Глава 15. Елена с тихим ужасом наблюдала за Дамоном

 

Елена с тихим ужасом наблюдала за Дамоном. Она знала эту тревожащую улыбку слишком хорошо. Но даже когда у нее упало сердце, в ее голове зародился бесполезный вопрос. Какая разница, что он сделает? Она и Стефан в любом случае умрут. Только для Дамона это имело смысл — спасти себя. И было неправильным ждать, что он пойдет против своей природы.

Она смотрела на эту красивую, капризную улыбку с чувством сожаления за то, каким, возможно, был Дамон.

Катрина заворожено улыбнулась ему.

— Вместе мы будем так счастливы. Как только они умрут, я отпущу тебя. На самом деле я не хотела причинить тебе боль. Просто я разозлилась. — Она вытянула тонкую руку и погладила его щеку. — Прости меня.

— Катрина, — сказал он, все еще улыбаясь.

— Да. — Она наклонилась ближе.

— Катрина…

— Да, Дамон?

— Иди к черту.

Елена вздрогнула от того, что затем произошло, почувствовав яростный наплыв Силы, злобной, необузданной Силы. Она пронзительно закричала, видя изменения в Катрине. Красивое лицо Катрины искажалось и видоизменялось в то, что не было ни человеком, ни животным. Красный свет сверкал в глазах Катрины, когда она напала на Дамона и ее клыки вонзились в его горло.

Из кончиков ее пальцев появились когти, и она вонзила их в истекающую кровью, грудь Дамона, разрывая ее. Елена продолжала кричать, смутно понимая, что боль в ее руках была от борьбы с веревками, которые удерживали ее. Она слышала, что Стефан тоже кричал, но громче всего звучал оглушающий ментальный вопль голоса Катрины.

— Сейчас ты пожалеешь! Сейчас я заставлю тебя пожалеть! Я убью тебя! Я убью тебя! Я убью тебя! Я убью тебя!

Эти слова сами по себе причиняли боль, словно кинжалы, вонзаясь в мозг Елены. Явная Сила этого ошеломила ее, отбросив ее спиной на железные прутья. И возможности избежать этого не было. Это было как эхо, отражающееся от всего вокруг нее, и стучащее в ее голове.

Убью тебя! Убью тебя! Убью тебя!

Елена упала в обморок.

 

Мередит наклонилась возле тети Джудит в кладовке, пытаясь услышать звуки за дверью. Собаки проникли в подвал; она не была уверена в том, как они это сделали, но судя по окровавленным мордам нескольких собак Мередит подумала, что они прорвались через окна цокольного этажа. Теперь они были за дверьми кладовки, но Мередит не могла сказать, что они делали. Там было слишком тихо. Маргарет, прижимающаяся к Роберту на его коленях, один раз хныкнула.

— Тише, — быстро прошептал Роберт. — Дорогая, все хорошо. Все будет хорошо.

Мередит встретила его испуганные, полные решимости глаза поверх светлых волос Маргарет.

«Мы чуть было не приняли тебя за Другую Силу» — подумала она. Но теперь жалеть об этом, не было времени.

— Где Елена? Она сказала, что будет приглядывать за мной, — сказала Маргарет, ее глаза были большими и серьезными. — Она сказала, что будет заботиться обо мне.

Тетя Джудит накрыла свой рот рукой.

— Она заботится о тебе, — прошептала Мередит. — Просто она послала меня, чтобы сделать это, вот и все. Это правда, — горячо добавила она, и увидела, что легкий укор во взгляде Роберта перерос в недоумение.

За дверью тишина уступила место царапающим и грызущим звукам. Собаки работали над дверью.

Роберт прижал голову Маргарет поближе к своей груди.

 

Бонни не знала, как долго они защищались. Конечно, часами. Это казалось вечностью. Собаки проникли через кухню и старые деревянные двери черного хода. Тем не менее, пока только около дюжины прошло сквозь горящие костры, которые горели словно баррикады перед этими проходами. И люди с оружием позаботились о большинстве из них.

