Теория обсервационного научения Бандуры

Подход к соц. научению Альберта Бандуры дополняет Т. с. н. Роттера, так как он предполагает объяснение способов, к-рыми люди приобретают разнообразные виды сложного поведения в условиях соц. окружения.

Основная идея Бандуры нашла выражение в понятии обсервационного научения или научения через наблюдение, корни к-рого можно проследить в работах Джорджа Герберта Мида по подражанию и голосовым жестам (vocal gestures). Последующий анализ подражания, осуществленный Нилом Миллером и Джоном Доллардом, послужил важной отправной точкой для Бандуры. Работы О. Хобарта Маурера по знаковому научению (sign learning)и научению за вознаграждение (reward learning)также оказали сильное влияние.

Основные понятия. Бандура говорит о наличии реципрокной связи между поведением, субъектными и средовыми переменными. Мы не приводимся в движение лишь внутренними силами, мы также не являемся пешками в игре, диктуемой сложившимся набором обстоятельств. На нас влияют, но и мы оказываем влияние на свое окружение.

Бандура считает, что научение у людей в значительной степени определяется процессами моделирования, наблюдения и подражания. Следовательно, он не рассматривает формирование сложного поведения как кумулятивный продукт взаимодействия элементарных процессов обусловливания.

Отсюда, Бандура утверждает что большая часть челов. научения осуществляется без традиционного подкрепления, к-рого требуют принципы оперантного и классического обусловливания. Люди могут научаться в отсутствие как вознаграждения, так и наказания. Это не означает, однако, что подкрепление не имеет никакого значения. В действительности, как только поведение оказывается освоенным, подкрепление начинает играть важную роль в определении того, будет ли данное поведение возникать. Научение через наблюдение не яв-ся ни постоянным, ни автоматическим. На то, будет ли происходить в данной ситуации такое научение, оказывают влияние многочисленные факторы. К числу таких факторов относятся возраст модели и компетентность. Уровень мотивации чел. также может улучшать или ухудшать моделирование, подражание и наблюдение. Людьми наблюдается и впоследствии осваивается широкое разнообразие соц. реакций, таких как агрессия, сексуальное поведение, способы эмоционального реагирования и многое другое.

Когнитивный акцент. В своей трактовке феноменов обсервационного научения Бандура исходит из широкого использования людьми символических репрезентаций событий в окружающей среде. Без признания такой символической активности чрезвычайно трудно объяснить невероятную гибкость челов. поведения. Он формулирует тезис о том, что изменения в поведении, вызываемые вследствие классического и инструментального обусловливания, а также угашения и наказания, активно опосредуются когнициями. Важную роль в челов. поведении играют также процессы саморегуляции. Люди регулируют свое поведение при помощи наглядного представления его последствий. Т. о., само образование связей между стимулом и реакцией находится под влиянием этих процессов самоконтроля.

Мишел продолжил линию акцентирования когнитивных факторов в своем анализе ряда когнитивных переменных соц. научения у людей. Он утверждает, что люди различаются в отношении нескольких субъектных (person) переменных, и именно эти различия дают начало широкому разнообразию индивидуальных особенностей, к-рое может наблюдаться в других. Во-первых, к ним относятся различные виды компетентности. Они представляют собой наборы способностей, к-рые оказывают влияние на наши мысли и действия. Во-вторых, люди различаются своими стратегиями кодирования — в том смысле, что они по разному репрезентируют или символизируют средовую стимуляцию. В-третьих, это ожидания или субъективные вероятности, отражающие степень правдоподобия того, что определенные способы поведения или события приводят к определенным исходам. Четвертая переменная, субъективные ценности, указывает на то, что люди различаются по той цене, к-рую они придают различным исходам. Наконец, существуют системы и планы саморегулирования. Здесь имеется в виду, что поведение регулируется на основе индивидуально устанавливаемых стандартов.

Изменение поведения. Работы Бандуры сыграли чрезвычайно важную роль в разработке новых подходов к терапевтическому вмешательству. Наиболее заметным здесь явилось применение процедур моделирования в целях формирования новой когнитивной и поведенческой компетентности.

См. также Научение через подражание

Дж. Фарес

 

Теория «потребность—давление» (need—press theory)

 

Т. п.—д., разработанная Генри Мюрреем, основывается на данном Куртом Левиным определении поведения как функции личности и среды. Уолш утверждает, что в основе построенной Мюрреем модели «потребность—давление» лежат два принципиальных допущения. Согласно первому, психол. значение личности может быть выведено из ее поведения. Потребности рассматриваются как организующие тенденции, придающие смысловое единство и целенаправленность поведению личности. Отсюда поведение индивидуума может быть понято на основе динамики удовлетворения таких потребностей. Согласно второму, психол. значение среды может быть выведено из ее восприятия индивидуумом. Среда определяется через тип давления, к-рое зависит от интерпретации индивидуумом окружающей среды.

Мюррей постулировал два типа давления: альфа и бета. Альфа-давление (alpha press)относится к тем средовым стимулам, к-рые способны вызвать поведенческий отклик и к-рые могут восприниматься и описываться объективным, хорошо информированным наблюдателем. Бета-давление (beta press)подразделяется на два подтипа, личное бета-давление (private beta press)и консенсуальное бета-давление (consensual beta press). Первое определяется как частные, субъективные взгляды индивидуума в отношении среды, тогда как последнее относится к интерпретациям, разделяемым группой лиц в отношении той же самой среды.

Между потребностями и давлением существуют изоморфные отношения, но эти понятия не обязательно находятся в обратной зависимости.

Вероятно, единственным наиболее значительным сторонником Т. п.-д. яв-ся Джордж Стерн, к-рый исходя из нее разработал ряд измерительных инструментов.

Стерн обозначает конгруэнтные отношения личности и среды (т. е. комплементарность потребности и давления) как анаболические, а конверсные отношения (некомплементарность потребности и давления) как катаболические. Анаболические отношения рассматриваются как стимулирующие, а катаболические как затрудняющие самосовершенствование и самоактуализацию.

С учетом дихотомии «конгруэнтность—инконгруэнтность» Стерн разработал инвентарь потребностей, основанный на классиф. потребностей Мюррея, к-рый включает около 30 различных переменных отношения «потребность—давление». Индекс деятельности (Activities Index, AI)позволяет получить самоотчет предпочтений в отношении жизненных целей и совладающего поведения индивидуума. Пункты инвентаря рассчитаны на лиц студенческого возраста.

Для облегчения измерения давления среды Стерн разработал Характеристический индекс колледжа (College Characteristic Index, CCI). Совместное использование AI и CCI позволяет измерять «соответствие» личности и среды, или их конгруэнтность.

Уолш указывает на несколько ограничений Т. п.-д., среди к-рых главными яв-ся следующие:

1) теория не уделяет достаточного внимания влиянию научения на изменение поведения;

2) процесс развития потребности остается без объяснения;

3) эмпирическая проверка теории вызывает трудности, гл. о. из-за того, что некоторые из шкал «потребность—давление» не сравнимы; кроме того, данные эмпирических исслед. конгруэнтности «потребность—давление», в целом, не оказывают поддержки лежащему в основе этой теории допущению.

Тем не менее, Уолш заключает, что, несмотря на указанные ограничения, Т. п.-д. обладает эвристической и практической ценностью.

