Ладьи в озере. Викинги и крестьяне

 

О викингах известно многое. Они были замечательными мореплавателями, но притом безжалостными разбойниками и грабителями. Они оставили по себе страшную славу во всей Европе, опустошив Северную Францию, побережье Британии, Прибалтику... Даже в Средиземном море их паруса вызывали ужас.

Родом викинги были из Скандинавии, главным образом из Швеции и Норвегии. Впрочем, в те далекие времена не так важно было, какой ты национальности. Куда важнее – кому служишь. Викинги были практичным народом, и, если не удавалось грабить, они торговали, а то и нанимались на службу к местным князьям.

Велика, хоть и спорна, роль викингов в истории нашей страны. Многие ученые считают, что даже название ее происходит от одного из скандинавских племен. Первыми русскими князьями были, вернее всего, именно викинги, которых неспособные между собой договориться славяне наняли вместе с дружинами.

 

Викинги прославились и как открыватели новых земель.

Полторы тысячи лет назад они уже добрались до Исландии, которая стала государством викингов. Оттуда их ладьи доплыли до Гренландии, а тысячу лет назад они достигли берегов Америки и основали свои поселения на Ньюфаундленде.

Эти люди – профессиональные воины – не боялись ни холода, ни боли и поклонялись богам еще более жестоким, чем они сами.

Более всего от набегов викингов страдали их соседи. Для мирных поселян Дании, Германии, Англии викинги были сущим бедствием – они грабили, убивали, уводили в рабство. Так что соседи викингов ненавидели, трепетали перед ними и старались от них защищаться как могли.

 

С этим связана одна из тайн раннего Средневековья.

Эта история началась в годы ослабления Римской империи, когда на нее все чаще стали нападать варвары: германские племена и выходцы из южных степей – гунны. С ослаблением и падением Римской империи народы в Европе начали перемещаться, потому что с востока вторгались кочевники, вытеснявшие земледельцев с привычных мест.

А хуже всего приходилось жителям Северной Европы. С юга и востока их поджимали гунны и другие кочевники, а с севера грозили викинги, которые в середине первого тысячелетия нашей эры освоили Балтийское море и беспрестанно грабили прибрежные селения.

Одно из таких селений находилось в Южной Дании на берегу озера, неподалеку от побережья.

Это озеро, некогда большое и глубокое, с годами все больше заиливалось, постепенно превращаясь в болото. А сегодня это даже и не болото, а торфяник размером с футбольное поле, к которому подступают лес и поля.

Лет сто назад крестьяне стали копать в этом месте торф на удобрение, и, когда торфяные ямы достигли глубины двух‑трех метров, крестьянам начали попадаться древние предметы. То серебряная монета, то кусок дерева, то наконечник стрелы.

В 60‑е годы XIX века сюда впервые пришли археологи и принялись вести планомерные раскопки. В 1877 году они обнаружили в торфе двадцатипятиметровую ладью, которая утонула в озере и погрузилась в ил. Ил и предохранил древний корабль от гниения. Дерево только размякло, но, когда высохло, вновь стало твердым, как кость. С тех пор один из первых кораблей викингов, только‑только начинавших свои походы, стоит в музее города Киля в Германии.

Еще через несколько лет датчане отыскали в бывшем озере два корабля, но эти ладьи оказались разломанными, причем одна – на мелкие кусочки.

А после этого стали случаться удивительные находки, которым долго не могли дать объяснение.

В торфе бывшего озера обнаружились копья, мечи, стрелы, шлемы викингов. Кроме этого там нашли серебряные монеты, шкатулки, даже ножницы и ложки.

 

Но все вещи были безнадежно погублены.

Вы думаете, они заржавели или окислились от старости? Ничего подобного! Все было сломано. Да так тщательно, будто хулиганы специально добивались того, чтобы эти предметы никогда нельзя было бы использовать. Представьте себе меч, разломанный на десятки кусочков, согнутые гвозди, которыми крепились части ладьи, сплющенные шлемы, монеты, свернутые трубочкой, разрубленные щиты – ни одной целой вещи!

