Глава девятая 1 страница

 

ИСЧЕЗНУВШЕЕ ОБЩЕСТВО

 

ПЕРВОЕ КА ЧЕСТВО ДЕНЕГ — ЭТО ИХ КОЛИЧЕСТВО

 

В 1935 г. за три года до своей смерти немецкий философ Эдмунд Гуссерль выступил в Вене и Праге с лекциями, впоследствии ставшими известными. На какую тему? Кризис европейской цивилизации был заложен в философии Древней Греции. Согласно точке зрения Гуссерля, эта философия впервые в истории поставила вопрос, что представляет собой мир в целом. Этот вопрос не предполагал возможность практического ответа. Однако сама его постановка показывала, что человеком овладела «страсть к познанию». В основе кризиса, охватившего наш континент. лежит возникновение к XVII в. экспериментальных и математических наук. Они обесценили чувственное восприятие, индивидуальность, жизнь. Любая ценность была сведена к непосредственному восприятию и определенной интуиции, формирующей мир жизни, die Lebenswelt, как его назвал философ — красивое и почти магическое выражение.

 

Декарт, продолжает Гуссерль, некогда подтвердил, что миссия человека состоит в том, чтобы стать «господином и обладателем природы», но взамен сам он стал такой же вещью, зависимой от техники и истории, которые порабощают его. Для них ни его конкретное бытие, ни его жизненный опыт не представляют ни малейшего интереса, будучи искусственными и ошибочными. Таким образом, триумф, к которому пришла европейская цивилизация благодаря абстрактной науке ведет к своей противоположности, к повсеместному взрыву архаичной и иррациональной энергии. Да, старый философ мог это предположить, так как эти лекции были прочитаны через два года после прихода к власти нацистов в стране, где современная философия пережила наивысший подъем. Можно сказать, что немецкий народ. поднявшийся до вершин культуры, не смог вынести эту высоту и подготовил свое самоубийство, что редко случается с народом.

 

Диагноз Гуссерля современной эпохе мы находим и у Зиммеля. II смею утверждать, поставлен им под тем же углом зрения.

 

 

 

 

 

=B2

 

Машина, творящая богов

 

 

 

Но немецкий социолог спускается на одну ступень ниже и обнаруживает основы кризиса в силе, которая сделала возможным и определила абстрактный и квантифипированный мир науки, то есть в деньгах. «Страсть к деньгам» овладела человеком и втянула его в борьбу за господство над обществом, за овладение им.

 

«Самые глубокие проблемы современной жизни, — пишет Зиммель, — проистекают из того, что индивид требует сохранения автономии и индивидуальности своего существования перед лицом подавляющих общественных сил, исторического наследия. внешней культуры и техники жизни. Бой с природой, который должен вести примитивный человек для обеспечения своего телесного существования переживает в этих современных условиях свою последнюю трансформацию^.

 

Действительно, на протяжении всего процесса дивилизалионного развития человеческого вида, который заключается не столько в подавлении инстинктов, в переходе к доминированию техники, сколько в объективации человеческих способностей. происходит резкий поворот. Деньги отделяют индивидов от их субъективных и личных связей с тем, чтобы отдалить одних от других и их объектов согласно логике, господствуюшей в мире стоимостей. Лишенные, таким образом, любых контактов, люди и блага предстают друг другу в абстрактной форме, как дальние страны или неизвестные планеты. Это представление, в свою очередь, трансформируется в реальность, также абстрактную, с единообразным и, если можно так сказать, дематериализованным содержанием. И опять деньги, благодаря своей почти божественной силе, осуществляют эту важнейшую операдпю. Более. чем какое-либо другое средство, изобретенное человеком, они заменяют вещи знаками, ускоряют квантификаппю отношений. лишают яркости предметы, ставшие всего лишь эквивалентами. Они без конца перемещают точки опоры ментального и аффективного универсума посредством обращения и обмена всего на все. И индивиду более не удается узнать ни себя в том. что он делает, ни общество, в котором он живет, иначе как дистаншгрованным и негативным способом.

 

«Возрастающая объективация нашей культиры. — замечает Зиммель, — явления которой все менее и менее впитывают субъ- I ективную целостность индивида — как это видно из сравнения j

 

 

 

 

 

=B3

 

Первое качество денег — это их количество

 

 

 

ремесленного и заводского труда — затрагивает также и социологические структуры»2.

