Работа и любовь в жизни женщин

Со времен Фрейда психологи утверждают, что благополучие каждого человека определяется его способностью к продуктивному труду и установлению полноценных межличностных отношений. В литературе подчеркивается важность обоих компонентов в жизни как женщин, так и мужчин. Сандра Бем назвала это андрогинией.

Б. ч. литературы, посвященной женщинам, показала однако, что любовь важнее работы, и что женщины часто полностью погружаются в межличностные отношения, принося им в жертву индивидуальные достижения. Исслед. совр. браков показали, что женщины зачастую настолько уходят с головой в свои супружеские взаимоотношения, что это приводит к неизбежным разочарованиям и вызывает страдания, а иногда и болезни. В целом, ориентация женщин на межличностные отношения объясняется давлением культурных норм (что согласуется с психоаналитическим учением), к-рые заставляют женщин отказываться от личных устремлений и становиться источником поддержки для мужчин.

Те же из них, кто все же посвятил себя работе и многого достиг, зачастую вынуждены преодолевать многочисленные трудности как внутреннего, так и внешнего характера. Чем сильнее женщина усвоила требования своей культуры, тем сложнее ей оправдать свое стремление к достижению и тем скорее она отступит в случае, если на работе ей чинят препятствия. Эти внешние препятствия возникают постольку, поскольку женщины часто рассматриваются как «аутсайдеры» с т. зр. рабочей силы, и воспринимаются другими, как правило мужчинами, как не относящиеся к той же самой категории, что и они, и не нуждающиеся в предоставлении одинаковых с ними возможностей.

Замужние женщины, как правило, имеют детей, и карьерный рост для многих из них сопряжен с необходимостью «успевать здесь и там». Данные исследований показали, однако, что на этом пути их подстерегают серьезные потери. Женщины, пытающиеся не только продолжать карьеру, но и выполнять домашние обязанности, имеют меньше времени для друзей и отдыха. Иногда перегрузка может приводить к обострению конфликтов между различными ролями, что сопровождается стрессами. Кроме того, при возникновении кризисов в семьях, где оба супруга заняты карьерой, жены чаще мужей жертвуют ради семьи своими карьерными устремлениями.

Способность женщин находить в своей жизни баланс между работой и любовью зависит тж от склада их личности, возраста, и ист. условий. Многочисленные исслед. свидетельствуют, что женщины, способные успешно работать и одновременно поддерживать хорошие супружеские взаимоотношения, обладают высоким уровнем энергии, интеллекта и личностными ресурсами, позволяющими им справляться с необычайными нагрузками. Др. исследования показывают, что баланс между работой и любовью может меняться в течение жизненного цикла, когда женщины корректируют свои карьерные цели с учетом периодов беременности и ухода за ребенком.

См. также Андрогиния, Культурный детерминизм, Половые роли

Б. Фориша-Ковач

 

Психология здоровья (health psychology)

 

П. з. — это вся совокупность специфических образовательных, научных и профессиональных вкладов психол. дисциплин в распространение и поддержание здоровья, лечение и предупреждение заболеваний, в идентификацию этиологических и диагностических коррелятов здоровья, болезней и связанных с ними дисфункций», а также в анализ и усовершенствование системы здравоохранения и в формирование политики в области здоровья. П. з. пользуется результатами практ. из каждой основной области психол. и таким образом связывает психологию с поведенческой медициной.

Хотя П. з. яв-ся сравнительно новой областью, она имеет столь же древние и глубокие корни, как и сама психология. Джон Б. Уотсон писал: «Студента-медика следует учить, что вне зависимости от того, специализируется ли он в хирургии, акушерстве или психиатрии, его пациенты являются людьми, а не просто объектами, на которых он может демонстрировать свое умение». Основное внимание психологии здоровья сосредоточено на обучении специалистов в области здравоохранения, что, в частности, находит свое выражение в росте числа курсов поведенческих наук и рабочих мест для психологов в мед. учебных заведениях и родственных организациях.

Медицинская психология — это раздел клинической психологии, связанный с профессиональной практикой и оказанием услуг пациентам с физ. заболеваниями, часто в условиях стационара и обычно в рамках консультационно-контактирующей психиатрической службы (consultation-liaison psychiatry service). Ее клиническая ориентация связана гл. обр. с проблемами психич. здоровья, хотя имеются хорошо документированные свидетельства влияния психотерапевтического вмешательства на течение, результаты и продолжительность различных физ. заболеваний. Другой областью интереса являются так называемые психосоматические заболевания — болезни, к-рые, как это было показано или предполагается, вызываются или осложняются эмоциональными или психол. факторами. Относительно недавно в психосоматической медицине, как и в медицине в целом, наметилось движение в сторону более холистических и всеобъемлющих биопсихосоциальных представлений о здоровье и болезни, в к-рых уделяется должное внимание эмоциональным или психол. факторам практически во всех областях болезни или здоровья.

Педиатрическая психология представляет собой «новый брачный союз» между педиатрами и психологами в области предоставлення услуг, обучения и исследовательской деятельности, сотрудничающими в удовлетворении связанных с развитием и здоровьем потребностей детей и их семей.

У специалистов в области здравоохранения наблюдается смещение приоритетов в сторону того, что называется «новой заболеваемостью» (new morbidity) — т. е., в сторону проблем, являющихся по своему происхождению в значительной мере или главным образом психосоциальными, таких как жестокое обращение с детьми, нарушения обучения (learning disorders), «проблемы в жизни» (problems in living)и стрессовые расстройства.

Реабилитационная психология (rehabilitation psychology)занимается преимущественно диагностикой, консультированием или лечением пациентов с хроническими заболеваниями или физ. инвалидностью. Сотрудничество со специалистами в области реабилитационной медицины и др. родственных направлений представляет одну из основных междисциплинарных связей, присущих данной области.

Одной из важнейших проблем, с к-рыми сталкивается П. з., яв-ся подготовка специалистов. Сравнительно немногие из психологов обладают специальной подготовкой к работе в сфере П. з. Существует лишь небольшое число программ подготовки (рrеdoctoral)и повышения квалификации (postdoctoral)психологов со специализацией в области П. з.

См. также Поведенческая медицина, Службы системы здравоохранения, Холистическое здоровье, Первичная профилактика психопатологии

Д. Л. Вертлиб

 

Психология и закон (psychology and the law)

 

Участие психологов в решении юридических проблем быстро расширялось в последние годы, свидетельством чему служат публикации многочисленных книг, учреждение отделения психологии и права (psychology and law division)в Американской психологической ассоциации (АРА)и таких орг-ций, как Американское общество психологии и права (American Psychology-Law Society), а тж разработка соответствующих образовательных и стажерских программ. Ун-ты утвердили объединенные аспирантские программы по психологии и праву, по итогам реализации к-рых присваиваются обе степени, доктора философии и доктора права, и образована Американская коллегия судебной психологии (American Board of Forensic Psychology), призванная осуществлять сертификацию квалифицированных судебных психологов.

Свидетели-эксперты. Психологи сегодня привлекаются большинством судов в качестве экспертов по широкому кругу уголовных и гражданских дел, а также дел по коллективным искам относительно прав психически больных пациентов и заключенных. Правовой статус психологов в зале суда был узаконен в деле Дженкинс против Соединенных Штатов. Многие из областей экспертизы находятся в стадии обсуждения.