Это было тем более удивительно, что в раннем Средневековье вещи из серебра и железа ценились невероятно высоко. Боевой меч ценился дороже лошади, серебряные украшения стоили больше, чем раб, а уж сколько могла стоить большая ладья – представить трудно. А ведь на берегу озера стояла небольшая деревня, которая не отличалась богатством. Для ее жителей каждая серебряная монета была ценностью.

Ученые исследовали дерево, из которого были построены корабли. Оказалось, такие породы в Южной Дании не росли. Такая сосна известна только в Южной Швеции. Оттуда же родом и дуб.

Ни одной косточки, ни клочка одежды людей, которым принадлежали ладьи, найти так и не удалось. Но подобные ладьи находили и в Швеции. Считается, что они не годились для плаваний в океане. Ведь в то время викинги еще только осваивали моря. Такая ладья неглубоко сидела в воде, и крутая волна могла ее опрокинуть.

Но как могла ладья попасть в озеро? Ведь его отделяли от моря несколько километров леса, и делать кораблям в небольшом озере было совершенно нечего – не карасей же ловить?! Принадлежать местным крестьянам корабли не могли – те не знали моря и не любили его, а викинги были их злейшими врагами.

Но именно ожесточенная вражда викингов и озерных жителей помогла историкам шаг за шагом заглянуть в тайну кораблей в озере и поломанных предметов.

Дело было так. Банда викингов узнала, где стоит деревня, и решила ее ограбить. Они подплыли к берегу и вытащили свой корабль на песок. Затем вошли в лес.

 

Через полчаса они оказались на берегу озера, за которым угадывались заточенные бревна тына, где скрывались дома крестьян.

Как только викинги подошли к тыну, ворота раскрылись и на бандитов набросились защитники деревни. Их было больше, чем викингов, и они защищали свои дома. В коротком бою все викинги погибли. Пленных в таких случаях не брали.

Теперь следовало завершить войну.

Взяв с собой быков, крестьяне отправились на берег моря. Корабль им не был нужен, но оставлять его на виду было нельзя – иначе другие разбойники догадаются о бое. А викинги не прощали поражений.

Достигнув берега, крестьяне обмотали ладью толстыми канатами, запрягли быков, сами впряглись вместе с ними и медленно, как муравьи жука, повлекли ладью к лесу.

Они уже знали, как спрятать добычу так, чтобы никто ее не отыскал.

Через несколько километров они вытащили ладью на берег озера, и тут началось уничтожение всего, что было на борту, а также имущества викингов.

Ведь в те времена крестьяне жили в жестоком и страшном мире, которым правили языческие боги. На этот раз боги помогли отразить разбойничий набег. А как уговорить их и в будущем не оставлять крестьян своими заботами? Разумеется, следует принести богам в жертву всю добычу, чтобы и памяти о викингах не осталось. Если ты кинул меч в воду или бросил туда шлем викинга, соблазн может быть велик: кто‑то из жителей деревни вытащит меч и понесет его продавать, там увидят, что крестьянин торгует оружием викингов, и тайный бой с разбойниками станет явным. И единоплеменники викингов решат отомстить... Да мало ли что может случиться! Жертвы богам должны быть такими, чтобы человек на них позариться не мог.

Когда уничтожение вещей закончилось, груду искореженного металла и дерева вывезли на плоту на середину озера и бросили в воду. Затем пустили ладью в озеро, пробили в днище дыры (а другую ладью вообще разломали в щепки) и утопили. Ладья погрузилась в ил и исчезла навечно. Наконец, крестьяне убили нескольких коней, чтобы жертва богам была солиднее, и кинули их туши в озеро – скелеты коней найдены вместе с кораблями викингов.

А тела викингов сожгли – крестьяне хотели быть уверены, что и следов от разбойников не осталось.

По крайней мере трижды крестьянам озерной деревни удавалось отразить нападение викингов. Тому доказательство – три ладьи в озере.

