Заключительные замечания. Внимание социальных психологов было сосредоточено прежде всего на женской тендерной роли, что объясняется очевидностью ее недостатков (таких

Внимание социальных психологов было сосредоточено прежде всего на женской тендерной роли, что объясняется очевидностью ее недостатков (таких, как низкий статус и оплата труда, отсутствие власти). Однако все указывает на то, что мужская гендерная роль тоже не лишена недостатков, причем внушительных. В число этих недостатков входят нормы, ставящие во главу угла достижение эко­номического успеха, что нередко происходит в ущерб личной удов­летворенности и близости с семьей. Так как для миллионов муж­чин экономический успех недостижим, они могут компенсировать несостоятельность в этой сфере, преувеличенно выставляя напоказ другие аспекты мужской роли, часто в ущерб себе и окружающим. Мейджерс и Биллсон (1992), отмечавшие негативное влияние аме­риканского критерия успешности на чернокожих американцев, и Бли (Шеа, 1992), писавший о трм же, но применительно к сооб­ществу американских мексиканцев, предлагали включить в понятие успешности принадлежность к сообществу, семейную привязан­ность и хорошее здоровье. Такое понимание облегчит жизнь всем мужчинам и обществу в целом, так как демографический рост, со­кращение числа престижных рабочих мест, ослабление сообществ и механизация все более затрудняют для мужчин завоевание высо­кого экономического статуса и соответствие роли «кормильца» в семье.

Нормы, требующие от мужчин ограничения эмоциональности, также создают массу проблем, увеличивая психологическое напря­жение, ухудшая интимность в паре и снижая чувствительность муж­чин к боли, которую они причиняют окружающим. По данным Левант (Levant, 1992), среди мужчин очень часто встречаются лег­кие формы алекситимии. Согласно Килмартину (1994), алексити-мия возникает, когда человек, который постоянно ведет себя так, как будто у него вообще нет чувств, в конечном счете теряет спо­собность распознавать и выражать чувства. К сожалению, мы не располагаем точными данными относительно того, сколько про­центов мужчин и в какой степени затронуты этим расстройством.

Левант (1992) считает, что в настоящее время мужская роль пе­реживает глубокий кризис, спровоцированный переменами в об­ществе. Традиционные мужские способы проявления заботы (на­пример, финансовое обеспечение семьи) не ценятся так высоко, как прежде, а вместо этого от мужчин ожидается забота о детях,

выражение нежных чувств — поведение, выходящее за границы тра­диционной мужской роли и требующее навыков, которыми муж­чины не обладают. Следовательно, мужественность необходимо подвергнуть реконструкции, цель которой в том, чтобы сохранить все хорошие аспекты, относящиеся к роли, и исключить устарев­шие и нефункционирующие части. «Новый» мужчина будет:

...сильным, уверенным в себе и надежным. Он будет демонстрировать заботу, стремясь к людям, делая для них что-то и решая их проблемы. Он будет умело решать проблемы, в чем ему поможет настойчивость. Он будет логичен, а в жизни будет руководствоваться моралью. Но ему не будут чужды и эмоции. Он будет придавать большое значение своей эмоциональной жизни и ценить способность выражать свои чувства сло­вами... Он будет понимать эмоции других и научится читать их малей­шие нюансы. Он будет великолепно совмещать работу и любовь. Он станет лучше как муж и любовник, потому что сможет испытывать настоящую радость от близости и предпочтет ее однобокому влечению. Он будет таким отцом, о каком когда-то сам мечтал (Levant, 1992, р. 387).

Пока остается неясным, есть ли уже какой-нибудь прогресс в движении к этой новой мужской роли. Отклонение от женской роли воспринимается обществом относительно более спокойно, чем отклонение от мужской. Например, Мартин обнаружил, что люди гораздо сильнее беспокоятся по поводу мальчиков, играющих в девчоночьи игры, чем по поводу девочек-«сорванцов» (Martin, 1990). Или, как писал Майерс, женщине проще стать доктором, чем мужчине — нянькой; замужняя женщина может выбирать, ра­ботать ей или нет, тогда как мужчину, решившего стать «домохозя­ином», считают просто лентяем, отлынивающим от работы (Myers, 1990). Принимая во внимание то, что мужские роли обыч­но имеют более высокий статус, вполне возможно, как считает Фейнман, что попытки женщин приблизиться к более ценным муж­ским ролям легче понять и принять, чем стремление мужчин к ме­нее ценным женским ролям (Feinman, 1981).