См. также Теории личности

А. Барон-мл.

 

Теория алгоритмически-эвристических процессов, ТАЭП (algorithmic-heuristic theory, ATH)

 

До начала 1950-х гг. понятие алгоритма считалось исключительно математическим. Термин «алгоритм» обычно означает точное, однозначное и, как правило, исчерпывающее предписание квыполнению, в каждом конкретном случае, определенной последовательности относительно элементарных операций, приводящей к решению любой задачи, относящейся к некоторому классу или типу.

ТАЭП показала, каким образом можно: а) идентифицировать квазиалгоритмические процессы (сходные с алгоритмическими процессами в математике) в др. областях, помимо математики; б) разрабатывать алгоритмы для решения этих нематематических задач и обучать таким алгоритмам; в) находить алгоритмы для мн. типов задач, к-рые никогда не считались алгоритмическими по своему характеру и для к-рых алгоритмы ранее не были известны или не использовались в процессе обучения; г) придать большую конкретность многим из слишком общих и неопределенных эвристик, к-рые были известны и по случаю использовались в обучении, посредством разработки более специфических эвристик и эвристических предписаний; д) систематически обучать этим более специфическим эвристикам уч-ся, тем самым развивая у них способности к эффективному решению неалгоритмических задач; е) открывать эвристики, к-рые прежде не были известны, и обучать им учащихся; ж) опираясь на знание алго-эвристических процессов, конструировать учебные материалы и методологию обучения нового типа, нацеленные на эксплицитное и систематическое формирование таких процессов у уч-ся; з) развивать у уч-ся общие алгоритмические и неалгоритмические способы мышления и связанные с ними когнитивные умения и способности, лежащие в основе интеллекта; и) значительно увеличивать общую эффективность и продуктивность выполнения, научения и обучения.

В плане ее приложений, основной целью ТАЭП яв-ся разработка процессов обучения, способствующих формированию искусных исполнителей (performers), учеников и лиц, принимающих решения (decision makers), в любой из областей, где возникают такого рода задачи.

См. также Когнитивная сложность, Теория обработки информации

Л. Н. Ланда

 

Теория аттитюдов (attitude theory)

 

Позитивные и негативные аттитюды свойственны людям всех возрастов и любых культур. Эта вездесущность аттитюдов на протяжении многих лет привлекала к себе внимание теоретиков в области соц. наук.

С момента своего возникновения в начале этого столетия соц. психология обратилась к изучению аттитюдов. Этот термин охватывает широкое разнообразие психол. и поведенческих предрасположенностей. Люди могут обладать аттитюдом ожидания (expectant attitude)(напр., бегун, ожидающий выстрела стартового пистолета), аттитюдом недовольства (disgruntled attitude)(как в случае, когда отвергаются наши просьбы о повышении зарплаты), аттитюдом сотрудничества (cooperative attitude)(когда нас просят о помощи), или авторитарным аттитюдом (authoritarian attitude)(относительно межгрупповых и межличностных отношений).

Первоначальные усилия теоретиков направлялись, гл. обр., на разработку категориальных принципов, на основе к-рых можно было бы классифицировать различные аттитюды. Для различения между основными «типами» аттитюдов предлагались многочисленные дихотомии, в том числе «психические/физические», «произвольные/непроизвольные» и «осознанные/неосознанные». Дискуссии в отношении понятия аттитюда на всем протяжении 1930-х гг. велись преимущественно вокруг таких разграничений.

Это разнообразие в употреблениях термина «аттитюд» и эти категориальные различия до сих пор обнаруживают себя в дискуссиях об аттитюдах среди непрофессионалов. Однако, начиная с 1930-х гг., профессиональное употребление этого понятия приобрело более очерченные рамки. Понятие аттитюда отличается от др. предрасположенностей, таких как ситуационно-специфические ожидания (напр., установки), личностные характеристики (напр., авторитаризм), черты (напр., склонность к сотрудничеству) или настроения (напр., чувство счастья).

Концептуальные свойства аттитюда. Наиболее заметной отличительной особенностью аттитюда яв-ся его оценочный характер, предрасположенность позитивно или негативно реагировать в направлении объекта. Т. о., аттитюды можно расположить на оценочном континууме от очень благоприятных до крайне неблагоприятных.

В теории предпринимаются попытки связать этот гипотетический конструкт с наблюдаемыми переменными. Теоретики предполагают, что аттитюды приобретаются в процессе жизненного опыта. В связи с этим важнейшей задачей становится определение предпосылок формирования и изменения аттитюда. Все теоретики сходятся в том, что аттитюды оказывают направляющее влияние на наблюдаемые внешние реакции. Т. о., вторая задача состоит в том, чтобы определить последствия аттитюда; следовательно, полная теория аттитюдов должна обеспечивать понимание как причин, так и следствий.

Подходы к разработке теории аттитюдов фокусируются на тех процессах, посредством к-рых аттитюды формируются и оказывают влияние на нашу жизнь. Эти теории используют разнообразные психол. процессы, к-рые были изучены в областях подкрепления и научения, познания и памяти, потребностей и мотивации. В теориях аттитюдов, хотя и в меньшей степени, могут также использоваться данные исслед. в области восприятия, физиологии и генетики. Цель такого «процессуального» подхода заключается в создании теории, применимой в отношении всех объектов аттитюда и всех условий, в которых аттитюды выражаются или изменяются. Следовательно, не существует теорий, специально разрабатываемых для «расовых аттитюдов», «влияний групп ровесников» или «телевизионной рекламы». Все такого рода специфические вопросы должна учесть единая теория, опирающаяся на базовые психол. процессы.

Предпосылки. Исследователи аттитюдов приложили гораздо больше усилий в изучении предпосылок (antecedents)возникновения аттитюдов, чем их последствий. По-видимому, широко распространенное убеждение в релевантности аттитюдов соц. поведению повлияло на значительно больший интерес исследователей к тому, каким образом можно изменять аттитюды (и, следовательно, как ими можно манипулировать) с пользой для об-ва. Было исследовано большое количество переменных, значительная часть к-рых связана с эффектами убеждающих коммуникаций. В коммуникационном процессе можно выделить пять компонентов: источник (напр., вызывающий доверие коммуникатор), сообщение (напр., использование пугающей информ.), канал (напр., личный опыт или средства массовой информ.), получатель (напр., интеллект аудитории) и цель (напр., временное ослабление вызванного изменения).

Исчерпывающая Т. а. должна быть в состоянии объяснить факты, обнаруженные во всех этих областях. К сожалению, на сегодня не существует единой, унифицированной Т. а., признаваемой всеми исследователями в данной области. В учебниках по Т. а. приводится свыше 30 различных теорет. концепций. Среди них можно выделить четыре группы теорий. Все они сходятся в том, что аттитюды можно представить как оценочную тенденцию, располагающуюся на континууме «за-и-против». Они различаются, однако, в отношении дополнительных свойств, к-рые включаются в этот гипотетический конструкт.

