В. Н. Деревенько. 15 страница

“Выехали мы с сыном из деревни перед рассветом 17-го числа, - рассказывает жительница Коптяков, - и только проехали Четырех братьев, как со стороны города налетел на нас конным Ваганов, Верх-Исетский большевик; выхватил револьвер, заругался и кричит: - “Поворачивай сейчас назад, не то застрелю”. Я испугалась, а сынишка стал заворачивать и еще обернулся назад, так Ваганов опять на него налетел. Потом уже сын сказывал, что по дороге со стороны города на нас ехали человек б конных красноармейцев, а за ними шло что-то большое, грузное, но воз ли аль автомобиль, не разглядеть, далеко еще было да темновато”.

Это Ермаков с Костоусовым везли на грузовике Люханова Царские тела к “Ганиной яме”.

“На другой день ничего такого не было, - говорит сын сторожа будки № 184. - Днем я не видал ничего особенного; я говорю про день (17 июля) после этой ночи, когда через переезд грузовой автомобиль прошел, про который мать сказывала. Только видал я, что днем проехали по дороге из города к Коптякам какие-то двое верхами. Эти проехали и назад вернулись на город в этот же день. Несколько часов прошло пока они вернулись. Других же никого в этот день на Коптяки не пропускали”.

Тихо было 17 июля в районе “Ганиной ямы”. Слышали тоже повернутые обратно коптяковские крестьяне 2-3 взрыва ручных гранат, после того как им объяснили красноармейцы, что “не приказано пускать потому, что стрельба будет”, но больше никакой стрельбы не было. Ермаков, Костоусов и прочая компания спокойно делали свое дело, скрывая тела. Ни на автомобилях, ни в экипажах, по-видимому, никто из главарей преступления к ним в этот день не приезжал. Поздно ночью на 18 июля, покончив со своим делом, пришли они поболтать в первый раз в коммунистический клуб.

Совершенно другую физиономию имел день 18 июля и ночь на 19-е. Такого оживления, такого движения автомобилей, экипажей, конных жители переездов и разъезда никогда у себя не видели. Около 9 часов утра мимо будки № 184 прошел в Коптяковский лес один грузовой автомобиль с запасом бензина и большой бочкой керосина, пудов на 10 - 12. Через несколько часов прошел другой грузовик туда же; на нем были 2 или 3 железных бочки, но с чем - неизвестно. Приблизительно в это же время туда же, в Коптяковский лес, приехала пролетка, на которой Янкель Юровский и Никулин привезли несколько лопат и порядочное количество серной кислоты: один ящик в 2 пуда 31 фунт и еще три баллона. Эта кислота была получена секретарем Войкова Зиминым, по-видимому, из магазина “Русское Общество” и доставлена на квартиру Войкова. Отсюда какой-то мужчина с черной бородкой, приехавший верхом, пересел в коробок и, забрав кислоту, поехал к дому Ипатьева. Из последнего вышли Янкель Юровский и Никулин, сели в коробок и отправились в лес.

Во второй половине дня на легковом автомобиле в Коптяковский лес приехал Исаак Голощекин с двумя спутниками. Автомобиль остался у будки № 184, а пассажиры ушли по Коптяковской дороге пешком. Часа через три спутники Исаака Голощекина, оставив его самого в лесу, вернулись к автомобилю и уехали в город в Американскую гостиницу, а рано утром 19 июля снова приехали в лес за Исааком Голощекиным и окончательно вернулись в город около 9 часов утра. Таким образом Исаак Голощекин оставался в лесу приблизительно с 5-6 часов дня 18 июля до 7-8 часов утра 19 июля. Утром же 19 июля из Коптяковского леса прошел в город с испорченным левым задним колесом грузовик, на котором возились к “Ганиной яме” тела Членов Царской Семьи, а за ним шли 4-5 коробков, везших какие-то бочки. На грузовике было четыре человека и один из них - Петр Ермаков.

Совокупность всех этих сведений указывает на то, что первоначально, в период времени от раннего утра 17 июля до глубокой ночи на 18 июля, работы по сокрытию тел производились компанией Ермакова, и, как выразился Костоусов, они тогда “хоронили”. Но затем, по причинам, оставшимся невыясненными, Исаак Голощекин решил “перехоронить” тела, и в период времени между 6 часами вечера 18 июля и 5 часами утра 19 июля он сам лично принял на себя руководство работами по новому сокрытию тел, причем для этих вторых работ по “перехораниванию” было использовано пудов 10 керосина, пудов 9 серной кислоты и какая-то жидкость в трех железных бочках, которые увезли обратно в город на коробках.

