Почему она путается с этим «крокодилом» (а не со мной, например)?

 

Так почему же она сходит с ума по одному парню, а не по другому? Почему одна женщина заставляет ваше сердце биться сильнее, чем другая? Кто виноват — психология? Биология? Антропология? Да, все они вместе плюс многое другое.

Ответ на этот вопрос знала моя бабушка. Когда я громко удивлялась, почему моя подружка влюбилась в «этого кошмарного урода», бабуля мудро кивала головой и говорила: «На всяк товар есть свой купец». Знала ли она, что повторяет слова Паскаля, который больше трехсот лет назад сказал: «У сердца есть свои резоны, о которых рассудку ничего не известно»? Если вы из тех, кто не доверяет таким древним изречениям, я переведу: «Женщины влюбляются в мужчин без всякой уважительной причины».

Впрочем, тут как раз причина налицо. Мать‑природа не так проста, чтобы одним прекрасным утром пихнуть леди локтем в бок, ткнуть в вас пальцем и подсказать: «Это ОН, милочка». Матери‑природе вовсе не требуется, чтобы звук вашего голоса, ваш смех или ваш задушевный взгляд заставляли сердце девчонки биться быстрее, руки — потеть, ноги — дрожать, а губы — спрашивать у вас, где тут спальня. Существуют научно оправданные причины тому, почему это происходит, и я лично нашла им подтверждение на практике.

Еще в те годы, когда я работала моделью, мы с моей подругой по комнате сидели в баре за поздним ужином. К нам подошел парень совершенно заурядной внешности — среднего роста, с сухими темными волосами, маленькими, чересчур близко посаженными глазами — и, широко улыбнувшись, спросил: «Прошу прощения, девушки. Вы верите в любовь с первого взгляда? Или я опять пролетаю?»

Джессика повернулась к нему, собираясь отшить его, как уже отшила с полдюжины мужчин за вечер — особенно тех, которые начинали разговор с таких банальностей. Однако, встретив взгляд его глаз‑бусинок, Джессика застыла на месте. Придя в себя, она Развернула к нему свой табурет, склонила голову и чуть опустила одно плечо. Соблазнительно закинула ногу на ногу и ответила: «Что ж, можешь попробовать».

Парень пожал плечами, улыбнулся и отвернулся, словно собираясь слиться с толпой. Джессика выглядела так, как будто ее сшибло поездом. Боясь, что парень уйдет и не вернется, она воскликнула ему вслед: «Эй, я просто пошутила!»

«Я надеялся, что вы меня окликнете. Меня зовут Фауст, —представился он, протягивая руку, которую Джессика охотно пожала, — а вы, вероятно, прекрасная Джессика, о которой я столько слышал». Потом он познакомился и со мной, хотя проявил при этом куда меньше пыла и не отпускал руку Джессики.

Через несколько минут я незаметно ускользнула от них обоих в толпу. Время от времени я поглядывала на эту парочку. Раз они чокались. Еще как‑то Джессика смеялась и смахивала реальную или воображаемую пылинку с его пиджака. В последний раз, когда я их видела, они выходили из бара, направляясь не то в музыкальный клуб, не то к нему на квартиру — в неизвестном направлении.

Позже, гораздо позже, уже под утро, я услышала звук открывающейся двери. В комнату, покачиваясь, вошла Джессика, изо всех сил старавшаяся вести себя тихо, но икавшая при этом на всю округу.

— Где ты была? — пробормотала я.

— Как он тебе… ик!.. понравился?

— Кто, Фабиан? — спросила я.

— Данет, глупышка… ик!

— Флавио?

— Да нет же, Фауст! Он классный… ик!.. правда?

К счастью, я очень хотела спать и сумела притвориться, будто засыпаю, избежав тем самым ответа.

Бурный роман Джессики и Фауста длился около шести месяцев, пока Фауст не бросил ее. Видимо, она хотела добиться от него обязательств, а молодой человек был намерен порхать еще несколько лет прежде, чем решиться на что‑либо серьезное.

В один из грустных дней, последовавших за разрывом, я помогала Джессике выбросить из фотоальбома все фотографии Фауста. Когда она переворачивала страницу, я ткнула пальцем в фотографию мужчины, стоявшего подле старинного автомобиля, и сказала:

— Погоди, ты пропустила еще вот эту.