Многолетний тщательный труд археологов дал и неожиданные находки. Например, роскошный пояс из золотых и серебряных нитей, принадлежавший вождю викингов. Наверное, он стоил больше всей деревни. Так как основа пояса была кожаной, а золотыми и серебряными только подвески и нашивки, то крестьяне разрезали его на множество частей и кинули в воду вместе с другой добычей. Сегодня археологи собрали весь пояс, украшения которого замечательно сохранились. Осталось только восстановить его кожаную основу.

Может, эта история покажется вам странной, но попробуйте понять средневекового крестьянина. Чтобы остаться в живых, чтобы боги сохранили деревню, можно было пойти на любые жертвы. Ну, не было у нас драгоценностей – и не надо нам добра, нажитого таким путем!

Так и возникла пещера Аладдина, сокровищница разломанных ценностей.

 

 

ПИПИНГ ТОМ. ЛЕДИ ГОДИВА

 

Давайте займемся английским языком.

В нем есть такое словосочетание «Пипинг Том», и означает оно «подглядыватель», то есть человек, который приникает к замочной скважине и исподтишка подсматривает за тем, что ему видеть не положено. В общем, фигура неприятная.

Далеко не просто разобраться в том, кем был Том, с которого все и началось, когда он жил и чем так неприятно прославился.

В одном мы можем быть почти уверены: Пипинг Том жил в Англии.

Но если нам удалось найти верный путь к разгадке этого имени, то, значит, мы уже кое‑что знаем о леди Годгифу, супруге графа Мерсии Леофрика. Этот могущественный властитель правил одной из английских провинций тысячу лет назад.

Имя Годгифу означает «Божий дар», но графиня предпочитала, чтобы ее называли Годивой.

 

Насколько Леофрик был человеком жестоким, бессердечным и нахальным, настолько его прекрасная молодая жена отличалась набожностью, добротой и любовью к небольшому, но талантливому мерсийскому народу.

Центром графства был город Ковентри. Его жителям приходилось тяжелее прочих мерсийцев, потому что Леофрику всегда были нужны деньги – то на войну с соседом, то на свору собак, то на новую кольчугу.

Ясное дело: супруги ужиться не могли.

Годива часто ссорилась с графом из‑за его отвратительного характера и умоляла получше относиться к людям.

Леофрик только хохотал в ответ.

Прекрасная графиня кидалась на колени перед жестоким мужем и кричала:

– Люди умирают от голода! Они не могут купить корову! Дети ходят без зимних сапожек и не посещают школу!

– Мне не нужны грамотные подданные, – отвечал Леофрик. – А то начитаются книжек и начнут бунтовать. Я вот сам ничему не учился, даже ни одной молитвы не знаю. А какой молодец!

– Но что мне сделать, чтобы ты, мой супруг, отменил новый жестокий налог? Я готова на все.

– На все? – захохотал распущенный Леофрик, который старался придумать, как бы отучить жену от заботы о бедных и немощных. – А вот смогла бы ты выйти на улицу голой?

– Ты с ума сошел! – воскликнула Годива.

И щеки ее залились густым румянцем. Годива подняла руку, чтобы скрыть лицо от взгляда Леофрика. Он не должен был увидеть слез стыда.

– А что? – Леофрик еще больше разошелся. – Если ты согласишься раздеться и совсем голенькой проехать верхом через весь город, то я отменю в Ковентри все налоги.

– Мне не позволяет этого сделать честь и христианское смирение! Пожалей меня, нечестивец!

– И не подумаю жалеть! – хохотал Леофрик. – Или голой, или пускай все помирают от голода и неграмотности.

И тогда гордая Годива ответила:

– Я готова.

– Чего? – не поверил своим ушам граф. – Не может быть!

– Когда ехать?

– Завтра с утра! – сказал упрямый Леофрик, который, честно говоря, уже сам был не рад, что затеял такую шутку. – В восемь твоя белая лошадь будет оседлана. И только попробуй отказаться!

– Завтра с утра, – повторила Годива и пошла к себе. Разумеется, Годива рассказала об удивительном споре с мужем своим подругам и служанкам.

А те, несмотря на поздний час, кинулись в город, и уже через час весь Ковентри знал о завтрашнем событии.