Совершенно невольно эта картина сокрытия тел возвращает назад, к картине самого убийства Царской Семьи. Как здесь, так и там отмечается по два периода разнородных событий: в истории убийства сначала подготавливалась какая-то перевозка куда-то Царской Семьи, но затем, с появлением в Екатеринбурге в качестве руководителя приехавшего из Москвы Исаака Голощекина, все предположения были изменены и взамен вывоза Августейшей Семьи разразилась кровавая, изуверская драма. Здесь первоначально российские люди-звери производят какое-то, по-видимому, простое сокрытие тел, “погребение”, а затем, с появлением в лесу того же изувера Исаака Голощекина, совершается исключительное деяние по сокрытию тел, с применением керосина, кислоты и еще чего-то, чего “мир никогда не узнает”. Совершенно логично было предполагать, что как изуверски Янкель Свердлов и Исаак Голощекин разрешили вопрос относительно вообще дальнейшей судьбы Царской Семьи, такое же изуверство должно было проявиться со стороны Исаака Голощекина и в способе сокрытия тел Августейших Мучеников. В основной идее уничтожения всей Царской Семьи и прочих Членов Дома Романовых - предотвратить в народных массах возможность пробуждения духовных начал - сокрытие тел, конечно, должно было быть настолько полным, чтобы ни в коем случае их нельзя было бы найти. А это достигалось только при уничтожении самих тел.

Все это были, естественно, предположения и мысли, возникавшие при следственном производстве и подлежавшие проверке и изучению, как путем сбора новых сведений, так и путем исследования и раскопок в районе “Ганиной ямы”. Дабы освободить следствие от предвзятости, работы на месте велись в направлении обоих положений, то есть что тела не сжигались и что тела были сожжены. Данные, добытые совокупностью всего исследования в том и другом направлении, предоставляют каждому, независимо от мнения исследовавших, решить самому, какой именно из способов был избран Исааком Голощекиным, “циником до мозга костей”, как отозвался о нем его сотрудник и товарищ по президиуму доктор Сакович.

Из приведенного выше общего описания характера местности в районе “Ганиной ямы” на первый взгляд казалось наиболее естественным, натуральным, простым и, главное, соответственным нелюбви к какой-нибудь работе товарищей Ермакова похоронить тела, бросив их в одну из старых шахт и завалив ее, или даже просто положить тела под один из откосов многочисленных в этом районе глубоких котлованов и, обвалив затем немного края земли сверху, засыпать тела. Однако при таких простых способах можно было, конечно, менее всего рассчитывать, что удастся скрыть место погребения и, следовательно, уберечь тела от возможности их нахождения рано или поздно заинтересованными в этом людьми. Кроме того, результаты подробного исследования этой местности не подтвердили казавшейся на первый взгляд простоты применения такого способа сокрытия тел.

В избранном Исааком Голощекиным и огороженном наружным кольцом охраны районе уже 12 лет не производилось никаких работ; из 33 следов бывших здесь шахт только в пяти случаях шахты еще сохранили свой вид правильных, более или менее открытых колодцев со срубами, а 28 имели общий вид обвалившихся воронок разной глубины, на дне коих иногда виднелись щели от продолжавшихся глубже былых колодцев. Из пяти указанных сохранившихся шахт только одна, именно открытая шахта с левой стороны глиняной площадки, получившая при расследовании название “шахта № 7”, носила вокруг себя и на бревнах своих срубов следы недавно бывших около нее людей: натоптанная вокруг трава, небольшое количество набросанной на траву свежей глины, обтертые местами от плесени верхние бревна срубов, свежие еловые ветки вокруг и т. п. К остальным четырем, очень удаленным от глиняной площадки и вообще от Коптяковской дороги, ясно было видно, что уже давно никто не подходил, и такое действие, как сброска в шахту хотя бы одного трупа, безусловно, оставило бы вокруг хотя небольшие, но все же заметные следы, как это было в так называемых “Старых шахтах”, верстах в 8 от района “Ганиной ямы”, где были найдены пять трупов каких-то военнопленных и куда вела из города совершенно другая дорога.