 

Это означает, что деньги раздробляют и стерилизуют, как нечто мешающее им, тот тип человеческих связей, в основе которого лежит смесь чувств и интересов, превращают личные отношения в безлотные, при которых человек становится вещью для другого человека. Зиммель не ограничивается упорным обличением этих черт современной культуры. Для него отчуждение и аномия — понятия туманные и бессмысленные. Ниже мы обратимся к вопросу о предполагаемых причинах этих явлений. Но сначала необходимо рассмотреть перспективу, открываемую контрастом между кортикализацией благ и действий, символом которой являются деньги, и стимулируемым ими упадком субъективной личности. В этом разрыве объективного и субъективного духа. говоря словами Зиммеля, проявляется современность.

 

Для нас деньги — это то, что без конца ускользает и одновременно находится совсем рядом, предмет в высшей степени анонимный. Нам было бы весьма трудно назвать их изобретателей, причем это слово неизбежно нужно поставить во множественном числе, ибо невозможно предположить, что они были изобретены одним человеком. Мы также не можем, в отличие от других открытий, определить место возникновения денег, их происхождение. Они не появились на какой-то одной, определенной территории, их создатели всегда оставались в тени, были безымянными. Кажется, что деньги запутали и стерли свои следы, нивелировав народы и страны, где они возникли. Ведь и те решающие открытия, которые революционизировали жизнь людей — вспомните о языке, музыке и танце, о сельском хозяйстве и рынке — совершались столь медленно, что с трудом можно определить их начало, тем более, что они одновременно возникли в рамках совершенно разделенных культур. Вклад каждого индивида в эти открытия бесконечно мал. и кажется, что эти коллективные творения рождены непосредственно целым поколением. Тем не менее. это анонимно изобретенное средство обмена, каким являются деньги, обладает эффектом, обратным их природе. Они индивидуализируют людей, разделяют их и в долгосрочной перспективе делают их безразличными друг к другу. Мы еще вернемся к этому.

 

Деньги выступают и в качестве причины самих себя, causa sui. He потому, что исключается внешняя причина, но потому, что они как бы непрерывно воспроизводят сами себя. Можно

 

 

 

 

 

=B4 Машина, творяшая богов

 

сказать, что с самого начала, по словам немецкого поэта Шиллера, «они создают сами себя в процессе непрерывного созидания». Они все более и более контролируют отношения между стоимостями и вещами, представляют эти отношения и их материальный субстрат посредством определенных знаков. Их обнаруживают за индивидуальными объектами в виде пены. обозначаемой на обратной стороне картины или одежды, объектах, принадлежащих к миру экономики с его собственными правилами обмена и измерения. В каждое мгновение они решают одну и ту же проблему — связывают стоимость с отношением между объектами, — подобно тому. как язык решает проблему связи между звуками и значением. Но символика языка стремится связать слово с вещью, поскольку, по словам Аристотеля, «не обозначать единичную вещь — это не обозначать ничего». Символика денег, напротив, связывает один и тот же знак с самыми разными вещами, ставшими в каком-то смысле синонимами. В этом смысле она более примитивна, ибо стремится прежде всего представить что-то, то есть совершить действие, на которое способно почти любое животное. Но одновременно это и более обобщенная символика, поскольку она имеет чрезвычайно широкую сферу применения и. как и наука. почти не зависима от любой культуры.

 

Этот одновременно примитивный и всеобщий характер денег делает их средством, которое как невидимая лента. фикс1грует мириады индивидуальных желаний и действий, а также самые масштабные передвижения в сферах торговли и промышленности, власти и знания. Где еще можно яснее увидеть слияние индивидуального и коллективного? И что, кроме денег, проникает в самые сокровенные сферы экономики и культуры, чтобы стать их общим знаменателем? Неутомимые и неосязаемые, они реализуют в соответствии с исчисляемыми и в этом отношении странными законами, тенденцию к идентификации различного и превращению тысячи качеств в единое — количество.

 

«Так, — пишет Зиммель, — одна из главных тенденций в.^•иЗн-J: сведение качества к количеству — находит свое наивысшее во площение и уникальное совершенство в деньгах. Равным туазом деньги являются апогеем линии культурного с тдв^смуюлеяно определенной направленностью".

 

Эта линия всегда следует в одном и том же направлении: концентрации в деньгах сущности вещей, объединенных др\т с дру-

 

Первое качество денег — это их количество

 

 

 

=B5

 

гом, причем ценность каждой выражается не столько в желаниях и предпочтениях, сколько в единообразии чисел. То, что нам дано видеть или чувствовать в объектах, действиях имеет меньше значения, чем то что ускользает от взгляда или осязания — всеобщее и одновременно ничейное свойство, то есть мера. Поразмыслив об этом, вы увидите, что это совсем не теория, а последовательность психических операций, в ходе которых наш мир качеств превращается в свою противоположность.