С т. зр. недифференцированного подхода, аттитюд есть не что иное как оценочная тенденция (evaluative disposition). Аттитюдом яв-ся недифференцированное понятие, подразумевающее лишь некую локализацию на определенном оценочном континууме. Предшествующий опыт, влияние информ., подкрепления, и мотивационные давления — все они вносят свой вклад в данный аттитюд по ходу своего возникновения. Сам итоговый аттитюд яв-ся кумулятивным приращением этих прошлых событий. Каждый элемент жизненного опыта вносит свой вклад в момент его возникновения и впоследствии оказывается иррелевантным статусу этот аттитюда. Такой недифференцированный подход часто используют теории, к-рые опираются на принципы классического обусловливания и подкрепления. Таким же образом поступают теории, рассматривающие аттитюды в качестве результата процессов последовательной интеграции информ, или процессов формирования понятий.

Вторая группа теорий рассматривает аттитюды как набор убеждений (set of beliefs)личности, к-рые она разделяет в отношении объекта аттитюда. В этом случае, осн. элементами аттитюда служат убеждения или представления данного индивидуума. Общая оценочная тенденция — лишь один из нескольких атрибутов, к-рыми характеризуется аттитюд. Оценочная тенденция яв-ся результатом всех тех убеждений, к-рые актуализируются в момент инициации наблюдаемой реакции. С этой т. зр., не существует никакой единственно «верной» оценочной тенденции, а есть лишь некая усредненная предрасположенность, проявляющаяся в наборе разнообразных реакций. Каждая реакция имеет своим источником специфическую выборку набора убеждений; оценочная согласованность возникает потому, что все выборки извлекаются из одной и той же совокупности убеждений.

Третья группа теорий говорит о действующем на чел. наборе мотивационных сил (set of motivational forces), к-рые релевантны объекту аттитюда. В состав базовых элементов аттитюда входят ценности, потребности, внутренние побуждения (драйвы), мотивы и диспозиции личности. Как правило, этот набор представлен в основном устойчивыми (а не ситуационно обусловленными) мотивационными тенденциями. Эту т. зр. иногда называют функциональным подходом, поскольку аттитюды (их формирование и изменение) рассматриваются как функционально удовлетворяющие более фундаментальные мотивационные потребности.

Было определено широкое разнообразие этих относящихся к аттитюду функций. Аттитюды могут выполнять функцию средства (instrumentality), когда они используются с целью получения вознаграждений и избегания наказаний в нашем соц. мире. Люди часто открыто выражают аттитюды как один из способов управления впечатлениями, к-рые формируют о них другие. Аттитюды могут выполнять функцию поддержания ценности (value-maintenance function), когда они рассматриваются как производные от более фундаментальных ценностей (и обеспечивающие их поддержку), наподобие «равенства» и «финансовой защищенности». Аттитюды могут выполнять функцию знания (knowledge), помогая нам эффективно справляться с потоком сложной и разнообразной информ., к-рый непрерывно обрушивается на нас в течение жизни. Аттитюды позволяют нам упрощать эту информ., распределяя ее по категориям, соответствующим тому или иному объекту аттитюда, и затем скрепляя позитивную или негативную тенденцию реагирования с каждой такой категорией.

Аттитюды могут выполнять функцию согласованности (consistency), поскольку люди испытывают потребность рассматривать себя здравомыслящими и последовательными в своих аттитюдах и убеждениях; осознание возникших разногласий или противоречий вызывает дискомфорт и мотивирует индивидуума к восстановлению нарушенного когнитивного равновесия. Аттитюды могут выполнять функцию уникальности (uniqueness), оставляя людям возможность вырабатывать аттитюды, к-рые отличают их от других в своей соц. группе. Аттитюды могут выполнять эго-защитную (ego-defensive)функцию, защищая чел. от той обнаженной правды о самом себе, к-рую он выводит из антисоциальных импульсов и внутренних конфликтов, а также из внешних источников информ. Аттитюды могут выполнять функцию реактивного сопротивления (reactance):поскольку люди сопротивляются покушению на их свободу думать и чувствовать так, как они хотят, они вырабатывают аттитюды прямо противоположные тем, к-рые выражаются источником принуждения.

Оценочная характеристика аттитюдов срабатывает в обслуживании этих мотивов: позитивные аттитюды возникают лишь в том случае, если базовые мотивационные потребности удовлетворяются позитивными реакциями в отношении объекта аттитюда.

Наблюдаемая аттитюдная реакция будет зависеть от того, какой набор мотивов оказывается доминирующим в данный момент времени. Т. о., как и в концепции «набора убеждений», при подходе с позиций «набора мотивов» предполагается, что не существует единственно «верного» аттитюда; согласованность реакций вытекает из устойчивости лежащей в основе аттитюда мотивационной структуры индивидуума.

Четвертая группа Т. а. отстаивает позицию, что аттитюды не существуют (attitudes are nonexistent). В отличие от др. теоретиков, согласных между собой в том, что аттитюды не доступны внешнему наблюдению, теоретик данного подхода рассматривает их как соц. фикции. Как не существующим, аттитюдам не следует придавать научный статус гипотетического конструкта. Эти теоретики признают, что люди могут описывать и действительно описывают себя как обладающих аттитюдами. Однако, по их мнению, это вовсе не означает, что для объяснения этих реакций следует привлекать понятие аттитюда. Вместо этого утверждается, что самоотчеты об аттитюдах яв-ся результатом процессов «самовосприятия», в ходе к-рых люди просматривают свои собственные прошлые действия, релевантные объекту данного аттитюда, и склоняются к тому, что должно быть их аттитюдом.

Последствия. Идеальная теория аттитюдов должна охватывать как предпосылки, так и последствия, однако большая часть теорет. усилий фокусировалась на предпосылках возникновения аттитюда. В отношении последствий теории должны демонстрировать то, каким образом аттитюды взаимодействуют с др. теорет. переменными в своем влиянии на наблюдаемую систему реагирования. Вместо этого, большинство теорий ограничиваются никак не детализируемым далее утверждением, что аттитюд будет оказывать непосредственное влияние (в позитивном или негативном направлении) на наблюдаемую реакцию. Лишь в редких случаях в теориях обозначаются те категории наблюдаемых реакций, с к-рыми должен или не должен быть связан данный аттитюд, однако в них, как правило, не указываются обстоятельства, при к-рых аттитюды будут оказывать свое влияние.

Два вида последствий привлекли к себе особое внимание. Большинство исследователей, разрабатывавших теории предпосылок, использовали вербальные способы измерения аттитюда. При этом они исходили из допущения, что люди способны точно описывать свои собственные убеждения и аттитюды. Некоторые исследователи, однако, подвергли проверке обстоятельства, при к-рых такие вербальные реакции точно или неточно отражают лежащий в их основе аттитюд. Выявленные условия появления таких систематических ошибок в ответах использовались, в основном, для усовершенствования соответствующих методов исследования, применяемых для проверки предсказаний в отношении предпосылок возникновения аттитюдов.

Большая работа была проделана, чтобы узнать, каким образом аттитюды влияют на поведение. К важным факторам относится то, сформировался ли аттитюд на основе непосредственного опыта взаимодействия с объектом, и насколько актуален аттитюд в момент осуществляемого поведения. Некоторые специалисты утверждают, что общий аттитюд лишь минимально соотносится со специфическими действиями. Более важным яв-ся аттитюд к самому действию, поскольку такой аттитюд включает в себя чувства в отношении к объекту, типу поведения и актуальному соц. контексту, в к-ром возникает данное поведение.