Есть основания полагать, что люди хотят изменений в традици­онных мужских нормах. Томпсон и Плек (Thompson & Pleck, 1986) обнаружили, что молодые мужчины признавали существование тра­диционных мужских норм, но не высказывали радикального согла­сия или несогласия с ними. Мужчины от 16 до 88 лет, обследован­ные Берн и Лэвер (Burn & Laver, 1994), также продемонстрировали довольно слабое одобрение норм, составляющих традиционную мужскую роль. Авторы обнаружили, что наибольшую поддержку

как со стороны мужчин, так и со стороны женщин получили нор­мы, касающиеся профессиональной успешности, больших заработ­ков и мужественного внешнего вида. Наименьшую поддержку по­лучили нормы, не позволяющие мужчинам выражать чувства, и нормы, защищающие традиционную модель разделения работы по дому. Взгляды, пользовавшиеся одобрением со стороны мужчин, касались того, что решения в семье должен принимать мужчина, что мужчина должен справляться со своими проблемами без чьей-либо помощи, что он должен быть физически сильным и уметь драться, что он не обязан готовить и делать уборку, как, впрочем, и посвящать свое свободное время заботе о детях. Тем не менее как мужчины, так и женщины в равной степени одобряли нормы, ис­ходя из которых мужчина должен зарабатывать много денег, быть нацеленным прежде всего на профессиональный успех, выглядеть мужественно, избирать традиционно мужские профессии, всегда действовать так, как будто он точно_о знает, что делает, и избегать обсуждения своих чувств. Возрастные различия были связаны толь­ко с одним компонентом традиционной мужской роли — эмоцио­нальной/умственной твердостью, которая получила большее одоб­рение у старшего поколения.

Крамер и его коллеги (Cramer et al., 1991) провели исследование студенток колледжа, в котором просили их описать идеального муж­чину или партнера. Исследователи обнаружили, что часто встреча­ются описания желанного мужчины скорее андрогинного, нежели традиционно мужественного типа. Такие исследования, подтверж­дающие слабую поддержку традиционных мужских норм, наводят на мысль, что зарождается новый набор норм. Озадачивает, одна­ко, тот факт, что, хотя традиционная мужская роль получает на­столько слабую поддержку, стремление соответствовать этой роли остается скорее правилом, чем исключением. Возможные причи­ны этого приведены ниже.

Одним из препятствий, стоящих на пути перемен, может быть ощущение, что все вокруг поддерживают традиционные мужские нормы. Даже если мужчины активно не поддерживают эти нормы, то это не значит, что они им не подчиняются. Мы помним, что эта реакция — уступчивость — имеет место в том случае, когда мы подчиняемся, чтобы избежать социального неодобрения. О'Лири и Донахью (O'Leary & Donoghue, 1978) отметили, что мужчины про­должают считать, что отклонение от половой роли повлечет за со-

бой негативные социальные последствия. Как уже говорилось в первой главе, по результатам целого ряда исследований можно с уверенностью сделать вывод о существовании социальных наказа­ний для мужчин, нарушающих традиционные роли, а особенно ярко гендерно-несоответствующее поведение отражается на попу­лярности у мальчиков (Berndt & Heller, 1986; Costrich et at, 1975; Huston, 1983; Martin, 1990; Seyfried & Hendrick, 1973; Steriker & Kurdek, 1982). Мужчины в исследовании Берн и Лэвер (Burn & Laver, 1994) заявляли, что их друзья сильнее поддерживают тради­ционные мужские нормы, чем они сами. Например, мужчины и женщины были единодушны относительно того, что мужчинам не следует подавлять свои чувства, однако мужчины при этом счита­ли, что друзья ожидают от них именно подавления чувств.

Айзлер и его коллеги (Eisler et al., 1988) не обнаружили значи­мой корреляции между MGRS (мужским гендерно-ролевым стрес­сом) и одобрением типичных атрибутов мужественности. Другими словами, даже те мужчины, которые не соответствовали традици­онным стереотипам мужественности, все равно испытывали стресс в ситуациях, условно оцениваемых как женские и/или угрожающих мужскому контролю или компетентности. Возможно, это проис­ходит из-за того, что мужчины считают, что окружающие ожидают от них соответствия традиционной мужской роли. Восприятие этих социальных ожиданий и вера в то, что несоответствие им повлечет за собой недовольство общества, могут отчасти объяснить такое интенсивное стремление соответствовать традиционным мужским ролям. В качестве иллюстрации позволю себе привести отрывок из сочинения одного из моих студентов, состоявшего в университетс­кой спортивной команде:

У меня замечательно получается ладить практически со всеми членами команды, когда я нахожусь с каждым из них один на один. Но когда они собираются вместе, во всем великолепии своих мужских стереоти­пов, то картина их поведения радикально меняется. В их личностях появляется больше мужского экстремизма. Один из них непременно сделает что-нибудь очень мужское (например, пустит газы, выругает­ся, рыгнет, оскорбит другого или отпустит сексуальный комментарий по поводу проходящей мимо женщины), и внезапно этот настрой под­хватывается всей группой. Я мог бы подчиниться общему духу, но тогда бы я чувствовал, что изменяю себе. Я не хочу оскорблять людей и нечестно поступать с женщинами из нашей команды. Я мог бы быть самим собой, но это повлекло бы за собой боль, чувство стеснения и отверженности. Таким образом, мой путь лежит где-то посередине. Я решил пойти на компромисс.