Почти все жители города молились, чтобы Годива не отказалась от своего слова и решилась пожертвовать честью ради спасения горожан от налогов. Но были, конечно, и те, кто посмеивался и говорил:

– Ну что с богатых возьмешь! Этой графине только и хочется показаться нам во всей красе.

А один человек по имени Том никому ничего не сказал, а задрожал от нетерпения. Дело в том, что ему уже приходилось видеть, как графиня скакала по улицам на своей белой лошади, а то и ходила пешком, помогая беднякам. И этот Том мечтал о том, чтобы поглядеть хоть одним глазком на ее коленку или локоток. А тут – такое счастье! Он увидит графиню целиком!

 

Оказалось, что все не так просто.

Когда на Ковентри опустилась ночная тьма, старейшины города пошли по улицам. Они стучали во все двери и предупреждали жителей, что в восемь часов, когда Годива поедет по городу, ни один житель – ни ребенок, ни старик – не должен выглядывать на улицу. Ни один человек не должен был увидеть графиню обнаженной!

И все согласились, что так будет правильно.

Только Том начал сверлить в двери маленькую дырочку, чтобы подглядывать в нее.

Утром во двор замка вывели белую лошадь.

Затем, окруженная подругами и служанками, во двор спустилась закутанная в покрывало леди Годива.

Леофрик стоял на галерее и кричал жене:

– Ладно уж, я пошутил! Иди обратно в спальню!

– А налоги отменишь? – спросила снизу графиня.

– А налоги не отменю, – ответил граф.

Тогда графиня вскочила в седло и поехала к воротам замка.

Ворота растворились.

Трубачи поднесли к губам трубы.

Под звуки труб леди Годива сбросила с себя покрывало и лишь чуть прикрытая длинными золотыми волосами поехала по городу. Город казался покинутым.

Все ставни были закрыты, рынок пуст, мастерские и лавки заперты.

– Как я вам благодарна, мои дорогие подданные! – шептала леди Годива.

Она неспешно проехала круг по всем улицам, за ней ехали ее служанки и подруги, а еще дальше – жестокий Леофрик.

И вдруг, когда путешествие уже подходило к концу, за одной из запертых дверей раздался пронзительный крик.

Годива вздрогнула, но останавливать лошадь не стала.

Она благополучно возвратилась в замок, где ее уже ждали с развернутым покрывалом.

Годива прошла в свои покои. Она дрожала не столько от холода, сколько от стыда.

За ней в комнату вбежали служанки и принялись разводить в камине огонь, чтобы леди Годива не простудилась после такой поездки.

Тут вошел сэр Леофрик.

Он был удручен и подавлен.

– Во‑первых, – сказал он, – ты поступила нечестно. Зачем ты приказала всему городу сидеть дома и не смотреть на тебя?

– Я никому ничего не приказывала. Но в Ковентри живут замечательные люди, которые любят меня за доброту и понимают, как мне сложно было проехать по городу обнаженной.

– Прости меня, Годивочка, – сказал тогда устыженный Леофрик. – Я тебя недооценил и уж конечно недооценил своих подданных. С завтрашнего дня я отменяю все налоги в городе. Жители его это заслужили.

– Спасибо, милый, я знала, что в душе ты не такой плохой, каким кажешься снаружи, – сказала Годива и кинулась мужу на шею.

Они принялись целоваться, а все служанки и подруги Годивы на цыпочках вышли из комнаты.

Тем временем люди в городе, которые слышали крик из‑за двери, стали стучаться в этот дом.

Дверь открылась не сразу.

За ней стоял Том, прижимая к глазам ладони.

Оказывается, он ослеп.

И все поняли, что подвиг Годивы не остался не замеченным на небе, где приняли все меры, чтобы обнаженную графиню никто не увидел.

 

На следующий день был объявлен указ Леофрика об отмене налогов.

А Годива после этого подружилась со своим мужем, который стал относиться к ней с уважением.

Они жили долго и счастливо и родили пятерых детей. Все они были похожи на Годиву и очень красивы.

А Тому пришлось уехать из города.

Историю о Годиве уже тысячу лет рассказывают в Англии. Даже маленькие дети знают все об этой замечательной графине. Знают и о несчастном Томе, который подглядывал, и о том, как плохо для него это кончилось.