Но теперь мистер Смоллвуд и его друзья держали пустые винтовки. И у них закончились вещи, которые можно было сжечь.

Немного раньше у Викки случилась истерика. Схватившись за голову, она кричала так, как будто что-то причиняло ей боль. Они пытались успокоить ее и, наконец, Викки упала в обморок.

Бонни подошла к Мэтту, который выглядывал поверх огня через уничтоженную дверь черного хода. Она знала, что он искал не собак, а то, что намного дальше. То, что он не мог увидеть отсюда.

— Ты должен идти, Мэтт, — сказала Бонни. — Ты больше ничего не сможешь сделать. — Он не ответил и даже не обернулся. — Уже почти рассвет, — сказала она. — Может когда рассветет полностью, собаки уйдут. — Но даже когда произнесла это, она знала, что это не было правдой.

Мэтт не ответил. Бонни коснулась его плеча.

— С ней Стефан. Стефан там.

Наконец, Мэтт кивнул и ответил:

— Там Стефан.

Другая фигура, коричневая и рычащая, напала из темноты.

 

Намного позже Елена постепенно пришла в сознание. Она знала это, потому что она видела не только несколько свечей, зажженных Катриной, но и холодный серый полумрак, который проникал вниз от открытого склепа.

Так же она видела Дамона. Он лежал на полу, его связки были разорваны, как и его одежда. Теперь было достаточно света, чтобы полностью увидеть то, насколько он был изранен, и Елена хотела знать, был ли он все еще жив. Он был достаточно неподвижен, чтобы быть мертвым.

«Дамон?», — подумала она.

Только после того, как она сделала это, она поняла, что не сказала ни слова. Каким-то образом, вопль Катрины замкнул круг в ее голове, или, возможно, он разбудил что-то скрытое в ней. И без сомнения, помогла кровь Мэтта, давая ей силы, чтобы, наконец, пробудить ее ментальный голос.

Она повернула голову в другую сторону.

«Стефан?»

Его лицо было искажено болью, но он был в сознании. Слишком в сознании. Елене было почти жаль, что он не был таким же бесчувственным, как Дамон к тому, что происходило с ними.

«Елена», — ответил он.

«Где она?», — сказала Елена. Ее глаза медленно двигались вокруг комнаты.

Стефан посмотрел в сторону открытого склепа:

«Она только что поднялась туда. Возможно, чтобы проверить, как поработали собаки».

Елена думала, что ее страх и опасения достигли предела, но это было не правдой. В тот момент она забыла про остальных.

«Елена, прости меня». — На лице Стефана отражалось то, что невозможно выразить словами.

«Это не твоя вина, Стефан. Не ты это сделал с ней. Она сама с собой это сделала. Или это произошло с ней просто потому, что это ее суть. Наша суть». — В памяти Елены всплыло воспоминание о том, как она напала на Стефана в лесу, и что она почувствовала, когда она неслась к мистеру Смоллвуду, обдумывая свою месть. — «Это могла быть и я», — сказала она.

«Нет! Ты бы никогда так не поступила».

Елена не ответила. Если бы теперь у нее была Сила, что она сделала бы с Катриной? И что она не стала бы делать с ней? Но она знала, что разговоры об этом только еще больше огорчат Стефана.

«Я думала, что Дамон собирается предать нас», — сказала она.

«Я тоже так думал», — с сомнением сказал Стефан и посмотрел на своего брата со странным выражением лица.

«Ты все еще ненавидишь его?»

Пристальный взгляд Стефана помрачнел.

«Нет», — тихо сказал он. — «Нет, больше я его не ненавижу».

Елена кивнула. В любом случае, это было важно. Затем она вздрогнула, ее нервы были слишком напряжены, в то время, как что-то заслонило от света вход в склеп. Стефан тоже напрягся.

