Ббк 84. 7сша

Александра Хоукинз

Ночь с пылким негодяем

Роман

ISBN 978-966-14-5432-2 (RTF)

Хоукинз А.

Х85 Ночь с пылким негодяем: роман / Александра Хоукинз; пер. с англ. В. Михалюка. — Харьков: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»; Белгород: ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”», 2013. — 256 с.

ISBN 978-966-14-5175-8 (Украина)

ISBN 978-5-9910-2404-4 (Россия)

ISBN 978-1-250-00137-5 (англ.)

Маркизу Сэйнтхиллу, прозванному «порочным лордом», разбила сердце владелица самого знаменитого в городе борделя. Очаровательная мадам Венна в конце концов уступила его ухаживаниям, но свое лицо она тщательно скрывает под маской. Сэйнтхилл недоумевает: почему его возлюбленная так похожа на недавнюю знакомую, весьма скромную девушку? Какая же тайна объединяет порочную мадам Венну и благочестивую Кэтрин?..

ББК 821.111(73)

ББК 84.7США

Публикуется при содействии Nova Littera Ltd.

Переведено по изданию: Hawkins А. All Afternoon with a Scandalous Marquess / Alexandra Hawkins. — New York: St. Martin’s Paperbacks, 2012. — 307 р.

Перевод с английского Виталия Михалюка

Глава 1

30 мая 1812 года, Дипхилл-Грин

Широкие плечи Роберта Ройлза заняли весь дверной проем старой пустующей кладовой, когда он замер, уставившись на обрывок веревки, вьющейся змейкой по грубому дощатому полу. Носком он подтолкнул ее истрепанный конец и немного прищурился, чтобы получше рассмотреть его в полутьме.

— Ты что, заколдовала крыс и заставила их перегрызть веревку, Кэтрин? — спросил он, улыбаясь такой мысли.

Вопрос был встречен молчанием.

Его пятнадцатилетняя кузина была не по-женски изобретательна. И горящие огнем царапины у него на шее и груди были красноречивым подтверждением того, что недооценивать ее неблагоразумно.

— Прости, что я вернулся раньше, — продолжил он, не повышая голоса, как будто она стояла перед ним. — Папа с мамой уехали к Оутрэмам. Я пообещал им присмотреть за тобой, пока их не будет.

Ответа снова не последовало.

Упрямство кузины начало его раздражать. Он сжал губы.

— Мистер Оутрэм, разумеется, настоит на том, чтобы они задержались у него. Я не думаю, что мы увидим их до конца недели. Ты не согласна?

Тишина.

— Ну же, Кэтрин! Хватит дуться! — сжав кулаки, сказал он, стараясь, чтобы это не прозвучало грубо. — Неужто ты и правда решила, что матушка станет на твою сторону, когда узнает о нас? Но худшее уже позади, теперь мы одни. Слуг я на сегодняшний вечер отпустил, так что, если ты дашь слово, что будешь хорошей девочкой, я тебя выпущу и ты вернешься в дом. Быть может, мягкий матрац смягчит твое отношение ко мне, а?

Не услышав ответа, Роберт пожал плечами.

— Ну и ладно, — бросил он. — По-хорошему не получается — значит, будет по-плохому.

Неблагодарная соплячка все равно не заслуживала того, чтобы тратить на нее время. Да и, если честно, ему больше нравилось, когда она сопротивлялась. Он нагнулся и взялся за конец веревки. Если девчонку связать, она станет посговорчивее. Возможно, прежде чем отнести ее в дом, стоит напомнить ей о том, какое низкое положение она занимает в семье. В его распоряжении было несколько дней на забавы со своей милашкой-кузиной, и он не собирался тратить попусту время.

Роберт потянул за веревку, но та подалась легко — девушка освободилась. Как ей это удалось, он не мог понять. Но железные кольца у нее на запястьях — совсем другое дело. Если слух его не обманул, в левом углу этого зловонного помещения что-то негромко звякнуло. Несчастная, наверное, спряталась в мусоре. Пожалуй, стоит ее окунуть в поилку для лошадей, прежде чем снова к ней прикоснуться. Сам-то он чистюлей не был, но его матушка еще четыре дня назад заперла непокорную приемную дочь в старом помещении, когда-то служившем семейной кладовой, и за время заключения она наверняка не стала чище.

Скручивая в руках веревку, он глубоко вздохнул, пытаясь сдержать нарастающий гнев. Сейчас было не время поддаваться эмоциям и бросаться очертя голову в темноту. Но, к сожалению, он не был сдержанным человеком.

— Слушай, ну что ж мы никак поладить не можем, а? Если ты не будешь шуметь и сдашься без сопротивления, я сниму с тебя кандалы, обещаю, — вкрадчиво произнес Роберт. Разумеется, он лгал. За вызывающее поведение девчонку нужно было хорошенько наказать. Конечно, ее гордый нрав вызывал восхищение, да только она совершенно забыла свое место. Но там, где его родители оказались бессильны, он намерен был одержать победу. Лишение упрямицы девственности было первым шагом к ее укрощению.

— Ты, наверно, голодна. Зная свою матушку, могу предположить, что она тебя держала на хлебе и воде. Выходи на свет, я устрою тебе пир, достойный викария.

Полная тишина бесила. С пунцовым от сдерживаемой ярости лицом Роберт переступил порог, думая о том, сильно ли расстроятся родители, если он задушит свою несносную маленькую кузину после того, как наиграется с ее телом. Может быть, поэтому они и не взяли его с собой — хотели, чтобы девчонка исчезла. Насколько ему было известно, никто ее искать не будет.

— Я слышу, как ты дышишь, Кэтрин. Ты боишься? — насмешливо промолвил он, но мышцы его напряглись от предчувствия неминуемой схватки. — Хочешь поточить об меня свои коготки, кошечка?

Губы его не успели растянуться в улыбке, потому что в этот самый миг на его лицо с размаху опустилась деревянная лопата. Удар был такой силы, что он рухнул спиной на пол. Роберт был настолько поражен и оглушен, что не мог произнести ни слова. Он молча принялся елозить руками по деревянным половицам, пытаясь за что-нибудь ухватиться.

Из тени выступила преисполненная суровой решимости Кэтрин.

— Зачем пускать в дело когти, если у меня под рукой имеется прочная лопата, которая вполне может сломать тебе нос?

Кэтрин размахнулась, и на этот раз лопата опустилась Роберту на голову. Глаза его закатились, и он лишился чувств. Кэтрин покачнулась, когда осознание сделанного пронеслось огнем по ее жилам. Скованными руками она оперлась на лопату, чтобы не потерять равновесия.

Она заметила на лице Роберта кровь. Первый удар действительно сломал ему нос. Кровавое пятно расползалось и по его светлым волосам в том месте, куда пришелся второй удар. Кэтрин почувствовала, как к горлу подступает тошнота, но она объяснила свою слабость голодом, а не жестокостью по отношению к своему родственнику. Роберт, который должен был заботиться о ней как любящий брат, заслуживал большего, чем хорошая затрещина по голове, но Кэтрин не собиралась здесь задерживаться, чтобы исполнить обязанности палача.

Подозревая, что он может только притворяться, что потерял сознание, она ткнула лопатой в его мягкий живот. Роберт не пошевелился. Опустившись на колени, Кэтрин отложила лопату, но недалеко, чтобы в случае чего она была под рукой. Позвякивая наручниками, она методично обследовала сюртук и жилет бесчувственного кузена в поисках ключа. Кэтрин подозревала, что он не собирался ее освобождать, но ее братец был практичным человеком и наверняка убедил породившую его набожную ведьму отдать ему ключ.

Кэтрин первый раз улыбнулась, когда извлекла маленький ключик из кармашка жилета. Она наклонила голову и, закусив нижнюю губу, принялась сосредоточенно укладывать скованные руки так, чтобы ключ попал в замочную скважину на левом наручнике. Получилось — наручник открылся, и она переложила ключ в левую руку, чтобы освободить правую. Железные оковы с лязгом упали на пол, и только теперь она позволила надежде подать голос. Наконец-то она покинет этот дом и его жестоких и себялюбивых обитателей.

— Посмотрим, как тебе понравится сидеть в кандалах, любимый братец, — злорадно пробормотала она и перевернула его на живот.

