Нет, не знаю. Я никогда об этом не думал

А пришелец добавил:

— Мы работаем, делаем покупки, торгуем, строим общественные отношения. Мы рассуждаем о политике, экономике и науках, но по сути дела являемся младенцами, играющими в театре жизни, неспособными понять всю ее сложность. Мы пишем миллионы книг и складируем их в огромных библиотеках, но остаемся всего лишь детьми. Нам почти ничего не известно о том, кто мы такие. Мы суть миллиарды детей, которые играют, привязанные к этой изумительной планете.

Самоубийца замедлил дыхание. Он начал вспоминать свою жизнь. Жулио Сезар Ламберт, так его звали, был человек тонкого ума, энергичный и принадлежал к привилегированному сословию. Делая многообещающую карьеру в науке, он блестяще защитил диссертации магистра и доктора. Работал во многих учреждениях оценщиком работ других людей. Не задумываясь, вкладывал в острые критические замечания свои знания магистра и доктора, оставаясь влюбленным в себя человеком, и постоянно требовал, чтобы прочие люди полностью подчинялись его интеллекту. В настоящее время он работал в банке под началом какого-то недостойного человека и ощущал себя беззащитным ребенком перед лицом собственных страхов и недостаточной подготовленности. Но его впервые публично назвали младенцем, и он не почувствовал озлобления, а получил удовольствие от признания того, что он по сути еще совсем дитя. Он уже чувствовал себя не мужчиной, стоящим перед лицом собственной смерти, но простым человеком, переживающим кризис.

Потери

Глупость можно излечить, только отбросив прочь все маски, которыми она прикрывается. А Жулио Сезар прятался за такими масками, как велеречивость, образование и ученые степени. Сейчас он начинал снимать этот камуфляж. И ему предстояло пройти еще долгий-долгий путь.

Солнце уже опустилось до самого горизонта. Самоубийца зря тратил время на крыше «Сан-Пабло». В этот момент человек, спасавший его от смерти, произнес: «Номер двадцать», показывая при этом всем своим видом, что чрезвычайно опечален.

Почему вы все время называете какие-то номера? — спросил заинтригованный Жулио Сезар.

Незнакомец ответил не сразу. Он посмотрел на горизонт, увидел, как одни огни зажигаются, а другие гаснут. Стоял и спокойно дышал, словно ему хотелось быть во всех местах одновременно, чтобы снова зажечь потухшие огоньки. Потом он повернулся лицом к Жулио Сезару, пристально посмотрел ему в глаза и мягко заговорил, напрягаясь, чтобы выдерживать взятый тон:

Почему я считаю номера? За тот короткий промежуток времени, пока мы стоим на этой крыше, двадцать человек навсегда закрыли глаза. Двадцать человек решили свести счеты с жизнью. Двадцать представителей рода человеческого отказали самим себе в праве на защиту, подобно тому, как это пытались сделать вы. От людей, которые шутили, любили, ссорились, мирились… теперь остался лишь болезненный рубец в памяти тех, кто продолжает жить.

Жулио Сезар не понимал утонченной чувствительности этого человека. Кто он такой? Почему его слова оказывают столь мощное воздействие? Проницательный преподаватель пытался дать непрошеному гостю определение, но безуспешно. И, мельком взглянув на него, вдруг увидел, что незнакомец плачет. Подобная реакция такой сильной личности была совершенно неожиданной. Казалось, незнакомец ощущал неописуемую боль детей, потерявших своих отцов и выросших, постоянно задавая себе вопрос: «Почему он не вынес свою боль ради меня?» Казалось также, что он понимал размышления отцов, потерявших детей и чувствовавших свою вину, несмотря на то, что зачастую многое для них они все же делали. И это чувство вины подогревалось мыслью: «Что я мог сделать для своего сына, но так и не сделал?«А еще казалось, что вторгшийся в его жизнь человек плачет, потому что таким образом искупает собственную вину за неведомые миру утраты.

Как бы там ни было, факт оставался фактом: как речь незнакомца, так и его слезы полностью «разоружили» Жулио Сезара. Этот интеллектуал пошел по дорогам своего детства, что оказалось выше его сил, и тоже зарыдал. Никогда раньше он не плакал, не обращая внимания на людей, ставших тому свидетелями. Это был человек с многочисленными и глубокими душевными травмами.