«Она идет. Елена…»

«Я люблю тебя, Стефан», — безнадежно сказала Елена, когда туманная белая фигура помчалась вниз.

Катрина приняла свою форму прямо перед ними.

— Я не знаю, что происходит, — сказала она, выглядя раздраженной. — Вы заблокировали мой подземный ход. — Она снова посмотрела за спину Елены, в сторону разрушенной могилы и дыры в стене. — Я его использую, чтобы пройти — продолжала она, по-видимому, не осознавая, что тело Дамона лежит у ее ног. — Он проходит под рекой. Так что я не должна пересекать текущую воду, понимаете. Вместо этого, я прохожу под ней. — Она посмотрела на них, словно ожидая, что они оценят шутку.

«Конечно», — подумала Елена — «Как я могла быть такой глупой? Дамон проехал с нами на машине Алариха над рекой. Он пересек текущую воду тогда и, возможно, множество раз в другое время. Он не мог быть Другой Силой».

Было странно то, что она могла думать даже при том, что она была так напугана. Это было так, как будто часть ее сознания стояла в стороне, наблюдая.

— Теперь я собираюсь убить вас, — предупредительно сказала Катрина. — А потом я проберусь под рекой, чтобы убить ваших друзей. Я не думаю, что собаки уже сделали это. Но я сама об этом позабочусь.

— Отпусти Елену, — сказал Стефан. Его голос был подавлен, но все так же неотразим.

— Я еще не решила, как это сделаю, — игнорируя его, сказала Катрина. — Я могла бы поджарить вас. Сейчас для этого почти достаточно света. И у меня кое-что есть. — Она одернула перед своего платья и вытянула скрытую в нем руку. — Один, два, три! — сказала она, сбрасывая на землю два серебряных кольца и одно золотое.

Камни на них сверкнули голубым цветом, как глаза Катрины и как камень в ожерелье на ее шее.

Руки Елены сплелись в отчаянии, и она почувствовала гладкую неприкрытость своего безымянного пальца. Это было правдой. Она не хотела верить, насколько беззащитной она чувствовала себя без того кружка металла. Он был необходим ей для жизни, для выживания. Без него…

— Без них вы умрете, — сказала Катрина, небрежно пиная кольца носком туфли. — Но я не знаю, достаточно ли это медленно.

Меряя комнату шагами, она отошла назад, — почти до дальней стены склепа, — ее серебристое платье мерцало в тусклом свете.

И в этот момент Елене пришла идея.

Она могла двигать руками. Достаточно, чтобы почувствовать обе руки, достаточно, чтобы знать, что больше они не были онемевшими. Веревки были обвязаны более свободно.

Но Катрина была сильна. Невероятно сильна. Еще и быстрее Елены. Даже если Елена освободится, у нее хватит времени только для одного быстрого действия.

Она повернула одно запястье, чувствуя, как веревки поддаются.

— Есть и другие способы, — произнесла Катрина. — Я могу порезать вас и наблюдать, как вы истекаете кровью. Я люблю наблюдать.

Скрепя зубами, Елена надавила на веревки. Ее рука была сильно изогнута под углом, но она продолжала нажимать. Она почувствовала, как обжигающие веревки соскальзывают в сторону.

— Или крысы, — задумчиво сказала Катрина. — Крысы могут быть забавой. Я могу сказать им, когда начать и когда остановиться.

Работая другой рукой, освободиться, было значительно легче. Елена пыталась не делать таких движений, которые бы дали понять, что происходит у нее за спиной. Ей хотелось мысленно окликнуть Стефана, но она не посмела. Нельзя, если есть хоть какой-то шанс, что Катрина может услышать.

Катрина, продолжая мерить шагами комнату, направилась вправо, к Стефану.

— Я думаю, что я начну с тебя, — сказала она, пододвигая свое лицо поближе к его лицу. — Я снова хочу есть. А ты такой сладкий, Стефан. Я забыла, каким сладким ты был.