Еще одна причина отставания перемен в поведении от измене­ний в аттитюдах, быть может, кроется в том, что ранние, более строгие нормы ограничили для многих мужчин возможности усвое­ния навыков взаимоотношений и самораскрытия, а также работы по дому и ухода за детьми. Из-за этого уровень соответствия атти-тюдов поведению может быть невысоким. Килмартин (Kilmartin, 1994) рекомендует организовывать для мужчин группы, мастер­ские или специальную терапию по приобретению экспрессивных навыков, а Левант (Levant, 1992) даже описывает несколько удач­ных проектов подобного рода.

К сожалению, отсутствие официально утвержденных диагности­ческих единиц является серьезной помехой для опознания и лече­ния проблем, порождаемых мужской ролью. В справочнике DSM-IV (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders), выпущенном Американской психиатрической ассоциацией в 1994 г., не суще­ствует диагностических единиц, соответствующих мужскому ген-дерно-ролевому стрессу, мужскому" гендерно-ролевому конфлик­ту, компенсаторной мужественности, алекситимии. Каплан (Caplan, 1991) предложила ввести для мужчин отдельную катего­рию, которую назвала «личностным расстройством с доминировани­ем иллюзий» (delusional dominating personality disorder). Помимо всего прочего, эта категория включает в себя неспособность устанавли­вать и поддерживать межличностные взаимоотношения, неспособ­ность распознавать определенные чувства других людей и выражать свои чувства.

В предложении Каплан включить в DSM категорию «delusional dominating personality disorder» была определенная доля сарказма (со­здатели очередной версии справочника настаивали на включении в него ряда малоизученных специфически женских расстройств, но категорически отказывались от рассмотрения соответствующих «мужских» расстройств). Так или иначе, клиническим психологам и психиатрам необходимо обращать больше внимания на пробле­мы, создаваемые традиционными гендерными ролями, и тем са­мым помочь мужчинам развить новые для них навыки и, возмож­но, оспорить старые роли. Гуд и его коллеги (Good etal., 1990) доказывают важность применения «осознающего гендер» подхода (gender-aware) при работе со всеми пациентами. Этот подход вклю­чает в себя понимание того, как на пациента повлияли социализа­ция и сексизм. Левант (Levant, 1992) добавляет, что гендерно-осознающая терапия требует от терапевта понимания того, что в процессе лечения может возникнуть необходимость применения на-

выков или моделей поведения, не соответствующих аспектам тра­диционной мужской роли, таким, как идентификация и открытое выражение чувств. О'Нил и Иган (O'Neil & Egan, 1992) предложи­ли терапевтам вместе с клиентами предпринимать «гендерно-ролевое путешествие», в ходе которого они разберутся в том, каким обра­зом гендерные роли и стереотипы привели к негативным послед­ствиям у них самих и у окружающих, добьются в конечном счете изменений в себе и раскроют другим глаза на опасности сексизма. О'Нил и его коллеги разработали и оценили план работы мастерс­ких, которые должны облегчить это гендерно-ролевое путешествие (O'Neil & Roberts Carroll, 1987,1988 а, 1988 b). Однако большинству клинических психологов, к сожалению, не удается по разным при­чинам сконцентрироваться на традиционных тендерных ролях как источнике проблем клиента (Kupers, 1993).

Для того чтобы приспособиться к переменам в мужской роли, мужчинам может понадобиться не только помощь в развитии опре­деленных навыков, но и реорганизация социальных институтов. Другими словами, отставание перемен в поведении от изменений в аттитюдах может происходить еще и потому, что нормы и политика организаций продолжают опираться на традиционные понятия о разделении работы по дому и поэтому не способствуют ролевым изменениям. Плек (Pleck, 1985) писал, что хотя в последнее время много говорится о большем вовлечении мужчин в семейную жизнь и создается впечатление сдвигов в этой области, но в учреждениях, где работают мужчины, никакой реальной поддержки им не оказы­вается (существует очень мало льгот, дающих право уходить в от­пуск после рождения ребенка, использовать гибкий график, отлу­чаться на школьные мероприятия и т.д.). Хиггинс и Дагсбери сетовали на устаревшую, но все еще действующую в большинстве организаций политику, основывающуюся на допущении, что у мужчины есть супруга-домохозяйка. Они обнаружили, что мужчи­ны с двойной жизнью (имеющие детей и работающих жен) пере­живают конфликт между работой и семьей гораздо в больших мас­штабах, чем мужчины, у которых жены — домохозяйки. Авторы предположили, что рабочая среда не обеспечивает гибкости, необ­ходимой мужчинам с двойной жизнью для того, чтобы совладать с непрерывно возрастающими требованиями роли, обусловленными их стилем жизни. По результатам целого ряда исследований сделан вывод, что конфликт между работой и семьей у мужчин с двойной жизнью усложняется еще и осознанием того, что их стиль жизни