Заведя его безвольные руки за спину, она застегнула на них те самые оковы, в которые мистер Ройлз заковал ее после того, как его жена выпорола ее хлыстом за совращение их сына.

Вообще-то мистер Ройлз не был связан с ней кровными узами. Кэтрин была известна история своего отнюдь не благородного появления на свет. Ее родители состояли в браке, но не друг с другом. Сама она была живым доказательством супружеской неверности, и, как только ее мать разрешилась нежеланной незаконнорожденной дочерью, ее папаша заплатил мистеру Ройлзу, чтобы тот забрал ребенка себе. Впрочем, ей следовало сказать матери спасибо за то, что она не приказала свернуть новорожденной шею. Ведь у леди были другие дети, о которых нужно было заботиться, да и порочить свое доброе имя она не хотела. Случалось, люди убивали нежеланных детей и при куда более благоприятных обстоятельствах.

Соседям Ройлзы сказали, что Кэтрин их дочь, но ей миссис Ройлз несколько лет назад открыла правду о ее происхождении. Кэтрин Ройлз появилась на этот свет во грехе и бóльшую часть своей пока еще недолгой жизни провела, расплачиваясь за порочность своих родителей.

И постепенно она начала презирать их за это.

Кэтрин поднялась на ноги и грубо подхватила кузена под мышки.

— Давай-ка, Роберт. Тебя ждут темнота и крысы. — Рыча от натуги, она поволокла брата по грязному полу. — Слуги найдут тебя раньше родителей. Впрочем, они тебя ненавидят не меньше моего, так что могут не услышать твоих сдавленных криков пару деньков.

Слуги предпочитали не вмешиваться в дела хозяев. Ни один из них не решился рискнуть головой, когда Роберт загнал ее в угол у маслодельни, повалил на землю и жестоко, со знанием дела надругался над ней. В последние годы, когда ее тонкая фигурка постепенно наливалась и приобрела женственные формы, не она одна замечала его совсем не братские взгляды, которые он бросал на нее. Ее многие предупреждали, что хозяйский сын рано или поздно не сможет сдержать свою похоть. Однако никто не оградил ее от этого унижения, никто не встал на ее защиту. А когда она рассказала миссис Ройлз о том, что совершил ее сын, та заявила, что Кэтрин сама виновата в случившемся.

— Я даже слезинки не пророню, если от этих ударов у тебя теперь мозги набекрень, — пробормотала она, тяжело дыша после большого физического напряжения. Кэтрин опустилась на пол рядом с бесчувственным телом, подобрала подол, открыв потертые грязные чулки, и быстро стянула их один за другим. — Если б могла, станцевала бы джигу на твоей могиле, да только твоя мамаша позаботится, чтобы меня на ближайшем суку вздернули за такое святотатство, и не станет разбираться, почему я это сделала.

Скривившись, она уперлась руками в молодого человека и перекатила его на бок. После этого скомкала один из чулок в шарик.

— Открой-ка ротик, кузен, — промолвила она и с удовольствием запихнула грязный чулок в его вялый рот. Вторым чулком она завязала его рот так, чтобы он не смог выплюнуть кляп.

Кэтрин осталась довольна результатом своих усилий. Роберт наверняка взбесится, когда очнется, но в ее намерения не входило задерживаться здесь, чтобы насладиться победой. Она встала и пошла к двери за веревкой, которую он там уронил. Пару минут ушло на то, чтобы связать ему лодыжки. Чтобы он не дополз до двери, оставшимся концом веревки она привязала его ноги к ближайшему деревянному столбу.

Роберт застонал, веки его дрогнули — сознание начало возвращаться к нему.

Она явно ударила его недостаточно сильно.

Приоткрыв затуманенные глаза, он нахмурился, соображая, кто перед ним. Через минуту глаза его резко распахнулись, сдерживаемое путами тело дернулось.

— А я уж думала, что мы расстанемся не попрощавшись! — Кэтрин потрепала его по щеке. — О, не нужно так бояться. Кто-нибудь тебя найдет и освободит.

Роберт что-то промычал, и по выражению его лица Кэтрин поняла, что вряд ли это был комплимент.

Она встала и сделала вид, что стряхивает с платья грязь.

— Твоя мать притащила меня сюда, чтобы я подумала о своих бесчисленных грехах. Предлагаю тебе сделать то же самое. Быть может, крысы сжалятся над тобой и перегрызут веревку. Прощай, кузен. Больше мы с тобой не увидимся.

Не обращая внимания на нечленораздельные звуки, издаваемые связанным, она направилась к двери. Подняв по дороге лопату, Кэтрин закрыла за собой дверь, после чего направилась в дом, чтобы собрать необходимое в дорогу.

К тому времени, когда вернутся мистер и миссис Ройлз, Кэтрин будет уже далеко от Дипхилл-Грина.

Глава 2

22 июня 1817 года, Лондон

-И это бордель? — промолвил Кристофер Кортленд, граф Вейнрайтский, ошеломленный роскошью внутреннего убранства «Золотой жемчужины».

— Уж не театр, это точно. Тебе напомнить, что это из-за тебя, Фроста и Дэра нас тут не желали видеть до полного возмещения ущерба? — сухо промолвил Саймон Уиндем Джефферс, маркиз Сэйнтхилл, или просто Сэйнт. Он тоже был поражен роскошью борделя, хоть и старался не подавать виду. Вообще-то такие слова, как «вкус» и «великолепие», редко когда приходят в голову в публичном доме. Заведение открылось три дня назад, и сейчас детали обстановки этого «храма греха» и его загадочная хозяйка живо обсуждались в клубах, притонах и игорных комнатах. Каждый мужчина в Лондоне хотел сюда попасть. Поговаривали, что сам его королевское высочество принц Уэльский пожелал в частном порядке осмотреть «Золотую жемчужину» за день до того, как массивные дубовые двери распахнулись для широкой публики. Он якобы остался настолько доволен, что объявил заведение достойным своего августейшего попечительства. Впрочем, даже если так и было, это ничего не значило. После того как нескольким известным джентльменам было отказано в приеме, всем захотелось побывать за этими дверями.

— Напоминает миниатюрный дворец, — заметил Гэбриэл Хаусли, граф Рейнкортский, переводя взгляд с мраморных статуй, украшавших парадный зал, на богинь из плоти и крови, которые занимали гостей, пока ливрейные лакеи сновали из номера в номер с бокалами шампанского и портером на серебряных подносах.

— Син и Фрост купили разрешение на вход? — поинтересовался лорд Хью, предпочитавший называться Дэром.

Все они обзавелись прозвищами еще в юности. Большинство этих прозвищ были сокращенной формой их фамилий, некоторые, такие как Фрост, Рейн и Син[1], в большей степени передавали отличительные особенности натуры. Семеро из них (Син, Рейн, Дэр, Вейн, Хантер, Фрост и Сэйнт) дружили с детства и сообща зарабатывали, надо сказать, весьма дурную репутацию. Когда-то кто-то назвал их порочными лордами, и с тех пор это прозвище закрепилось за ними. Они даже гордились своим вызывающим поведением и полагали своим долгом нарушать спокойствие привилегированного общества, к которому принадлежали по праву рождения.

— Какая разница? — отозвался Сэйнт. — Зная Сина, можно не сомневаться, что ему, чтобы заполучить разрешение, достаточно было пустить в ход свое знаменитое обаяние.

Смех Хантера привлек к себе всеобщее внимание. Этого янтарноглазого красавца герцога ростом шесть футов и два дюйма уже окружили несколько женщин.

— Нет, дело не только в обаянии. Держу пари, молва о нас уже дошла до ушей хозяйки. Если среди клиентов заведения будут порочные лорды, это только увеличит славу «Золотой жемчужины».

— Раз не нужно благодарить Фроста за этот приятный вечер, мне не интересны подробности нашего везения, — сказал Сэйнт, мановением руки отсылая лакея, который приблизился к ним с шампанским на подносе. В горле у него было сухо, но он предпочел бы что-нибудь покрепче, чем эта шипучка.

Вейн дружеским жестом положил руку ему на плечо. Он считался самым младшим в их группе, хотя на самом деле был на семнадцать дней старше Хантера. В свои двадцать два Вейн так и не поборол юношеской склонности к излишествам и досадной страсти к вину.