Использование психологов и др. специалистов в области психич. здоровья в качестве экспертов, помогающих суду в принятии решений, часто подвергалось критике. Вероятно, наиболее последовательным из критиков являлся судья Дэвид Бэйзлон. Бэйзлон возражал против способа, к-рым эксперты доводят до суда результаты своих оценок по таким касающимся психич. здоровья вопросам как правоспособность и ответственность. Он, в частности, выражал несогласие с тенденцией экспертов не просто свидетельствовать по существу своих оценок, а давать показания в форме умозаключений и выводов.

Вызывает мало сомнений то обстоятельство, что свидетели-эксперты могут оказывать огромное влияние на решения суда. Напр., в области вопросов, связанных с определением правоспособности обвиняемого отвечать перед судом, отмечается практически неизменное принятие судом выводов эксперта. Потенциальная власть и влияние экспертов побудило некоторых специалистов в области психич. здоровья призывать их устанавливать ограничения на свои свидетельские показания и исследовать эффекты их влияния на индивидуума, суды и об-во.

Одна из проблем в отношении свидетельских показаний экспертов связана с недостаточным уровнем подготовки и квалификации экспертов. Многие эксперты не успевают следить за литературой и зачастую довольно слабо ориентируются в юридических вопросах.

Прогнозирование опасности. Прогнозирование опасного или агрессивного поведения яв-ся областью, в к-рой в качестве свидетелей-экспертов начали активно привлекать психологов. Однако способность психолога, или любого др. специалиста в области психич. здоровья, прогнозировать агрессию представляется довольно ограниченной. Признавая этот факт, Специальная комиссия АРА по изучению роли психологии в системе уголовного судопроизводства (АРА Task Force on the Role of Psychology in the Criminal Justice System)формулирует одну из своих рекомендаций следующим образом.

«Психологи должны проявлять чрезвычайную осторожность при предоставлении прогнозов криминального поведения, используемых для принятия решений о заключении или освобождении отдельных преступников. Если психолог считает, что в данном случае возможно дать прогноз криминального поведения, он должен четко определить: а) действия, которые прогнозируются, б) оценку вероятности того, что эти действия будут происходить в течение данного периода времени, и в) факторы, на которых основывается прогностическое суждение.»

Основная причина подобных предостерегающих заявлений состоит в том, что агрессивное поведение яв-ся событием с низким базовым уровнем, к-рый чрезвычайно затрудняет точные предсказания. Многочисленные эмпирические исслед. неизменно обнаруживали чрезвычайно высокую частоту ошибок. На практике это зачастую означает, что важнейшей проблемой для лиц, принимающих решения, становится минимизация ошибок, приводящих к негативным последствиям. Так, советы по условно-досрочному освобождению, напр., прежде всего опасаются освобождения потенциально агрессивных преступников; в результате они оказываются более консервативными в своих критериях освобождения. Это приводит к увеличению ошибок тина «ложная тревога» и удержанию в местах заключении большого числа лиц, к-рые бы в случае своего освобождения не проявляли насилия.

Показания свидетелей-очевидцев. Надежность и достоверность показаний свидетелей-очевидцев составляет область, в к-рой психологи часто выступают в роли исследователей и свидетелей-экспертов как по уголовным, так и по гражданским делам. Привлечение психологов в качестве свидетелей-экспертов существенно возросло в последние годы. Исслед. обнаруживают тенденцию, что показания свидетелей-очевидцев зачастую оказываются ненадежными. Установлены, в частности, разнообразные способы искажения памяти о событиях, выражающиеся в додумывании, забывании и в других, еще более тонких аберрациях.

Исследования присяжных. Участие представителей соц. наук в отборе присяжных поднимает многочисленные вопросы. Исходная посылка состоит в том, что американские присяжные часто обнаруживают предубежденность из-за того, что они недостаточно точно отображают определенные группы по таким переменным как раса, возраст и образование. Социологи проводили опросы на уровне общин в целях выяснения демографического состава, аттитюдов к отдельному обвиняемому или к ключевым вопросам, затрагиваемым в конкретном случае, таким как правомерность смертной казни или влияние оглашения данных предварительного следствия до начала разбирательства в суде. Социологи, однако, не всегда ограничивались только задачами, связанными с обеспечением адекватного отражения составом присяжных поперечного среза того или иного сообщества, и пытались подобрать присяжных, к-рые бы демонстрировали предубеждение в пользу конкретного исхода. Этические и правовые последствия участия представителей соц. наук в подборе присяжных вызвали острые дискуссии. Оппоненты утверждали, что такой подбор сопряжен с большими денежными затратами, предубежден против неимущих слоев населения и др. обвиняемых, к-рым не по средствам привлечь специалистов-социологов, и может легко использоваться для формирования состава присяжных как в пользу обвинения, так и в пользу защиты.

Вероятно, наиболее серьезный аргумент против участия конкретной социологии в подборе присяжных заключается в отсутствии убедительной эмпирической поддержки мнения, что состав жюри оказывается важным фактором, влияющим на вынесение вердикта. В действительности, значительное количество данных свидетельствует о том, что вердикт чаще основывается на представленных доказательствах, чем на демографических характеристиках присяжных или на характеристиках обвиняемого.

Дееспособность и ответственность. Некоторые типы дееспособности (competency)являются релевантными проблемам судопроизводства и привлекают особое внимание психологов, интересующихся юридическими вопросами. Дееспособность отвечать перед судом является юридическим термином, к-рый относится к процедурам, предусматривающим откладывание судебного разбирательства обвиняемых, к-рые квалифицируются как недееспособные — т. е., оказывающиеся не в состоянии взаимодействовать надлежащим образом со своим адвокатом и/или принимать полноценное участие в своей защите.

Гриссо обнаружил, что свыше половины детей в возрасте от 10 до 16 лет неадекватно понимали, по крайней мере, одно из четырех предупреждений правила по делу Миранды (человек предупреждается, что у него есть право молчать и не говорить ничего, порочащего его), а также имели трудности в понимании целевого характера взаимодействий адвокат — клиент. Способность детей давать свидетельские показания изучалась Г. Р. Мелтоном. Он пришел к выводу, что имеющиеся данные подтверждают возможность использования свидетельских показаний детей. Он добавляет, однако, что эти данные взяты преимущественно из лабораторных исслед., что ограничивает надежность полученных на их основе выводов. Как и в случае присяжных, необходимы дальнейшие исслед., позволяющие оценить то, насколько эти данные могут быть распространены на реальное поведение детей в зале суда.

Наконец, способность психически больных пациентов и заключенных соглашаться на лечение, а также на свое участие в исслед., вызывает определенный интерес и связанные с этим дискуссии. В недавнем прошлом при принятии решений о лечении таких лиц вопросы их согласия даже не обсуждались. Это означало, что направление на принудительное лечение в психиатрические больницы или приговор к лишению свободы давали властям право обращаться с этими людьми по своему усмотрению — так, как они считали нужным. Такому представлению был брошен вызов в судах, в результате чего на свет появилось несколько решений, утверждавших, что помещенные в закрытое лечебное учреждение лица в действительности имеют право отказаться от лечения.

