Ноябрь: жить с легким сердцем

 

НАСТРОЙ

V Смеяться вслух.

V Соблюдать правила хорошего тона.

V Давать положительные отзывы.

V Найти для себя «островок безопасности».

 

Год, посвященный Проекту «Счастье», почти подошел к концу, и в ноябрь надо было уместить все обязательства, которых я не брала на себя раньше. К счастью, все, что осталось, вполне вписывалось в одну-единственную категорию. Вместо того чтобы фокусироваться на действиях, я сосредоточилась на своем настрое. Я хотела развить в себе дух любви и добра и стать жизнерадостным человеком. Если я смогу привести себя в такое расположение духа, мне будет гораздо легче выполнять остальные свои обязательства.

В своих знаменитых дневниках англичанин Сэмюэл Пипс время от времени касался природы счастья. В записи от 23 февраля 1662 года он говорил: «В этот день Божьей милостью мне 29 лет от роду, у меня очень хорошее здоровье, я хочу жить и получить во владение поместье, и если у меня есть склонность чувствовать удовлетворение, то, думаю, мне можно считать себя счастливым не менее других людей на свете, и за это я приношу благодарность Господу. А посему, помолиться и в постель». (Последние слова «и в постель» стали у Пипса своеобразной фирменной прощальной фразой, как «Так уж обстоят дела…» у Уолтера Кронкайта или «Сикрест… уходит из эфира!» у Райана Сикреста.[10])

Меня поразила сделанная Пипсом оговорка «и если у меня есть склонность чувствовать удовлетворенность». Очень легко не обратить на эти слова особого внимания, не понимая их важности. Не может быть счастлив тот, кто не считает себя счастливым, а поэтому не может быть счастья «без склонности чувствовать удовлетворенность». В этом заключается Четвертая Великая Истина.

 

А была ли я склонна чувствовать себя удовлетворенной? Нет, не особенно. Наоборот, мне свойственна неудовлетворенность… я полна амбиций, вечно чем-то недовольна, постоянно волнуюсь и меня очень трудно ублажить. В некоторых ситуациях это идет мне на пользу, так как я стараюсь лучше работать и достигать поставленных перед собой целей. Однако во многих сферах личной жизни эта особенность моего характера оказывалась скорее вредной. Когда Джеми сделал мне сюрприз и подарил гардению (мой любимый цветок) в горшке, я была недовольна тем, что она слишком велика. Я впала в глубочайшее раздражение, когда мы вернулись из магазина с лампочками неправильного размера, и никак не могла успокоиться.

Гораздо легче жаловаться, чем смеяться, кричать, чем шутить, требовать, чем быть довольным. Я думала, что, храня в себе «склонность чувствовать удовлетворение», смогу изменить свои действия. Я нашла несколько конкретных аспектов своего поведения, которые надо было исправить.

Прежде всего я хотела бы больше смеяться. Если бы я больше смеялась, я была бы счастливее сама и делала бы счастливыми и всех окружающих. За последние годы я стала более угрюмым человеком и подозревала, что не только почти перестала смеяться, но даже и просто улыбаться стала гораздо реже. Маленький ребенок смеется в среднем больше четырехсот раз в день, а взрослый человек — семнадцать раз. Интересно, далеко ли мне до этой нормы?

В дополнение к более веселому нраву я хотела бы стать немного добрее. Доброта всегда казалась мне достойной уважения, но весьма скучной добродетелью (из той категории, куда входит всякое прочее занудство, вроде надежности и обязательности), но в процессе изучения буддизма, в котором делается упор на любви и доброте, я пришла к выводу, что проглядела нечто важное. Я хотела практиковать любовь и доброту, и эта цель была весьма похвальной, но слишком неопределенной. Какими же стратегиями я могла бы напоминать себе о необходимости проявлять любовь и доброту в повседневной жизни?

 

Для начала я решила дать себе простое обязательство — следить за своими манерами, которые были не настолько хороши, как хотелось бы. Здесь я говорю не только о поведении за столом, а о постоянной внимательности к окружающим. Возможно, простая вежливость и не сможет пробудить во мне чувства любви и доброты, но, по крайней мере, фактические проявления вежливости помогут создать видимость, что у меня имеются эти преимущества… может быть, эта видимость сможет превратиться в реальность. Я хотела избавиться от нью-йоркской жесткости.

Приезжая домой навестить родителей, я замечаю, что жители Среднего Запада значительно приветливее. Создается впечатление, что в Канзас-Сити люди никуда не торопятся (и это правда, ведь исследования показали, что в Нью-Йорке самые быстрые пешеходы в стране), что в магазинах работают более услужливые и разговорчивые продавцы, что автомобилисты оставляют больше пространства для движения пешеходам (в Нью-Йорке они просто толкают тебя бампером, чтобы ты освободил им дорогу). Вместо того чтобы быстро ходить и давать односложные ответы, я хотела не торопиться настолько, чтобы быть приятной в общении.