— Согласен. Мы никогда не узнаем, как все было, и лично я предпочитаю провести время в обществе вон той симпатичной блондиночки, что стоит у двери, а не выслушивать весь вечер похвальбу Фроста по поводу того, какой он умный.

— А ты подсунь ему эту блондинку, — предложил Сэйнт, и Хантер с Рейном согласно закивали, — и он найдет своему языку другое применение. — С этими словами он ушел искать бренди.

Разговор продолжился без него.

— Не удивлюсь, если окажется, что Фрост и Син уже заполучили лучших лошадок в конюшне, — пробурчал Вейн.

— Они не эгоисты. — После этих произнесенных успокаивающим тоном слов Рейна у Сэйнта промелькнула мысль: а может ли вообще что-нибудь поколебать вечное спокойствие графа?

— А ведь верно! Помню, однажды вечером…

Сэйнт не стал дослушивать рассказ Дэра о том, что случилось однажды вечером, а направился к широкой лестнице, чтобы спуститься в зал.

Зал являл собою восхитительное зрелище: повсюду роскошная лепнина, мраморные статуи, богатые гобелены, а наверху, в центре потолка, барельеф, изображающий падение Адама и Евы, — напоминание о том, что в «Золотой жемчужине» нет места невинности и целомудрию. Сэйнт раскланялся с несколькими джентльменами и замедлил шаг, чтобы получше рассмотреть статуи и картины. Было видно, что при оформлении помещения не экономили, и Сэйнт про себя похвалил хозяйку за прозорливость, благодаря которой в Лондоне появилось заведение, привлекательное во всех отношениях даже для самых утонченных аристократов. Бордель вполне мог бы сойти за городской дом какого-нибудь дворянина, и даже Сэйнт вынужден был признать, что осмотр заведения доставляет ему удовольствие.

Спустившись на вторую лестничную площадку, он обратил внимание на двух дюжих лакеев, которые стояли по левую руку от него у двери, ведущей, как он предположил, в большую галерею или зал для танцев. Один из лакеев бросил на него взгляд, но, похоже, Сэйнт его не заинтересовал, поскольку он стал смотреть в другую сторону. Эти люди были слишком рослыми и крепкими для своего положения. Судя по их виду, это были боксеры, нанятые для того, чтобы без лишнего шума, тактично, но жестко усмирять причиняющих беспокойство клиентов. Сэйнт, как и остальные порочные лорды, многие годы оттачивал бойцовское мастерство, но сегодня вечером он присоединился к друзьям не для того, чтобы тратить время на этих двух образин. Во-первых, он хотел выпить бренди. А уж потом, отведав прекрасного напитка, он решит, которая из многочисленных очаровательных барышень, прохаживающихся по залу, устроит ему приватную экскурсию наверх.

Тут-то он ее и увидел.

Владелицу «Золотой жемчужины». Вокруг этой личности ходило множество разных слухов, и все они сходились в одном: это довольно своеобразная особа, туалетам и украшениям которой позавидовало бы большинство герцогинь. Сейчас он узнал эту загадочную женщину по синей полумаске на ее лице.

Много разговоров было о том, что она предпочитает скрывать верхнюю половину лица под маской, и джентльмены уже начали делать ставки на то, кто первый заставит хозяйку «Золотой жемчужины» ее снять.

Неожиданно Сэйнту захотелось стать этим счастливчиком.

Эта женщина была буквально создана для греха: рост пять футов шесть дюймов, одета в платье, расшитое небольшими букетами, из настолько тонкого белого муслина, что под определенным углом можно было различить соблазнительные темно-синие ленты с бантами, удерживавшие чулки. Между ее высокими упругими грудями поблескивала золотая брошь с бриллиантами, помещенная туда, очевидно, для того, чтобы привлекать мужские взгляды. Одно плечо ее прикрывала синяя шерстяная шаль, но это было не проявление скромности, а желание подчеркнуть яркость убранства. Руки скрывали высокие белые кожаные перчатки, восхитительные пшеничные локоны обрамляли лицо, а сзади волосы были сплетены в косу, украшенную золотистыми лентами и жемчугами.

Поймав взгляд Сэйнта, хозяйка извинилась перед стайкой окружавших ее поклонников и направилась к нему. Приковавшая его внимание женщина с высоко поднятой головой и легкой улыбкой на устах была не из тех застенчивых скромниц, которые дожидаются, когда кавалеры подойдут к ним.

Оказавшись рядом с лордом, она присела в реверансе.

Манеры ее были так же изысканны, как и наряд.

— Добрый вечер, monsieur[2], — произнесла она с хорошо заметным акцентом, от которого у Сэйнта внутри потеплело, словно от подогретого бренди.

Женщина не была француженкой, и выговор у нее был совсем не такой, как у английских аристократок. Голос у нее был необычным и очень соблазнительным. Сэйнт замер в ожидании следующей фразы.

И она не разочаровала его.

— Меня зовут мадам Венна. Я заметила, как вы любовались моей «Золотой жемчужиной». Вы находите, что мои скромные старания не были потрачены впустую, oui?[3]

Сэйнт попытался вспомнить, бывало ли такое, чтобы от слов женщины у него отнимался язык и путались мысли, и не смог. Даже несмотря на полумаску, скрывавшую верхнюю часть лица, ее красота бросалась в глаза. Благодаря бледной безупречной коже и точеным скулам она могла бы сойти за даму благородного происхождения, но ее занятие… Полные губы были слегка подведены алой помадой так, чтобы привлекать мужские взгляды к ним, и они дрогнули от удивления, поскольку Сэйнт не ответил на ее вопрос.

Он поклонился.

— Я был невежлив. Прошу меня простить. Мое имя Саймон Джефферс, маркиз Сэйнтхилл. Да, я поражен красотой «Золотой жемчужины».

Мадам Венна улыбнулась, глаза ее засияли от удовольствия.

— Merci[4]. Вы слишком добры.

Она посмотрела через его плечо и подняла затянутую в перчатку руку. Прежде чем Сэйнт успел обернуться, рядом с ним возник лакей с бокалом бренди.

Эта женщина способна угадывать желания! Мужчине легко влюбиться в такое прекрасное и проницательное создание.

— Как вы узнали?

— Я должна предугадывать желания клиентов, — просто ответила она. — Что бы вы ни пожелали, «Золотая жемчужина» сделает все, чтобы ваше желание осуществилось.

Сэйнт шагнул к ней.

— А если мое самое заветное желание — это вы? — спросил он, ободренный ее откровенностью.

Мужчина чувствует, когда вызывает у женщины интерес, к тому же Сэйнт был уверен, что стоявшая перед ним женщина не привыкла отказывать себе в плотских удовольствиях.

Улыбка мадам Венны погасла.

— К сожалению, я должна ответить вам отказом. Все свое время я отдаю «Золотой жемчужине», и было бы глупо, если бы я ставила собственные потребности выше желаний моих клиентов, вы не находите?

— А если я вас щедро отблагодарю?

Она вздохнула и покачала головой.

— Вы искуситель, monsieur le marquis[5]. И все же я должна отказаться. Прошу прощения, но меня ждут дела. — Она сделала легкий реверанс. — Если позволите, я пришлю к вам наших лучших девушек.

Сэйнт схватил мадам Венну за локоть, чтобы не дать ей уйти, и в тот же миг ощутил на себе настороженные взгляды двух громил в лакейских ливреях, которые сразу же направились к ним, вероятно, намереваясь переломать ему пальцы за то, что он позволил себе прикоснуться к их хозяйке. Он отдернул руку и отступил на шаг. Порочных лордов не раз вышвыривали из приличных заведений за дебош, и будет жаль, если к этому списку добавится бордель, тем более такой роскошный.

Он кивнул.

— Бренди будет достаточно, мадам Венна. Я найду чем себя развлечь.

— В этом я не сомневаюсь. — Поколебавшись, она одарила его обнадеживающе очаровательной улыбкой. — Желаю приятно провести вечер, маркиз де Сэйнтхилл.

Мадам Венна подошла к своим стражам и сказала, что на этот незначительный инцидент не стоит обращать внимание. Один из лакеев бросил на Сэйнта злобный взгляд, но вернулся вместе с товарищем на свой пост.

Тяжелый удар ладонью по спине вывел маркиза из оцепенения. Губы его сжались в тонкую линию, брови насупились, но когда он обернулся, то увидел друга.

Это был Син.

