Тайны Шибальбы

Маленький зал, приютившийся в овальной выемке на окраине лагеря, служил оазисом, который обеспечивал комфорт и защищал от капризов тропического климата. Его тщательно изолированный купол надежно укрывал и от лучей нещадно палящего солнца, и от проливных дождей, часто бушующих в тропическом лесу. Большие окна и двери со стеклянными панелями давали круговой обзор потрясающих тропических пейзажей. Окна и двери закрывались герметично, что позволяло создавать микроклимат, независимый от природного окружения. Группа археологов собиралась здесь два раза в неделю, чтобы рассмотреть самые интересные находки, коллективно обсудить разнообразные вопросы и наметить планы дальнейших исследований.

В это утро погода стояла необычно мягкая, и окна зала были широко открыты. Гуляющий по лагерю теплый ветерок наполнял помещение свежим воздухом и ласково обвевал лица археологов, в этот ранний час собравшихся на совещание. Одни сидели в удобных креслах перед подвешенным к потолку большим экраном, другие, собравшись по два-три человека, оживленно беседовали. Остальные торопливо входили в зал, зная, что встреча вот-вот начнется.

Эд Паркер, как обычно, пришел одним из первых. Пока группа собиралась, он разглядывал то снимки близлежащих развалин, то большой макет древнего города, выставленный в зале. Это был результат тщательной реконструкции подлинных зданий древнего города и его общей планировки, которой предшествовали многие месяцы скрупулезных раскопок. Глаза Эда перебегали со слайдов на макет и обратно: он сравнивал руины величественных зданий и то, как выглядели эти постройки в воображении художника. У него захватывало дух, когда он представлял былое великолепие этого города, находившегося в зените славы.

Участок отвоеванных у джунглей развалин занимал почти восемь акров, и работа все еще была далека от завершения. Хорошо укрепленный город состоял из нескольких крутых пирамид, большого амфитеатра, площадки для игры в мяч, астрономической обсерватории и большой крепости, используемой, скорее всего, в религиозных целях. Было еще несколько второстепенных зданий, но пока не удалось найти ключи, которые позволили бы разгадать их первоначальные цели и функции. Подземное пространство города состояло из системы катакомб и арочных склепов, давших богатый урожай замечательных произведений искусства, — главным образом глиняных изделий, скульптуры и ювелирных украшений. Думая об этом, Эд невольно гордился последними находками своей команды.

По природе энергичный оптимист, Эд Паркер в пятьдесят с небольшим выглядел именно так, как большинство людей представляет себе ученых. Намечающуюся лысину окаймляла буйная седеющая шевелюра; усы и бородка, в которой кое-где проглядывали серебристые пряди, всегда, даже в суровых полевых условиях, были аккуратно подстрижены. Этот образ типичного ученого довершали сильные очки в толстой золотой оправе. Как в шутку заметил один из друзей Паркера, Эд походил на гибрид Альберта Эйнштейна и Зигмунда Фрейда.

Профессиональные успехи Эда вызывали как восхищение, так и зависть собратьев по профессии. К тридцати годам он сделал больше археологических открытий, чем большинство его коллег за целую жизнь тяжких трудов. Эд славился невероятной способностью находить археологические сокровища там, где никто не ожидал их встретить. Последняя находка не была исключением. А ведь место находилось на сотни миль к югу от того района, где, по предположениям археологов-традиционалистов, была распространена культура майя. Тем не менее, ему удалось обнаружить целый клад — руины и утварь, не тронутые охотниками за сувенирами и разорителями могил.

Поскольку в работе Паркер использовал методы, доступные всем археологам, его успехи обычно приписывали невероятным «озарениям». Это определение было не совсем точным, хотя и содержало долю истины. У Эда был свой секрет, которым он не делился ни с кем из коллег, потому что имел на это вескую причину. Много лет назад он случайно набрел на труды вековой давности, принадлежащие Биллу Кауцу, сан-францисскому психологу, который проводил новаторские исследования в археологии, привлекая к ним талантливых экстрасенсов. Его работа была противоречивой даже для своего времени, и основная масса ученых, не принимавшая его всерьез, была настроена весьма скептически. А в последние несколько десятилетий отклонения от трезвого материализма стали считаться куда более предосудительными и опасными для научной карьеры, чем во времена Кауца.