Отсюда и пошло выражение – Пипинг Том.

 

 

СТАРЕЦ ГОРЫ. АССАСИНЫ

 

В Средние века в Европе все знали, что где‑то на Востоке, вернее всего, в Персии, есть гора. На горе стоит замок, где живет древний старец, который повелевает сотнями убийц, именуемых ассасинами. Они послушны ему беспрекословно. Рассказывали, что однажды старец пригласил в гости одного эмира. И эмир усомнился: так ли послушны убийцы старцу? Тогда старец вывел гостя на небольшую террасу, которая нависла над пропастью, и указал ему на часового, стоявшего на вершине крепостной башни.

Затем старец гортанно крикнул, крик этот пронесся над ущельем подобно клекоту орла.

И вдруг часовой сделал шаг вперед и кинулся с башни в пропасть.

– Ты убедился? – спросил старец и вернулся в свои покои, вырубленные в скале.

Говорили также, что никто на Востоке не смеет перечить старцу. Будь ты хоть король, хоть эмир, хоть рыцарь – участь у тебя одна: смерть.

Так говорили.

Но никто в Европе не видел старца, никто не встречал ассасинов. И люди, скептически настроенные, трезвые, полагали, что это еще одна сказка, привезенная крестоносцами из Палестины.

Постепенно накапливались факты. Многое смогли рассказать арабы из Дамаска и Багдада. Оказалось, что убийцы старца горы воюют не с христианами и не с христианскими рыцарями. Главные их враги – арабские халифы и другие правители исламского мира.

В главных религиях мира – христианстве и исламе – действует печальный закон: собственные еретики куда страшнее и ненавистнее иноверцев. Страшной была вражда между старообрядцами на Руси, которые придерживались правил старых времен, и сторонниками патриарха Никона, вводившего некоторые новые правила. И те и другие были христианами, более того – православными, принадлежащими к одному и тому же ответвлению христианства. Но мелочи (с нашей точки зрения) были для них страшнее, чем вера в другого бога. К примеру, тремя пальцами креститься или двумя, когда каждый палец означает один из образов Бога, было столь важно, что старообрядцы, которых в XVII и XVIII веках именовали еще раскольниками, добровольно сжигали себя в церквях. Так погибали одновременно сотни людей.

А скольких раскольников сожгли на кострах или четвертовали! Среди них был и крупнейший русский писатель XVII века протопоп Аввакум.

Подобное печальное свойство человеческой натуры еще триста лет назад высмеял Джонатан Свифт. В книге «Путешествия Гулливера» он рассказал о вражде двух партий – сторонников того, чтобы разбивать яйцо с тупого конца, и тех, кто любил разбивать яйцо с конца острого.

Так вот, загадочный старец горы, который, существовал на самом деле и сказки о котором оказались по большей части правдой, был человеком вполне реальным и звали его Хасаном ибн‑Саббахом.

Родился он в иранском городе Рее в середине XI века.

Среди торговцев и ремесленников Рея был распространен исмаилизм.

Дело в том, что пророк и основатель ислама Магомет являлся лицом историческим. Даже известна дата возникновения ислама. В 622 году Магомету пришлось бежать от врагов, и с этого года ведется мусульманское летоисчисление.

О семейном положении основателей крупнейших религий мы знаем немного. К примеру, известны родители Иисуса Христа, но ни они, ни другие его родственники в политической жизни тех времен не участвовали. Что касается Будды, то он еще молодым ушел из своего королевского дома и стал вести жизнь нищего отшельника. А вот у Магомета все было иначе. И хоть детей у него не было, другие родственники еще при жизни пророка стали бороться за власть. Ведь Магомет был не только духовным учителем, но и главой военизированного государства, вожди которого стремились распространить учение пророка на весь мир силой оружия. В этом состояло еще одно главное отличие христианства и буддизма от ислама. Христос и Будда учили, что их идеи должны распространяться любовью ко всем людям. Лишь через много лет их последователи взялись за оружие. Ислам же был боевой религией с самого начала.