Шейный платок его был повязан несколько небрежно, а черные волосы немного растрепались.

— Где ты пропадал, черт возьми? Фрост заказал половину номеров и пригласил многих здешних обитательниц. Там уже целая толпа собралась. Ты присоединяешься или уже подыскал себе кого-то?

Сэйнт обвел взглядом зал, но загадочной хозяйки «Золотой жемчужины» не увидел. О да, он нашел женщину по своему вкусу, и, признает она это или нет, притяжение было взаимным. Он не сомневался, что рано или поздно уложит ее в постель, но на этот раз ему пришлось признать свое поражение.

Впрочем, он был не из тех людей, которые после первой же неудачи падают духом.

— Половину борделя, говоришь?

Син запрокинул голову и рассмеялся. В глазах молодого маркиза загорелись озорные огоньки.

— И большинство женщин. Вечер обещает быть незабываемым.

— В этом я не сомневаюсь, — отозвался Сэйнт, намеренно повторяя слова мадам Венны. Чем бы ни закончился их сегодняшний разговор, это было только начало.

С одного из балконов мадам Венна наблюдала за тем, как удаляются лорд Сэйнтхилл и его друг. Ее интерес к маркизу не остался незамеченным спутницей хозяйки «Золотой жемчужины».

Анна Уолтерс наклонилась вперед, выставляя свои груди на обозрение каждому, кто в этот миг поднял бы взгляд на балкон.

— Красавчики. Возможно, я познакомлюсь с ними и присоединюсь к их компании. Меня устроит любой из них. Или оба, если они захотят.

У мадам Венны внутри все сжалось, когда она представила, как ее подруга предлагает себя маркизу. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы дать точное определение тому, что она ощутила в эту минуту.

Ревность.

Неужели она сошла с ума? Анна была ее лучшей подругой. Мужчин они никогда не делили, и у нее не было желания начинать с маркиза. Впрочем, она ведь всего-то перебросилась с ним парой слов. Придя в смятение от собственных ощущений, вызванных словами подруги, она лишь хмыкнула.

— Эйбрам сказал мне, что они совладельцы клуба «Нокс». И у них есть свои почитатели, которые придумали для этих господ прозвище — порочные лорды, — сообщила Анна.

Мадам Венна пожала плечами, делая вид, что ей это не интересно, хотя на самом деле ее так и подмывало засыпать подругу вопросами о Сэйнтхилле и его друзьях. Однако они стояли в таком месте, где разговор их мог услышать кто-нибудь посторонний, и потому они не должны были терять бдительность.

— С таким прозвищем они станут завсегдатаями «Золотой жемчужины», — промолвила она, в то время как ее мозг уже напряженно обдумывал возможность заключения с этими джентльменами чего-то наподобие делового соглашения. Быть может, «Ноксу» пригодятся ее девочки, а ей — их богатство.

— Какие у тебя планы относительно лорда Сэйнтхилла?

Так значит, Анне известно его имя. Благодаря полумаске мадам Венне удалось скрыть свое удивление.

— Совершенно никаких, — нарочито безразличным тоном произнесла она и пожала плечами.

Анна досадливо покачала головой. Мадам Венне следовало бы знать, что ее подруга не купится на такую откровенную ложь.

— Я заметила, как Сэйнтхилл смотрел на тебя. Если бы вы оказались наедине, он не ограничился бы прикосновением к руке. Вид у него был такой, будто он хотел тебя съесть. — Она усмехнулась. — И на этот раз не удалось притвориться, что тебе это не по душе, верно?

— Ты преувеличиваешь! — прочувствованно воскликнула мадам Венна. Горло ее сжалось при мысли, что маркиз мог бы затащить ее в ближайший альков и там как следует оприходовать.

В тот краткий миг, когда его рука прикасалась к ее телу, она почувствовала исходившие от него тепло и силу. К своему стыду, она вынуждена была признать, что, не будь вокруг людей, она позволила бы ему прикоснуться и к другим частям своего тела.

— Еще я заметила, как ты на него смотрела, Кэтрин, — негромко добавила Анна.

Мадам Венна опустила голову и закрыла глаза.

— Это не имеет значения. Что обо мне станут говорить, если я заведу роман с лордом Сэйнтхиллом или любым другим клиентом? Я слишком много вложила в «Золотую жемчужину», чтобы рисковать всем ради удовлетворения… своего любопытства. — Заметив обеспокоенность подруги, она улыбнулась. — Не бойся, Анна. Такие мужчины, как маркиз, думают только о своей следующей жертве. Проследи, чтобы наши девочки отвлекли маркиза и его друзей. Пусть Сэйнтхилл развлекается с кем-нибудь другим.

Но мадам Венна, произнося эти слова, понимала, что говорит подруге неправду.

Чутье подсказывало ей, что лорд Сэйнтхилл доставит ей массу хлопот.

Глава 3

6 августа 1818 года, Лондон

Наконец-то она оказалась в его власти. Упоительная охота закончилось, и теперь ему хотелось изучить каждый дюйм ее восхитительного тела.

— Маска. Снимите ее, — потребовал Сэйнт, непочтительно прижимая знаменитую хозяйку «Золотой жемчужины» к двери ее спальни.

Чтобы никто не помешал им наслаждаться друг другом, он повернул ключ в замке. Мало кому было позволено входить в покои мадам Венны, и, раз уж Сэйнту удалось сюда попасть, отныне он будет единственным мужчиной, имеющим удовольствие лицезреть эту комнату. Впрочем, сейчас сама спальня, ее обстановка занимали его меньше всего. Кончики его пальцев прошлись по краю золотой полумаски, которую этим вечером решила надеть мадам Венна. Сэйнт уже больше года считался постоянным посетителем «Золотой жемчужины», и за все это время ни разу не видел хозяйку заведения без полумаски. Эти изысканные, иногда украшенные драгоценными камнями маски порождали все новые и новые слухи и домыслы о красоте, которую они скрывали. В Лондоне не было такого мужчины, который не мечтал бы удостоиться привилегии открыть прекрасное лицо, однако молодая женщина оставалась неуловимой и пресекала любые попытки завести с ней фривольный разговор.

Целомудренная шлюха. Если бы Сэйнта не возбуждало так сильно это противоречивое сочетание, он нашел бы способ выразить восхищение способностью этой женщины понимать потребности мужчин, какими бы извращенными они ни были. Подобно актрисе, виртуозно владеющей мастерством перевоплощения, мадам Венна великолепно справлялась со своей ролью, а ее многочисленным поклонникам приходилось довольствоваться крохами. Улыбка. Несколько слов похвалы. Быть может, короткий разговор о последних слухах.

Так было до этого вечера.

Удивлению Сэйнта не было предела, когда мадам Венна сдержанно пригласила его прогуляться с нею. Он все еще не верил своему счастью, когда их «вояж» по «Золотой жемчужине» закончился в ее спальне.

Мысленно он назвал себя счастливым ублюдком и представил, как будут завидовать его друзья, когда узнают, что он снял маску с одной из самых известных лондонских содержательниц борделя и славно позабавился с ней.

Сгорая от нетерпения, он сорвал с рук и бросил на пол кожаные перчатки. Ему мешали перчатки. Ему нужно было ощущать прикосновение тела к телу. Кончиками пальцев он приподнял нижний край маски.

— Нет! — промолвила она, и ее голос с хрипотцой прозвучал твердо, что заставило его остановиться.

«Нет» было любимым словом хозяйки борделя, и он уже начал уставать от него.

Брови его взметнулись от столь категорического отказа, но это не помешало ему опустить голову на плавный изгиб обнаженного плеча мадам Венны. Прижавшись губами к благоухающей коже, он глубоко вдохнул ее аромат. Весь предыдущий час он нашептывал в нежное женское ушко сладострастные речи, живописал, что он хотел бы с ней сделать, когда они останутся наедине. Избавление от маски казалось ему несущественной деталью, поскольку в его намерения входило раздеть ее полностью и предаться с ней такому разврату, чтобы после этого у них не было бы сил даже пошевелиться.

Кончик его языка лизнул маленькую впадинку у нее за ухом, отчего по ее телу прошла дрожь.

— Боитесь, что я не оценю вашей красоты, если вы останетесь без маски?

Под этой маской могли скрываться какие-нибудь уродливые шрамы, но для него это было не важно. Несколько дюймов поврежденной кожи не отвратят его от женщины, попавшей в его объятия.