Проблема ответственности связана с определением правомерности защиты ссылкой на невменяемость подсудимых. Несмотря на некоторые различия в законах штатов, общий подход заключается в том, что для вынесения приговора людям, обвиняемым в преступлении, они должны считать себя ответственными за свое поведение, включая криминальное поведение. Если поведение обвиняемого не являлось результатом свободной воли, тогда он не должен рассматриваться ответственным за к.-л. преступление. Свод законов США, параграф 4.01 (American Law Institute, Section 4.01), формулирует это в виде юридического критерия в следующем предложении: «Лицо не является ответственным за преступное поведение, если во время такого поведения в результате психической болезни или дефекта оно не обладает существенной способностью или понимать преступный (или неправомерный) характер своего поведения, или согласовывать свое поведение с требованиями закона». Подсудимые, признанные невиновными по причине их невменяемости, технически оправдываются в совершенном ими преступлении, однако большинство штатов автоматически помещает этих обвиняемых в специальные закрытые учреждения на неопределенный срок.

Некоторые критики высказали мнение о необходимости отмены защиты ссылкой на невменяемость, тогда как другие предложили менее радикальную реформу, такую как введение в качестве альтернативы защите ссылкой на невменяемость ограниченной (частичной) вменяемости. Это допускало бы признание виновности, но приводило бы к снижению или серьезности обвинения, или суровости наказания в случае установлении факта, что на совершение преступного деяния повлияло психич. расстройство.

Существует множество неразрешенных исследовательских вопросов в отношении проблемы ответственности. Главными среди них являются следующие.

1. Обоснованность юридических и психиатрических моделей для определения ответственности.

2. Лечение оправданных обвиняемых, включ. вопрос о том, должно ли такое лечение происходить в больницах закрытого типа.

3. Необходимость в защите ссылкой на невменяемость для обеспечения справедливости судебной системы.

4. Адекватность альтернативных моделей, таких как ограниченная (частичная) ответственность.

Лечение. Одна из частых ролей психологов связана с обеспечением терапии в системах психиатрического здравоохранения и уголовного судопроизводства.

В области психич. здоровья, большое внимание уделяется понятию права на лечение. Рядом судебных решений закреплено право психически больных пациентов в режимных учреждениях на получение определенного минимума стандартного лечения. Эти решения не уточняют стандарты в отношении характера или потенциальной эффективности терапевтических процедур. Однако если эффективность лечения низка или если оно не должно проводиться в условиях режимного учреждения, тогда установление права на такое лечение оказывается мнимой победой.

Одним из наиболее важных изменений в правовых вопросах психич. здоровья была реформа законов о препровождении в режимное учреждение в неуголовном (гражданском) порядке. Очевидно, что эти изменения повлияли на психологов, обеспечивающих терапию в режимных больницах и в амбулаторных условиях, и фактически от них порой во многом зависел успех в проведении реформы. Изменения коснулись двух областей. Во-первых, затруднилась процедура принудительного направления индивидов в психиатрические больницы. Человека больше нельзя было автоматически направить в психиатрическую больницу просто потому, что он психически болен. Должно быть установлено, что при этом он также представляет опасность для себя или для окружающих людей. Во-вторых, из-за доступности психофармакологических препаратов, позволявших ослаблять психотические симптомы, из психиатрических больниц были отпущены многие находившиеся там на длительном лечении пациенты. Перспективные последствия воздействия этих изменений могут и не быть столь значительными, как на это рассчитывали реформаторы.

Многие из пациентов, отпущенных в результате политики деинституционализации, оказались «обречены влачить унылое и жалкое существование в частных лечебницах, однокомнатных номерах отелей, притонах и ночлежках». Это означает, что движение за деинституционализацию, по-видимому, не оказало значительного влияния на жизни ранее госпитализированных лиц. Это последствие деинституционализации должно стать важной темой для исслед. психологов.

Подход к преступникам разительно отличался, особенно в отношении тех, к-рые были осуждены за насильственные преступления. Представление о том, что преступников следует лечить, — старая идея, опирающаяся гл. обр. на работы психиатров. Они рассматривали любое преступное поведение как симптоматику психич. заболевания, из чего делался вывод о разумности и приемлемости психиатрического вмешательства. Эта идея столкнулась с серьезными возражениями, как в применении к взрослым, так и к несовершеннолетним правонарушителям, что привело к отказу от терапевтической модели и замене ее моделью, более ориентированной на наказание.

Зачастую яростные споры, ведущиеся вокруг эффективности лечения заключенных, начинают терять всякий смысл, когда начинает обсуждаться объем лечения, к-рый может потребоваться для данного заключенного. Кроме того, даже после принятия решения о лечении, оно зачастую оказывается неадекватным или применяется в недостаточной мере, да еще неквалифицированным или неопытным персоналом, а то и вообще не имеет убедительного теорет. обоснования, поддерживающего предположение о том, что такое лечение действительно могло бы оказать влияние на решение конкретной проблемы.

Тенденция психологов концентрироваться почти исключительно на индивидуальном изменении также часто подвергалась критике. Психологи, работающие в системе уголовного судопроизводства, как правило, опирались на индивидуальный подход, в соответствии с к-рым ненормальное поведение, в нашем случае преступное поведение, является функцией определенного дефицита внутри индивидуума. Отсюда следует, что адекватным вмешательством является то, к-рое будет изменять этого индивидуума в некотором отношении. Однако, если данные литературы, свидетельствующие о неадекватности таких интервенций в отношении большинства преступников верны, тогда эта стратегия, вероятно, яв-ся бесплодной. Психологи могут оказаться более эффективными в своих воздействиях, если они станут уделять больше внимания др. потенциальным причинам преступного поведения, таким как ситуационные или средовые факторы, к-рые могут способствовать отклоняющемуся поведению или поддерживать его.

Влияние психологии. Оказали ли психол. исслед. и психол. теория влияние на правовую систему? Это не вызывает сомнений, однако остается неизвестной степень такого влияния. Влияние любых фактов соц. науки на политику принимаемых решений зачастую непрямое, и чрезвычайно редко оказывается, чтобы единственное исслед. или даже большой массив исслед. могли диктовать решение или политику суда. Даже в деле Бэллью против шт. Джорджия (Ballew v. Georgia), в к-ром обильно цитировались результаты исслед. присяжных, принятое решение вполне могло оказаться тем же самым и при отсутствии таких исслед. Возможно, судьи решили, что состав присяжных в количестве шести человек будет достаточным скорее по прагматическим, нежели эмпирическим соображениям. Вполне вероятно, что судебные и политические решения осуществляются совершенно независимо от данных, полученных в результате исслед., проводящихся с целью обеспечить более научную основу для принимаемых решений. Можно проигнорировать методологические ограничения исслед., как это произошло в деле Бэллью, в к-ром повлиявшие определенным образом на мнение судей данные опирались на результаты лабораторных исслед. присяжных или данные моделирования. Кроме того, как указывает Монахан, одна и та же совокупность исслед. может использоваться для аргументации двух совершенно различных линий поведения.

Несмотря на то, что представители соц. наук, как правило, не контролируют направление, в к-ром применяются полученные ими данные, вызывает мало сомнения, что эмпирические данные могут оказываться полезными в принятии судебных решений. Стидман рассматривает несколько примеров того, как исслед. в области судебной психиатрии и психологии могут использоваться в целях проведения изменений в политике и законах. Как считают Танке и Танке, чтобы добиться большего влияния, «представители социальных наук должны а) выявлять эмпирические вопросы, актуальные для принятия судебных решений, б) консультироваться с профессиональными юристами при планировании экспериментальных исследований и прислушиваться к их критическим замечаниям для получения информации, релевантной юридическим проблемам, и в) предоставлять такую информацию своевременно и в форме, согласующейся с характером процессуальных действий». М. Сакс приводит превосходный пример того, как психологи могут активизировать свое участие в процессе принятия политических и судебных решений.