Из остальных 28 следов шахт 27 также не имели никаких признаков недавнего приближения к ним человека: земля на осыпях воронок была старая, слежавшаяся; дно густо заросшее высокой травой, репейниками, чертополохами; кое-где выглядывавшие на дне концы бревен были покрыты густой, многолетней, зеленой плесенью, а видневшиеся старые щели представлялись слишком узкими и малыми, чтобы можно было пропихнуть в них человеческое тело. Только один след былой шахты, опять же у глиняной площадки, упомянутая при общем описании района глубокая воронка от шурфа с правой стороны площадки носила, как и открытая шахта № 7, следы недавнего пребывания около нее людей. Кроме того, откос воронки, примыкавший к площадке, имел вид осыпи как будто более свежей земли, чем в других таких же воронках, что могло произойти или от свежего обвала края воронки, или от выброски туда части земли с глиняной площадки. Эта воронка при работах по исследованию получила название “шахта № З”.

Однако ввиду того, что при первоначальных розысках следователя Наметкина, товарища прокурора Магницкого и офицеров в августе 1918 года общее состояние шахт и котлованов не было зафиксировано подробно соответственными протоколами и актами, а выяснилось только ныне, через 11 месяцев, путем допросов на месте свидетелей и первых работников по розыскам, было решено произвести раскопки и исследование всех 33 следов шахт, наиболее подозрительных котлованов и старых ям. При этом работы должны были производиться в известной последовательности, дабы, при изысканиях работами в одном направлении не нанести ущерба работам в другом, более сложном направлении. Средства для этих работ были достаточные, и успешность их могла зависеть только от времени, которое будет предоставлено внешними условиями гражданской борьбы на фронтах.

Работы по исследованию, согласно требованиям, предъявленным следствием, были организованы в двух направлениях: собственно отрывка старых шахт, разработка котлованов и ям были поручены ближайшему наблюдению генерал-майора Сергея Алексеевича Домантовича, а детальное исследование небольшого района, ограниченного старой березой, шахтой № 7, глиняной площадкой и шахтой № 3, принял на себя непосредственно следователь Соколов. Для земляных работ было нанято 48 специальных горных рабочих под руководством штейгера Верх-Исетского завода Ивана Ивановича Усольцева, а для общего технического надзора был приглашен горный инженер Валериан Сергеевич Котенев, работавший над откачкой шахты № 7 еще с Магницким. Топографические работы были выполнены картографом В. Ярутиным, а фотографические - В. И. Пжездецким. В ночное время, при перерывах работ, охрану нес особый отряд поручика Ермохина.

 

В зоне кольца внутренней охраны, установленной Исааком Голощекиным, было всего 27 следов шахт, один большой котлован, шедший на юг от шахты № 7, “Ганина яма”, подозрительные неровности на полянке у глиняной площадки, на полянке южнее ее, где был пень от дерева, получившей название “полянки врачей”, и яма, в которую сорвался автомобиль Люханова, везший тела Членов Царской Семьи. В полосе между кольцами внутренней и наружной охран имелось всего шесть шахт, из коих четыре, № 30, 31, 33 и 32, сохранившиеся, со срубами, и две, № 19 и 20, обвалившиеся, без следов существовавших в них раньше крепей срубами.

Шахты № 30, 31, 32 и 33 не потребовали земляных работ, так как они были целы, представляли собой правильные колодцы без воды, с деревянными полами. Три из них были расположены вправо от Коптяковской дороги, если ехать из города, в полуверсте от нее и в зоне между кольцами охраны, а одна - влево, примерно в версте расстояния, близ так называемой “Красной казармы”. Никаких следов нарушения их внутри не имелось: стены и пол покрыты толстым слоем плесени, а сами отверстия закрыты горбылями, успевшими обрасти снаружи мохом и травой. На той, что у “Красной казармы”, одно из покрывавших ее бревен было сдвинуто на полфута в сторону, но сдвиг этот носил следы старого происхождения.

Земляные работы по отрывке остальных следов шахт были начаты 6 июня и прекращены, ввиду приближения противника, 10 июля. Данные этих работ выражаются следующей таблицей:

 

В этой таблице пропущены шахты № 3 и 7, о которых будет сказано отдельно.