Эд Паркер был достаточно честолюбив, чтобы взять на воооружение любой метод, лишь бы он давал новые шансы на успех. К тому же, за годы брака с Изабель влияние философии Юнга значительно подорвало то жесткое материалистическое мировоззрение, которое сформировалось у него в процессе учебы. Таким образом, Эд был достаточно непредубежден, чтобы воспользоваться советом Кауца и прибегнуть к помощи парапсихологии. В конце концов, ему были известны случаи, когда экстрасенсы успешно помогали следователям раскрывать преступления и находить пропавших людей.

Друг Эда по колледжу, занимающийся парапсихологическими исследованиями, свел его с Ингмаром Гандером, необыкновенно одаренным экстрасеном, который весьма убедительно проявил себя в лабораторных исследованиях таких явлений, как видение на расстоянии, психометрия, ясновидение и даже предвидение будущих событий и видение на дальние расстояния. Их встреча положила начало очень плодотворному сотрудничеству, длившемуся много лет. Удивительные данные, полученные Гандером во время сосредоточенной медитации, во многом способствовали успеху Паркера.

Не без сомнений и некоторых колебаний Эд Паркер вместе с Гандером поехал в Южную Америку, где, согласно видению, полученному экстрасенсом в состоянии медитации, находились руины города майя, затерянного в джунглях Колумбии. Во время долгого полета над морем джунглей Ингмар с абсолютной уверенностью руководил действиями пилота маленького самолета и точно указал место, где они сейчас проводили раскопки. Проверить первоначальную догадку не составило большого труда: с самолета провели тщательное колориметрическое исследование растительности, которое показало, что цвет флоры в этом месте немного отличается от цвета окружающих джунглей, то есть растительность в этом месте явно моложе, поскольку, в отличие от остального леса, начала развиваться после того, как город был покинут. Естественно, Паркер сделал все возможное, чтобы сохранить тайну своего археологического триумфа.

Когда группа собралась, Эд непринужденно поздоровался с членами своей команды и открыл совещание, выразив удовлетворение ходом исследований.

— Все идет прекрасно, — сказал он. — Мы здорово опережаем график раскопок. Что же касается уака, тут и вовсе нет никаких причин для недовольства. Словом у ака индейцы Южной Америки, а за ними и археологи с антропологами называли находки, в частности керамику, относящиеся к доколумбовым временам.

Потом, указывая на коллекцию древних ваз, треножников и тарелок, аккуратно разложенных на большом столе под экраном, Эд с довольной улыбкой сказал:

— Как видите, у нас есть действительно выдающиеся находки!

У Эда Паркера были все причины радоваться: то были поистине замечательные образцы искусства древних майя. Керамические изделия прекрасно сохранились и почти все были изумительно украшены изображениями, запечатлевшими фантастические сцены загробного мира майя.

— Давайте сосредоточим внимание на погребальной керамической утвари, которую мы здесь обнаружили, — продолжал Эд. — Это будет главной темой нашей сегодняшней встречи. Пару недель назад я попросил Мэта сделать предварительные компьютерные исследования по этой теме и сравнить наш материал с теми предметами, которые уже известны в мире. Наверное, с его сообщения лучше всего и начать нашу встречу.

Познания Мэтью Рэмси в компьютерной науке и технике были редкостными и выдающимися даже для человека его поколения, когда компьютеры, можно сказать, пришли на смену детским игрушкам. Выросший в атмосфере «силиконовой лихорадки», охватившей окрестности Сан-Франциско, он с молоком матери впитал дух и жаргон века информатики. Потомок первопроходцев, создавших одну из самых успешных компаний в компьютерном бизнесе, Мэт и сам сделал завидную карьеру в этой области. Поэтому он вполне мог себе позволить взять отпуск на несколько месяцев и посвятить его своим хобби. Одной из первых в этом списке стояла археология. Мэта очень интересовали древние культуры, и, услышав о раскопках Эда Паркера, он предложил археологической экспедиции свои бесплатные услуги.