Когда под этим гипотетическим конструктом подразумевается больше, чем просто оценочная тенденция (в частности, при подходах: аттитюд как «набор убеждений» и «набор мотивов»), концептуальную основу для изучения последствий дополняют др. свойства аттитюдов. Напр., внутренне согласованные аттитюды оказывают более сильное воздействие на поведение, чем несогласованные аттитюды. Организованные наборы убеждений должны обладать теми же эффектами, что и когнитивная схема. Считается, что эго-вовлекающие (ego-involved)аттитюды (т. е. те, к-рые тесно связаны с центральными ценностями личности) сильнее влияют на реакции, чем менее релевантные личности аттитюды.

Природа некоторых аттитюдных феноменов до сих пор остается не раскрытой исследователями. Мы почти ничего не знаем о том внезапном и сильном эмоциональном возбуждении, к-рое иногда могут вызывать аттитюды. Нам мало что известно о том, каким образом аттитюды направляют людей на принесение огромных личных жертв во имя своей любви и идеалов. Нам мало что известно о тех масштабных драматических переворотах, к-рые иногда происходят в аттитюде (как в случае эмоциональной травмы, религиозного обращения и любви с первого взгляда). Несмотря на громадные шаги в понимании аттитюдов, сделанные с начала XX столетия, эти и другие неразрешенные проблемы свидетельствуют о том, что мы пока не имеем ответов на фундаментальные вопросы в этой области исслед.

См. также Избирательное внимание, Измерение аттитюдов, Социальное познание

Т. Остром

 

Теория влияния (infection theory)

 

Т. в. — это взгляд, согласно к-рому теории в психологии обычно группируются вокруг какой-то фундаментальной концепции, распространяемой профессионалами в центрах обучения и научных исслед., особенно в аспирантуре престижных ун-тов, где профессор делится своими идеями со способными студентами или коллегами по профессии. Перспективные студенты изучают эти идеи, сохраняют им верность на протяжении всей своей карьеры, подтверждают и развивают их в эксперим. исслед. Когда такие бывшие студенты начинают публиковаться, их наставники приобретают все более широкую аудиторию и тем самым усиливают свои позиции. Когда их последователи приобретают влияние, гипотезы их наставников начинают подвергаться аналитическим и обзорным публикациям, поддерживаются изустно и словесно, и циркулируют в учебных аудиториях и за их пределами.

Одним из следствий эффекта влияния служит инбридинг идей. Вместо свободного и открытого обмена теориями, гипотезы авторов с меньшими личными контактами имеют тенденцию замалчиваться.

См. также Социальное влияние

У. Саакян

 

Теория и терапия эго-состояний (ego-state theory and therapy)

 

Термин «эго-состояние» (ego-state)впервые был предложен Паулем Федерном, коллегой Фрейда, и использовался в рамках нескольких психотерапевтических подходов, хотя и с различными значениями. Совр. система терапии эго-состояний ведет свое происхождение гл. обр. от теории личности и соответствующих ей терапевтических приемов, разработанных Джоном и Элен Уоткинсами. Их теория гласит, что диссоциация, как и большинство др. психол. процессов, яв-ся не дискретным, а непрерывным процессом. Результаты их работы подтверждают представление о том, что челов. личность разделена на организованные системы поведения и опыта (когниции, перцепции, аффекты и мотивации), к-рые частично отделены одна от другой в целях адаптации и защиты. Эти подсистемы и называются «эго-состояния».

Эго-состояние — это организованная система поведения и опыта, элементы к-рой связаны между собой неким общим принципом, но отделены друг от друга более или менее проницаемыми границами. Каждое эго-состояние представляет собой подсистему личности, к-рая обладает в большей или меньшей степени индивидуальной автономностью относительно др. состояний и личности в целом. Эго-состояния на низшем полюсе диссоциативного континуума характеризуются нормальными изменениями настроения, а состояния на высшем полюсе — манифестным формированием множественной личности. В промежутке между этими полюсами они проявляют себя как «скрытые» множественные личности, оказывающие воздействие на индивидуума в зависимости от различной степени их автономности, энергетической заряженности и проницаемости их границ.

Будучи активированным (обычно посредством гипноза), эго-состояние предстает в качестве субъекта (I = Я), воспринимающего (experience)др. эго-состояния и всего индивидуума в целом как объект («он», «она» или «оно»). Эго-состояние, являющееся главным в любой данный момент, обозначается как «исполнительное» (executive). Это и есть «собственное Я» (the self)индивидуума в данный момент времени.

При относительно низкой степени диссоциированности друг от друга эго-состояния функционируют более или менее содружественно, даже при наличии внутреннего конфликта. При нарастании степени диссоциации, они приобретают большую автономность, а при выраженной диссоциации — в сочетании с высокой энергетической нагруженностью — они яв-ся источником тяжелых внутриличностных конфликтов. Конфликты между эго-состояниями могут быть значимыми факторами различных расстройств — от булимии, головных болей, тревоги, фобий и вплоть до синдрома множественной личности и психотических реакций.

Терапия эго-состояний представляет собой использование методов семейной и групповой терапии для разрешения конфликтов между различными эго-состояниями, составляющими «семейство Я» в рамках данной личности. Это — своего рода внутриличностная дипломатия, при к-рой могут использоваться любые из директивных, поведенческих, аналитических или гуманистических методик терапии. Терапия эго-состояний имеет дело с определением того, как каждая из подсистем личности взаимодействует с другими и какое влияние каждая из них оказывает на поведение и опыт индивидуума.

При проведении терапии эго-состояний каждое состояние, вовлеченное в данную проблему, отдельно активируется; при этом изучаются его потребности, происхождение, функция, цели и относительная значимость для всей личности пациента в целом. Потребности сами по себе не яв-ся дисфункциональными, но то, как они выражаются определенным эго-состоянием, может обрекать чел. на поражение. Напр., потребность в достижении может выражаться эго-состоянием через брюзжание. Такое негативное поведение может активировать др. эго-состояние, сопротивление к-рого дает начало дезадаптирующему конфликту. Иск-во этой терапии заключается в том, чтобы стимулировать эго-состояние изменить свое поведение в направлении др. состояния или всей личности в целом, но сохранить возможность удовлетворения его базисных потребностей.

Эго-состояния могут складываться в детстве в результате интроекции родительских образов, воздействия психотравмирующих событий или нормального роста и развития. Детскими интроектами могут стать не только родительские фигуры, но часто сама драма их взаимодействия в семье. Интроекция всегда представляет восприятие ребенком окружающего мира, к-рое может быть либо благожелательным, либо неблагожелательным. Поэтому интроецированное эго-состояние думает как ребенок, и это мышление яв-ся тем более примитивным, чем в более раннем возрасте произошла интроекция.

Эго-состояния могут быть активированы и без помощи гипноза с помощью некоторых специальных процедур, напр., приема «рассаживания» личности на «разные стулья». И все же, наилучшим способом активации и исслед. эго-состояний яв-ся гипноз. Став исполнительным, эго-состояние оказывается доступным исслед. с помощью любого из обычных методов оценки личности (интервью, психологические тесты и т. д.), но полученные результаты применимы лишь к данной субсистеме (парциальной личности), а не ко всему индивидууму в целом.