На полу был прямоугольник серого света. Свет от восхода. Он проникал через открытый склеп. Катрина уже ушла от этого света. Но…

Вдруг Катрина улыбнулась, ее голубые глаза сверкнули.

— Я знаю! Я выпью вас почти до конца и заставлю наблюдать за тем, как я убиваю ее! Я оставлю вам для этого достаточно сил. Так что вы увидите, как она умирает прежде, чем умрете вы. Разве это не звучит как хороший план? — Она беспечно хлопнула руками и снова сделала пируэт, в танце отдаляясь от Елены.

«Только еще один шаг», — подумала Елена.

Она видела, что Катрина приблизилась к прямоугольнику света. Только еще один шаг…

Катрина сделала шаг.

— Вот именно! — Она начала оборачиваться. — Какая хорошая…

Сейчас!

Выдернув свои сведенные судорогой руки из последних петель веревки, Елена бросилась на Катрину. Это было похоже на бросок гепарда. Один безрассудный рывок, чтобы достигнуть добычи. Один шанс. Одна надежда.

Она ударила Катрину весом своего тела. Удар отбросил их вместе в прямоугольник света. Она почувствовала, как голова Катрины ударилась о каменный пол.

И ощутила обжигающую боль от света, как будто ее собственное тело окунули в яд. Это было похоже на обжигающую сухость голода, только сильнее. В тысячу раз сильнее. Это было невыносимо.

— Елена! — прокричал Стефан и мысленно, и голосом.

«Стефан», — подумала она.

Под ней нарастала Сила, в то время, как ошеломленные глаза Катрины сфокусировались. Ее рот гневно искривился, клыки вырвались наружу. Они были такими длинными, что врезались в нижнюю губу. Этот перекошенный рот открылся в завывании.

Неловкая рука Елены нащупывала горло Катрины, и пальцы сжались на прохладном металле ее голубого ожерелья. Она дернула изо всех сил и почувствовала, как цепочка поддалась. Елена попыталась сорвать ее, но ощутила, что ее пальцы были толстыми и непослушными, а Катрина исступленно цеплялась своей когтистой рукой за ожерелье. Оно быстро исчезло в тени.

— Елена! — опять позвал Стефан полным ужаса голосом.

Елена чувствовала, как будто ее тело было заполнено светом. Как будто она была прозрачной. Только свет был болью. Перекошенное лицо Катрины, лежащей под ней, взглянуло прямо в зимнее небо. Вместо воя раздался пронзительный крик, который поднимался все выше и выше.

Елена попыталась отодвинуться, но у нее не было сил. Лицо Катрины раскололось, с треском открываясь. Поток огня вырвался оттуда. Крик достиг своего пика. Волосы Катрины были в огне, а кожа почернела. Елена чувствовала везде огонь, — и сверху, и снизу.

Затем она ощутила, как что-то схватило ее, схватило ее за плечи и сдернуло подальше. Прохлада тени была словно ледяная вода. Что-то повернуло ее, укачивая.

Она увидела руки Стефана, покрасневшие там, где на них попало солнце и кровоточащие там, где он порвал их, освобождаясь от веревок. Она видела его лицо, видела, что оно полно ужаса и печали. Затем ее глаза затуманились, и больше она ничего не видела.

 

Мередит и Роберт били по вымокшим в крови мордам, которые проталкивались через дыру в двери, а затем остановились в смятении. Зубы прекратили хватать и рвать. Одна морда судорожно дернулась и сдвинулась с дороги. Продвигаясь боком, чтобы посмотреть на других, Мередит увидела, что глаза у собак были молочно-белыми и тусклыми. Собаки не двигались. Она посмотрела на Роберта, который стоял запыхавшись.

Из подвала больше не было шума. Все было тихо.

Но они не смели надеяться.