Выводы. В ближайшие годы психологи, по-видимому, будут расширять свое участие, а возможно и свое влияние, на юридической арене. В эмпирическом плане, потребуются исслед., адресующиеся ко множеству вопросов, вытекающих из судебных решений или процедур. Эффекты деинституционализации, усиление внешней валидности исслед. принятия решений присяжными, эффективность и адекватность методов лечения преступников и способность прогнозировать степень их опасности, — вот лишь немногие из важных вопросов, к к-рым надлежит обратиться в рамках эмпирических исслед.

См. также Дееспособность, Уголовная ответственность, Показания экспертов, Судебная психология, Психология присяжных, Психология и суды, Право на отказ от лечения, Право на лечение

Р. Рош

 

Психология и суды (psychology and the courts)

 

Для описания исторических и развивающихся взаимоотношений между правом и психологией использовалась метафора «ухаживание». Процесс развития психологии как научной дисциплины вел к росту и увеличению психол. знаний и разнообразия соответствующих процедур, что, в свою очередь, обеспечивало суды новыми возможностями и сулило новые перспективы в отношении работы с наиболее тяжелыми делами, такими как случаи предположительно «психически больных» лиц, чье поведение нарушено, несет потенциальную угрозу для окружающих и кажется необъяснимым; случаи предположительно «невменяемых в отношении совершенного преступления» лиц, чье поведение нарушает закон, однако достаточная для наступления ответственности виновность к-рых вызывает сомнения; случаи так называемых «несовершеннолетних делинквентов», не подчиняющихся надзору и ограничениям, но при этом нуждающихся и в том, и в другом; случаи возможной недееспособности лиц, к-рые нуждаются в патерналистской защите и послаблениях в определенных сферах жизнедеятельности, но к-рые протестуют против благожелательных вмешательств. Ухаживанию судов за психологией во многом соответствовало смещение их собственного акцента — в сторону все большего движения от возмездия к реабилитации, от наказания к исправлению.

Сегодня эксперт-психолог входит в зал суда с узаконенным статусом «свидетеля-эксперта» (expert witness)и, как правило, получает предложение высказать свое клиническое суждение по поводу конкретных вопросов, имеющих отношение к конкретному чел. Правоспособен ли данный обвиняемый отвечать перед судом? Был ли он невменяемым в момент совершенного преступления? Представляет ли данный индивидуум в настоящее время опасность для себя или других? Яв-ся ли данный чел. психически больным? Нуждается ли данный чел. в лечении? Надлежит ли этого чел. направить на принудительное лечение в психиатрическую больницу? В дополнение, вырисовывается новая тенденция, к-рая обещает еще более широкий перечень вопросов к психологам в судебном зале. Представители поведенческой науки сегодня приглашаются в суд для проведения исследовательской экспертизы, к-рая охватывает широкое разнообразие вопросов и групп людей, напр., суждения очевидцев (eyewitness judgments), точность межрасовых показаний, размер группы присяжных, отбор присяжных и вынесение ими заключений по фактам, химия и функционирование мозга и взаимосвязи сознания и мозга.

Когда эксперты-психологи являются в суд для дачи показаний в слушании дела о принудительном направлении на лечение, их часто просят высказать суждение в отношении психич. болезни и прогноз в отношении ее «опасности». Эти суждения и прогнозы, как правило, основываются на интервью (проверке психич. статуса) и психол. тестировании. Однако, в процессе перекрестного допроса, на передний план выступают вопросы в отношении методов и выводов психолога, их валидности и надежности, а также тщательности работы и квалифицированности психолога. Психолог-эксперт, используя профессиональный язык, «рисует» портрет, к-рый может помочь пролить свет на кажущееся странным и неразумным поведение человека с предполагаемым психич. расстройством. Однако, рассказывая о «целях» или объясняя поступки в контексте мышления, мотивов, страхов и эмоций обвиняемого, эксперт использует телеологические и менталистские понятия, к-рые ничем не отличаются от языка права и неподготовленной публики.

Знания психолога, в частности в области психотер., послужили причиной «брачного союза» судов со специалистами по психич. здоровью в надежде, что терапия освободит и суды, и предположительно страдающих психич. расстройствами преступников от их собственных проблем. Эта надежда, однако, не оправдалась. Принудительное лечение и госпитализация не оказались эффективными средствами, и их неудачи возвращают пациентов назад в суды, где они отстаивают свои права на лечение или освобождение. Более действенные средства лечения, такие как медикаментозная и электрошоковая терапия, модификация поведения и лоботомия, также возвращают пациентов обратно в суды, на этот раз в роли отстаивающих свое право на отказ от лечения. Терапевты и пациенты, общество и суды, ощущают себя пойманными и запутавшимися как никогда ранее.

«Распутывание» не обязательно подразумевает развод. Раздельное проживание по взаимному согласию может оказаться полезным для того, чтобы психологи проанализировали свои методы, этику и концепции, свой язык и цели. Раздельное проживание может также дать время на проверку того, с чем может успешно справляться каждый, какие обещания каждый может и не может выполнить, что каждый может обоснованно ожидать друг от друга. Психология и право могут жить вместе, живут вместе и, в определенном смысле, обязаны жить вместе. Продолжается поиск, через действие и мышление, разумной общей позиции.

См. также Дееспособность, Уголовная ответственность, Этические проблемы в психологии, Показания экспертов, Судебная психология, Психология и закон, Право на отказ от лечения, Право на лечение

Н. Финкель

 

Психология искусства (psychology of the arts)

 

Иск-ва зависят от каждой из способностей разума — перцептивной, когнитивной и мотивационной. По это причине все ветви психологии вносят вклад в изучение иск-в.

Иск-во вытекает из свойства перцептивных образов, к-рое почти полностью игнорировалось в эксперим. исслед., несмотря на то, что оно — один из наиболее впечатляющих аспектов актуального перцептивного опыта. Это — «динамическое качество», посредством к-рого визуальные формы или движения выражают направленные напряжения и посредством которого цветовые отношения вызывают гармонию или диссонанс. Динамические свойства являются, по существу, трансмодальными.

Для П. и. имеет особенное значение то, что эти динамические свойства перцептивных образов имеют опознаваемые аналогии в др. областях челов. опыта, так что, напр., гармония и диссонанс в музыке могут символически выражать типы соц. отношений или различные состояния челов. разума. Ригидность и гибкость имеют такое же непосредственное отношение к поведению, как и к формам или мелодиям. Будучи «экспрессивными», динамические свойства перцептивных образов превращаются в пропозициональные суждения о челов. опыте в целом. Экспрессивность их является фундаментальной предпосылкой искусства.

Множество эксперим. исслед., особенно в гештальт-психологии, было посвящено правилам, к-рые управляют орг-цией визуальных и музыкальных паттернов. Эти правила определяют, какие элементы картины или мелодии связываются или разделяются в восприятии, они контролируют различие между двух- и трехмерным изображением и т. д.