Терапевт, активируя эго-состояния, имеет целью вызвать реакции со стороны уже существующих субсистем, а не создавать гипнотические артефакты. Соответственно, терапевт должен избегать суггестивного воздействия, к-рое могло бы исказить отчет эго-состояния о своем происхождении, содержании, функции и потребностях. Активированное эго-состояние само сообщит о себе эти сведения, включ. имя, если таковое имеется.

Психотерапевтический опыт показывает, что активация и изучение индивидуальных состояний не усиливает диссоциацию. «Слияние» не яв-ся целью терапии.

В ходе терапии эго-состояния продвигаются к менее диссоциированному полюсу континуума. Они становятся более созвучными как в когнитивном, так и в аффективном отношении. Их границы становятся более проницаемыми, а «семейство Я» — менее конфликтным. Усиливается взрослая часть личности, действуя в качестве распорядителя, определяющего, когда менее зрелым состояниям будет дозволено стать исполнительными.

После успешной интеграции манифестных множественных личностей прежние разделенные субсистемы все еще доступны гипнотической активации как скрытые эго-состояния. Дж. Р. Хилгард при исслед. здоровых лиц обнаружил скрытые когнитивные структурные системы, к-рые он назвал «тайные наблюдатели» (hidden observers). По-видимому, «тайные наблюдатели» Хилгарда и эго-состояния — это тождественные явления.

См. также Гипноз, Множественная личность, Сознание

X. Уоткинс

 

Теория индивидуальности (individuality theory)

 

Т. и. относится к такого рода теории, к-рая должна объяснять индивидуальные различия. Хотя индивидуальные различия были обнаружены во всех исслед. психол. процессах, начиная от времени простой реакции до формирования нравственных ценностей, наиболее тщательно такие различия изучены в таких областях, как интеллект и личность. Кроме того, наиболее важные теории индивидуальных различий в интеллекте и в чертах личности были сформулированы на языке факторного анализа.

Основная идея, лежащая в основе факторной модели, заключается в том, что сложные поведенческие явления, такие как интеллект, можно разложить на более простые компоненты, называемые факторами. Однако, если эти первичные компоненты коррелируют друг с другом, можно идентифицировать и компоненты более высокого порядка, являющиеся детерминантами факторов более низкого уровня. Уникальность или индивидуальность каждого конкретного чел. определяется по его многомерному профилю.

Проведенные исслед. выявили три класса факторов: а) генеральные, или общие: компоненты, общие для самого большого множества тестов; б) групповые: компоненты, общие для сравнительно небольшого числа тестов (по меньшей мере трех, но не всех тестов, входящих в батарею); в) специфические: компоненты, однозначно определяемые для каждого конкретного теста.

Многие самостоятельные факторные теории представляют собой разные варианты сочетания факторов трех вышеперечисленных типов. Напр., двухфакторная теория интеллекта Чарльза Спирмена исходит из существования одного генерального (высшего в иерархии) фактора, g,и специфического фактора для каждого теста. Л. Л. Терстоун, автор теории первичных умственных способностей, напротив, обращает основное внимание на идентификацию большого числа таких групповых факторов, как пространственная ориентация, память, индукция, дедукция, оперирование числами и вербальное понимание. Более поздние факторные теории интеллекта представляют собой различные варианты синтеза теорий Спирмена и Терстоуна.

Наиболее влиятельная из них — модель структуры интеллекта, предложенная Дж. П. Гилфордом. В своем первоначальном виде эта модель включала 120 ортогональных факторов, постулированных Гилфордом, причем существование 100 из них затем было доказано эмпирически.

При последующих переработках своей модели Гилфорд добавил пятую категорию содержания, увеличив таким образом число возможных первичных факторов до 150. Он также высказал предположение, что взаимодействие между тремя гранями кубической модели интеллекта — Операциями, Продуктом и Содержанием — может иметь результатом появление 101 фактора высшего порядка: 85 факторов второго и 16 факторов третьего порядка.

Критики факторного подхода исходят прежде всего из того, что он не позволяет добраться до процессуального аспекта психол. явлений. Ганс Айзенк сумел избавить факторный подход от этого недостатка, совместив достижения эксперим. психологии и биопсихологии с результатами факторного анализа. Однако, решая проблему подобного совмещения, он, по сути, отказался от многомерности факторного анализа и ограничил себя всего лишь тремя факторами более высокого уровня: интроверсия—экстраверсия, эмоциональная стабильность—эмоциональная нестабильность (т е. нейротизм) и психотизм.

Вторая причина, по к-рой все еще существующие факторные подходы становятся объектом критики, заключается в том, что ни один из них не решает всей проблемы целиком, а яв-ся лишь ответом на какой-то частный вопрос. Это позволяет предположить, что синтез подобных узких подходов способен привести к созданию более адекватной теории. Попытка создания такой «синтетической теории» была предпринята Джозефом Ройсом и его коллегами. Их подход включает в себя следующие три вида синтеза: а) методологический: синтез экспериментального и корреляционного подходов в психологии; б) концептуальный: интеграция понятий теории факторного анализа, теории систем и теории обработки информ.; в) эмпирический: использование релевантных эмпирических данных из всех источников. Согласно этой теории, личность, или полная психологическая система, рассматривается как организованная по иерархическому принципу целостная структура из шести взаимодействующих друг с другом систем: сенсорной, моторной, когнитивной, эмоциональной, стилеобразующей и ценностной. Каждая из этих систем анализируется и как многомерная иерархия подсистем. Такие комплексные, молярные феномены, какими яв-ся эмоция, мировоззрение и стиль жизни, объясняются как результат взаимодействия и между факторами, и между системами.

См. также Модель структуры интеллекта, Общие системы, Факторный анализ

Дж. Р. Ройс

 

Теория коммуникации (communication theory)

 

В стремлении разобраться в сложности челов. взаимодействий, ученые разработали целый ряд теорий, посвященных процессам коммуникации. Изучением коммуникации занимается несколько дисциплин, и в центре внимания каждой из них находятся различные факторы.

Параметрический подход (dimensional approach)пытается очертить специфические компоненты или элементы коммуникации. Обычно к ним относят источник, сообщение, канал и получателя. После того, как такие параметры выделены, ученые фокусируют свое внимание на одном или нескольких из них для изучения того, каким образом может выстраиваться коммуникация.

Процессуальный подход (process approach)фокусируется на динамических характеристиках (как внутренних, так и внешних) отправителя и получателя сообщения. Анализируются аттитюды получателя в отношении источника и передаваемых сообщений с целью выяснения характера и степени влияния таких аттитюдов на ход коммуникации. С другой стороны, восприятие источником получателя и посылаемого сообщения также рассматривается в качестве важного аспекта анализа.

Функциональный подход (functional approach)концентрирует внимание на функциях или целях коммуникации. Три типичных вида функций, рассматриваемых исследователями, включают синтаксис (структурные элементы коммуникаций), семантику (изучение смысловых значений) и прагматику (практические следствия коммуникации).

Б. Фишер описывает четыре главные «перспективы», или т. зр. на исслед. коммуникации. Механистическая перспектива (mechanistic perspective)делает акцент на физ. элементах коммуникации, включ. передачу и получение сообщений по линейной схеме, начинающейся с источника и заканчивающейся получателем.