— Вовсе нет, mon chéri[6], — возразила она с надменными нотками в голосе. Ее полные губы сложились в озорную улыбку. — К тому же мне показалась, что вам мои маски нравятся.

— Нравятся, — подтвердил Сэйнт, удивляясь тому, как легко этой женщине удается пробуждать в нем примитивные инстинкты.

Если бы мадам Венна посмотрела вниз, она увидела бы весьма выпуклое доказательство его желания. Он хотел эту женщину с первой встречи. Мирясь с тем фактом, что этот дом принадлежит ей, а значит, здесь она устанавливает правила, Сэйнт все же начинал уставать от ограничений, которыми она связала его и остальных посетителей «Золотой жемчужины».

— Мне показалось, мы оставили игры, госпожа В.

Он нежно погладил пальцами ее шею. Глаза в продолговатых вырезах полумаски наполнились тоской.

— Это «Золотая жемчужина», и здесь я не могу вам предложить ничего, кроме игр. — Она вздохнула и повернула голову так, что Сэйнт мог любоваться ее профилем. — Возможно, это… было ошибкой. — Прежде чем он успел сообразить, каким может быть ее следующий шаг, она нырнула под его руку и быстро подошла к туалетному столику. — Дайте мне минуту, и я верну вас вашим друзьям.

Сэйнт понял, что его отвергают. Вот же коварная шлюха! Он, черт возьми, двадцатипятилетний мужчина в расцвете сил, а не какой-нибудь неоперившийся юнец!

Он маркиз Сэйнтхилл, и никто его не отвергает!

Никогда!

Он отошел от двери, наблюдая за тем, как она наклонилась и стала рассматривать свое отражение в небольшом зеркале, стоявшем на столике. Она, нисколько не торопясь, поправила локоны, обрамляющие ее лицо.

— Мы еще не закончили, — вкрадчиво промолвил он.

— Очередная игра, monsieur le marquis? — Не удостоив его взглядом, она пальцем потерла нижнюю губу, как будто проверяя, не сохранились ли на нежной плоти следы его поцелуя. — Если это так, я не в настроении играть.

Ему вдруг подумалось: а не собирается ли она этим вечером целовать еще кого-нибудь? И одной мысли о том, что к ней может прикасаться другой мужчина, оказалось достаточно, чтобы заставить его перейти к делу. Сэйнт шагнул к ней и сжал ее плечи.

— Как вы смеете! — воскликнула она.

Голос ее утратил экзотические страстные интонации, которые ударяли в голову посильнее первоклассного бренди Хантера.

Сэйнт резко развернул мадам Венну так, что груди ее прижались к его черному парадному сюртуку.

— Никогда не бросайте вызов ни одному из порочных лордов, мадам В, — процедил он сквозь зубы. В голосе его боролись желание и гнев. — Мои друзья и я будоражили здешнее общество задолго до того, как вы открыли свое сомнительное заведеньице.

Прежде чем она успела осыпать его проклятиями или выставить за дверь, он накрыл ее губы своими. Мадам Венна изогнулась в безуспешной попытке вырваться, но объятия его были так же крепки, как и поцелуй.

Твердые, властные губы впивались все сильнее. Он хотел наказать ее и одновременно приручить. Осознание того, что она снова вознамерилась противиться любой его попытке сблизиться, только распаляло его. За этот год он стал одним из ее преданных поклонников и составил подробный план завоевания этой женщины. Сэйнт хотел, чтобы она видела в нем мужчину, а не одного из тех безвольных тюфяков, которых ей приходилось очаровывать ради того, чтобы они снова и снова возвращались в ее «храм наслаждений».

Ее приглашение стало свидетельством того, что победа у него в руках.

Он полагал так до тех пор, пока она не решила, что может отвергнуть его.

Почувствовав, что задыхается, Сэйнт прервал поцелуй. Из-за полумаски выражения ее лица было не различить, но она дрожала, а губы раскраснелись от крепкого поцелуя.

— Больше никаких игр. Хватит. Я хочу вас. Вы отказываете мне?

Внешне он был спокоен, однако это было спокойствие перед бурей. До сих пор ему никогда не приходилось добиваться женщины силой, но мадам Венна обладала какой-то удивительной способностью заставлять его терять обычно свойственную ему сдержанность. В голове мелькнула мысль: сможет ли он просто выйти из ее спальни, если она этого потребует?

При необходимости он мог превращаться в жестокого, безжалостного ублюдка, хотя это не доставляло ему ни малейшего удовольствия.

— Маркиз Сэйнтхилл… — начала она и запнулась, поскольку голос ее дрогнул.

Он испугал ее и не жалел об этом. Если б она знала, как часто он о ней думал, она могла бы использовать это в качестве оружия против него.

— Сэйнт, — прошептал он и снова поцеловал распухшие губы, но на этот раз очень нежно, давая понять, что извиняется.

Позолота на полумаске блеснула в свете свечей, когда мадам Венна откинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Вы слишком испорченны для человека, носящего имя Сэйнт[7], — произнесла она насмешливо — похоже, к ней вернулась уверенность к себе.

Он распрямился, но ее не отпустил. Из-за того, что он прижимал мадам Венну к себе, его затвердевший член оказался в неудобном положении.

— Я себе имя не выбирал, — сказал он, ведя ногтем по краешку полумаски. — Но я сам выбрал образ жизни.

В свои годы он и его друзья уже имели репутацию отъявленных дебоширов и мерзавцев.

— Я прекрасно осведомлена о вашем образе жизни, monsieur le marquis.

Сэйнт усмехнулся и взялся пальцами за ее изящный подбородок.

— В таком случае вам должно быть известно и то, что, если я чего-то захочу, никто не сможет остановить меня. Вы не ответили мне.

Рука мадам Венны скользнула по его сюртуку, проникла под него и погладила жилет.

— Забавно. А я уверена, что дала ответ.

— Вы так легкомысленно играете с моими чувствами? — холодно произнес Сэйнт, стараясь не выдать досады, вызванной ее отказом. — Чего вы хотите от меня? Денег? Побрякушек? Брака?

— Брака?!

Мадам Венна запрокинула голову и рассмеялась. Этот звонкий смех уязвил его до глубины души. Конечно же, Сэйнт не собирался жениться на такой недостойной и неблагодарной особе, но он был задет тем, что его лицемерное предложение она восприняла столь несерьезно.

— О боже! — воскликнула она, задыхаясь от смеха. — Такие джентльмены, как вы, Сэйнт, ходят в «Золотую жемчужину» не для того, чтобы подыскать невесту среди падших голубок.

Губы Сэйнта сердито сжались в тонкую линию. Он резко отпустил ее, и ей пришлось отступить на шаг, чтобы не потерять равновесия.

— Вы правы, сударыня. Мне от вас нужно одно, и я все еще жду вашего согласия.

Она развела руками и указала на кровать.

— Это так уж необходимо?

— Для меня — да.

Она подошла к изножью кровати, и он шагнул за ней. Кровать, как и ее хозяйка, была роскошна и необычна. На этом изготовленном на заказ ложе легко могли уместиться четыре-пять человек, что снова заставило Сэйнта задуматься о личной жизни мадам Венны. Пышные складки кроваво-красного балдахина с золотой бахромой свисали с четырех столбиков, украшенных витиеватой резьбой. Сэйнт протянул руку и погладил один из них. Присмотревшись, он понял: то, что он сначала принял за густую виноградную лозу, на самом деле было переплетенными руками и ногами любовников. Полутьма спальни не позволила ему рассмотреть, что было изображено на верхней части столбика, но он подозревал, что и там не увидел бы обычных резных украшений — фруктов и растений.

— Удивительная кровать, госпожа В, — пробормотал он.

— Это лишь одна из многочисленных прелестей моего заведения, monsieur le marquis, — промолвила она, поглаживая столбик. Ее пальцы задержались на обнаженных мужских ягодицах. — Вам нравится, oui?

— Очень, — ответил он, осторожно приблизился к ней и провел рукой по ее бедру. — Почему вы спрашиваете? Считаете меня достойным разделить с вами ложе?