— Нет, это мой отец в молодости, — ответила Джессика. Прежде она часто рассказывала мне, как любила своего отца, как скучала по нему, какие близкие отношения были между ними. Но я никогда прежде не видела его и только теперь обнаружила связь между ее отцом и Фаустом. Тут‑то я и поняла, пусть задним числом, почему Фауст сумел заполучить мандат на любовь Джессики.

 

 

Почему люди влюбляются? (Романтикам не читать!)

 

Сегодня ученые, прекрасно понимая, что на биохимические процессы в мозгу, связанные с эмоциями, можно влиять с помощью приема специально подобранных сератониновых ингибиторов (например, прозака или паксила), обнаружили, что любовь тоже можно описать как химическую реакцию. Заставить человека влюбиться в вас, просто дав ему таблетку, невозможно, однако любовь как химическая реакция является следствием эмоциональных реакций на события и людей прошлого.

Это не означает, что, едва заметив маленького Фауста с гла‑ами‑бусинками и с банальнейшей фразой на устах, Джессика тут же вспомнила своего отца. На практике большинство людей не осознают подобную связь. Однако зарождающееся чувство любви проистекает из глубоко запрятанных откликов на острую боль или сильное удовольствие, укоренившихся в нашем сознании с самого нежного возраста. Эти отклики генерируют некое подобие наркотика, которое циркулирует по нашей системе.

Если вы обладаете научной жилкой, читайте дальше. Если нет, переходите сразу к разделу о свиданиях. Для таких дошлых ребят, как те, кто читает этот абзац, сообщаю, что ученые называют этот феномен сексуальным импринтингом, или запечатлением. Человек (какправило, противоположного пола), который находился ря‑Дом с вами в бытность вашу еще несмышленышем, запечатлевается в вашем мозгу в качестве эталона мужчины или женщины. Сексолог Джон Мани придумал для такого раннего импринтинга более романтичный термин — «карта любви». Когда, будучи в нежном возрасте, мы видим, чувствуем, слышим или делаем что‑либо приятное с кем‑либо, атрибуты этого человека образуют список качеств, к которому мы будем стремиться в дальнейшей жизни. И наоборот, любое травмирующее событие (а с пятилетними детьми такие события случаются каждый день) добавляет пункты во второй, черный список: «Никогда даже не взгляну на подобного типа!» Доктор Мани пишет: «Карты любви так же присущи всем людям, как лица, тела и сознание. У каждого из нас есть своя карта любви. Без нее мы не могли бы влюбляться, жениться и продолжать род человеческий» [40].

Австрийский ученый доктор Конрад Лоренц в одном из своих экспериментов подчеркнул значение феномена раннего импринтинга. Он отобрал у матери‑утки яйца как раз в тот миг, когда цыплята стали выбираться из скорлупы в этот жестокий мир, а потом пошел по лаборатории, крякая и размахивая руками, как крыльями. (Легко догадаться, откуда возник термин «безумный ученый».) У утят произошло запечатление этого образа, и они стали повсюду следовать за доктором Лоренцом [41].

Совсем недавние исследования трех психиатров из Калифорнийского университета (Сан‑Франциско), докторов Томаса Льюиса, Фэри Амини и Ричарда Лэннона, вскрыли еще один слой того, что ученые считают основой любви [42]. Эти исследователи сумели даже точно определить, какие участки мозга задействованы в сексуальном импринтинге — между прочим, участки, отвечающие за наш интеллект, к их числу не принадлежат. Исследователи пишут так: «За эмоции и за интеллект отвечают разные участки головного мозга, между которыми возникают разногласия». Но они так далеки друг от друга, что от одного до другого без сухого пайка не дойти. Потому‑то и говорят, что любовь слепа.

 

Невозможно сознательно выбрать человека, который очарует тебя так, что ты помчишься к нему, сшибая все и вся на своем пути, словно центральный нападающий — к воротам противника. «Необходимый уровень возбуждения нервной системы», как его называют исследователи, не возникает по команде, и, хотя вам, возможно, приходилось видеть потрясающий проход к воротам на футбольном поле, вы не можете приказать вашему телу сделать то же самое.

Так же и с любовью. Нравится вам это или нет, все мы умеем играть лишь в те любовные игры, которые уже испробовали. Не зря же Фауст так просто поверг Джессику к своим ногам. Она уже испытывала любовь к человеку, похожему на него, — к своему отцу. Иными словами, его черты «подошли» тому участку ее мозга, который отвечал за любовь.