Все элементы воспринимаемого мира обладают экспрессивной динамикой, но они наделены ею в различной степени. Нек-рые деревья или облака вызывают более четкую зрительную экспрессию по сравнении с др., однако спонтанная восприимчивость разума к выразительности всего того, что воспринимается в окружении, составляет сырой материал эстетического опыта. Средства, с помощью к-рых возникает художественное восприятие, не отличаются в принципе от перцептивных качеств, к-рые можно наблюдать повсюду за пределами области иск-ва.

Над мотивационными факторами, ответственными за то, почему иск-во создается и почему люди во всех культурах испытывают в нем потребность, на протяжении последних столетий ломали голову психологи и философы. Дело в том, что в среднем классе об-ва, формировавшемся на Западе, начиная с эпохи Ренессанса, иск-ва утратили большую часть той четко определенной функции, к-рой они обладали в религиозных и соц. ин-тах в прежние века. Поскольку произведения визуальных иск в и музыки все больше низводились до средств развлечения, возбуждения и забавы, истинное значение иск-ва, все еще различимое в творениях великих мастеров, больше не было очевидным для всеобщего понимания. Эстетическая теория поэтому склонилась к принятию доктрины гедонизма. Утверждается, что иск-во желаемо, поскольку оно доставляет удовольствие, хотя должно быть ясно, что подобная уводящая от сути дела формулировка означает отказ от психол. проблемы вместо ее разрешения.

Предметно-изобразительное иск-во связано с основными когнитивными потребностями. Художественные работы детей показывают, что создание рисунков является жизненно важным способом понимания природы тех объектов и действий, с к-рыми сталкивается молодой разум. Сложность изображения дерева, велосипеда или челов. фигуры сводится в детских рисунках к схематической простоте, позволяющей интерпретировать формы, связи и каузальные отношения. В принципе то же самое остается справедливым и для высших уровней предметно-изобразительного иск-ва. Удачное полотно или скульптура представляет соотв. челов. опыт через паттерны формы и цвета, к-рые преобразуют психол., соц. и физ. факты в визуальные аналогии. Эта способность иск-ва обращаться через индивидуальные проявления к лежащей в их основе всеобщности побудило психологов, работающих в русле юнговского подхода, рассматривать произведения иск-ва как отражения архетипов, предположительно коренящихся в «коллективном бессознательном».

Познавательная функция иск-ва реализуется на любом уровне абстракции. В реалистическом портрете сохраняется близость найденного художником изображения с отдельными Смысловыми значениями специфической ситуации или события. На наиболее высоком уровне абстракции живопись и скульптура могут полностью отказаться от репрезентации предмета и опираться только на экспрессивные качества, присущие формам, текстурам или цвету. Такое абстрактное иск-во можно сравнить с тем, как архитектура, музыка или танец описывают динамику соотв. челов. ситуаций на основе экспрессии чисто визуальных или слуховых форм.

Иск-во не только несет зрителю, слушателю или читателю информ. о природе челов. существования, но и может заменять реальные, ценные для чел. объекты, людей или ситуации образами. Что делает такие замены особенно привлекательными — так это то, что художник обладает возможностью формировать их любым желаемым образом и тем самым воплощать челов. желание. Идеи Фрейда послужили толчком к описанию художественной деятельности как невротического механизма, сходного с реализацией желаний во сне, посредством к-рого можно достичь их удовлетворения, избежав при этом столкновения с запретами реальности.

Эта двойная функция иск-ва особенно очевидна, когда его используют в терапевтических целях. Различные методики рисования, живописи или моделирования целенаправленно применяются для того, чтобы позволить клиентам сформировать зримые и осязаемые образы того состояния душевной жизни, к-рое они пытаются понять и контролировать. Написание рассказов и сочинение стихов может использоваться с той же целью. Попытки клиентов описать свою психол. ситуацию образными средствами обеспечивает диагноста ценной информ. В дополнение к этому, художественная деятельность может действовать как терапия. Менее пугающие, чем реальная ситуация, но вместе с тем наделенные релевантными экспрессивными свойствами, художественные объекты или деятельность предоставляют арену, на к рой можно справляться с проблемами, противостоять противнику, обретать необходимые преимущества и т. д. на достаточно близком к реальной жизни уровне. «Отыгрывание» в музыкальном или танцевальном представлении или на театральной сцепе может обеспечить желаемую разрядку напряжения.

Специфические функции иск-ва становятся понятными при их сравнении с функциями чисто познавательной деятельности, наилучшей ил. к-рой может служить наука. Иск-во и наука отличаются психологически в двух важных отношениях. Во-первых, чистое познание, инструмент науки, ограничивает себя достижением фактуальных знаний. Для эстетических целей такие знания тж желательны, но лишь в той мере, в к-рой они вносят вклад в экспрессивные воспринимаемые качества, необходимые в иск-ве. Эти экспрессивные качества, однако, не просто усваиваются как фактическая информ., но воспринимаются как актуальная динамика. Реципиент не просто принимает во внимание грозу, изображенную на картине, в рассказе или симфонии, но оказывается под непосредственным влиянием того вида воздействия, к-рое характеризует такое событие.

В равной степени фундаментальным является второе различие между наукой и иск-вом. Наука целиком сконцентрирована на объекте. Она нацелена на обнаружение объективной истины в отношении исследуемых ею феноменов. В иск-ве, однако, индивидуальный способ восприятия художника и способ передачи челов. опыта является необходимым и чрезвычайно важным аспектом любого эстетического сообщения. Поэтому существует столько же различных способов художественного описания одного и того же опыта, сколько существует стилей репрезентации. Психологи знают из проективных тестов, что чем более неопределенным является объект, тем шире диапазон его возможных интерпретаций. Произведение иск-ва, чтобы отвечать своей цели, должно удовлетворять двум условиям: оно должно быть оригинальным и глубоким по образности, и получаемая в рез-те репрезентация должна восприниматься как убедительная.

Наконец, ссылка на познавательную роль иск-ва может послужить еще одной иллюстрацией особого места, к-рое оно занимает в функционировании разума. Значение художественного образования в школах и колледжах выходит далеко за пределы обучения юного чел. очередному новому умению. При правильном подходе работа в художественной мастерской и студии служит развитию способности понимать факты и события через восприятие чувственной динамики. Эта способность жизненно важна не только для художника, она тж помогает генерировать образное мышление, необходимое во всех видах когнитивной деятельности. Представители естественных и соц. наук, врачи и инженеры реализуют продуктивное мышление, зрительно представляя конфигурации действующих сил. Психологи, напр., вырабатывают теорет. суждения о динамике процессов в челов. личности или в соц. группах при помощи моделей, получаемых главным образом из зрительных представлений.

См. также Морфология искусства, Гештальт-психология

Р. Арнхейм

 

Психология мира (peace psychology)

 

Поддержание мира связывалось с политической наукой и с психологией еще Аристотелем (IV в. до н. э.), к-рый написал первый западный трактат по психологии и утверждал в своей «Этике», что челов. природа яв-ся по существу политической, что иск-во управления гос-вом (politike)превыше всех др. искусств и наук в том, что касается обеспечения величайшего блага для людей, и что мы ведем войны лишь с целью достичь мира.