За исключением шахты № 1, ни одна из остальных не имела в прежнее время крепей. Не зная их глубины и в предотвращение от обвалов и засыпки рабочих, каждая из шахт по мере ее раскопки закреплялась срубами. В шахте № 1 весь колодезь был засыпан землей; ее вынули. Шахты № 1, 5, 6 и 13 оказались принадлежащими к одной системе выработок с шахтами № 3 и 7; во всех них на определенной глубине под земляными засыпками оказалась вода, которая ушла, когда была откачана вода из шахты № 7 и из “Ганиной ямы”. Засыпки удалялись и шахты раскапывались до материковой земли.

Все засыпки перечисленных в таблицах шахт оказались засыпками старого происхождения. Никаких предметов, относящихся к делу, в них не оказалось, и вообще в них ничего не было найдено кроме старого, поломанного, заржавевшего топора в шахте № 12. За исключением шахты № 1, все остальные являлись в сущности не шахтами, а неглубокими шурфами, служащими для местной добычи руды, которые обыкновенно после выборки руды сейчас же заваливаются опять землей во избежание несчастий. Шахта № 1 служила, видимо, для откачки воды из большого котлована в то время, когда из него производилась наружная добыча руды. В общем все перечисленные раскопки дают возможность заключить с уверенностью, что в перечисленных в таблице шахтах и шурфах тел Членов Царской Семьи не было погребено и даже временно Они там не бывали.

Разработка шахты № 3, находившейся справа от глиняной площадки, началась 12 июня. Это оказался тоже, по-видимому, старый шурф, а не шахта; деревянного сруба он не имел, и потому приходилось вести работу, закрепляя стены крепями. Общий вид этого шурфа перед началом работ представлял следующее: от поверхности земли вглубь шла воронка, имевшая вид конуса с более крутым южным склоном, чем остальные, почему вершина конуса была приближена к глиняной площадке. Диаметр основания конуса 6-7 аршин, глубина 4-5 аршин; в самой вершине его едва намечалось дальнейшее продолжение вглубь канала бывшего шурфа. Западный, северный и восточный склоны воронки, так же как и дно воронки, обросли травой, а местами росли уже кустики и молодые деревца. Южный склон, ближайший к глиняной площадке, был оголен, и, казалось, образовывался более свежей осыпью, имевшей протяжение по верхнему краю воронки шагов восемь.

Работы начинались с расчистки дна воронки и ее склонов для закладки колодца выгребки в зависимости от тех горизонтальных размеров шурфа, которые он имел, когда служил для выработки руды. При этой работе примерно на глубине одного аршина был найден простой носовой платок, а несколько глубже нашлись обрывки советской газеты. Как попали сюда платок и обрывки газеты - сказать трудно: они могли принадлежать тем, кто укрывал Царские тела во время работ на глиняной площадке, и могли быть засыпаны позже, когда в августе производились розыски и часть глиняной площадки была сброшена в воронку шурфа. Могли они принадлежать и кому-нибудь из работавших по розыскам в августе и ими же быть засыпаны. Во всяком случае определенно ничего сказать нельзя.

На глубине 4 аршин в стене шурфа оказались: обвал, шедший в южном направлении, то есть в направлении к глиняной площадке, и рассечка, шедшая на север, а на глубине 5 аршин показалась вода. Это вызвало приостановку работ в шурфе, так как вода ушла только 25 июня, по окончании откачки воды из шахты № 7 и из “Ганиной ямы”. После этого засыпка шурфа продолжалась еще до общей его глубины в 14 аршин, после чего шла материковая земля.

Обвал был пройден на протяжении 3 аршин; в нем ничего не было найдено. Дальше он упирался в какой-то сруб, очень старый, обследовать который не пришлось, так как работы, ввиду приближения красных, были прекращены. Дать окончательное, определенное заключение о причинах нахождения обвала и рассечки нельзя; ввиду близкого нахождения под ними воды, менявшей свой уровень в зависимости от уровня воды в “Ганиной яме”, они могли произойти от подмыва почвы снизу или от неравномерной засыпки канала шурфа землей при естественных осыпях от весенних вод и таяния снегов; мог произойти обвал и от давления сверху чего-нибудь тяжелого, например временного нахождения на склоне воронки 11 тел, засыпанных обваленной землей, вследствие чего нижние слои засыпки воронки раздались в стороны и часть вывалилась в сторону наименьшей плотности, в канал шурфа. Но могли быть, конечно, и иные геологические причины происхождения обвала и рассечки.

