповедует любить не только ближних — род­ных, друзей, но иметь это же святое чувство и к своим врагам. «Любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас, и молитеся за творящих вам напасть, и изгонящия вы» (Мф. 5. 44),— этот призыв Самого Господа обращен со страниц Святого Евангелия ко всем христианам.

Любовь к своим врагам непонятна для плотского разума, и только христианин, просвещенный благодатью Святого Духа, может не только теоретически, но и опытно преус­петь в этой заповеди.

В жизнеописании епископа Игнатия уже говорилось, что Преосвященный достиг такого совершенства, что мог смот­реть на своих врагов, как на святых ангелов, поэтому его мнение о любви к врагам имеет особую важность. Владыка считал, что Евангелие предписывает нам любовь ко врагам «не слепую, не безрассудную, но освященную духовным рассуждением». Евангелие говорит о любви к врагам, но в нем же повелевается не вверяться врагам и быть с ними очень осторожными. Спаситель, предостерегая Своих уче­ников, а в их лице и всех Своих последователей, сказал: «Се, Аз посылаю вас яко овцы посреде волков: будите убо мудри яко змия, и цели яко голубие. Внемлите же от чело­век: предадят бо вы на сонмы, и на сборищах их биют вас... и будете ненавидими всеми имене Моего ради...» (Мф. 10. 16, 17, 22). В этих словах Господа владыка Игнатий справедливо видит предписание осторожного и, по возможно­сти, мудрого отношения к своим врагам.

В чем же тогда должна проявляться любовь к своим недругам? По мнению любвеобильного архипастыря, лю­бовь к врагам должна проявляться в прощении нанесенных ими обид, в молитве за них, в благословении их, в хороших словах о них, в благодарности Богу за причиненные врага­ми напасти, деланием им добра, «благотворении, которое может простираться до вкушения телесной смерти для спа­сения врагов». Пример всесовершенной любви к врагам явил Сам Спаситель мира Иисус Христос.

В одной из проповедей епископ Игнатий в образец любви к врагам приводит святого первомученика и архидиакона Стефана, который, побиваемый камнями, молился за своих убийц (Деян. 7. 60). «Пылал... священным огнем святый первомученик Стефан, — сказал Владыка. —...Последовали удары смертоносные, от лютости их пал Стефан полумерт­вым на колени, но огнь любви к ближнему в минуты разлу­ки с жизнью еще живее воспылал в нем... Последним движе­нием его сердца было — движение любви к ближним, пос­ледним словом и делом была молитва за убийц своих»[1833].

Епископ Игнатий учил, что не только к врагам, но и к друзьям любовь должна быть освящена духовным рассуж­дением. Любить друзей нужно во Христе, чтобы Христос был любим в ближнем, а ближний был любим как создание Божие.

Христианин, любящий в ближних Христа, будет иметь ко всем равную любовь. Святитель Игнатий в одном из писем спрашивает: «Неужели любовь к ближнему должна быть чужда всякого различия?» — и сам же разрешает этот вопрос, приведя в пример святых угодников Божиих. Свя­тые, утверждает Владыка, имели ко всем равную любовь, но особенно любили тех, кто проводил благочестивую жизнь. Наставники имели большое расположение к тем пасомым, в которых видели ревность и полное послушание. Настав­ляемые всегда имеют большую любовь к тем наставникам, в которых они видят живой пример назидания и обилие духовного разума. По мнению Владыки, «любовь, отдаю­щая должную цену людям по степени их благочестия, вме­сте с этим равна ко всем, потому что она во Христе и любит во всем Христа. Иной сосуд вмещает это духовное сокрови­ще больше, другой меньше. Сокровище — одно!»[1834] Епископ Игнатий постоянным подвигом самоотречения погасил в себе плотскую любовь к ближним, поэтому его отношение к близ­ким к нему людям было преисполнено истинной евангель­ской любовью. Он высоко ценил дружбу, считал ее вели­ким даром Божиим. «Друзей мне дал Бог, — писал Преос­вященный,— эту мзду принял я от Всевышнего за мысль самоотвержения, которой последовал с дней юности моей»[1835]. В основе своих отношений с друзьями епископ Игнатий имел Христа, и поэтому крепка и душеспасительна была его дружба. «Только та дружба истинна и крепка, которую основывает и скрепляет Христос», — наставляет Святитель[1836].

Епископ Игнатий считал, что преуспеяние в любви к ближним, когда оно в Боге, не имеет конца. Истинной лю­бовью к ближним невозможно насытиться, потому что пи­тает ее беспредельный Бог. «Огнь любви требует много пищи для того, чтоб он мог постоянно умножаться, — сви­детельствует Владыка, — когда питает его Бог — он непре­станно усиливается, нет ему предела, но когда предоставле но питать его человеку самим собой — скоро оскудеет пища для огня, огнь потускнеет, угаснет»[1837].

Истинная любовь к ближним приносит христианину ве­личайшее духовное наслаждение и уподобляет его обите­лям рая, ибо она (любовь) есть «печаль души, способной для неба».

Кто сподобился духовной любви к ближним, опытно по­знает омерзительность плотской любви, искренне приносит покаяние в том, что прежде имел ее, и стремится возгреванием в себе любви святой никогда не возвращаться к любви естественной.

Истинная любовь к ближним, как и внимательная мо­литва, является признаком совершенства христианина.

«Возлюбленный брат! — призывает всех христиан епис­коп Игнатий,— ищи раскрыть в себе духовную любовь к ближним: войдя в нее, войдешь в любовь к Богу, во врата воскресения, во врата Царства Небесного»[1838].