 

'Наше желание, — замечает Зцммель, — до такой степени концентрируется на качественном характере объекта, что интерес к количеству пробуждается лишь после того, как качество воспринято и до некоторой степени испытано... Поскольку деньги являются лишь безразличным способом, призванным служить конкретным и бесконечно разнообразным целям, их количество является единственно важным для нас их определением».

 

Будучи сначала объектом желания из-за их недостатка, они сами становятся желанием объекта из-за их избытка. В этом и заключается их оригинальный характер. Единственное, что объединяет и определяет желание и объект, — это выраженная в цифрах стоимость. Не важно, что искомое удовлетворение или потребление блага изменяются в зависимости от того, идет ли речь о фрукте или машине. Каждый должен иметь возможность занять свое место и быть распознан на шкале, в соответствии с имеющейся у него суммой. Не следует ли из этого, что мы более не отличаем вещи от мотивов, которые побуждают нас обладать ими? Без сомнения, нет. Но вопрос относительно вещей, который мы ставим перед собой, когда желаем, получаем, даем их, совершенно изменяется. Мы более не спрашиваем «что?», «как?», но лишь — «сколько?». Это происходит потому, что объект, коTODbii"! мы держим в руках и используем, не зависит более ни от его созерцания, ни от его осязания, но от приращения абстракции. приводящего к тому. что качество предметов получает исключительно количественное выражение. Я вновь цитирую Зиммеля: • Возрастающее различие наших представлений приводит к тоml. ч'г:о вопрос «сколько' • является до некоторой степени психо-

 

••.огичсс-.-и отличным от вопроса 'что?», сколь бы это не было странным с точки зрения логики».

 

 

 

 

 

=B6

 

Машина, творящая богов

 

Этот вопрос не просто отличен, но и является первичным для нашей культуры, где то, что сначала казалось странным, быстро становится обычным. Оскар Уайльд резюмировал этот факт в афоризме: «В наши дни люди знают цену каждого объекта, но не знают его ценности». Не будем упускать из вида этот социологический закон.

 

Итак, действительно ли деньги лишены каких-либо качеств? Конечно, нет. Что бы с ними не происходило, у них остается по крайней мере одно — количество. Как же происходит такое перевертывание вещей, которое делает количество качеством? Ничто не может быть более очевидным с социологической и психологической точек зрения. Когда мы спрашиваем: «сколько?», мы все имеем особое представление о числе — насколько оно большое или малое. Десять тысяч человек, погибших за год в автомобильных авариях, не производят такого впечатления, как сто погибших вследствие аварии одного судна. Подобным же образом сто миллионов франков, распределенных между пятьюдесятью людьми, производят совсем другое впечатление, чем если бы эта сумма была распределена между десятью тысячами. И это связано не только с теми возможностями кредита и действия, которые дает обладание этой суммой, но, прежде всего, с престижем, который она придает каждому. То, что, с одной стороны, сокращается и растворяется в массе, с другой стороны, умножается и концентрируется у индивидов. Количество, таким образом, обладает особым эффектом, так как оно добавляет прибавочную стоимость, которая не вытекает из стоимости обмена, из приносимых деньгами процентов. Она вытекает из самого факта обладания деньгами и возрастает пропорционально сумме. Не платя ничего, богатые наслаждаются рядом преимуществ, которые трудно оценить. Они лучше информированы о деловых возможностях, их больше уважают и лучше обслуживают торговцы, потому что они покупают больше и товары лучшего качества. На вокзалах и в аэропортах существуют специальные залы для «особых пассажиров», вокруг них суетятся стюардессы. К тому же банки предоставляют им большие кредиты. Женщины и мужчины стремятся общаться с ними, все подчеркивают свое уважение к ним. Количество денег обеспечивает, таким образом, преимущества, которых лишены другие, более бедные.

 

«Эти привилегии, — констатирует Зимммель, — являются бесплатным дополнением, и самое тяжелое, возможно, заключается

 

 

 

 

 

=B7

 

Первое качество денег — это их количество

 

 

 

в том, что лишенный их потребитель более дешевых товаров не может даже пожаловаться на то, что его грабят».