Ее великолепные плечи приподнялись, как будто этот вопрос ее удивил. Она облизнула нижнюю губу и скользнула рукой вниз по резному столбику. А потом потянулась к его затвердевшей плоти, которую плотно обтягивала ткань брюк. Его напрягшийся член был таким же твердым, как деревянный столбик, который она только что гладила.

— Если вам приходится спрашивать, значит, я нерадивая хозяйка. — Умело орудуя нежными пальчиками, она расстегнула брюки, ее рука скользнула между материей и его горячей плотью. — Magnifique![8] Я вижу, мое вмешательство не понадобится. А вы славный мужчина. Очень славный. Вы позволите… — Она, едва касаясь, провела пальцами по неровностям чувствительной головки его члена.

Он судорожно вздохнул.

— Да.

Сэйнт крепко зажмурился, когда мадам Венна стянула с него брюки и он почувствовал себя выставленным напоказ. Не произнося ни слова, она обследовала его мужское достоинство, начиная с кончика несгибаемого стержня до ядер в кожаных мешочках у его основания. От ее легчайших умелых прикосновений он почувствовал себя четырнадцатилетним юнцом в руках опытной женщины. Если она будет настойчива, он, того и гляди, опозорится, излив свое горячее семя прямо на ее пальцы.

Он резко накрыл ее руку ладонью, заставляя женщину остановиться.

— Не этого я хочу от вас, — произнес он и даже сам отметил, что эти слова прозвучали грубо.

Сэйнт не хотел объяснять ей, что оказался слишком близко к краю, что почти полностью утратил над собой контроль теперь, когда уже был готов уложить в постель женщину, которой так долго добивался.

Мадам Венна чуть слышно ахнула, когда Сэйнт развернул ее к себе спиной и толкнул на кровать. Он уже взялся за подол ее платья, когда она посмотрела на него через плечо и понимающе улыбнулась.

— Вы нетерпеливы, mon ange![9] — с нотками укоризны в голосе произнесла она. — И что вы намерены сделать со мной теперь, когда я отдалась на вашу милость?

— Я не собираюсь оказывать милость, когда буду брать вас. — Это прозвучало довольно угрожающе.

— Вот как!

В голове Сэйнта мелькнула мысль, что мадам Венна вряд ли позволяет кому-либо управлять собой, если только это не соответствует ее намерениям, но руки его уже тянули вверх подол ее платья вместе с нижней юбкой, открывая ноги в чулках.

— О мадам, вы поражаете меня… Оказывается, этим утром вы забыли надеть панталоны. — Рука его поднялась выше и начала поглаживать внутреннюю сторону ее бедра.

Губы ее сложились в кошачью гримаску, и ему захотелось забыть об их маленькой игре и вцепиться в нее.

— Тот, кто сказал вам, что я ношу панталоны, ошибается. Когда ходишь au naturel[10], тебя наполняет ощущение свободы.

Сэйнт просунул под нее руку и прижал ладонь к ее животу. Потом его рука стала медленно ползти вниз, пока пальцы не погрузились в густое гнездышко из волос у нее между ног. Мадам Венна выгнулась и потерлась обнаженными ягодицами о его пах. Его член задрожал от этого молчаливого призыва взять ее, и он зарычал, когда его пальцы, продвинувшись дальше, нашли влажные складки, спрятанные в мягких завитках. Издав сладострастный звук, она раздвинула ноги, приглашая его исследовать самый укромный уголок своего тела.

— Дьявол, а вы уже готовы! — воскликнул он, и осознание того, что она не меньше его охвачена желанием, едва не лишило Сэйнта самообладания. Он придвинулся к ней, его твердый и тяжелый, словно палица, член коснулся гладкой кожи на ее бедре. — И, уж поверьте мне, я не подведу! Сударыня, вы не пожалеете, что сдались. Клянусь!

Устроившись поудобнее, он одной рукой раскрыл складки у нее между ног, а другой направил головку члена в ее ждущее тепло.

Мадам Венна застонала и выгнула спину, чтобы ускорить соитие.

— В ящике комода, — задыхаясь, произнесла она, — кожаные колпачки для вашего удовольствия.

— Всему свое время, моя прекрасная госпожа. — Он стал быстрыми короткими толчками вводить широкую головку члена во влажное горячее отверстие. Она содрогнулась и напряглась, желая вобрать его в себя полностью.

— Какая вы жадная! Мне нравятся женщины, которые не боятся ни своего тела, ни удовольствия, которое я могу доставить.

По какой-то непостижимой для него причине после этих слов она вдруг застыла, а потом уперлась ладонями в матрац и попыталась приподняться. Но от этого движения его член только глубже проник в ее влажные ножны. Желая большего, Сэйнт притянул ее к себе, направляя член пальцами, запущенными в покрытые росой заросли у нее между ногами, пока не вошел в нее полностью.

Они одновременно застонали.

Единение свершилось! Сэйнт намерено заставил себя остаться в ней. Погруженный в ее жадные, источающие сок глубины, его член еще больше разбух и начал пульсировать. Природный инстинкт заставлял Сэйнта делать мощные ритмичные толчки, пока из его недр не исторгнется семя, что сделает обладание партнершей полным.

Он наклонился и прижался к ней грудью, а его пальцы на ощупь нашли маленький твердый комочек, спрятанный в потаенных складках женского тела.

Мадам Венна вздрогнула и тяжело задышала от этой сокровенной ласки. Быть может, ее поразило то, что мужчина подумал не только о своих потребностях.

Прикасаясь губами к ее правому уху, он прошептал:

— Сначала получите удовольствие вы, снова и снова, а потом я. Вы удивитесь, насколько я вынослив. Посмотрим, смогу ли я произвести впечатление на владелицу «Золотой жемчужины».

Ей стоило бы догадаться, что не следует доверять мужчине по имени Сэйнт.

«Лорд Сэйнтхилл был не прав», — устало подумала мадам Венна, поправляя золотую полумаску. Она уже ругала себя за то, что поддалась искушению. Не нужно было позволять этому красивому повесе прикасаться к ней.

Пока маркиз негромко похрапывал под скомканным одеялом, она выскользнула из постели и, не обращая внимания на наготу, собрала платье, нижнюю рубашку, чулки и туфли. Затем она подняла два кожаных колпачка, которые Сэйнт снял со своего неутомимого члена, так как хотела скрыть любые свидетельства их плотских вольностей.

Мадам Венна на цыпочках прошла через всю комнату к стене, увешенной гобеленами с изображением момента средневековой охоты на единорога. Мифическое животное упало на колени и покорно склонило голову перед полураздетой девой так, что его длинный рог оказался между ее девственными бедрами. С десяток благородного вида мужчин и женщин с интересом наблюдали за происходящим со стороны.

Она подняла угол одного из гобеленов, за которым оказалась потайная дверь. Очень немногим было известно о существовании этого хода, и ее это вполне устраивало. Бросив последний, прощальный взгляд на маркиза, мадам Венна неслышно открыла дверь и вошла в свою личную гостиную. Спальня, в которой теперь спал Сэйнт, принадлежала хозяйке «Золотой жемчужины». Она была пышно украшена на потребу джентльменов, которые удостаивались чести попасть в нее. Но эта комната принадлежала ей одной.

Неожиданно прозвучало:

— Ты играешь с огнем, Кэтрин!

Глава 4

Лицо мадам Венны перекосилось, и она закрыла рукой рот непрошенной гостьи. Потом тихо затворила дверь и бесшумно повернула в замке ключ.

— Анна, не могла бы ты не называть меня по имени, когда в соседней комнате спит клиент? — сердито бросила она. Теперь в ее голосе не осталось и следа загадочного акцента, характерного для речи мадам Венны. Она бросила ворох одежды на ближайшее кресло. — К тому же я не понимаю, почему ты упрекаешь меня в том, что я завела любовника. Ты сама тысячу раз повторяла, что я слишком щепетильна в постельных делах. Я думала, что уж кто-кто, а ты поймешь меня и поддержишь, Анна.

И только сейчас до нее дошло, как смешно и нелепо выглядит она в глазах своей подруги, совершенно обнаженная и охваченная яростью. Чертыхнувшись себе под нос, мадам Венна принялась разыскивать в ворохе одежды свою сорочку.

— Я рада тому, что ты завела любовника, — сказала молодая женщина, когда мадам Венна натянула через голову сорочку и разгладила ее на бедрах. — Ты слишком много ночей проводишь в одиночестве и почти не знаешь удовольствий.