Эд восхищался уникальным техническим дарованием Мэта и очень ценил его вклад в работу группы. Как и многие люди, имеющие выраженно пикнический тип телосложения*, Мэт отличался добродушием, сердечностью и щедростью. Он всегда был готов помочь делом или советом. Круглолицый, с длинными, почти до плеч, волосами, Мэт выглядел гораздо моложе двадцати семи лет. Свой нынешний день рождения, который стремительно приближался, он собирался отпраздновать далеко от дома — в Колумбийских джунглях, вместе с друзьями-археологами.

Эд Паркер искренне любил Мэта и восхищался его жизнелюбием и энтузиазмом. Он относился к молодому человеку, скорее, как отец, нежели как начальник, и любил над ним подтрунивать. Вот и сейчас в качестве приглашения к разговору он использовал шутку:

— Ну что, Мэт, куда тебя умчал твой ковер-самолет? Чего хорошенького ты нам откопал?

— По вашей просьбе, Эд, я перелопатил все, что мог про погребальные вазы и тарелки, — начал Мэт свой утренний обзор, отвечая на шутку Эда. У него было хорошее чувство юмора, и маленькие словесные поединки с Эдом доставляли ему удовольствие. — Как вам известно, прошлые находки очень многочисленны. Они были тщательно изучены и проанализированы, особенно после шестидесятых годов двадцатого века, когда взломали код иероглифов, которыми пользовались майя. На большинстве наших ваз изображены сложные сцены из жизни загробного мира, как его представляли майя, выполненные в стиле классического периода. Богатство их загробного пантеона просто потрясает, особенно хтонический зверинец!

— А есть какие-нибудь новые темы или образы, еще не описанные в литературе? — спросил Эд, внимательно слушая сообщение Мэта. — Если учесть, что эти места лежали на дальней окраине империи майя, можно было бы ожидать значительных отступлений от обычного стиля.

— Ничего такого обнаружить не удалось, — с видимой неохотой ответил Мэт, сожалея, что не может сообщить ни о каких сенсационных открытиях. — Мне удалось сравнить изображения на вазах, которые нашли мы, и на известных предметах, а также просмотреть литературу по этому вопросу. В большинстве случаев это вариации на старые темы — небольшие изменения хорошо известных персонажей и мотивов. Все те же боги и богини подземного царства со свитой, самые разнообразные божества смерти, герои-близнецы, дворцовые церемонии, сцены жертвоприношения, войны, охоты, ритуальные игры в мяч и прочее в том же духе.

— Так ты не нашел никаких особенностей, присущих только нашим находкам, — продолжал расспрашивать Эд, — ничего такого, что отличало бы их от предыдущих?

— Если говорить о стиле и содержании, то нет. Можно разве что отметить удивительное обилие сцен возрождения: юные боги, рождающиеся из водяных лилий, из раковин, из треснувших черепов, из разваливающихся панцирей черепах, цари, в победном танце появляющиеся из нижнего мира, и прочие подобные темы. А на большинстве ритуальных ваз, тарелок и треножников, найденных в других местах, мы видим преобладание фантастических персонажей, занятых в сценах испытаний, пыток и жертвоприношений в загробном мире. Как известно, сцены возрождения на них относительно редки.

— А животные? Может, хоть здесь есть что-нибудь новенькое? — снова перебил его Эд, причем вид у него был удивленный и несколько разочарованный. Обилие раскопанных предметов и их качество превзошли все его надежды и ожидания. И все же он рассчитывал обнаружить какие-то новые ключи к пониманию культуры майя.

«Нет, все тот же обычный зверинец загробного мира: многочисленные ягуары и их детеныши, собаки, паукообразные обезьяны, летучие мыши, кролики, грифы, совы-сипухи, змеи, черепахи, жабы, рыбы, светлячки и скорпионы. Некоторые украшены ритуальными повязками — знаками жертвоприношения и держат тройные чаши, указывающие на их принадлежность к нижнему миру. В этих чашах мы, как обычно, видим глазное яблоко, кость и отрубленную руку. И, конечно, много причудливых мифологических созданий, таких как бородатый дракон, дракониха, чудовища — Кауак и Уиналь.

