Деятельность цензоров-просветителей 4 страница

 

Творчество другого народного подвижника – Л.Н. Толстого также было обращено навстречу внутреннему движению народных масс к культуре и социальной жизни. В 80–90-е годы писатель создает религиозно-философские трактаты «Исповедь», «В чем моя вера», «Царство Божие внутри вас» и др., народные рассказы, драму «Власть тьмы» для народного театра, становится одним из инициаторов издательства «Посредник» (1884), выпускавшего литературу для широкой аудитории. Только в 1897 г. сочинения Толстого, рассчитанные на народное чтение, вышли в количестве 397 тысяч экземпляров; всего же его произведений – 677.600 экземпляров.

 

Вся его публицистическая и организаторская деятельность этих лет направлена на улучшение положения народа: Толстой борется с голодом, обрушившимся на народ, защищает права крестьян, обличает их притеснителей, выступает против преследований за иноверие. «Нужно, не говорю уже уважать, а перестать презирать, оскорблять народ, обращением с ним, как с животным, – пишет Л.Н. Толстой, – нужно дать ему свободу исповеданья, нужно подчинить его общим, а не исключительным законам, а не произволу земских начальников; нужно дать ему свободу ученья, свободу чтенья, свободу передвижения и, главное, снять то позорное клеймо, которое лежит на прошлом и теперешнем царствовании – разрешение дикого истязания, сечения взрослых людей только потому, что они числятся в сословии крестьян».

 

Публицистическая и литературная деятельность Л.Н. Толстого становится заботой забот цензурного ведомства. «Немало затруднений причинил Лев Толстой, – признает начальник Главного управления по делам печати Е.М. Феоктистов. – Громадным своим талантом приобрел он высокое положение в литературе. А между тем никто не производил столь растлевающего влияния на молодые умы проповедью, направленною против церкви и государства, против всех основ общественного устройства». Цензурному ведомству приходилось считаться и с особой позицией Александра III по отношению к Л.Н. Толстому. После одного из посещений императора женой Толстого Софьей Андреевной он заявил, что Он «сам будет просматривать сочинения ее мужа», взяв пример со своего любимого деда Николая I, цензора А.С. Пушкина. Александр III считал, что нельзя «прибавлять к славе Толстого мученического венца». По поводу распространения в обществе памфлета Толстого «Николай Палкин» московский генерал-губернатор князь В.А. Долгоруков сообщал министру внутренних дел: «Думаю, помимо высокого значения его таланта, что всякая репрессивная мера, принятая относительно графа Л. Толстого, окружит его ореолом страданий и тем будет наиболее содействовать распространению его мыслей и учения». Министр прочитал это заключение Александру III и пометил его: «Высочайше повелено принять к сведению».

 

В связи с арестом распространителей памфлета Л.Н. Толстой явился в Московское жандармское управление, протестуя против ареста неповинных людей, предлагая заключить в тюрьму главного виновника – автора, на что начальник управления генерал Слезкин ответил: «Граф, слава ваша слишком велика, чтобы наши тюрьмы могли ее вместить».

 

Все это не означает, что император поддерживал писателя, скорее он, понимая его значение для русской культуры, сдерживал стремление расправиться с ним. В перечне запрещенных цензурой произведений числилось более 40 сочинений Л.Н. Толстого. На писателя обрушилась почти вся лояльная власти пресса, вся церковная публицистика, нередко призывая к расправе с ним. Эта травля Л.Н. Толстого вдохновлялась и обер-прокурором Святейшего Синода К.П. Победоносцевым и таким чистым сердцем духовной публицистики, как о. Иоанн Кронштадтский, писавшим, к примеру, в журнале «Душеполезное чтение», что лжепророки были «обличены в своих нелепых учениях и отлучены от церкви как гнилые члены» еще ранее при апостолах. Тем более в наступившие «дни лукавые» надо особенно стойко «охранять веру святую». В сборнике «Миссионерского обозрения» «По поводу отпадения от православной церкви графа Льва Николаевича Толстого» (1904 г., с. 569) статья о. Иоанна Кронштадтского обличала Толстого как «безбожную личность», «дерзкого отъявленного безбожника, подобного Иуде предателя», «апокалипсического дракона», «отца дьявола» и др.