 

Это отношение неизбежно, хотя и ведет к наиболее коварному виду неравенства. Поскольку оно похищает у индивида, клетка за клеткой, если можно так выразиться, уважение, которого он заслуживает, внимание, на которое он имеет право, психологические преимущества, которые он передает другому индивиду пропорционально его финансовым возможностям. Таким образом. количество ежесекундно становится первым, если не единственным качеством денег. Оно сообщает им собственную и дополнительную ценность, определенную тем, «сколько» их имеет каждый.

 

Вопросы, каждый день возникающие в условиях жизни сообща, не имеют конца. И это при том, что вопросом экономической жизни является по существу один единственный вопрос — кто имеет больше, а кто меньше. Деньги придали ему исключительное значение в нашей культуре и сделали его столь же двуликим. как и они сами. С одной стороны, мы понимаем, что они не представляют разнообразие предметов, которые составляют наш мир. не передают их ощутимый и чувственный характер. Сплющивая и сглаживая предметы, они сводят их к одному измерению — количественному. Деньги оставляют от предметов лишь чистые знаки, связывающие их с одной формой существования — обменом и коммуникацией. С другой стороны, само количество, выраженное в деньгах, дифференцирует предметы в зависимости от стоимости, которая возрастает или уменьшается, подчиняясь жестким и безусловным критериям. Отсюда возможный выбор между вещами и усилия, затрачиваемые на то, чтобы их свойства соответствовали их стоимости: «что» должно соответствовать «сколько». В этом мире. который можно считать перевернутым, денежный код, который соединяет и исчисляет свойства, заменяет другие коды и становится их квинтэссенцией. Деньги вводят порядок и единство, которые охватывают все сферы реальности. способы думать о них и чувствовать их.

 

"Нет сомнения, — подчеркивает Зпммель, — что чувства, вызываемые деньгами, похожи на них в психологическом плане. В той мере. в какой деньги становятся абсолютно соизмеримым выражением и эквивалентом всех стоимостей, они поднимаются до абстрактных высот, намного выше всего разнообразия объектов. Они становятся настолько чуждыми этому миру, что самые

 

 

 

 

 

=B8 Машина, творящая богов

 

удаленные друг от друга вещи находят в них свой общий знаменатель и вступают в контакт друг с другом»'.

 

Вещи взаимно воссоздаются в соответствии с количеством, репродуцируются и периодически обмениваются, ибо эта синтезирующая власть денег — единственное, что нас интересует. Все остальное в современном мире зависит от нее.

 

Зависит все, начиная с обмена между людьми. Если деньги в процессе эволюции утратили свою конкретную сущность, что от них осталось? Лишь неуловимая форма, которая как магнетический флюид растягивается и еще легче сжимается. Они стремятся, таким образом, все лучше приспособиться к своей функции посредника между вещами и индивидами и эталона, который делает их сопоставимыми. Будучи одновременно средством обмена и знаком стоимости, они увеличивают расстояние, отделяющее людей от благ, которые они желают, создавая дополнительные препятствия, ибо нужно получить деньги до того, как приобрести эти блага. Что происходит в то же время? Будучи орудием и общим знаком людей, они сближают их самих, увеличивают взаимозависимость их желаний и выгод от их полезности друг для друга, их отношений в целом.

 

«Посредством денежного обмена, — пишет немецкий социолог, — один приобретает то, что ему особенно необходимо, в то время как другой приобретает то, что необходимо вообше»'.

 

Например, деньги.

 

Следовательно, как в объективном, так и в субъективном плане стоимость, приобретенная обоими партнерами, удовольствие от обладания благами возрастают параллельно и соразмерно у того и у другого. И это не все: происходит своего рода инверсия. Я уже имел случай упомянуть об этом; в течение длительного и смутного периода деньги — это один из многих инструментов обмена. Все совершается с помощью одной субстанции — дерева, золота или особого блага — скота, домов, хлеба и т. д. Они обладают ценностью для людей из-за своих особых качеств. Но распространяясь и устанавливая свои правила обмена, деньги, с одной стороны, интенсифицируют его, а с другой. — сообщают ему независимость по отношению к участникам обмена. Из широкого спектра обращения личных содержаний, неуправляемого и не поддающегося исчислению, он превращается в автономную социальную форму. И действительно, отнюдь не иска-

 

 

 

 

 

=B9

 

Первое качество денег — это их количество

 

 

 

жая обмен, денежные знаки и нормы сильно концентрируются в нем. придают ему почти математическую регулярность и предсказуемость. Таким образом, их соединение явилось единственным революционным событием в экономике и даже более того.