Во всяком случае общий характер воронки и самого канала шурфа № 3 были единственными среди всех исследованных шахт и шурфов, про которые нельзя сказать с такой уверенностью, что здесь Августейших тел не было. Очень может быть, что Ермаков с товарищами первоначально именно сюда свалили тела и засыпали их, просто обвалив сверху немного земли, что и составило то, про что Костоусов выразился “вчера хоронили”, и откуда не составило особого труда вытащить тела опять на поверхность для “перехоранивания” уже 18 июля, по указанию Исаака Голощекина.

Нахождение старого сруба в конце обвала особого удивления не вызывает. Дело в том, что весь район рудных разработок в урочищах “Ганиной ямы” и “Четырех братьев” представляет собой наслоение самых разнообразных работ и способов добычи руды в течение нескольких десятилетий, а может быть, и сотни лет без какого-нибудь определенного, последовательного плана. “Ганина яма”, лежащая в высшей точке полосы разработок, являлась тем бассейном, который перехватывал воды, шедшие с лежавших выше ее болот. Отсюда, дабы обеспечить разработки от произвольного затопления их подпочвенной водой, от “Ганиной ямы” был некогда проложен на определенной глубине сруб для стока воды, следы которого сохранились местами до сих пор на протяжении всей директрисы разработок, или в виде кусков разваливающихся срубов, или в виде только оставшихся расселин и трещин. Как владельцы, так и рабочие этого рудного района менялись; приходили новые добыватели руды, и между бывшими уже работами начинались новые разработки, новыми шурфами, шахтами, поперечными котлованами изрезывали прежние работы, исковыривали местность во всех направлениях, ограничиваясь, как и предшествовавшие работники, захватыванием из земли лишь более поверхностных залежей руды, лишь бы с наименьшей затратой работы добыть достаточное для завода количество руды. Это-то так и исковеркало здесь местность, но в сущности правильной эксплуатации, правильной выборки залежей, правильной шахтенной работы здесь не было, почему не было и настоящих шахт, в точном понятии этого слова.

Эта краткая характеристика бывших горных работ в урочище “Ганиной ямы” имеет то значение, что внимание к шахтам, в смысле использования их убийцами для сокрытия тел, было приковано и обустроено главным образом чисто психологическим влиянием, а вовсе не вытекало из совокупности всех данных, добытых следствием, детальным исследованием района и, наконец, раскопками. Это мнение еще более усилилось, когда тела Великой Княгини Елизаветы Федоровны, Великого Князя Сергея Михайловича и остальных жертв, убитых в Алапаевске, были найдены сброшенными в шахту; по аналогии все убеждали себя, что и тела Членов Царской Семьи тоже должны быть в шахтах. Но оставляя пока в стороне главное, что сокрытием тел Царской Семьи руководил непосредственно изувер Исаак Голощекин, нельзя не указывать, что Нижне-Семиченская шахта под Алапаевском была действительно шахтой в прямом значении этого слова и имела более 28 сажен глубины, тогда как в районе “Ганиной ямы” в сущности не было ни одной настоящей рабочей шахты. Были преимущественно шурфы, закрытые по окончании в них выработки, а из пяти колодцев, которые еще можно было назвать шахтами, самым глубоким была шахта № 7, глубиной всего в 5 сажен 7 вершков.

Кроме того, завалить шахту при помощи ручных гранат совершенно невозможно; это чистая фантазия, и наглядный пример тому - Нижне-Семиченская шахта, где не только взрывали ручные гранаты, но бросали большие артиллерийские бомбы значительно большей разрушительной силы, и тем не менее завалить шахты не удалось, а были лишь выворочены отдельные бревна из звеньев срубов. В этом отношении Ермаков, безусловно, соврал Павлу Медведеву и, надо полагать, что соврал и в отношении того, что тела бросили в шахты. Совершенно ясно, что те взрывы 2-3 ручных гранат, которые слышали коптяковские крестьяне рано утром 17 июля, были или симуляцией “учебной стрельбы”, о которой им говорили красноармейцы, прогнавшие их из леса, или, быть может, действительно Ермаков испытывал действие Ручных гранат на шахту, но положительных результатов не получил. Осколки этих гранат были найдены главным образом в шахте № 7, а несколько осколков - на поверхности земли, на полянке у глиняной площадки.