После смерти Магомета его родственники вступили в отчаянную борьбу за трон халифа и звание духовного вождя – имама. Али, двоюродный брат и зять Магомета, требовал власти. Он утверждал, что именно ему Магомет передал все тайны учения и его выбрал в преемники. Сторонники Али стали именоваться шиитами. Противники – суннитами. Это основное деление сохраняется в исламе по сей день.

Затем, как и положено, в среде шиитов возник раскол. Шестой по счету имам Джафар лишил наследства своего старшего сына Исмаила. Но у Исмаила были сторонники, которых другие шииты жестоко преследовали, убивали и изгоняли из городов. Тогда эти люди, которых по имени вождя назвали исмаилитами, ушли в подполье и стали проповедовать идею о «скрытом» имаме, тайном вожде, который в один прекрасный день придет и возглавит религию и мир ислама.

 

Исмаилизм не только пережил все гонения, но и был признан официальной религией в Египте. Исмаилиты до сих пор сильны и в Таджикистане, особенно на Памире. Они верят в живого бога – имама, живущего в Пакистане.

Я все это рассказываю, потому что молодой Хасан ибн‑Саббах был исмаилитом и уехал в Египет, где получил образование. В Египте ему не понравилось, и исмаилизм его устраивал не до конца. Он стал проповедовать собственное учение, ибо утверждал, что только ему известен скрытый имам и потому все, кто хочет попасть в рай, должны беспрекословно подчиняться Хасану ибн‑Саббаху.

Идея была простая и доходчивая. Ты меня слушайся, а я тебе гарантирую царствие небесное.

Неудивительно, что в те бурные и кровавые годы у Хасана ибн‑Саббаха появилось немало сторонников.

Но как удержать власть? Ведь наверняка сторонники халифа и даже другие исмаилиты всеми силами постараются уничтожить новую секту.

И тогда Хасан ибн‑Саббах пошел на решительный шаг.

Он собрал отряд своих сторонников и повел их на север Ирана, в горную страну у южного берега Каспийского моря, где обитали непокорные племена.

Здесь он избрал для себя крепость Аламут. Эта старая крепость некогда была построена на неприступной скале, высота которой достигала двухсот метров. К крепости вела только узкая тропинка.

Гарнизон крепости был невелик – она не представляла ценности для правительства Ирана, ее держали лишь для контроля над горцами.

Ночью сторонники Хасана ибн‑Саббаха вскарабкались на скалу. В то же время под видом бродячих торговцев в крепость уже проникли лазутчики, которые зарезали коменданта и офицеров.

К утру у Хасана ибн‑Саббаха была неприступная крепость, и он принял звание – Старец Горы.

Конечно же вождь секты был очень талантливым организатором и умел командовать людьми.

Аламут стал лишь началом карьеры Старца.

Пользуясь тем, что его крепость господствовала над горной долиной, Старец (которому в тот момент было лет тридцать) принялся округлять владения. Сначала он установил власть над этой долиной, затем над соседними. Через год под властью Саббаха было несколько крепостей, и крестьяне в долинах признали его власть. За это Старец оградил их от сборщиков налогов и правительственных чиновников.

Это было бандитское государство. Если ты – один из бандитов или признаешь их власть, то пользуешься охраной «крестного отца». Лучше один Старец, чем много продажных чиновников и феодалов.

Местный эмир собрал отряд, чтобы изгнать Старца, но взять штурмом Аламут ему не удалось.

Следующим шагом стал террор. Известно, что первым политическим убийством стала смерть одного из «своих» исмаилитов, заподозренного собратьями по вере в измене. Но убийца попался стражникам и сознался в содеянном. По приказу мудрого везира Низама ал‑Мулька он был казнен.

С этого дня исмаилиты избрали террор как основное оружие.

И началась отчаянная борьба между Старцем и везиром.

Везир устроил охоту на исмаилитских «подпольщиков» по всем городам государства. Тогда Хасан отобрал несколько юношей и принялся воспитывать из них совершенных убийц.