— Трудно поверить, что майя, жившие в таком отдалении от истоков своей культуры, не создали собственного стиля, — недоумевал Эд. — Если, конечно, мы не наблюдаем результата массового исхода, который мог бы объяснить внезапное исчезновение майя с полуострова Юкатан. Необходимо тщательно датировать все наши находки и попытаться восстановить историю этого города.

В этот момент в разговор вступил Майкл Кроуфорд, стройный красивый мужчина лет тридцати. Длинные волосы, темные и вьющиеся, и орлиный нос делали его похожим скорее на актера, чем на археолога. В список его хобби входили мифология и сравнительное религиоведение. Он был просто ходячей энциклопедией, особенно там, где дело касалось тайных культов средиземноморского региона, его излюбленной темы.

— Пусть даже все найденные раньше предметы майя очень подробно описаны и классифицированы, — сказал он, — но никто так толком и не понял, что они означают. Здесь наверняка есть над чем поработать. Если тщательно изучить наши находки, это может дать ключ к истолкованию их символики. Настоящее положение дел явно оставляет желать лучшего.

Пальцы Мэта забегали по клавиатуре компьютера — так выглядит пианист-виртуоз, исполняющий сонату Скрябина, — и он произнес несколько команд.

— На мой взгляд, я нашел кое-что интересное, — произнес он, глядя на экран, заполненный текстами из архивов археологических исследований периода до испанского завоевания. — Послушайте, как майя относились к смерти!

Он начал читать:

— Жизни майя сопутствовало острое осознание смерти. Малая продолжительность жизни, высокая детская смертность, войны и ритуалы жертвоприношений делали смерть постоянной реальностью повседневной жизни. У майя многие ритуалы и произведения искусства были посвящены процессу смерти — от вхождения души в загробный мир, который назывался Шибальба, до ее конечного возрождения и обожествления. В мифологии и погребальном искусстве майя смерть изображается как путешествие, трудности которого известны, — его важнейшие этапы запечатлены на гробницах, произведениях наскальной живописи, керамике, яшмовых табличках и других предметах, сопровождавших почившего во время великого перехода.

Слушая долгую речь Мэта, Эд Паркер начал терять терпение:

— Мэт, мы не школьники и собрались здесь не слушать лекции по доколумбовой культуре, а заниматься серьезной научной работой.

Словно не расслышав реплики Эда, Мэт продолжал:

— К сожалению, от классического периода не сохранилось эсхатологических текстов, сравнимых с египетской или тибетской «Книгой мертвых», поскольку основная часть литературного наследия майя оказалась утрачена для потомков. До нас дошло лишь несколько старинных рукописей — складных «гармошек, богато украшенных цветными иллюстрациям. Выполненные из древесной коры, они сохранились в жарком и сыром климате Центральной Америки и пережили грабежи испанских завоевателей.

— Что ты этим хочешь сказать? Нельзя ли перейти прямо к сути? — вновь перебил Эд, не понимая, к чему клонит Мэт. При всей любви к Мэту его раздражала эта любительская лекция, адресованная группе археологов-профессионалов.

— Пожалуйста, дайте мне закончить! Еще минута, и вы поймете, что я имею в виду, — ответил Мэт, пролистывая текст на экране. — Однако в семидесятые годы двадцатого века майологам Лин Крокер и Майклу Коу удалось выделить группу сосудов, расписанных в стиле рукописей майя и, возможно, созданных теми же художниками. Кардиохирург и археолог Фрэнсис Робичек сумел собрать веские доказательства своей теории, утверждавшей, что определенная последовательность ваз этой «керамической рукописи» представляет собой майянскую «Книгу мертвых».

«Потрясающе», — пробормотал себе под нос Майкл, а вслух громко сказал:

— Есть много свидетельств тому, что древние книги мертвых не только описывают предполагаемые посмертные странствия души, но и передают состояния, переживаемые посвященными во время священных ритуалов-мистерий и углубленных духовных практик. Думаю, здесь мы имеем дело с чем-то подобным.