Кроме того, я мечтала прекратить чрезмерно всех критиковать, выносить суждения и придираться к мелочам. Когда я была подростком, родители постоянно напоминали нам с сестрой о том, что надо быть позитивными и энергичными. Они делали это так рьяно, что мы иногда жаловались друг другу: они хотят, чтобы мы «притворялись». Теперь я достаточно повзрослела, чтобы должным образом восхититься их настойчивым стремлением вытравить из нас сарказм и бессмысленный негативизм, без которых атмосфера в доме становится гораздо приятнее.

 

 

Наконец, чтобы помочь себе сохранять спокойствие и жизнерадостный настрой, я решила научиться уводить свои мысли подальше от вопросов, способных вызвать во мне раздражение или злобу.

 

 

Я сомневалась, стоит ли посвящать целый месяц выполнению обязательств, направленных на коррекцию своего поведения, но убедилась, что жизнерадостность — очень важная задача, прочитав слова Шопенгауэра (что странно, учитывая тот факт, что он славился своим пессимизмом): «Кто весел, тот всегда имеет причину быть таковым; причина эта — его веселый нрав. Ничто не способно в такой мере заменить любое другое благо, как это свойство. Если человек молод, красив, богат и уважаем, то, чтобы судить о его счастье, надо еще знать, весел ли он».

 

Смеяться вслух

 

К этому моменту у меня уже не осталось сомнений в истинности моей Третьей заповеди: «Действуй так, как хочешь себя чувствовать». Если мне хотелось чувствовать себя счастливой, веселой и беззаботной, нужно было именно так себя и вести, например смеяться вслух.

Смех — это больше, чем просто приятное занятие. Он повышает иммунитет, снижает кровяное давление и уровень содержания кортизола. Смех повышает болевой порог человека, служит средством укрепления связей между людьми и помогает гасить конфликты и разряжать стрессы во взаимоотношениях, будь то в рабочей обстановке, в семье или между совершенно незнакомыми людьми. Когда люди вместе смеются, они, как правило, больше разговаривают, чаще прикасаются друг к другу и встречаются взглядами.

Я поклялась находить поводы для смеха, смеяться вслух и должным образом реагировать на юмор других людей. Я больше не буду вежливо и сдержанно улыбаться, перестану пытаться вставить свой анекдот, пока еще не утих смех после удачной шутки приятеля, и не буду сопротивляться, если надо мной будут подшучивать или станут поддразнивать. Одним из самых изысканных удовольствий в жизни является умение заставить людей смеяться… Даже Джеми гораздо больше доволен собой, когда я громко смеюсь над его шутками, а когда я вижу, как Элиза и Элеонора заглядывают мне в лицо в ожидании моего смеха, у меня просто разрывается сердце.

Позавчера утром Элиза в десятый раз рассказала мне свой любимый детский анекдот, и после этого я вдруг увидела, как у нее задрожали губы.

— Что случилось, малыш? — спросила я.

— Ты не засмеялась! — зарыдала она.

— А расскажи-ка мне еще раз, — сказала я. Она снова рассказала свой анекдот, и на этот раз я рассмеялась.

Тем не менее больше всего мне хотелось вслух хохотать над самой собой. Я слишком серьезно к себе относилась. В те редкие моменты, когда мне все-таки удавалось посмеяться над собой, это очень сильно поднимало мне настроение.

Я думала об этом, застряв в медленной очереди в кафе «Суп» (больше никакой «псевдоеды»). Две пожилые женщины во главе очереди слишком неторопливо выбирали себе блюда.

— А можно попробовать «Острый чечевичный»? — спросила одна из них.

Она получила миниатюрную чашечку с супом, попробовала и сказала:

— Слишком острый! Мммм, а можно попробовать «Острый с колбасками»?

Стоящая на раздаче работница кафе медленно налила еще один крошечный стаканчик и передала его через стойку.

— Этот суп тоже слишком острый! — воскликнула привередливая женщина.

Работница кафе пожала плечами и не сказала ни слова, но я вполне могла угадать ее мысли: «Да, именно поэтому на ценниках у этих супов и написано, что они острые».

Я очень гордилась собой за то, что не потеряла самообладания в этой ситуации, но по нарастающему за моей спиной недовольному ропоту было ясно, что не все в очереди были столь же великодушны.

Именно в этот момент привередливая женщина повернулась к своей подруге и сказала:

— Ой, ты только посмотри на меня! Я веду себя как персонаж из шоу типа «Не раскатывай губы». Ну останови меня!

Они с подругой расхохотались. Я тоже не смогла удержаться от смеха, а потом начали смеяться и все остальные в очереди. Поразительно, как благодаря способности этой женщины посмеяться над собой напряженная ситуация трансформировалась в мгновение ока, и совершенно незнакомые люди отнеслись друг к другу с искренним дружелюбием.