Земля еще не рождала такого хитрого и изощренного организатора террора. Отобранные юноши проходили специальную обработку, в частности, их накачивали гашишем (именно отсюда и пошло слово «ассасин» – «гашишин»), а перед отправкой «на задание» их приводили в специально устроенный сад в крепости Ламасар, где играла сладкая музыка, обнаженные девушки приносили фидаям, как называли учеников Хасана, фрукты и напитки. Необразованные и фанатичные юноши верили, что по воле Старца им показывают рай, куда они попадут после выполнения задания.

18 октября 1092 года к паланкину Низама ал‑Мулька подбежал человек, который вонзил в везира кинжал.

Убежать убийца не смог, потому что на него навалились телохранители везира и сразу же задушили. Зато столичные исмаилиты в тот же час распространили по базарам и баням столицы слух о том, что упрямого везира настигла рука Старца. Старец знал силу страха.

Взбешенный султан Маликшах приказал армии собираться в поход. Он поклялся, что не вернется домой, пока не добудет голову Хасана. Ночью перед выходом в поход султан неожиданно умер. Никто не сомневался, что Маликшах был отравлен.

Поход отложили. В державе сельджуков, правивших Сирией, начались междоусобицы, и Хасан получил столь нужную ему отсрочку.

Пока Старец ограничивал свою власть горными крепостями и поддерживал ее устрашающими убийствами, он был непобедим. Но Хасану хотелось большего – он желал стать имамом и халифом правоверных.

Но тут его планы нарушились, потому что, кроме страха, он ничего с собой не нес. Жители Ирана ненавидели исмаилитов Хасана ибн‑Саббаха.

Главой исмаилитского «подполья» в столице был некий ибн‑Атташ. Подготавливая захват города, его соратники принялись убивать видных горожан. Убивали их ночами на улицах, заманивая в глухие переулки. Погибло несколько сот человек. Город был охвачен паникой.

Раскрыть заговор удалось случайно. Однажды ночью по окраинной улицей вдоль высокого каменного забора брела нищенка. Внезапно она услышала странный стон. Женщина побежала к городским стражникам, те ворвались во двор дома, начали обыск и обнаружили подвалы, в которых пытали и убивали людей.

Началась охота на исмаилитов. Вопреки надеждам Хасана, никто за них не вступился, никто не поднял восстания.

Наоборот, жители города с удовольствием принимали участие в облавах.

Так же провалились попытки поднять восстание или захватить власть в других городах.

...С возрастом Старец Горы становился все более нетерпимым и жестоким. В жадности своей он даже торговал убийцами – то есть по заказу давал своих «киллеров» напрокат, и не только друзьям‑мусульманам, но и европейским государям Палестины. От рук фидаев погибли князь Раймунд Триполийский и маркграф Конрад Монферратский – крупнейшие вельможи Святой земли.

Старец боялся выходить из своей норы. И никому не верил. У него было два сына. Хитрецы в его окружении донесли на старшего сына Старца, Устада, якобы тот готовит заговор против отца. Саббах тут же приказал казнить сына. Вскоре он узнал, что сын был оклеветан. Тогда Старец казнил всех клеветников и вырезал их семьи до седьмого колена. Через некоторое время другие доброжелатели донесли ему, что последний сын Старца, Мухаммед, держит в своей комнате кувшин с вином. Тут же в келье сделали обыск и злополучный кувшин отыскали. И хотя Мухаммед клялся, что кувшин ему подложили, несмотря на мольбы жены и дочерей, злобный старик приказал отрубить Мухаммеду голову.

Поэтому, когда в 1124 году восьмидесятилетний Хасан умер, наследников у него не осталось. Сначала исмаилитами правила четверка командиров Старца, а затем они начали истреблять друг дружку, как скорпионы в банке.

Держава убийц хоть и сократилась, но была организована так хорошо, что не погибла даже со смертью основателя. Лишь через сто лет монгольским завоевателям удалось сокрушить последние замки ассасинов.

 

Но потомки имамов остались среди нас и до сих пор собирают дань с забывших о терроре мирных своих последователей.

Хотя совсем не исключено, что и сегодня в подвале какого‑нибудь иранского дворца обучаются фидаи – слуги нового вождя...