После Первой мировой войны Зигмунд Фрейд в числе других писал о крахе своих иллюзий в отношении войны как основного пути к достижению мира, а Альфред Адлер осудил любое насилие и предложил, чтобы психологи противодействовали войне и всему тому, что противоречит интересам семьи, школы и об-ва в целом. После применения ядерного оружия во Второй мировой войне и последующего совершенствования и распространения такого оружия, различные психологи и психиатры вместе с др. специалистами активно выступили против дальнейших разработок, накопления и потенциального использования ядерных вооружений. В дополнение к этому были организованы многочисленные рабочие группы по предотвращению войны и поддержанию мира и др. условий, благоприятных для челов. развития. К числу этих групп относятся «Врачи за социальную ответственность» (Physicians for Social Responsibility, PSR), к-рым была присуждена Нобелевская премия мира в 1985 г., и «Психологи за социальную ответственность» (Psychologists for Social Responsibility, PsySR). Работа PsySR заключается в осуществлении анализа психологии войны и др. разрушительных конфликтов, изменении пагубных аттитюдов, к-рые способствуют разжиганию конфликтов и войн, и обучении альтернативным, ненасильственным средствам разрешения спорных вопросов. Проводятся семинары и предлагаются информ. материалы для широкой общественности и специфических групп, включающих специалистов в области психич. здоровья, преподавателей, военных и высших должностных лиц, отвечающих за политический курс страны.

В 1989 г. Американская психологическая ассоциация (АРА)официально признала психологию мира (peace psychology), утвердив ее в качестве 48 отделения. Это отделение специализируется на исслед. и научной работе в области проблем мира и сотрудничает с PsySR и 9 отделением, занимающимся изучением соц. проблем в целом.

См. также ПОИР, Социопсихологические детерминанты войны и мира

Э. Д. Шейер

 

Психология музыки (psychology of music)

 

Область П. м. определялась множеством различных способов. Сишор писал о «музыкальном уме» (musical mind), к-рый может реагировать на элементы звучания. Этот ум тж обладает определенными врожденными способностями или талантами, к-рые при правильном воспитании могут превратить чел. в настоящего артиста. Разумеется, существуют индивидуальные различия в степени выраженности этих талантов.

Измерения тона. С физ. т. зр., звуковая волна обладает разнообразными свойствами, — частотой (числом колебаний в секунду), интенсивностью (уровнем давления на ухо), качеством (формой волны, создаваемой обертонами) и длительностью (продолжительностью звучания тона). В психол. или поведенческом аспекте, чел. реагирует на частоту как на высоту — т. е. насколько высоким или низким воспринимается данный тон. В громкости отражается то, насколько сильным или слабым является тон. Тембр (timbre)связан с качеством (характером) звучания. Длительность тона относится ко временному измерению в музыке, указывая, яв-ся ли тон коротким или длинным. Челов. ухо способно реагировать на частоты в диапазоне от 20 до 20 000 Гц и наиболее чувствительно к тонам в пределах от 2000 до 4000 Гц. Т. о., как высота, так и громкость зависят от частоты и интенсивности, а не яв-ся простыми коррелятами друг друга.

Ритм также должен приниматься в расчет в качестве одного из базовых компонентов музыки. Ритм состоит из разнообразных паттернов тонов, различающихся по длительности их проигрывания и акцентировке (большей громкости).

Др. важной областью для музыкальных психологов являются эмоции и чувства, возникающие при прослушивании или исполнении различных видов музыки. Эти реакции могут измеряться на основе фиксации изменений в физиолог. функциях, таких как сердечный ритм, АД, дыхание или кожно-гальваническая реакция. Музыка, в ритмическом рисунке к-рой акцентировались сильные доли, описывалась как возвышенная и энергичная; более плавные ритмы описывались как веселые и безмятежные.

Повышение и понижение аффективных оценок (от «приятный» до «неприятный») при многократном прослушивании различных отрывков музыкальных произведений происходит в зависимости от характера композиции, а также от числа повторов. Аффективная ценность так называемой популярной музыки при ее повторах быстро повышается, а затем быстро снижается. Для музыкально образованных людей, аффективная ценность произведений великих мастеров может поначалу медленно возрастать, но продолжает увеличиваться с повторением. Более совр. диссонирующая и атональная музыка, как правило, обладает меньшей аффективной ценностью, за исключением наиболее искушенных ценителей музыки.

Что представляет собой музыкальная способность или талант? Психологи, такие как Сишор, придерживаются мнения, что музыкальная способность состоит из множества отдельных способностей, к-рые могут быть связаны или не связаны между собой. Вероятно, к ним можно отнести способность к тонким различениям высоты, громкости, тембра, длительности, ритма и тональную память (tonal memory).

Проблема соотношения наследственности и среды имеет отношение и к музыкальному таланту. Большинство исследователей сходятся во мнении, что понимание музыки является исключительно приобретенным. Когда дело касается исполнительского или композиторского таланта, возникают разногласия.

В настоящее время разработано множество тестов, измеряющих музыкальные способности. Несмотря на то, что они обладают определенной прогностической валидностью, их прогнозы, в целом, не столь успешны, как прогнозы тестов интеллекта.

Др. области, вызывающие интерес музыкальных психологов, связаны с мерами музыкального исполнительства (measures of musical performance)и влиянием музыки на производительность труда на предприятиях и в офисах, а также с музыкотерапией. Существуют эксперим. данные, свидетельствующие о том, что музыка может обладать позитивными эффектами. Музыка используется в трудотерапии (occupational therapy):пациенты в психиатрических больницах могут самостоятельно разыгрывать музыкальные произведения или могут исполнять их в составе групп, оркестров и хоров. Прослушивание музыки может изменять некоторые формы эмоционального поведения. Напр., стимулирование музыкой, такой как марши и быстрые танцы, может оказывать возбуждающее действие на депрессивных пациентов, в то время как спокойная, тихая музыка может помогать в снижении волнения и тревоги. Существуют также убедительные доказательства того, что музыка, в целом, способствует процессам пищеварения.

См. также Экспрессивные искусства, Музыкотерапия, Ритм

Р. Ландин

 

Психология потребителя (consumer psychology)

 

Существует два осн. аспекта поведения потребителя: удовлетворение потребностей и исполнение желаний.

Поведение потребителя, где исключительную роль играют потребности, вряд ли требует подробного объяснения. Достаточным будет собрать данные о том, когда, где и что приобрел потребитель. Когда же мы хотим ответить на вопрос, почему он так поступил, мы уже имеем дело с более сложным феноменом мотивации.

Желания управляют значительной частью нашего потребительского поведения. Джордж Катона в своей работе «Могущественный потребитель» (The powerful consumer)рассматривает взаимодействие материальных и психол. факторов. Спад, изобилие и инфляция могут быть как следствиями, так и причинами поведения и П. п. Понимание причин, кроющихся за аттитюдами, предпочтениями и выражением желаний, требует объединения экономики, антропологии и психологии.

Хотя получение элементарных данных о потребительском поведении и можно назвать П. п., этот термин правильнее было бы употреблять в случаях, когда ставится вопрос о том, почему потребители ведут именно так, а не иначе. Ответы на вопрос «почему» чаще имеют отношения к желаниям, нежели к потребностям.

Чтобы глубже проникнуть в П. п., нужно учитывать ряд факторов.