 

Сумасшедший вопль Викки остановился, как будто его обрезали ножом. Собака, которая погрузила свои зубы в бедро Мэтта, напряглась и конвульсивно вздрогнула; затем ее челюсти отпустили его. Судорожно вдыхая, Бонни повернулась, чтобы посмотреть поверх затухающего огня. Света было достаточно лишь для того, чтобы увидеть тела других собак, лежащих снаружи, там, где они упали.

Бонни и Мэтт склонились друг к другу, растерянно оглядываясь вокруг.

Наконец-то снег перестал идти.

 

Елена медленно открыла глаза.

Все было очень ясно и спокойно.

Она была рада, что вопль прекратился. Он был плохим; он причинял боль. Теперь боль ушла. Елена чувствовала, как будто ее тело снова было заполнено светом, но в этот раз не было никакой боли. Это было так, словно она парила, очень высоко и неторопливо, в потоках воздуха. Она почти почувствовала, что у нее вообще нет тела.

Елена улыбнулась.

Когда она поворачивала голову, ей не было больно, это, наоборот, усилило чувство свободы и парения. Девушка увидела на полу, в прямоугольнике бледного света, тлеющие останки серебристого платья. Пятисотлетняя ложь Катрины, наконец, стала правдой.

Итак, ничего с этим не поделаешь. Елена оглянулась. Она больше не хотела никому причинить боль, и ей не хотелось впустую тратить время на Катрину. Было столько более важных вещей.

— Стефан, — сказала она, вздохнув, и улыбнулась.

О, это было прекрасно. Должно быть, вот так себя чувствуют птицы.

— Я не хотела, чтобы все так обернулось, — произнесла Елена с легкой печалью.

Его зеленые глаза были мокрыми. Они снова наполнились, но он улыбнулся ей в ответ.

— Я знаю, — сказал Стефан. — Я знаю, Елена.

Он понял. Это было хорошо; это было важно. Теперь так легко видеть то, что было действительно важно. И понимание Стефана для нее значило больше, чем весь мир.

Ей казалось, что прошло так много времени с тех пор, как она по-настоящему смотрела на него. С тех пор как она уделяла время, чтобы понять насколько он был красив, с темными волосами и глазами, зелеными как листья дуба. Но сейчас она увидела это, и она увидела, что его душа сияет в этих глазах.

«Это стоило того, — подумала Елена. — Я не хотела умереть; я и сейчас не хочу. Но я сделала бы это снова, если бы мне пришлось».

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я люблю тебя, — сказал он, сжимая их соединенные руки.

Странная, расслабляющая легкость мягко убаюкивала ее. Она едва чувствовала, что Стефан держит ее.

Она думала, что испугается. Но ей не было страшно, пока Стефан был с ней.

— Люди на танцах, теперь с ними будет все в порядке, да? — сказала она.

— Теперь с ними все будет хорошо, — прошептал Стефан. — Ты спасла их.

— Я так и не сказала прощай Бонни и Мередит. И тете Джудит. Ты должен сказать им, что я люблю их.

— Я скажу им, — ответил Стефан.

— Ты сама им об этом скажешь, — прохрипел другой голос, звучащий непривычно грубо.

Дамон растянулся на полу позади Стефана. Его лицо было изувечено, с полосами крови, но его темные глаза прожигали ее.

— Используй свою волю, Елена. Держись. Ты сильная…

Она нерешительно улыбнулась ему. Она знала правду. То, что случилось, просто закончило то, что началось две недели назад. У нее было только тринадцать дней, чтобы сделать все правильно, загладить вину перед Мэттом и сказать до свидания Маргарет. Сказать Стефану, что она любит его. А сейчас отсрочка закончилась.

Однако, не было смысла причинять боль Дамону. Она и Дамона тоже любила.

— Я попытаюсь, — пообещала Елена.

— Мы отведем тебя домой, — сказал Дамон.