Ни в августе 1918 года, ни в июне 1919 года во всем районе “Ганиной ямы” не было ни одного открытого, целого шурфа. Если допустить все-таки, что ко времени работы Исаака Голощекина и Ермакова был такой шурф или была еще другая шахта, то завал их можно было произвести или землей, добываемой откуда-нибудь со стороны, или путем обвала краев земли в колодезь шурфа или шахты. В первом случае землю должны были подвозить откуда-нибудь издалека, так как поблизости никаких следов, чтобы брали землю, не было; во втором случае на поверхности земли должна была образоваться большая воронка, вроде воронки шахты № 3. Чтобы затем маскировать воронку, надо было тоже подвозить землю со стороны, а сверху прикрыть ее дерном.

Хотя никаких следов такой обширной работы на месте не было, и едва ли Ермаков с товарищами были к ней способны, тем не менее район “Ганиной ямы” был исследован и в этом отношении. Для этого глиняная площадка и полянка перед ней были пройдены продольными и поперечными траншеями. Такие же разрезы были сделаны на “полянке врачей” и еще на некоторых полянках, возбуждавших почему-либо подозрение. Разрезам подвергались также котлованы и ямы, примыкавшие к шахте № 7 и к шурфу № 3. Во всех случаях разрезы доводились до материковой земли, но ничего относящегося к делу найдено не было. Под восточным краем глиняной площадки разрез обнаружил старую, засыпавшуюся совершенно шахту № 5, которая, как видно из приведенной таблицы, была обследована, но тоже ничего не дала.

При разрезе глиняной площадки оказалось, что она насыпана на естественный грунт земли, покрытый травой, как и вся остальная полянка вблизи шахты № 7. Трава, находившаяся под площадкой, видимо, умерла очень давно и представлялось очевидным, что эта площадка давнего происхождения и насыпана, вероятно, при разработке шахты № 7, трава же принадлежала грунту, выкидывавшемуся из колодцев и складывавшемуся вблизи на лужайку. Разрезы полянки в восточной ее части установили, что в этой части полянка на высоте 8 вершков от материковой земли носит характер искусственной насыпки давнего происхождения, сделанной, видимо, во время постройки на этом месте бараков для рабочих, следы коих в виде почти совершенно истлевших бревенчатых лежней оказались в этой насыпке. Котлован, длиною до 70 сажен, тянувшийся влево от шахты № 7, принятый сначала за обвалившуюся подземную разработку руды из колодца шахты № 7, оказался не имеющим никакой связи с этой шахтой, а являлся самостоятельным, глубоким разрезом для наружной добычи руды, без применения шахт. По дну его некогда, видимо, пролегал деревянный сруб для стока воды, имевший, быть может, в прежнее время общую связь с таковыми же сооружениями, шедшими от “Ганиной ямы”. Обвалившиеся бока котлована оказались естественными осыпями, вызываемыми выветриванием краев и весенним таянием снегов. Ничего относящегося к делу в нем также не найдено.

19 июня были начаты работы по исследованию самой “Ганиной ямы”, представлявшей по внешнему виду маленькое озерко, саженей 15 в длину и сажней 10 в ширину. При помощи паровой машины, доставленной с Верх-Исетского завода, началась откачка из нее воды, закончившаяся к 23 июня. 24-го озеро совершенно обнажилось от воды и достаточно обсохло; глубина его оказалась полторы сажени. Оно является очень старой заброшенной наружной разработкой руды, такой же, как и описанный выше котлован. Через все дно озерка идет канава, обложенная срубом (шегень), имевшая прежде задачей спуск воды в особо прорытую яму (зунд). Но так как яма завалилась, а шегень в нижней части разрушился, то по окончании выборки в ней руды она наполнилась водой, а по нижним слоям грунта вода просачивалась дальше, по общему уклону местности на юг, заливая на определенной высоте шурфы № 3, 5, б и 13 и шахту № 7. Откосы “Ганиной ямы” были прорезаны траншеями на глубину в полторы сажени, но в них ничего не оказалось. При розысках в августе 1918 года на дне “Ганиной ямы” была найдена одна неразорвавшаяся ручная граната того же типа, осколки каковых других находились в шахте № 7 и на полянке около нее. Возможно, что ермаковские друзья полагали, что в озерке есть рыба и хотели ее глушить.

Общий вывод, который можно сделать по второму предположению на основании произведенных обследований и раскопок, заключается в том, что при желании скрыть тела Членов Царской Семьи так, чтобы они никогда не могли быть найдены, едва ли Исаак Голощекин ограничился бы сброской их в целом состоянии в какую-нибудь шахту, шурф или яму, которых пока найти не удалось. Он не мог не сознавать, что при таком способе сокрытия тел, если не удалось их найти при настоящих обширных раскопках, то в конце концов в будущем будут предприняты еще более серьезные и длительные работы, которые рано или поздно могут привести к открытию тел Августейших Мучеников.