Анна поднесла к лицу палец и два раза прикоснулась к щеке, напоминая мадам Венне о золотой полумаске.

Недовольно хмыкнув, мадам Венна сняла ее. Это было единственное помещение во всей «Золотой жемчужине», где она могла быть самой собой.

Кэтрин Деверолл.

Женщина с тайнами и многочисленными врагами. Содержание пользующегося популярностью борделя — занятие не для малодушных и слабых характером. Хоть заведение дало ей власть и доходы, о которых она в юности и мечтать не смела, не стоило забывать, что ведение любого прибыльного дела сопряжено с немалым риском.

Это была одна из причин ее решения всегда встречать своих клиентов в маске. Эта экстравагантная деталь буквально в одну ночь прославила «Золотую жемчужину». Каждый состоятельный джентльмен хотел быть представленным загадочной мадам Венне и испробовать плотских наслаждений, на которые был столь щедр созданный ею «храм удовольствий». Решение носить маску было вызвано необходимостью, однако делу это шло на пользу.

Лондонцы знали мадам Венну. Кэтрин Деверолл оставалась невидимой, и ее это вполне устраивало.

— Но почему именно Сэйнтхилл? — настойчиво поинтересовалась Анна, видя, что Кэтрин не спешит объяснять свое безрассудство. — В эту самую минуту в танцевальном зале скучает дюжина мужчин, которые с удовольствием исполнили бы любые твои желания, стоит только намекнуть. Сэйнтхилл тебе не подходит.

Кэтрин уставилась на золотую маску, которую теперь держала в руке. Свою грусть от подруги она не прятала. С первой же встречи она хотела его, думала о том, каково это — быть с таким мужчиной. Хоть она и выдерживала его осаду многие месяцы, они оба знали, что в конце концов эта крепость падет и она уступит его притязаниям.

Сдастся.

Это слово не совсем соответствовало тому, что происходило последние три часа, но другое не шло на ум.

Анна встала из кресла, грациозно потянулась и подошла к подруге. Она была старше большинства девушек мадам Венны, но ее красота и мастерство в постели были общепризнанными, так что ее услуги пользовались большим спросом. Это была деловая сторона их отношений. Помимо этого Анна уже давно была подругой Кэтрин, одной из немногих, с кем она могла делиться своими секретами.

— Так почему же? — Анна подошла к ней сзади и обняла. — Хотя, признаю, Сэйнтхилл весьма недурен собой.

Кэтрин фыркнула.

— У него к тому же восхитительное тело. Пока мужчина не разденется, невозможно понять, кого нужно благодарить, Господа Бога или дорогого портного.

Анна рассмеялась, уткнувшись подбородком в плечо Кэтрин. В этих дружеских объятиях не было ничего чувственного. В их мире плотских излишеств преданность и настоящая дружба ценились превыше всего.

— Так Сэйнтхилл тебе понравился? — Анна отпустила подругу и подняла ее смятое платье. Заметив, что лиф порван, она нахмурилась.

Лицо задумавшейся о чем-то Кэтрин озарилось загадочной улыбкой.

— Да, но я не собираюсь об этом рассказывать.

Анна с любопытством посмотрела на подругу.

— Значит, этот маркиз много для тебя значит.

— Вовсе нет, — поспешила возразить Кэтрин и рассеянно потянула за шнурок на сорочке. — Это Роуз любит посудачить о своих подвигах, но не я. Вообще-то я не намерена больше видеться с лордом Сэйнтхиллом.

— Неужели?

Ирония в голосе Анны рассердила ее.

— Да, представь себе. Сегодня вечером… — Она неопределенно повела рукой. — Больше это не повторится.

— А что, если маркиз думает по-другому?

— Сэйнтхилл получил то, что хотел, — произнесла Кэтрин не так уверенно, как можно было ожидать. — Теперь покрасуется перед друзьями и отправится покорять очередную вершину.

От лорда Сэйнтхилла не стоило ожидать юношеской влюбленности. Об этом даже смешно было думать.

И все же, прежде чем заснуть, маркиз обнял ее и прижал к себе так нежно, что она чуть не разревелась. А потом он коснулся губами ее уха и произнес слова, которые хозяйка «Золотой жемчужины» меньше всего ожидала услышать от такого мужчины. Слова, которые, по ее глубокому убеждению, люди произносят только в книгах.

«Все мужчины лгут любовницам», — вспомнился ей хриплый голос миссис Свити, семидесятилетней содержательницы борделя, которая подобрала на улице пятнадцатилетнюю Кэтрин, приехавшую в Лондон и уже успевшую близко познакомиться с темной стороной жизни.

Кэтрин подняла глаза и только сейчас заметила тень тревоги на прекрасном лице своей подруги.

— Не о чем беспокоиться, Анна. Мне тоже был интересен Сэйнтхилл, и теперь, когда мы оба удовлетворили свое любопытство, каждый из нас может продолжать жить своей жизнью.

— Но…

Возражение Анны так и осталось невысказанным, поскольку ее подруга строго посмотрела на нее. Возможно, эта комната и принадлежала Кэтрин, но мадам Венна была где-то рядом.

— Позови Эйбрама, — попросила Кэтрин, имея в виду бывшего боксера, которого она наняла для надзора за лакеями. Эйбрам и команда его отборных бойцов защищали волшебный мирок «Золотой жемчужины» от грубости и жестокости лондонских улиц и дурости хлебнувших лишнего аристократов. — Объясни ему, где находится лорд Сэйнтхилл, и, когда его светлость проснется, пусть Эйбрам проводит его вниз.

— А если лорд Сэйнтхилл захочет увидеть тебя?

От этой мысли сердце Кэтрин застучало учащенно. Нет, больше она его наверх не пригласит.

— Извинись и скажи, что я занята с другим клиентом.

Анна поморщилась — ей было жаль маркиза, но спорить не стала, хоть и не одобряла такой жестокой тактики. Кэтрин подозревала, что Сэйнтхилл придет в ярость от столь небрежного обращения с собою, но, если у него есть чувство собственного достоинства, он не станет устраивать скандал. Да и потом, наверняка он не захочет привлекать внимание своих друзей и знакомых к тому факту, что мадам Венна нашла его в чем-то несостоятельным.

— Что ж, ладно, — несколько неуверенно произнесла Анна и прижала к груди порванное платье мадам Венны. — Прислать сюда горничную? Тебе стоит принять горячую ванну, расслабиться.

— Возможно, через пару часиков, — ответила Кэтрин, и по всему телу разлилось ощущение усталости. Потом накатила грусть. Она посмотрела на кушетку. — Мне хочется закрыть глаза и отдохнуть.

— Кэтрин?

— Не переживай, все хорошо. Наверное, просто устала, — заверила она встревожившуюся подругу. — Анна, я понимала, чем это может закончиться и какую цену мне придется заплатить, и все же не жалею о том, что случилось.

Даже если Сэйнт пожалеет. Может быть, он станет презирать ее.

— Да, и еще. Скажи Эйбраму, пусть отправит Мину разбудить лорда Сэйнтхилла. Пусть она… — Кэтрин часто заморгала и сглотнула, когда горло ее неожиданно сжалось. — Пусть она проследит, чтобы он ни в чем не нуждался. Все его пожелания должны быть исполнены.

Он получит что угодно и кого угодно, только не меня!

— Да, мадам Венна, — кротко ответила Анна, тем самым напомнив Кэтрин, что пора уже спускаться с небес на землю.

Когда Анна ушла, Кэтрин села на кушетку и посмотрела на дверь, отделявшую ее от Сэйнта. Но точно так же их мог разделять целый континент, потому что она не собиралась эту дверь открывать.

— Где она?

Кэтрин, вздрогнув, проснулась и первую минуту не могла понять, действительно прозвучал этот сердитый голос или же это только продолжение ее беспокойного сна. Стены и двери «Золотой жемчужины» были очень крепкими, чтобы ничто не потревожило покоя ее владелицы. Кто-то должен был говорить очень громко, чтобы разбудить ее.

— Кто это приказал? — донесся из-за двери требовательный голос Сэйнта.

Кэтрин села на кушетке и потрясла головой, прогоняя сон.

Очевидно, Эйбрам пытался выдворить Сэйнта из ее спальни. Не расслышав негромкого ответа слуги, она соскочила с кушетки и бесшумно подошла к двери.