Принцип гештальта. Приобретение конкретного вида товара должно рассматриваться по возможности в самом широком культурном контексте. Если мы хотим понять, почему человек купил именно эту марку мыла, продуктивным путем может стать изучение более общего гештальта поведения, связанного с мытьем и купанием. Так, мн. исслед. в области П. п. начинаются с анализа фундаментальных вопросов.

Принцип «айсберга». Принцип «айсберга» подразумевает, что не вся необходимая информ. всегда лежит «на поверхности». Если принимать этот принцип во внимание, то оказывается, что большая часть поведения покупателя (а тж соц. поведения, включая такие действия как участие в выборах или отказ от курения) обусловливается глубоко скрытыми причинами. Признающие этот принцип исследователи избегают прямых вопросов «почему» при изучении мотивации потребительского поведения. При использовании вопросов «почему» респондента склоняют дать объяснение собственной мотивации, что часто оказывается невозможным.

Динамический принцип. Челов. мотивация не статична. Соц., экономические и психол. тенденции влияют на все формы поведения. Опросные методики, сконцентрированные на получении данных о поведении на момент опроса, часто оставляют без внимания всю важную информ. Спрашивая чел., сколько он зарабатывает, мы не получим сведений о том, стабильно ли его финансовое состояние или оно изменяется в сторону улучшения/ ухудшения, что гораздо полезнее знать, нежели доход на момент опроса. С психол. т. зр., люди, экономическое положение к-рых улучшается, неизменно или ухудшается, в действительности принадлежат к трем совершенно разным категориям, даже если они зарабатывают в данное время абсолютно одинаково.

Образ и символика. За каждым товаром стоит идея. То, что остается в представлении потребителя после массированного воздействия рекламы конкретной марки товара, — это образ товара: мелодия, ритм, общая конфигурация, фон, кандидат или страна. Это более чем расплывчатый феномен. Мн. научные исслед. показали, что мы склонны мгновенно менять свое мнение и интерпретацию нейтрального утверждения, когда узнаем, что с ним ассоциируется чел., к-рый нам нравится или не нравится. Мы реагируем скорее на сигнатуру (идентификационную характеристику) сообщения, чем на его содержание.

Применение этих 4 принципов (заимствованных из антропологии, глубинной психологии, футурологии и символизма) и их неизбежный перевод на уровень методологии представляют собой осн. нововведения в области П. п. Они образуют концептуальную основу для более полного понимания мотивации потребительского поведения. Следует разграничивать интерпретационные и дескриптивные исслед. Дескриптивное исслед. описывает поведение потребителя. Подобная информ., конечно, крайне важна, но она не представляет базисного уровня исслед. Если мы хотим мотивировать потребителей и влиять на их поведение, нам потребуются интерпретации потребительского поведения. Если мы научимся распознавать и отбрасывать намеренную ложь опрашиваемых респондентов, то можно будет создать статистически достоверные описание и анализ их поведения.

Метод, применяемый в совр. исслед. П. п., заключается в том, чтобы позволить респондентам как можно подробнее описать свое поведение, избегая при этом «самодиагностики». Вместо того чтобы спрашивать чел., почему он купил именно этот автомобиль, исследователь побуждает его рассказать как можно подробнее об этом периоде своей жизни, начиная с первого момента принятия решения о приобретении нового автомобиля и до заключения договора о покупке; это позволяет исследователю проанализировать действительную мотивацию потребительского поведения.

Строгие исслед. П. п. начинаются с выдвижения четких конструктивных гипотез относительно потребительского поведения. Эти гипотезы могут брать начало в культурологии, глубинной психологии, футурологии или символизме. Вопрос «почему потребитель покупает ту или иную марку мыла?» может стать вполне правомерным аспектом изучения П. п. Мы применяем первый принцип, начиная с анализа привычек и ритуалов поведения, связанного с мытьем и купанием. Мыло может вызывать у потребителей не просто ощущение физ. чистоты. Купание при крещении или ритуальное омовение очищает чел. от грехов и вины (принцип «айсберга»).

Динамический принцип позволяет исследователю П. п. обнаружить релевантные изменения. Они могут касаться дохода: находится ли он на одном уровне, растет ли или падает. Сумма дохода м. б. одинаковой у неск. потребителей, однако при этом их поведение может различаться.

Символизм — важная часть коммуникации. Часто потребитель воспринимает невербальные образы лучше, чем конкретную информ. Выражение «разбуди в себе зверя» ассоциируется с ощущением силы, хотя оно покажется нелепым, если воспринять его буквально. Потребитель часто приобретает образ товара, а не его реальные преимущества, или голосует не за политические обещания кандидата, а за его имидж.

Нужны ли нам новые товары? П. п. привлекает внимание к моральным дилеммам. До тех пор пока мы пытаемся лишь понять поведение потребителя, все выглядит более или менее приемлемым. Но орг-ции, заинтересованные в определенном поведении потребителя, часто пытаются побудить его приобрести тот или иной вид товара или совершить те или иные действия.

Экономисты, по-видимому, склонны руководствоваться умозрительной моделью потребностей и желаний потребителя, напоминающей пирог. Чем больше кусков от этого пирога отрезается, тем меньше его остается. Они считают, что чел. ограничен в своих потребностях и желаниях. Совр. исслед. П. п., однако, показывают, что было бы более верным рассматривать эти желания и потребности как постоянно растущие. Развитие индустрии звукозаписи началось сразу после возникновения радио. Появление возможности воспользоваться услугами множества каналов при помощи простого нажатия кнопки должно было бы, по идее, значительно сократить размеры этого «пирога». Но оказалось, что нужды потребителя регулируются законами психологии иного свойства: чем больше музыкальных и др. развлечений открывают для себя потребители, тем больше они хотят иметь.

Расширяющееся признание П. п. может благоприятно отразиться на подчас слишком рациональных и логических теориях экономистов и маркетологов. Так, считается, что во время экономического упадка объемы продаж предметов роскоши должны сокращаться, тогда как фактически они, наоборот, возрастают. Чисто логического объяснения здесь недостаточно. В периоды, когда чел. чувствует себя незащищенным, он нуждается в символах качества и постоянства, а потому — может он это себе позволить или нет — он все равно покупает более дорогие товары, напр., «Мерседес-Бенц», драгоценности, круизы. В будущем, возможно, придется все чаще говорить о психол. экономике как о новой научной дисциплине.

См. также Реклама, Прикладные исследования, Изучение потребителей, Мотивация

Э. Дихтер

 

Психология присяжных (jury psychology)

 

Право обвиняемого на разбирательство дела судом присяжных было впервые провозглашено более 750 лет тому назад в декларации свобод англичан, известной под названием Великой хартии вольностей. С тех пор слушание дела судом присяжных стало краеугольным камнем англо-американской юриспруденции. Это право предоставляет обвиняемому в уголовном деле, а в нек-рых случаях тяжущимся сторонам в гражд. делах, возможность вынесения решения группой рядовых граждан. Эта группа, присяжные, обычно состоит из 12 человек, хотя их количество может различаться в нек-рых юрисдикциях.