 

'Вот что. помимо созидания стоимостей, как такового, — констатирует Зиммель. —является основной функцией социальности. той стороной человеческого существования, которую она призвана реализовать: освободить посредством формы, придаваемой экзистенциальным содержаниям максимум скрытых в них стоимостей. Все ситуации, в которых деньги выполняют эту функцию, показывают, что техническая роль денег заключается в том. чтобы позволить обмену быть основным социальным способом решения этой задачи и что сам обмен заключен в деньгах-/.

 

Деньги были лишь эмпирической целостностью в отношениях между обособленными индивидами. И вот они совпадают с представлением об основной форме действий и движений общества. Они полностью берут на себя его функцию измерения и коммуникации. очищая и совершенствуя их законы. И также, можно добавить, придают им все более публичный характер. Вместо цепи прямых взаимодействий, так сказать, от человека к человеку. которые имеют полусекретный, получастный характер, денежные операции предполагают, как минимум, участие кого-то третьего. Более того. по мере того. как они воздействуют на количества и выражают их в абстрактной форме — чеком, кредитной картой, что требует эталонов меры, счетных книг и контроля. эти операции становятся явными, видимыми и известными, если не всем, то многим. Извечное совпадение Плутона — бога подземного царства и Плутоса — бога богатства тем не менее не было затронуто, возрастает лишь число их приверженцев. Так, сами отношения обмена теряют свой частный и исключительный характер, становясь публичными и анонимными. Таким образом, монетарная экономика развертывается в полную силу при ярком свете и оказывает влияние на различные, зависимые от нее, сектора общества. Как если бы речь шла о том, чтобы сделать их вещными посредством денег, которые по примеру света и различных электромагнитных излучений все меньше являются таковым

 

С другой стороны, обмен с природой, ее познание равным образом претерпевает их воздействие и повинуется общей тенденции.

 

 

 

 

 

К оглавлению

 

=C0 Машина, творящая богов

 

Действительно, быстрое развитие денег влечет за собой быстрое развитие техники. Каждое ее применение требует точных измерений и вычислений. Арифметическая сетка необходима, чтобы свести все стоимости к общему знаменателю. С ее помощью производят взвешивание, счет, определение количества с высокой степенью точности, и это не случайные действия. Они являются самим дыханием мышления и реальности. В том числе в науке, где значение исследовательского проекта все более оценивается в зависимости от того, сколько он стоит. Можно посчитать, сколько стоит проверка физической гипотезы, если для этого нужен циклотрон или космической гипотезы, требующей запуска спутника. И здесь вопрос: «сколько?» явно отделен от вопроса: «что?». Поскольку исследователи посвящают все больше и больше времени тому, чтобы составить документы для тех, кто распределяет необходимые кредиты. Это не может не накладывать отпечаток на их мышление. В наши дни, чтобы расположить науки по степени значимости, можно представить себе совсем другие критерии, чем те, которые применял Огюст Конт — всеобщность и простота. Например, соотношение между количеством исследователей и бюджетом, предоставляемым каждому. И это не все. Не оценивают ли любой успех с точки зрения количественных достижений? Каждая страна ведет учет своих нобелевских лауреатов и в соответствии с их числом оценивает свой вклад в науку, подобно тому7, как она суммирует медали, завоеванные на Олимпийских играх спортсменами различных видов спорта. Мы рассматриваем это, и возможно справедливо, как признак хорошего здоровья общества и прогресса науки в целом. Ибо каждый из нас, сформированный школой денег, заражается страстью к слову «сколько?», любовью к количеству и к достижениям.

 

Тем не менее необходимо подчеркнуть более внутреннюю и прямую связь. Вместе с наследием античных философов математические измерения и абстракции сыграли ключевую роль в рождении современной науки. Они лежат в основе ее стремления устранить любые неточности и иллюзии созерцания и осязания. Каждое продвижение в глубь явлений происходит посредством идентификации количеств при помощи точных инструментов, а их сопоставление — путем уравнений. В этом и заключается собственное основание познания, его философское оправдание и его видение природы. Деньги, таким образом, служат моделью и стимулом этого познания, которое в законченной форме стремится свести качества к количеству. Зато то, что сопротивляется этому стремлению и остается в стороне, помещается в область

 

 

 

 

 

=C1

 

Первое качество денег — это их количество

 

 

 

иррационального10. Поэтому существуют веские причины утверждать вместе с Зиммелем, что точная наука происходит от той же тенденции.