— Еще не время, — мягко сказала она ему. — Давайте еще немного подождем.

Что-то случилось с бездонными черными глазами, и искра, горящая в них, потухла. И Елена увидела, что Дамон тоже знал.

— Я не боюсь, — сказала она. — Ну, если только чуть-чуть.

Ее одолевала сонливость, и она почувствовала себя очень удобно, как будто она проваливалась в сон. Окружающий мир ускользал от нее.

Боль у нее в груди усилилась. Елена не очень боялась, но сожалела. Так много вещей, по которым она будет скучать, так много всего, что она хотела бы сделать.

— О, — тихо сказала она. — Как забавно.

Стены склепа, казалось, таяли. Они были, как сухие серые облака, и там было что-то похожее на проход, словно открылась дверь в подземную комнату. Только это был проход на другой свет.

— Как красиво, — пробормотала Елена. — Стефан? Я так устала.

— Теперь ты можешь отдохнуть, — прошептал он.

— Ты не оставишь меня?

— Нет.

— Тогда я не буду бояться.

Что-то заблестело на лице Дамона. Елена потянулась к нему, прикоснулась и с удивлением убрала пальцы.

— Не грусти, — сказала она ему, чувствуя прохладную влагу на кончиках пальцев.

Но внезапная острая боль беспокойства охватила ее. Кто теперь будет понимать Дамона? Кто теперь будет подталкивать его, пытаясь увидеть то, каким он был внутри на самом деле?

— Вы должны заботиться друг о друге, — осознавая это, сказала она. К ней вернулось немного сил, подобно свече, вспыхивающей на ветру. — Стефан, ты обещаешь? Обещаешь, что вы позаботитесь друг о друге?

— Я обещаю, — произнес он. — О, Елена…

Волны сонливости одолевали ее.

— Это хорошо, — сказала она. — Хорошо, Стефан.

Проход был ближе, так близко, что теперь она могла коснуться его. Она задавалась вопросом, были ли ее родители где-то за ним.

— Время идти домой, — прошептала Елена.

И затем темнота и тени исчезли, и не было ничего кроме света.

Стефан держал ее, когда ее глаза закрылись. И потом он просто держал ее, слезы, которые он сдерживал, свободно полились. Эта боль отличалась от той, когда он вытащил ее из реки. В ней не было гнева и ненависти, но была любовь, которая, казалось, будет вечной.

Это причиняло большую боль.

Стефан посмотрел на прямоугольник солнечного света. Всего шаг или два отделяли его от этого прямоугольника. Елена вышла на свет. Она оставила его здесь одного.

«Ненадолго», — подумал он.

Его кольцо лежало на полу. Стефан даже не посмотрел на него, когда поднялся. Его глаза смотрели на поток солнечного света, падающего вниз.

Рука схватила Стефана за руку и отдернула его назад.

Стефан посмотрел в лицо своего брата.

Глаза Дамона были темны как полночь, и он держал кольцо Стефана. В то время, как Стефан наблюдал, неспособный пошевелиться, Дамон надел кольцо на палец Стефана и отпустил его.

— Теперь, — сказал он, болезненно оседая назад, — ты можешь ходить везде, где хочешь. — Он поднял с земли кольцо, которое Стефан дал Елене, и протянул его. — Это тоже твое. Возьмите его. Возьмите его, и идти.

Дамон отвернул лицо.

Стефан долгое время пристально смотрел на золотой кружок в своей ладони.

Затем его пальцы сомкнулись над кольцом, и он оглянулся назад на Дамона. Глаза его брата были закрыты и он тяжело дышал. Он выглядел измученным и больным.

И Стефан сдержал обещание, которое дал Елене.

— Пошли, — тихо сказал он, положив кольцо в карман Дамона. — Давай я отведу тебя туда, где ты сможешь отдохнуть.

Стефан обнял брата, чтобы помочь ему встать. Он задержался лишь на мгновение.