 

Тем не менее придумать способ чаще смеяться оказалось сложно. Я так и не смогла выработать ни одного хитроумного упражнения или стратегического приема, способного заставить меня хихикать. Я подумывала начать просматривать по вечерам комедийные телепередачи, составить список комедийных фильмов, которые надо взять в видеопрокате, но все эти варианты казались мне слишком надуманными и затратными по времени.

Мне было совсем ни к чему впадать в стрессы по поводу своих «смеховых» сеансов. Неужели у меня такое слабое чувство юмора, что обязательно нужно пользоваться столь экстремальными и неспонтанными методами? В конечном итоге я просто напомнила себе: «Слушай и смейся». Я заставила себя притормозить, чтобы обеспечивать окружающим ту реакцию, к которой они стремятся.

Честертон был прав, очень трудно быть легким человеком. Чтобы постоянно шутить, надо обладать большой самодисциплиной. Чтобы выслушивать от Элизы бесконечные запутанные загадки и смеяться в те моменты, когда это предполагается, нужно обладать недюжинной силой воли. Надо иметь огромное терпение, чтобы в миллионный раз смеяться, когда Элеонора неожиданно выглянет из-под подушки, играя в «ку-ку». Но они всегда настолько хотят меня рассмешить, что радость, вызываемая у них моим смехом, становится для меня наградой. Даже деланый смех часто переходит в самое настоящее веселье.

 

Кроме того, я сознательно постаралась более внимательно относиться ко всему, что кажется мне смешным. Например, меня всегда веселили фразы типа «А — это новое Б». Поэтому, исключительно ради смеха, я начала составлять новый список (выполняя еще и данное себе обещание «не думать о результатах»).

 

 

Список смешных фраз

♦ Сон — это новый секс.

♦ Завтрак — это новый обед.

♦ Хэллоуин — это новое Рождество.

♦ Май — это новый сентябрь.

♦ Понедельник — это новая среда (для составления планов после работы).

♦ Три — это новые два (о количестве детей).

♦ Сорокалетие — это новое тридцатилетие, а одиннадцать — это новые тринадцать (о возрасте).

 

Почему они кажутся мне смешными? Не знаю…

У меня появилась возможность посмеяться над собой, когда в одной из книжных рецензий упомянули «входящий в моду жанр», получивший название «трюковой нонфикшн».

— Только посмотри на это! — сказала я Джеми, тряся у него перед носом газетой. — Я — часть целого жанра! И не просто жанра, а трюкового жанра. «Методологической журналистики»!

— А в чем трюк-то?

— Целый год заниматься чем-нибудь одним.

— Ну и что в этом такого? Торо переехал в Уолден-Понд на целый год… ну, на два года, но смысл тот же.

— Но теперь мой проект выглядит совсем неоригинально и тупо, — взвыла я, — плюс ко всему, я еще и не единственная, кто пишет «трюковую» книжку о счастье! И все получается неоригинально, тупо и поверхностно!

А потом я вспомнила: надо быть умнее, беспокойство и попытки встать в оборонительную позицию не приведут к счастью. Смейся в голос, шути над собой, действуй так, как хочешь себя чувствовать, займись рефреймингом.

— Ну здорово, — сказала я Джеми, внезапно перейдя на фальшивый бодрый тон, — я оказалась частью творческого направления, сама того не подозревая. Я проспала бум доткомов, я еле-еле умею обращаться с iPod, я не смотрю «Американского идола», но тут мне в кои-то веки удалось точно уловить дух времени.

Я заставила себя рассмеяться и немедленно почувствовала себя гораздо лучше. Джеми тоже развеселился, обрадовавшись, что ему не придется пытаться вытаскивать меня из депрессии.

 

Правило «смеяться вслух» распространялось не только на сам смех. Стремление реагировать со смехом означало, что мне надо отбросить гордыню, желание защищаться и «зацикливаться» только на себе. Я вспомнила об одном из важнейших моментов в жизни святой Терезы, когда она решила «смеяться вслух». Сообразно себе она назвала в качестве поворотной точки в своей духовной жизни, казалось бы, совершенно непримечательный эпизод. Каждое Рождество ей доставлял огромную радость ритуал открывания оставленных в ее башмачках подарков (так делают французы, вместо того чтобы развешивать на каминах носки), но однажды, когда ей было 14 лет, она, спускаясь за подарками, случайно подслушала, как ее отец сказал: «Ну, к счастью, это в последний раз!»

Привыкшая к тому, что родители холили и лелеяли ее, как маленькую девочку, юная Тереза могла расплакаться в ответ на любой упрек или резкое слово, и от такой бессердечной фразы ее должно было бы бросить в слезы. Однако, стоя на лестнице, Тереза почувствовала то, что позднее описала словами «полная трансформация». Она сдержала слезы и, вместо того чтобы разрыдаться под влиянием отцовских слов, отвергнуть его подарки или обиженно запереться в своей комнате, сбежала вниз по лестнице и радостно развернула свои свертки. Ее отец радостно смеялся вместе с ней. Тереза поняла, что самая правильная реакция на раздражение — просто «засмеяться вслух».