Психол. перспектива (psychological perspective)изначально влечет за собой концептуализацию коммуникации, опирающуюся на бихевиоризм. Предполагается, что люди существуют в стимульном поле, содержащем мириады стимулов, к-рые могут восприниматься при помощи различных органов чувств. Индивидуум не только воспринимает, но и сам яв-ся источником стимулов. Для объяснения качественных изменений, к-рые могут происходить в процессе коммуникации, используется понятие подкрепления. В дополнение к этому, более когнитивно ориентированные исследователи изучают также внутренние способы обработки стимулов участниками коммуникации.

Отличительной чертой интеракционистской перспективы (interactional perspective)яв-ся представление, согласно к-рому «любая форма социального взаимодействия начинается или заканчивается принятием во внимание человеческого Я». Т. о., это гуманистический взгляд, фокусирующийся на коммуникации как на средстве развития человеком своего потенциала в ходе соц. взаимодействия. Этот взгляд оперирует такими понятиями, как соц. роли, культурные символы, стремление понять себя, влияние самораскрытия в человеческих взаимодействиях, и т. д. «Я» является исходной и конечной точкой, к-рая определяет значение и смысл коммуникации.

Прагматическая перспектива (pragmatic perspective),согласующаяся с функциональным подходом Лина, концептуализирует изучение коммуникации как исслед. ее исходов и последствий. К тому же, она требует, чтобы эти исходы и последствия рассматривались как наступающие в непрерывной череде взаимодействий. Эти последовательности взаимодействий могут затем объединяться вместе в поддающийся интерпретации паттерн. Совокупности паттернов формируют общую интегрированную систему последовательностей. Сегодня прагматическая перспектива яв-ся наиболее популярной, особенно в области психотер.

См. также Обработка информации, Психолингвистика

А. Барон-мл.

 

Теория личных конструктов (personal construct theory)

 

Т. л. к. в своем первоначальном виде была сформулирована Джорджем А. Келли в его книге «Психология личных конструктов» (The psychology of personal constructs).

По существу, это когнитивная теория личности, рассчитанная, гл. обр., на применение к проблемам клинической оценки и психотерапии. Однако, основанные на Т. л. к. исслед. адресованы проблемам в самых разных областях, включ. психолингвистику, экспериментальную эстетику, кросс-культурную психологию, соц. познание, оценку программ, анализ политической деятельности и восприятие окружающей среды.

Конструктивный альтернативизм. Эксплицитная филос. предпосылка, на к-рой строится Т. л. к., квалифицируется как «конструктивный альтернативизм». Согласно этому филос. принципу, реальность не открывается нам непосредственно, а предстает в качестве предмета такого множества различных истолкований, какие мы только в состоянии придумать (или, выражая ту же мысль др. словами, в виде такого множества различных конструкций, какие мы только в состоянии построить). Любое установленное событие открыто для множества альтернативных интерпретаций. Келли полагал, что большинство (если не все) из используемых нами толкований (конструкций) подвержены непрерывному исправлению, уточнению и, в конечном итоге, замене более полезными для нас.

Конструктивный альтернативизм имеет ряд ясных следствий в отношении того, как челов. действия соотносятся с др. видами событий. Так, предполагается, что мы обладаем способностью репрезентировать события, а не просто реагировать на них как на стимулы (qua stimuli). Номинальный стимул можно часто определить как физическое событие (т. е., адекватно описываемое физиком), однако функциональный стимул (т. е., требующий объяснения психолога) определяется толкованиями конкретного чел.

Название теории Келли происходит от названия основной единицы анализа, личного конструкта, определяемого как двухполюсное измерение, представляющее одно дихотомическое различие, напр., веселый/грустный, высокорослый/низкорослый, четный/нечетный. Келли предположил, что каждый чел. развивает уникальную систему иерархически организованных конструктов для интерпретации и антиципации событий. Эти конструкты служат основой воспринимаемых сходств и различий между событиями, к к-рым они применяются.

Основная теория. Содержание Т.л. к. постепенно развивалось в рамках общей аксиоматической системы, четко сформулированной Келли. Она состоит из единственного постулата и 11 выводимых из него следствий, или короллариев. Основной постулат гласит, что «процессы любого конкретного человека, в психологическом плане, направляются по тем каналам, в русле которых он антиципирует события». В этом утверждении подразумевается, что все психол. процессы имеют антиципаторную природу.

Королларий об истолковании гласит, что «любой конкретный человек антиципирует события путем истолкования их повторений». Здесь не имеется в виду, что то же самое событие когда-либо действительно повторяется; смысл этого утверждения состоит в том, что личные конструкты используются для абстрагирования некоторых черт сходства и различия в череде событий и последующей организации этих черт в связные паттерны репрезентации, в контексте к-рой мы способны обнаруживать рекуррентные темы нашего опыта на протяжении жизни.

Согласно королларию об организации, «каждый человек по-своему, сообразно преследуемым при антиципировании событий интересам, развивает систему истолкования, содержащую порядковые отношения между конструктами». Любой конкретный конструкт редко, если вообще когда-либо, существует обособленно в нашем опыте, т. к. при интерпретации и предсказании событий он обычно используется вместе с другим или др. связанными конструктами.

Королларий о диапазоне Келли формулирует следующим образом: «Конструкт пригоден для антиципации только ограниченного круга событий». Каждый конструкт рассматривается как имеющий специфический диапазон пригодности в том смысле, что он полезен для репрезентации какого-то одного аспекта ограниченной области событий.

Королларий о фрагментации говорит о том, что психол. развитие включает в себя постепенную дифференциацию системы личных конструктов на ряд независимо организованных и функционально специализированных подсистем. Однако, развитие не может состоять из одной только дифференциации. В противном случае система конструктов индивидуума со временем могла бы стать настолько фрагментированной по своей структуре, что ни один аспект опыта не удалось бы связать с любым др. аспектом опыта, и система больше не могла бы функционировать как единое целое. Согласно Келли, степень дифференциации системы личных конструктов ограничивается проницаемостью относительно суперординатных конструктов.

Более точно, королларий о модуляции гласит, что «изменение в принадлежащей конкретному человеку системе истолкования ограничивается проницаемостью тех конструктов, в диапазоне пригодности которых лежат варианты».

Тогда как королларий о фрагментации и модуляции совместно устанавливают пределы прогрессивных изменений в системе личных конструктов, сам механизм изменения определяется королларием об опыте. Согласно этому утверждению, «у каждого человека система истолкования меняется по мере того, как он последовательно истолковывает повторения событий». Ошибочное предсказание может вести к изменению даже в тех случаях, когда нас успокаивает или радует то, что ожидаемое нами событие не произошло. Конструкты, тесно связанные с конструктом или конструктами, на к-рых основывались наши первоначальные антиципации, будут в большей степени затрагиваться неподтверждением, чем слабо связанные с ними конструкты.

Сформулированный Келли королларий о выборе уточняет, что «человек выбирает для себя ту альтернативу в разделенном на два полюса конструкте, через которую он антиципирует большую возможность расширения и определения своей системы». Когда чел. решает, как вести себя в данной ситуации, конкретные последствия каждой альтернативной линии действия будут определяться исходя из отношений между конструктами. Келли рассматривал людей как непрерывно использующих собственное поведение в качестве независимой переменной в экспериментах, проводимых ими с целью проверки гипотез (не всегда сформулированных в явной форме), которые выводятся из специфических отношений между конструктами, артикулирующих строй их мышления.