 

В создавшихся условиях поляризации общественных сил цензурное Главное управление по делам печати, как показывает травля прессой Л.Н. Толстого, стала больше опираться на лояльную часть журналистики. Умелым дирижером таких кампаний выступал К.П. Победоносцев, вообще во многом определявший характер цензурного режима в стране в этот период. Е.М. Феоктистов вспоминает: «Впрочем, была сфера, в которой он обнаруживал необыкновенную энергию: говорю о нашей периодической печати. Я всегда изумлялся, как у него хватало времени читать не только наиболее распространенные, но и самые ничтожные газеты, следить в них не только за передовыми статьями или корреспонденциями, но даже (говорю без преувеличения) за объявлениями, подмечать такие мелочи, которые не заслуживали бы ни малейшего внимания. Беспрерывно я получал от него указания на распущенность нашей прессы...» Феоктистов не замечает одного существенного обстоятельства, обер-прокурор не только сам проникал своим оком в глубины русской журналистики, но он сумел организовать целую сеть помощников – добровольных цензоров, информировавших его, доносивших ему из разных мест страны о «проступках печати», о чем свидетельствует его оживленная переписка. В частности, в октябре 1889 г. К.П. Победоносцев получает сигнал от одного из «корреспондентов» из Харькова о предполагаемом местном издании. Он сразу же обращает внимание Феоктистова на это: «Из Харькова поступило или вскоре поступит к вам ходатайство о разрешении нового учено-литературного журнала. По всем имеющимся у меня сведениям это предприятие требует отпора. Оно затеяно либералами. Вы знаете, что у нас почти все журналы (кроме «Русского вестника») занимаются служением Молоху и Астарте. Итак, ни в каком отношении нежелательно иметь еще новый орган такого же направления».

 

В том же году Победоносцев пересылает начальнику Главного управления по делам печати письмо херсонского архиерея Никанора и присланный им фельетон из «Одесского листка». Его краткая записка содержит неудовлетворенность местной цензурой. «Право, пора обратить внимание на провинциальные газеты, – пишет он Феоктистову. – Нельзя оставлять их на ответе невежественных или безграмотных вице-губернаторов».

 

К.П. Победоносцев отчетливо видел рост влияния и значения журналистики в обществе. Вот почему цензорская функция стала одной из основных в его государственной деятельности, что, без сомнения, усиливало контроль цензурного аппарата за литературой и печатью.

 

Символично и то обстоятельство, что в триумвирате, помимо обер-прокурора Святейшего Синода, был представлен ни сановник, ни государственный деятель в прямом смысле этого слова, а один из наиболее видных публицистов и редакторов XIX в. М.Н. Катков. Уже одно это говорило не только об авторитете определенной личности, но и возросшей роли печати, признании ее в качестве такой сферы социально-политической и культурной жизни, которую власть должна учитывать. М.Н. Катков добился такого положения, когда его мнение, мнение его «Московских ведомостей» принималось во внимание наряду с точкой зрения наиболее авторитетных руководителей государства. Влияние его было столь большим, что нередко его публицистические выступления определяли направление внешней политики страны, а министры стремились выяснить взгляд редактора «Московских ведомостей» на предпринимаемые ими те или иные меры, видные сановники стали бояться возможных разоблачений в газете. В книге А.А. Корнилова «Общественное движение при Александре II» (1909 г.) есть главка «Могущество Каткова после 1863 г.». И хотя тезис: «Героем дня и чуть ли не спасителем отечества явился Катков», историк в ретроспективе считает преувеличенным, тем не менее он отдает должное редактору «Московских ведомостей»: «Катков, первый из влиятельных журналистов, понял значение тогдашних политических обстоятельств и ту роль, которую может сыграть при этом общественное мнение страны, резким выразителем которого он и явился. Боевой темперамент и крупный публицистический талант, которым он обладал, пришлись здесь как раз кстати». Говоря об эпохе Александра III, К.К. Арсеньев замечал: «В это именно время достигло своего апогея влияние «Московских ведомостей», во главе которых до 1887 г. стоял еще Катков...» Обобщая наблюдения над журналистикой тех лет, Арсеньев приходит к выводу: «Периодическая печать становится одною из насущных потребностей русского общества».