Сам же размер ныне произведенных раскопок и исследований тем не менее позволяет думать, что тела бывшего Государя Императора и Членов Его Семьи не остались похороненными в земле, а скорее были скрыты Исааком Голощекиным другим способом, изуверским, как и он сам.

 

“Мы вашего Николку и всех там пожгли”, - бахвалились пьяные ермаковские красноармейцы перед коптяковскими крестьянами, удирая из Екатеринбурга на Тагил.

Приговоренный к смертной казни Антон Валек за три часа до смерти показывал Соколову, что на основании разговоров с бывшими главарями советской власти в Екатеринбурге он вынес впечатление, что “всех сожгли”.

Николай Котечев, сидя в тюрьме, слышал будто бы разговор между двумя какими-то людьми, служившими охранниками у Исаака Голощекина, причем один из них сопровождал Исаака в его поездке в Москву после убийства Царской Семьи, и подслушал, как Исаак Голощекин рассказывал своим спутникам, что бывшего Государя сожгли.

Когда в конце июня 1918 года Исаак Голощекин приезжал к Янкелю Свердлову, то в Москве, как говорилось выше, распространились упорные слухи, что где-то и кем-то убит бывший Государь Император. В действительности же тогда погиб Великий Князь Михаил Александрович. В отношении же бывшего Царя был несколько преждевременным. Когда теперь, после убийства всей Царской Семьи, Исаак Голощекин опять приехал к Янкелю Свердлову и привез какие-то три тяжелых ящика, то в городе распространилась молва, что Исаак Голощекин привез в бочках заспиртованные головы всех Членов Царской Семьи. Агентура передавала, что какой-то секретаришка из совнаркома, особенно настроенный к скорейшему переселению за границу, потирал руки и весело заключал: “Ну, теперь жизнь обеспечена; поедем в Америку и будем там демонстрировать в кинематографах головы Романовых”.

Что же было действительностью теперь?

Ясно, что Исаак Голощекин остался неудовлетворенным работой 17 июля Ермакова и его компании, а может быть, получил соответственные указания свыше, только 18 июля он едет сам в Коптяковский лес руководить новым сокрытием тел, и для этого способа привозят в лес 10 пудов керосина, 9 пудов серной кислоты и еще три железных с чем-то бочки.

После того как Исаак Голощекин свершил свое таинственное сокрытие тел, железные бочки увезли назад в город на коробках, а через несколько дней люди другого лагеря нашли в районе “Ганиной ямы” кострищи, нашли несколько порубленных драгоценных вещей, принадлежавших Царской Семье, нашли часть Их нательных образков, нашли остатки Их обгорелой одежды, белья и обуви, и нашли несколько обгоревших “осколков” от чьих-то крупных костей.

Вот краткий перечень материала, собранного следственным производством по третьему предположению, легшего в основание работ по раскопкам и исследованию в районе “Ганиной ямы”, в целях освещения вопроса, сжег ли Исаак Голощекин тела Членов Царской Семьи или нет?

Изучение в этом направлении требовало очень постепенных и осторожных работ: розысками в августе 1918 года костры и пепел с них были раскиданы; небольшой, но важнейший участок местности между Старой березой, шахтой № 7, глиняной площадкой и шурфом № 3 притоптан, частью разрыт, а местами и срыт. Сама шахта № 7 хотя и исследовалась, но неосторожно, поверхностно, только в целях отыскания в ней тел, причем малый колодезь шахты совершенно не был осмотрен. Если Исаак Голощекин сжигал тела, если пользовался при этом керосином, кислотой, то в районе “Ганиной ямы” легко могли остаться следы этих действий, сохранившиеся даже и теперь, но затоптанными, примятыми, розыск которых требовал очень детального исследования поверхности и осторожных раскопок.

Вследствие этого работы были распределены на три группы: обследование всего района внутреннего кольца охраны; разработка и исследование шахты № 7 и специальное изучение и исследование поверхности местности в пределах, примыкавших к глиняной площадке. Работы эти начались 23 мая, но к началу откачки воды из шахты можно было приступить только с 12 июня, так как исследование поверхности не допускало присутствия вблизи шахты большого числа людей, почему разработка шахты и была начата позже.