Королларий об индивидуальности утверждает, что «люди отличаются друг от друга своим истолкованием событий». Разные люди не только часто применяют разные конструкты к одним и тем же событиям; пожалуй, также маловероятно и то, что любые два чел. когда-либо свяжут свои конструкты, используя одно и то же множество отношений.

Если мы согласимся с предположением Келли об уникальности системы личных конструктов каждого чел., из этого последует, что важным аспектом межличностных отношений будет способность делать выводы о содержании и структуре систем истолкования, принадлежащих др. людям. Его королларий о социальности оговаривает в качестве особого условия, что «в той мере, в какой один человек истолковывает процессы истолкования другого, он может играть роль в социальном процессе, включающем этого другого человека». Термин роль, в контексте этого утверждения, относится к линии действия, выбираемой одним чел. исходя из его понимания т. зр. др. чел. Это не требует полной эмпатии в качестве необходимого условия установления ролевых отношений с др. чел. Такое новое определение роли дает логическое обоснование предложенной Келли терапии фиксированных ролей.

Наконец, королларий об общности гласит, что «психологические процессы одного человека сходны с психологическими процессами другого человека в той мере, в какой один опирается на истолкование опыта, сходное с тем, на которое опирается другой». Взятые вместе, королларий об общности и социальности подразумевают, что сходство между двумя людьми по характеристикам их систем истолкования может облегчать коммуникацию и взаимопонимания между ними.

Приложения. Келли разработал методику сокращенной психотер., названную им терапией фиксированных ролей. По существу, это эксперим. процедура, стимулирующая изменение личности, участвуя в к-рой клиент разыгрывает роль гипотетической личности на протяжении нескольких недель.

См. также Когнитивная сложность, Методика репертуарных решеток, Теории личности

Дж. Р. Адамс-Уэббер

 

Теория навешивания ярлыков (labeling theory)

 

В отличие от др. известных теорет. подходов, к-рые видят причины возникновения отклоняющегося поведения исключительно в самом индивидууме или исключительно в самом об-ве, Т. н. я. делает осн. упор на взаимодействие, к-рое происходит в результате соц. реакции на индивидуальное поведение.

Следовательно, девиантность создается реакциями др. людей на данный поведенческий акт. К. Т. Эриксон называет такие группы или отдельных людей, обладающих возможностью наклеивать ярлыки, «влиятельной аудиторией». Определенные действия начинают квалифицироваться как отклоняющиеся от нормы, незаконные или свидетельствующие о психич. заболевании, когда они оказываются в достаточной степени кодифицированы и когда группа обладает достаточной властью для того, чтобы навязывать другим такие кодифицированные стандарты. Как на поведение, так и на человека, обнаруживающего такое поведение, навешивается ярлык девиантного.

Мн. критики формальных процессов навешивания ярлыков (напр., в судах) говорят, что маркирование девиантности является неразумным и несправедливым. Данные исслед. свидетельствуют о том, что пределы, в к-рых тому или иному поступку приписывается девиантность, зависят от того, насколько этот поступок расходится с жизненным опытом самой аудитории, места совершения данного поступка и его наблюдаемости, а тж его предполагаемых мотивов. Все девианты, получившие соотв. ярлык, в независимости от принадлежности к группе, рассматриваются как члены однородного класса.

См. также Девиантность

У. С. Дэвидсон II

 

Теория обмена (exchange theory)

 

Т. о. представляет собой главное направление теорет. работы в социол. и соц. психологии, подчеркивающее важность взаимосвязи между вознаграждениями и затратами членов группы в формировании паттернов их соц. взаимодействия и их психол. реагирования друг на друга. Т. о. предполагают, что основу соц. жизни составляют вознаграждения (rewards)и затраты (costs), к-рые опосредуют отношения людей друг с другом. Считается, что различия в характере и типах этой взаимосвязи ответственны за такие феномены как соц. статус, соц. влияние, групповая сплоченность, соперничество/сотрудничество и выработка соц. норм.

Наиболее разработанные теории соц. обменов были предложены Тибо и Келли, Хомансом и Блау. Все теории соц. обменов включают аналогию между экономическими отношениями и др. видами соц. отношений. Считается, что обмен может происходить в ситуации, где каждый из участников располагает возможностью осуществлять контроль за благами, представляющими ценность для других, и каждый из участников ценит, по крайней мере, некоторые из тех благ, к-рые контролируют другие, выше чем, по крайней мере, некоторые из тех благ, к-рые контролирует он сам. Такими благами могут быть любые продукты, действия или условия, к-рые ценятся людьми. Следовательно, люди могут обменивать услуги на приязненное расположение, товары на услугу, и т. д. По сути, в этих теориях утверждается, что сама основа соц. жизни — ее существование и характер — состоит в такого рода обменах.

Теория Хоманса оперирует такими терминами, заимствованными из языка поведенческой психологии Скиннера, как частота и ценность вознаграждения, насыщение и угашение. Однако, эта теория фокусируется на принципах достижения равновесия (concepts of equilibration)при обмене в попытке объяснения соц. взаимодействия в малых группах. Напр., большая конформность членов группы со средним статусом по сравнению с ее высокостатусными членами объясняется с т. зр. конформности, предоставляемой членами группы со средним статусом в оплату за более ценимую ими компетентность и материальное благополучие членов группы с высоким статусом. В дополнение к этому, сам этот высокий статус присваивается низкостатусными членами группы ее высокостатусным членам как часть обмена за ценные ресурсы, контролируемые обладателями более высокого статуса. Хоманс также использует понятие ожидания (expectancy), и его специфическую нормативную форму, известную иод названием принципа распределительной (дистрибутивной) справедливости, в качестве важного объяснительного понятия. Согласно принципу распределительной справедливости участники обмена должны получать вознаграждения пропорционально их затратам и вложениям.

Теория Блау имеет много общего с теорией Хоманса. Однако, Блау более открыто, чем Хоманс, использует экономические понятия, такие как кривые безразличия. Блау также делает гораздо более выраженный акцент на понятии власти, определяемом им как контроль над негативными санкциями, включ. отказ в вознаграждении. При этом Блау рассматривал соц. влияние как дополнительно воздействующее через нормативное обязательство. Осн. предметом интереса Блау являлись истоки появляющейся соц. структуры, к-рые прослеживаются в паттернах соц. обмена в малых группах.

Тибо и Келли в своих теорет. формулировках обращаются к языку группового решения проблем, хотя мн. из их предположений яв-ся общими с принципами подкрепления, сформулированными в поведенческой психологии. Наиболее подробному анализу были подвергнуты группы из двух членов или диады. С этой целью они широко использовали матрицы вознаграждений и затрат (reward-cost matrices), к-рые ведут свое происхождение от теории игр. Было также разработано несколько индексов взаимозависимости сторон.