— И я должен в это поверить? Зовите хозяйку! Я хочу услышать это приказание от нее.

— О Сэйнт! — досадливо прошептала она. Он ведь должен был обрадоваться возможности отделаться от нее. — Прими свою победу и оставь меня с миром.

Впрочем, не приходилось сомневаться, что мир, которого ей так хотелось, обрести будет непросто.

Кэтрин прижалась ухом к дверной щели, но разобрать, что говорит Эйбрам лорду Сэйнтхиллу, все равно не удалось. Она наняла бывшего боксера из-за его устрашающей фигуры и размеров, однако слуга рядом с маркизом, наверное, несколько терял свою внушительность, поскольку они были одного роста. Преимущество Эйбрама заключалось в крепости мышц и боксерских навыках.

Кэтрин удивилась, когда Эйбрама неожиданно оборвал женский голос. Она уже забыла, что велела отправить в свою спальню Мину, которая должна была уврачевать задетую гордость лорда Сэйнтхилла. Почему он так упрямится? Она прижала пальцы ко лбу и вздохнула.

Она сама во всем виновата. И дернул ее черт связаться с этим клиентом! Сколько раз ее бывшая хозяйка предупреждала: никогда не мешай чувства с делом. Ей двадцать один год, и теперь она владелица одного из самых успешных борделей в городе. Такой человек, как Сэйнтхилл, мог ее погубить.

— Убирайтесь к дьяволу вместе со своей шлюхой!

Кэтрин так и обмерла, когда что-то грохнуло в дверь спальни.

— Мадам Венна!

Она перешла на другую сторону комнаты, где был выход в коридор. Эта дверь, сливавшаяся со стеной, была заперта. Если Сэйнт обнаружит потайную дверь, он может решить, что она находится за ней.

Тут послышалось какое-то ерзанье по стене, и раздался приглушенный голос Эйбрама:

— Лорд Сэйнтхилл, если вы отказываетесь соблюдать правила этого заведения, боюсь, мне придется проводить вас к выходу!

Мина восклицала что-то в безнадежной попытке успокоить мужчин.

— Отпустите меня! — потребовал Сэйнт, и голос его прозвучал так близко, что Кэтрин невольно отпрянула. — Мне здесь больше нечего делать. И передайте своей хозяйке, что до этого случая я не считал ее трусихой.

Он ударил кулаком по стене. Кэтрин зажала рукой рот, чтобы не дать вырваться вскрику.

Сэйнтхилл прав. Она трусиха.

Глава 5

15 июня 1824 года, Лондон

Затылок Вейна соприкоснулся с деревянной поверхностью со смачным, раскатистым звуком, когда рука Рейнкорта соскользнула с лацкана его парадного сюртука.

— Черт, Рейн, ты что, хочешь меня головы лишить? — процедил Вейн, потирая затылок.

Син, Фрост и Дэр с интересом наблюдали за друзьями.

Поскольку дружили они с тех пор, когда на их лицах еще не было признаков растительности, то любили подурачиться в своей компании, и вот теперь Рейн, Син, Фрост или Дэр пытались забавы ради раскроить Вейну череп. Сказать по правде, случись это, никто бы не удивился, ибо Вейн и его друзья (после того как в компанию были приняты Хантер и Сэйнт, их стало семеро) в обществе были известны под прозвищем «порочные лорды».

Син, женившийся первым из их удалой холостяцкой компании, разочарованно покачал головой.

— Рейн, прошлые два раза у тебя ничего не вышло. Позволь попробовать кому-нибудь из нас.

— Не сейчас, — ответил Рейн, снова хватаясь за сюртук Вейна. — На этот раз я все сделаю как надо.

Дэр, этим вечером принимавший компанию у себя дома, наклонился вперед и уперся рукой в обеденный стол, чтобы не потерять равновесия.

— Ставлю пятьдесят гиней на то, что Рейн добросит Вейна до середины.

— Семьдесят пять, что голова Вейна окажется в самом конце! — азартно подхватил Син.

Фрост усмехнулся.

— Ха, Рейн, я тебе заплачу две сотни, если ты снова уронишь Вейна. Я так смеялся, что чуть бока не надсадил.

— Безжалостный негодяй! — отозвался Вейн, но и сам рассмеялся. — Теперь ты можешь занять мое место.

— Поддерживаю, — сказал Дэр и белозубо улыбнулся Фросту. — Я с удовольствием вытру пол твоей задницей.

Бирюзовые глаза Фроста воинственно засверкали.

— Что ж, попробуй, мой друг!

Эти мужчины породнились после того, как Дэр женился на младшей сестре Фроста Реган. Брак оказался удачным, но Дэр и Фрост все еще не могли привыкнуть к таким изменениям в отношениях.

— Довольно, — сказал Рейн, беря Вейна за грудки. — Нужно покончить с этим, прежде чем дамы…

— Вернутся, — закончила за него Реган, переступая порог комнаты. По тому, как раскачивался подол ее платья, легко было определить, что она носит ребенка. — Почему же вы, джентльмены, так не хотите, чтобы мы стали свидетелями вашего очередного припадка слабоумия?

К сожалению, жена Дэра пришла не одна. Следом за ней в комнату вошли жена Сина Джулиана и жена Рейна София. Вейн выругался про себя, когда его собственная жена, Изабель, вышла вперед и ахнула.

— О боже! Что вы сделали с моим мужем? — воскликнула она и бросилась к нему.

— Ничего мы с ним не сделали! — отозвался Син. — Он сам вызвался.

Вейн заскрежетал зубами. Проклятый предатель!

— Конечно, сейчас самое время бросить меня на растерзание львам, чтобы спасти свои чертовы шкуры!

Рейну хватило ума отпустить его сюртук и отступить от стола на шаг. От прикосновения жены лицо Вейна смягчилось. «Моя прекрасная Изабель всегда не раздумывая бросается на выручку тем, кого любит», — с гордостью подумал он, и сердце его наполнилось такой любовью к этой женщине, что он даже позабыл о боли в затылке.

Изабель стала помогать Вейну сесть.

— Вы что, дрались? — спросила она, подозрительно поглядывая на Рейна и Фроста.

— Если бы нам вздумалось драться, мы вышли бы из дома, — ответил Фрост и с отвращением закатил глаза, когда Вейн оперся о жену и с видимым удовольствием отдался в ее нежные и заботливые руки.

— А наши мужья? — заговорила София, при помощи своей трости пробиравшаяся между стоящими в беспорядке креслами. — Рейн, что вы хотели сделать с Вейном?

Вейн крепко прижался губами к гладкой коже над линией декольте Изабель, чтобы скрыть улыбку, когда его друг робко посмотрел на супружницу и начал что-то мямлить в ответ. В детстве София подверглась жестокому нападению и из-за ран частично потеряла зрение. На первый взгляд графиня Рейнкортская производила впечатление беспомощной хрупкой дамы, нуждающейся в постоянной защите от жестокости этого мира. Но впечатление это было обманчивым, и София не упускала случая дать это понять.

— Да, Рейн, что вы хотели со мной сделать? — повторил Вейн вопрос Софии, и друзья сердито уставились на него.

— Хватит валять дурака! — строго произнес Дэр. — Иначе дамы решат, что мы вынудили тебя принять участие в нашем небольшом состязании.

Син постучал себя пальцам по виску, привлекая внимание к одному из нескольких синяков, полученных этим вечером.

— Или что мы тебя избили, — сказал он.

— А в этом что-то есть! — заметил Фрост, и глаза его сверкнули так, что у Вейна возникло подозрение, что он не шутит. — Хотя нет, лучше вернуться в «Нокс», там будет меньше кровавой возни.

Заметив дьявольское выражение на лице Фроста, Рейн не смог не добавить:

— И учти, Вейн, этим мы спасем тебя от унижения. Дамы не услышат твоих бабских воплей, когда мы станем тебя бить.

Так это они его считают виноватым в том, что женщины помешали им?

— Ты говори, да не заговаривайся! — возмутился Вейн, снимая руку с талии Изабель и садясь на край стола. — Хватит, или сейчас твоя задница проедется по этому столу.

Тут Джулиана сдавленно фыркнула, и у Вейна появилось подозрение, что это был сдерживаемый смех. Быстрый взгляд на Изабель и Софию убедил его в том, что словесная пер