 

«Внутри психологической сферы, — пишет он, — деньги по самой своей природе становятся чистым и простым представителем современной науки в целом, они сводят качественное определение

 

к количественному^'.

 

В этом и заключается секрет их действия и их воздействия на разум, который иначе невозможно было бы понять.

 

Некогда однообразные как зачаточное орудие, деньги стали изменчивыми до такой степени, что стали определять процессы обмена людей между собой и с окружающим миром. Находясь таким образом между видимым и невидимым, они способствовали появлению экономических, а затем научных абстракций.

 

"Эта форма жизни. — утверждает Зыммель, — не просто содействует выдающемуся развитию наших умственных процессов /подумайте, к примеру, о сложных предварительных психологических условиях, необходимых для того, чтобы сочетать банковские билеты с металлическими деньгами). Она также обеспечивает их интенсификацию, существенно переориентируя культуру. приводя к ее интеллектуализации. Мысль о том, что жизнь основана прежде всего на интеллекте и что интеллект входит в практическую жизнь как наиболее ценная из наших ментальных энергий, сопряжена с развитием монетарной экономики» ".

 

Так это орудие низменных дел и гнусных инстинктов превращается в символ роста интеллектуальных способностей и развития рационального мышления, и лишь наша цивилизация знает такое крутое изменение перспективы, превращающее презрение в восхищение. Вместе с ним экономика земных тел превращается в экономику тел небесных. Если верны слова Поля Валери, «разум — это отказ быть чем бы то ни было», то деньги — это разум. В любом случае то. что его освобождает и побуждает блистать.

 

ОТ ОБЩЕСТВА ПРИБЛИЗИТЕЛЬНОСТИ К ЭКОНОМИКЕ ТОЧНОСТИ

 

Зиммель признает за деньгами огромную власть, которая превосходит все описанное экономистами. И показывает нам это под

 

 

 

 

 

=C2

 

Машина, творящая богов

 

 

 

самыми разнообразными углами зрения. Он ослепляет на каждой странице и иногда подобно тому, как слишком яркие фары ослепляют на дороге. Я не один раз заставал себя на мысли, что Дюркгейм был прав, когда писал по поводу «Философии денег*, что связи между рассматриваемыми вопросами слабы и эти вопросы не соотнесены между собой посредством целостной теории. Но идеи Зиммеля никак не назовешь шлаком. Вкратце их можно свести к следующему: 1. Обмен — это форма sui generis общества, в которой стоимости объективно существуют.

 

2. Обмен с самого начала становится экономическим благодаря жертве, на которую идут индивиды.

 

3. Деньги представляют стоимости и реифипируют их, что позволяет поставить их в отношения друг с другом и сравнивать.

 

4. Переход от закрытой экономики к открытой совершается путем кортикализапии денег, их субстанция стушевывается перед их функцией.

 

5. Кортикализуясь, деньги увеличивают свою способность объективации, то есть дистанцирования благ от людей.

 

6. В ходе эволюции, направляемой принципом наименьших усилий, деньги обеспечивают превосходство средств обмена и коммуникации стоимостей над целями. Таким образом, что они превращаются из средства в цель и в самоцель.

 

7. Деньги осуществляют жизненную тенденцию объединения различного, сводя качество к количеству, тенденцию, которая становится принципом нашего овладения обществом и природой.

 

8. По мере того как осуществляется этот процесс, деньги превращаются в чистый символ и денежный код обменов вообще.

 

9. Распространение монетарной экономики ведет к автономизации мира обмена и придает ему абстрактный и универсальный характер.

 

10. Господство денег ориентирует нашу культуру на превосходство интеллекта над аффектами, а рациональных операций — над эмпирическими самоделками.

 

Вот декалог, очерчивающий феномен денег. Из него можно извлечь изобилие гипотез и догадок. А также немало предсказаний, большая часть которых заранее обречена на то. что их никогда нельзя будет проверить. Ибо одна из них. самая главная. которая служит становым хребтом теории Зиммеля. возвещает общую рационализацию общества. Это понятно. Ибо деньги, не

 

 

 

 

 

=C3 От общества приблизительности к экономике точности

 

считая исключений, стремятся освободить общество от вороха обычаев, обаяния символов, растворяя в то же время личные отношения людей. Все происходит так, что вводя некую степень объективности в жизнь сообща, деньги освобождают индивидов и стимулируют автономные действия и мысли.