Тибо и Келли определяли власть индивидуума во взаимоотношениях как его способность влиять на результативное соотношение вознаграждений и затрат др. стороны путем изменения своего собственного поведения. Они проводили различие между двумя формами власти. Абсолютный контроль (fate control)определялся как способность индивидуума непосредственно влиять на результаты другого путем одностороннего выбора своего собственного поведения. Индивидуум, к-рый обладает неким ценным предметом или услугой и может выбирать, предоставлять их другому или нет, обладает этим типом власти. Когда каждая из обеих сторон обладает этим типом власти, возникают условия для соц. обмена. Второй тип власти, поведенческий контроль (behavioral control), не обязательно предполагает обмен. Индивидуум контролирует поведение др. индивидуума, когда он может изменять для него сравнительную привлекательность его действий путем изменения своего собственного поведения. Напр., если два чел. собираются пройти одновременно с разных сторон через узкую дверь, каждый будет влиять на привлекательность выбора другого путем своего собственного выбора. Если первый намеревается пройти по правой стороне, он тем самым повышает для второго привлекательность выбора другой стороны. Мн. ситуации, связанные с сотрудничеством, носят такой характер, при к-ром именно специфическая комбинация выборов (т. е., координации), осуществляемых сторонами, имеет решающее значение в определении полезности результатов для обеих сторон. В своих последующих работах Тибо и Келли ввели также понятие рефлексивного контроля (reflexive control), к-рый связан с тем, в какой степени индивидуум может односторонне влиять на свои собственные результаты во взаимоотношениях через выбираемое им поведение.

Любые соц. взаимодействия в любой данный момент времени могут включать любую или все эти формы контроля. На основе анализа имеющейся комбинации форм власти в конкретной ситуации можно строить прогнозы (и давать рекомендации) в отношении наиболее вероятного направления развития социального взаимодействия. Взаимоотношения, характеризующиеся преимущественно взаимным абсолютным контролем, вероятнее всего приведут к обмену; однако, в случае обоюдного поведенческого контроля мы не можем прогнозировать обмен без дополнительного учета степени соответствия исходов в матрице. Это соответствие указывает на степень, в к-рой стороны сходятся в упорядочении предпочтений клеток — комбинаций поведения — в данной матрице. В той степени, в к-рой они сходятся, существует соответствие исходов (общность интересов) — и возможность достижения координации. В той степени, в к-рой они расходятся, существует несоответствие исходов (конфликт интересов) — и возможность соц. конфликта.

Поначалу система анализа Тибо и Келли применялась в ситуациях диадических взаимоотношений. В дальнейшем, те же самые принципы были использованы и при анализе более крупных групп с целью иллюстрации таких феноменов, как формирование коалиций, статус и ролевая дифференциация в группах. Однако такой анализ не проводился в отношении более крупных общественных структур, являвшихся предметом интереса Блау.

Эти теории предполагают сводимость всех ценимых предметов потребления, событий и ситуаций к единой доходно-затратной шкале благоприятности (полезности) исхода. Однако, в некоторых других подходах к обмену утверждается, что конкретный характер исхода также будет влиять на характер обмена. Фоу и Фоу предложили классифицировать вознаграждения в зависимости от их конкретности—абстрактности и ситуационной специфичности, считая, что исходы, значительно различающиеся по этим измерениям, не будут обмениваться. Напр., любовь будет обмениваться на любовь, а не на деньги.

См. также Групповая динамика, Справедливость

У. П. Смит

 

Теория обработки информации (information-processing theory)

 

Т. о. и. изучает то, как люди обращаются с информ., отбирают и усваивают ее, а затем используют в процессе принятия решений и управления своим поведением. Психологи, занимающиеся обработкой информ., строят теории когнитивных способностей и поведения чел., используя понятия из области вычислительной техники, лингвистики и теории информ. Это стимулировало разработку жизнеспособных теорий и значимых исслед. в различных областях психологии, особенно касающихся изучения восприятия, памяти, внимания, речи, мышления и решения задач. Обработка информ. в настоящее время является ведущим ориентиром в эксперим. психологии.

Научная перспектива обработки информ. представляет собой семейство разрозненных теорет. и исследовательских программ. Как и в любом научном сообществе, здесь существует лишь частичное согласие по исходным посылкам, теории и методологии исслед. Тем не менее, имеется достаточное число совпадающих моментов для описания этого семейства как парадигматической подгруппы, четко отличающейся от близких, таких как трансформационная лингвистика и психология Пиаже, или более отдаленных подходов, таких как радикальный бихевиоризм.

Психологию обработки информ. можно разделить на элементы, возникшие внутри эксперим. психологии, и элементы, заимствованные из внешних дисциплин. Внутренний вклад психологии внесен, прежде всего, бихевиоризмом середины века, функционализмом вербального научения, английской эксперим. психологией и теориями инженерной психологии и эргономики. Вклады др. дисциплин включают мат. логику, технику связи и теорию информ., трансформационную лингвистику и теорию вычислительных систем. Некоторые из этих предшествующих направлений и дисциплин были положительно восприняты в целом или частично.

Влияние бихевиоризма середины XX века. Бихевиоризм был в основе своей антименталистским, занимался изучением поведения животных и активно распространял принципы обусловливания на все области психологии. Препятствия, возникшие при попытке распространить теорию и метод бихевиоризма на символические процессы чел. — в частности, на языковые способности — стали одним из основных факторов, стимулировавших возникновение парадигмы обработки информ. Когда разочарование стало всеобщим, психологи обратились к др. теориям для ориентации своих исследовательских программ. Результатом явился существенный отход от бихевиоризма.

Психологи, работающие в парадигме обработки информ., все еще разделяют со своими предшественниками-бихевиористами твердую веру в эмпиризм, операционализм и номотетический идеал. Поэтому общие методологические и статистические предпочтения при смене парадигм сохранились. Психологи приняли новые способы рассмотрения привычных вопросов и модернизировали планы своих экспериментов.

Новый взгляд отверг некоторые аспекты бихевиористской традиции: всеобщую экстраполяцию ограниченного набора принципов научения; получаемые на животных данные как источник осн. принципов; и обусловливание как основную форму научения. Возможно, наиболее важно то, что психологи, придерживающиеся парадигмы обработки информ., отказались от антименталистской установки бихевиоризма, вместе с его крайним энвайронментализмом и исключительным акцентом на внешних причинах поведения. Снова были признаны врожденные способности и предложены к обсуждению внутренние процессы, такие как планы, стратегии, образы и решения. Эксперименты с людьми в качестве испытуемых пришли на смену экспериментам с животными, а внутренние процессы были увязаны с внешними детерминантами поведения. В конце концов, большинство исследователей, занимавшихся психич. процессами более высокого уровня, обнаружили, что внутренние процессы и структурные компоненты яв-ся достаточно приемлемыми элементами теории. Эта переориентация была в значительной степени облегчена аналогиями, фактами, методами и теориями из родственных наук, к-рые в том или ином аспекте занимались символами и их обработкой.

Влияние теории информации. Ошеломляющее развитие в XX веке техники связи — телефонии, радио и телевидения — произошло потому, что уже было известно многое о теорет. сущности систем связи. Ученые-связисты сформулировали и подвергли проверке общие законы, описывающие обобщенные режимы работы идеальных и реальных систем связи. Понятия и законы, пригодные для характеристики систем связи, применялись к биолог. и физ. системам, обычно не рассматриваемым в качестве информ. каналов.

На раннем этапе развития на психологов, работавших с парадигмой обработки информ., произвела большое впечатление возможная аналогия челов. информ. процессора с описанным в теории связи информ. каналом. Некоторые способности чел. представлялись в виде части информационно-управляющего канала, обладающего внутренними состояниями и ограничениями. Были спланированы исслед. для определения свойств канала