— Так ты предполагаешь, что это место могло служить чем-то вроде тайного центра посвящений? — вставил Эд. Последние реплики привлекли его внимание и развеяли брюзгливое настроение.

— Вполне вероятно, что здесь находился один из центров, где можно было пережить встречу со смертью — смерть прежде умирания, или некий психодуховный процесс смерти-возрождения, — продолжал развивать свою мысль Майкл, довольный тем, что его первоначальное предположение может оказаться плодотворным. — Так было в тайных культах средиземноморского региона: в Египте, Греции и Малой Азии. Эти таинства были чрезвычайно важны и популярны.

— Помнится, и Платон, и Аристотель были посвящены в эти таинства и отзывались о них с большим почтением и благоговением, — заметил Эд, чей интерес к беседе стремительно возрастал.

— И не только Платон и Аристотель, — продолжал Майкл. — Список участников — своеобразный справочник «Кто есть кто» античного периода. В него входят военачальник Алкид, драматурги Еврипид и Софокл, поэт Пиндар, философ Эпиктет, государственный деятель Цицерон и даже император Марк Аврелий. Только представьте себе: Элевсинские мистерии регулярно проводились в течение почти двух тысяч лет, с 1400 года до нашей эры до 400 нашей эры! Но и потом люди не просто утратили к ним интерес. Их жестоко пресек Теодосий, император-христианин, который издал указ, запрещающий участие в мистериях и всех прочих языческих культах.

— Это был ритуал для немногочисленных избранных или массовое действо? — спросил Эд. — Не знаешь, сколько человек участвовало в мистериях?

— Конечно, знаю, — с готовностью ответил Майкл, — это и есть самое интересное. В телестрионе, главном зале Элевсинского святилища, одновременно испытывали те или иные яркие переживания тысячи три неофитов. Наверняка там было что-то захватывающее, если люди сохраняли интерес на протяжении двух тысячелетий.

— Ого! Это же наверняка оказало огромное воздействие на греческое общество, — поразился Мэт. — А ведь от ученых никогда не услышишь, насколько эти таинства повлияли на греческую культуру и цивилизацию. Историки просто подчеркивают, что древние греки были необычайно талантливый народ, породивший всевозможные замечательные идеи. Ну и, конечно, называют Грецию колыбелью европейской цивилизации, поскольку то, что там происходило, оказало большое влияние на остальную Европу. Должно быть, роль мистерий во всем этом — самая тщательно оберегаемая тайна всех времен и народов!

Волнение Эда росло с каждой минутой.

— Наверное, в ходе этих мистерий неофиты получали глубокие переживания встречи со смертью и новым рождением. Это якобы освобождало их от страха смерти и коренным образом меняло все мироощущение. И в нашей керамике смерть и возрождение — явно, ведущая тема. А может быть, здесь тоже проводились посвящения наподобие Элевсинских?

— Вполне вероятно, — согласился Мэт. — Но есть одна загвоздка: похоже, никто точно не знает, что происходило в таких местах. Сведения о методах и процедурах, которые использовались в этих таинствах, затерялись в веках.

— Это не совсем так, — возразил Майкл. — Ты ограничиваешь свои исследования официальными археологическими источниками — это они дают такую версию. Но есть убедительные факты, которые свидетельствуют о том, что, по крайней мере, в некоторых из этих культов использовались психоделики, — Майкл повысил голос. — Во второй половине двадцатого века ученые — открывший ЛСД Альберт Хофман и миколог Гордон Уоссон, который привез магические грибы из Мексики в Европу, написали книгу об Элевсинских мистериях. Эти авторы пришли к выводу, что на самом деле кукеон, снадобье, которое в них применялось, — это препарат спорыньи, сходный с ЛСД. А еще они нашли кое-какие факты, что вина для вакханалий содержали сильнодействующие психоделические ингредиенты.