Глава 4. Ограничения, накладываемые традиционной мужской ролью ♦ 195

является грубым нарушением социальных норм, устанавливающих для мужчин приоритет роли «добытчика» (Higgins & Duxbury, 1992). Еще одна проблема заключается в том, что общепринятая модель карьерного роста предполагает и вознаграждает такое пове­дение, когда работник полностью посвящает себя делу фирмы в течение первых 5—10 лет после поступления на службу, что как раз совпадает с возрастом, когда у мужчины подрастают маленькие дети (Powell, 1990).

Не исключено, что мужчины изменились больше, чем мы дума­ем, но стереотипы о них не дают увидеть реальную картину про­исходящего, так как мы выделяем именно тех индивидуумов и те элементы поведения, которые подтверждают традиционные стерео­типы. В главе 5 мы будем говорить о процессе социального познания гендера и увидим, что как только у человека появляются стереоти­пы о мужчинах и женщинах, он начинает перерабатывать информа­цию таким образом, чтобы эти стереотипы подтверждались. Важ­ность этого положения состоит в выводе, который из него следует: даже когда мужчины и женщины меняются, в нашем восприятии они могут оставаться неизменными.

РЕЗЮМЕ

Один из компонентов мужской роли — это норма успешности/ста­туса. Она означает, что ценность мужчины определяется вели­чиной его заработка и успешностью на работе. Эта норма может оказывать отрицательное влияние на процесс самоактуализа­ции, самооценку мужчины и проявление его отцовских качеств. Если мужчины неспособны жить в соответствии с нормой ус­пешности/статуса, у них может проявиться компенсаторная му­жественность — крайний и деструктивный вариант мужествен­ности.

Норма умственной твердости подразумевает, что мужчина должен быть знающим, компетентным и всегда контролировать ситуа­цию. Эта норма может мешать восприятию новой информации, быть причиной серьезных ошибок и создавать проблемы в сфере взаимоотношений.

Норма физической твердости и ее спутник — норма «посылай все к черту, и вперед» содержат ожидания того, что мужчина будет

физически сильным, мужественным и не избегать опасности. Эти нормы могут быть одной из причин агрессии и рискованно­го поведения, которое, например, включает в себя использова­ние стероидов, злоупотребление алкоголем и наркотиками, фи­зиологические дисфункции, возникшие из-за злоупотребления лекарствами или несвоевременного обращения к врачу, неосто­рожную езду и безответственное сексуальное поведение.

Норма эмоциональной твердости подразумевает, что мужчины не должны выражать чувства, показывать эмоциональную слабость и обязаны сами решать собственные проблемы. Причины того, что мужчины получают меньшую эмоциональную поддержку со стороны и имеют меньше подлинно близких отношений, кро­ются именно в этом запрете на проявление эмоций.

Норма антиженственности содержит идею о том, что мужчинам следует избегать занятий и личностных черт, ассоциируемых с женщинами. Подобно норме эмоциональной твердости, эта норма также подавляет выражение эмоций, не позволяя прояв­лять желаемые, но стереотипно считающиеся женскими модели поведения, такие, как нежность и эмпатия. Она может также противостоять более честному разделению работ по дому.

Долгое время ученые считали, что мужчина психологически более здоров, если он соответствует традиционным представлениям о мужественности. Теперь все большее распространение получает точка зрения, что мужская тендерная роль может быть источни­ком тревоги и напряжения из-за того, что некоторые ее аспекты дисфункциональны и противоречивы.

Исследования выявили, что в наше время традиционная мужская роль принимается относительно слабо. Однако ранняя социали­зация, тот факт, что окружающие видятся нам одобряющими традиционную роль, и отсутствие поддержки новых способов поведения со стороны социальных учреждений — все это тормо­зит фундаментальные перемены в мужской роли. Клиническая психология и психиатрия также не спешат серьезно воспринять тот факт, что традиционная мужская роль наносит вред душев­ному здоровью.