 

На наш взгляд, значение деятельности М.Н. Каткова особенно велико как раз в утверждении статуса журналистики в государстве. Именно через нее печать показала обществу, что зарождается, как тогда говорили, шестая держава, четвертая власть, способная участвовать в управлении разными сторонами общественной жизни, воздействовать на самые широкие слои народа. Конечно, надвигавшаяся новая эпоха, развитие капиталистических отношений выводили на историческую арену и новых деятелей журналистики. Фигура Каткова в этом плане в конце XIX в. не была одинокой. Рядом с ним выросла целая плеяда редакторов, публицистов, издателей, укреплявших положение журналистики в обществе. В первую очередь, необходимо назвать А.С. Суворина, при прощании с которым, на его могиле, сотрудник журнала «Наборщик и печатный мир» А.А. Филиппов сказал: «Если в 1912 г. мы беспристрастно взглянем на историю книгопечатания в России, то увидим, что в ней есть два имени, которые особенно ярко обрисовываются. Это – первопечатник Иван Федоров и Алексей Суворин». Возможно, это сравнение, как и многие, несколько хромает, но значительная доля истины в нем есть. Биограф А.С. Суворина Б.Б. Глинский, например, отмечает в связи со смертью Суворина, что «с мировой сцены сошел очень крупный человек, игравший в ходе событий последних 25–30 лет видную роль и подчас оказывавший на ход событий известное давление и влияние». Он пишет о Суворине, как о таком редакторе, публицисте, издателе, который «создает русский злободневный фельетон и придает журналистике в обществе значение».

 

В этот же период положение журналистики утверждали выросшие на предпринимательстве в издательском деле, помимо Суворина, А.Ф. Девриен, А.Ф. Маркс, И.Д. Сытин и др. Отличительной чертой большинства российских предпринимателей-издателей было не только стремление к наживе, личной прибыли, но и просветительство и благотворительность. А.Ф. Маркс подчеркивал, расширяя свое основное предприятие – издание журнала «Нива» (1870– 1918) – выпуском дешевых и бесплатных собраний сочинений классиков литературы, что «главная цель «Нивы» – служить в области печатного слова культурным задачам дорогого нашего Отечества... Сделать выдающихся наших писателей общедоступными – одно из верных средств достижения этой плодотворной цели». «Жизнь для книги» – так назвал свои воспоминания И.Д. Сытин – крупнейший русский предприниматель, о котором современный зарубежный исследователь Ч. Рууд пишет: «Богатый и влиятельный газетно-книжный магнат Сытин добился в издательском деле такого же успеха, как его современники Джозеф Пулитцер и Уильям Рэндолф Херст в Америке и лорд Нортклифф в Англии... Сытин наживал миллионы на издательском поприще и тем самым помогал насаждать грамотность, формировать общественное мнение и расширять границы гласности в условиях самодержавия...»

 

Так что процесс капитализации журналистики не заключал в себе лишь негативное воздействие на культуру и журналистику. Он сопровождался созданием мощной ее материальной базы, которая послужит основой расцвета русской журналистики в начале XX в., важными изменениями в ее содержании и типологии. На первое место выходит газета. Следующая таблица, составленная Н.Лисовским в начале XX в., отражает эти изменения в прессе: число газет с 1880 по 1900 г. увеличилось в два раза, а журналов – только на треть, причем надо иметь в виду, что разрешение на издание газеты было получить сложнее, чем на журнал. Кроме того, на такое предприятие требовалась немалая сумма – 400–500 тысяч рублей плюс вносимый в Главное управление по делам печати залог в 2500–5000 рублей (см. таблицу № 5).

 

Газета по сравнению с журналом предоставляла предпринимателям больше возможностей получать прибыль: через рекламу, через подписку – читательский кредит, при достаточном тираже – чистую прибыль. Уже в начале 1884 г. К.П. Победоносцев замечал в письме к Е.М. Феоктистову: «Газета – с одной стороны – бесспорно в наше время орудие для проведения в публику всякого рода идей, следовательно и политических, – с другой стороны – орудие спекуляции, дело так называемого гешефта, в коем для приманки покупателей употребляются все средства».

 

 

 

Таблица № 5.

 

Динамика развития периодики России 1880–1900 гг. (число изданий)

Год