Тут в беседу вступил Мэт и снова взял инициативу в свои руки:

— Несомненно, майя владели какими-то весьма эффективными методами изменения сознания, и некоторые из них нашли отражение в предметах, которые мы обнаружили в здешних склепах. Несколько каменных изваяний божеств-грибов наводят на мысль, что здесь могли использовать психоделические грибы, а на некоторых вазах изображены странные потусторонние ритуалы, в которых участникам ставят клизмы из пейотля.

— Не забывай и о последствиях кровопускания, — напомнил ему Эд, явно наслаждаясь приливом энтузиазма, охватившего группу. — Ведь здесь повсюду встречаются изображения змея, который является в галлюцинациях, наступающих после кровопускания. Известно, что он символизирует видения, которые следовали после большой кровопотери, вызванной проколом языка или пениса шипом морского кота. Вполне возможно, что изображенные на вазах сцены загробного мира иллюстрируют не только представления майя о посмертных странствиях души, но и мистические переживания, вызванные психоделиками или избыточными кровопусканиями.

Сегодняшнее утреннее совещание очень воодушевило Эда. После вялого начала групповое обсуждение выявило новые важные ориентиры для будущих исследований.

— Давайте будем готовы непредвзято отнестись к любым фактам, подтверждающим, что это место могло быть центром проведения каких-то инициаций, своеобразных мистерий Шибальбы, — подвел он итог дискуссии. — Так или иначе, ключ к разгадке в том, какие верования и ритуалы были связаны у майя со смертью…

— Господи! — громкий возглас Майкла нарушил спокойный ход совещания. — Вы только посмотрите!

Взгляды всех присутствующих мгновенно устремились на него, а потом в ту сторону, куда он показывал. Майкл с изумлением на лице глядел в сторону горы. Там, спускаясь с обращенного к лагерю склона, шла Лора, залитая сиянием солнечных лучей. Свет падал на нее под таким углом, что ее изящная высокая фигура была окружена светящимся ореолом. Ветер играл ее волосами, и тысячи крошечных солнечных бликов создавали вокруг ее головы сверкающий радужный нимб.

Казалось, хрустальный череп, который она держит в руках, собирает и усиливает солнечный свет. Его сияние было таким сильным, что вызывало благоговейный трепет и почти ослепляло. В этом внезапном появлении Лоры было нечто загадочное и сверхъестественное — словно богиня явилась из другого измерения. И странное совпадение — ведь череп возник как раз в тот миг, когда Эд упомянул о смерти! — только усилило жутковатое ощущение от этой сцены.

Первое потрясение вскоре сменилось острым любопытством. Лора вошла в центр круга и положила череп на стол. Ее мгновенно окружили заинтригованные члены группы, которым не терпелось разглядеть таинственный предмет и узнать, откуда он взялся. Погребальные вазы и мистерии Шибальбы были почти забыты.

— Где ты его взяла? — спросил Эд, предполагая, что Лоре каким-то образом удалось заполучить череп у Балама Ахау или у жителей деревни.

— Нашла в джунглях, в развалинах, когда возвращалась из деревни, — сказала Лора, понимая, что в ее слова трудно поверить.

Эд не стал расспрашивать ее дальше, думая, что у Лоры, должно быть, есть своя причина умолчать об условиях сделки с индейцами. Он решил, что узнает всю правду позже, когда они останутся вдвоем.

Загадочный предмет заслуживал пристального и тщательного изучения, особенно если учесть, что вокруг были профессионалы. Однако они ограничились беглыми взглядами, брошенными почти украдкой. Казалось, все отворачиваются от черепа как от нестерпимо сильного источника слепящего света. Было в нем что-то жуткое, отчего смотреть на него было неприятно и даже страшно.

Под предлогом позднего часа и ожидающего всех обеда Эд резко свернул собрание. Он повернулся к Лоре и крепко обнял ее, гордясь тем вкладом, который она внесла в трофеи экспедиции.

— Просто потрясающе, Лора! Ты преподнесла мне настоящий сюрприз. Если окажется, что череп подлинный, то это находка века! — Затем, обращаясь ко всей группе, он добавил: — Всем спасибо! Наша сегодняшняя встреча была очень плодотворной. А теперь пойдемте перекусим. Уже поздно — еще немного, и обед окончательно остынет.