Будущие присяжные заседатели по рассматриваемому делу созываются из той общины, в к-рой будет проходить данный судебный процесс. Набранная таким образом группа обычно наз. пулом присяжных (jury pool). Перед началом судебного разбирательства присяжные заседатели по рассматриваемому делу отбираются случайным образом из пула присяжных и подвергаются допросу адвокатами сторон и/или судьей в ходе процесса, наз. предварительной проверкой допустимости лица в суд в качестве присяжного заседателя. Целью этого допроса является выявление возможных предубеждений в пользу или против тяжущихся сторон или обвиняемого. Признание реально существующего предубеждения как основания для отвода является юридическим признанием того воздействия, к-рое сознаваемые или неосознанные предубеждения могут оказывать на решение присяжного. В дополнение к неограниченному числу отводов по конкретному основанию, адвокатам предоставляется право на ограниченное количество отводов без указания причин, варьирующее в пределах от 3 до 20, в зависимости от юрисдикции и характера рассматриваемого дела.

С психол. т. зр., в суде нет более важной фазы, чем предварительная проверка допустимости лиц в суд в качестве присяжных заседателей по рассматриваемому делу. Присяжные часто взволнованы новизной своего положения и началом судебного разбирательства. Они возбуждены, и их сознание находится в своей наивысшей точке. Поскольку предварительная проверка предшествует вступительной речи адвоката и представлению доказательств, в этот момент присяжные оказываются наиболее восприимчивыми и внимательными. Первые впечатления могут и часто окрашивают последующие аттитюды и восприимчивость присяжных. В процессе отбора присяжных, адвокаты тж удостоверяют свою собственную необходимую правдивость.

Проводились исслед. по влиянию на поведение присяжных национальности, пола, соц. статуса, профессии, семейного статуса, роли старшины присяжных, образования, предыдущего опыта выполнения роли присяжного и др. социально-экономических факторов. Кроме того, есть исслед., посвященные влиянию внешности, привлекательности, контакта глаз, одежды и «языка тела» свидетеля на его надежность.

В 1950-х гг. психологически ориентированные исследователи — Адорно, Френкель — Брунсвик, Левинсон и Сэнфорд — разработали теорию личности, предназначенную для описания того, что получило название «профашистских» или антидемократических тенденций у людей. Последующие исслед. показали, что при рассмотрении уголовных дел авторитарные личности чаще тяготеют к позиции обвинения как в вопросах установления вины, так и в выборе мер наказания. В свою очередь, эгалитарные личности склонны принимать сторону защиты и не так нацелены на то, чтобы покарать преступника, как авторитарные личности. В сравнительно меньшей степени, в гражд. делах, связанных с вопросами денежной компенсации ущерба, эгалитарные личности чаще становятся на сторону истца, а авторитарные на сторону ответчика.

Др. личностный конструкт, касающийся поведения присяжных, связан с убеждением в наличии внутреннего или внешнего локуса контроля событий. «Интерналы» склонны считать, что они в значительной степени контролируют происходящие с ними события. «Экстерналы» более склонны верить в то, что на результаты влияют внешние или чуждые им силы. Исслед. показывают, что «интерналы» чаще приписывают ответственность за преступление обвиняемому и выносят более суровые приговоры.

Первое прямое применение методик, разработанных соц. науками, при отборе присяжных произошло, как принято считать, на судебном процессе над 8 антивоенными активистами в Гаррисберге, штат Пенсильвания, в 1971 г. В ходе предварительной проверки присяжных на допуск к судебному процессу над «гаррисбергской восьмеркой», группа социолога Джея Шульмана и психолога Ричарда Кристи использовала «статистическое моделирование» в процедурах отбора присяжных. Статистическое моделирование предполагает проведение масштабного обследования в рамках сообщества, из к-рого будет набираться пул присяжных. В ходе полевых исслед., с использованием метода интервью, собирается демографическая и социально-экономическая фоновая информ. в отношении религии, возраста, пола, профессии и подобных характеристик, к-рая впоследствии связывается с предубеждениями и предрасположениями, касающимися вопросов предстоящего судебного разбирательства. Эта информ. табулируется и вводится в компьютер. Вывод данных программируется на идентификацию «идеального» присяжного, а тж приемлемые и неприемлемые профили.

Критики назвали такой способ отбора присяжных «социологической игрой в кости» и схемой «социологического скирдования присяжных». Защитники этих процедур подчеркивают, что исследователи не менее других осознают, что люди не всегда действуют в соответствии со своими предрасположениями.

См. также Клинический прогноз в сравнении со статистическим, Психология и закон, Стереотипизация

Ю. Л. Хадсон

 

Психология способностей (faculty psychology)

 

Термин П.с. применяется к большому числу теорий, к-рые подразделяют разум (mind)на множество отдельных сил или способностей. Эта идея очень стара и привлекательна, к тому же она прекрасно согласуется с обывательским пониманием психологии. Когда мы говорим про кого-то, что «у него хорошая память», мы имеем в виду способность чел. к запоминанию. Это легкий и прямой способ объяснения поведения личности.

Аристотель создал основу для развития многочисленных форм умозрительной психологии в эпоху поздней античности и Средних веков. Они часто объединяли аристотелевскую психологию способностей с примитивными, а порой и фантастическими представлениями о челов. мозге, порождая самые первые сочинения о локализации функций мозга. Авторы этих сочинений говорят о разном числе способностей и мозговых центров, однако в конце концов всеми было признано, что вместилищем разума является мозг.

Будучи весьма популярной у философов и медиков, П. с., однако, не избежала критики. Уильям Оккам (умер в 1349 г.) отмечал, что на основании способности разума выполнять ту или иную функцию нельзя делать вывод о наличии у него определенной отдельной способности к ее выполнению. Напр., люди хорошо запоминают многие вещи, но это вовсе не значит, что есть особая умственная способность, названная памятью. Оккам считал разум единым, но способным к выполнению различных функций. Память яв-ся всего лишь актом запоминания и не требует особого внутреннего блока памяти. Критика Оккама предвосхитила более поздние атаки на др. варианты психологии способностей за круговую манеру рассуждений. Единственное доказательство в пользу существования предполагаемой способности к запоминанию, к-рое мы имеем, заключается в том, что люди способны запоминать; именно поэтому мы и объясняем запоминание существованием мнемической способности.

Идея деления разума на способности сохранилась и в философии Нового времени. Хотя Рене Декарт утверждал, что душа яв-ся неделимым единством, он приписывал ей только одну функцию — мышление. Он признавал существование и др. способностей, но относил их к механическому функционированию мозга, а не к свободному мышлению души. Джон Локк также снабдил разум набором психич. сил, и эта идея превратилась в общее место филос. психологии; предметом дальнейших дискуссий стал не вопрос о самом существовании способностей, а их число и характер, т. е. яв-ся ли они врожденными или приобретаются в результате научения.

На рубеже XVIII и XIX вв. психология способностей обогатилась двумя наиболее значимыми системами. Одна из них — шотландская философия здравого смысла («здравого человеческого рассудка»), создателем которой был Томас Рид. Рид подразделял разум на 31 Богом данную способность, к числу к-рых относились, напр., язык, благодарность, долг и память. Система Рида была развита в завершенную психол. доктрину его учеником Дугалдом Стюартом, к-рый дополнил перечень Рида до 48 способностей, включив в него, в частности, чувство комического и нравственное чувство. Шотландская система, ставшая чрезвычайно популярной, изучалась повсеместно, особенно широко — в Соединенных Штатах. Когда там возникла эксперим. психология, ей пришлось побороться за академическое признание с прочно укоренившейся к тому времени психологией здравого смысла.

Другой новой системой, возникшей одновременно с системой Рида, была кр