Ланс − Алексей Кулаков, Екатеринбург

 

Глюк: Когда-то был КЛФ, у него тоже были свои корни, он активно действовал 4 года. Состав полностью изменился, и появился «Мордор», потом «Минас-Моргул», потом «Моргул», и теперь − Центр ролевого моделирования «Рарог». Вот такая предыстория...

Рассказчик подаёт 5 клубов как одну длинную 17-летнюю историю. Интуитивно, не читая «теоретических» книг, лидеры меняли названия, фиксируя тем самым, что это — новый клуб. В дальнейшем рассказе мы увидим, что они отмеряли время не по календарю. Каждой перемене имени соответствуют изменения состояния сообщества. Происхождение ролевиков от КЛФ тоже достаточно типично, так как на стыке с фэнами и происходило зарождение движения.

 

Я во всё это попал в 19 лет и был одним из самых старших. В основном, в клубе были школьники. Собирались сначала в ДТЮ − Дворце творчества юных, потом в клубе по месту жительства «Искра» под КДМ (Комитет по делам молодёжи), потом… нигде. На улице. Потом школа, спортзал. Потом спортзал в другом месте. И сейчас опять нигде − по своим личным квартирам, а пока лето − на улице. Ездили на игры, заводили контакты с ролевиками − сначала с ивановскими, потом с московскими, калужскими, харьковскими.

Мастерское ядро состояло человек из пяти. Ещё было ядро клубное, человек 10, которые фоновую деятельность вели, чего-то делали, мутили народ, заговоры всякие − нормальная жизнь. Регулярно посещающих клуб − от 30 до 80. А на игры мы вывозили из Владимира сотнями.

В «Минас-Моргуле» произошло знаковое событие: мы поехали на игру «Иеро» модельного типа − это самостоятельный игровой мир, в котором литературные источники присутствуют только как отправные точки моделирования. Такого у нас ещё не было, и это сильно ударило по мозгам. Обсуждали до хрипоты, до ругани даже этические моменты. Мартин в игре ушёл из своей команды в другую игровую группу, они по игре создали свой народ. А в реале после игры на него конкретно за это наехали: «Как так?! Своих не бросают! У нас командная игра!» Мы тогда только узнали, что бывают ещё и некомандные игры.

Командные и некомандные игры — пример различных субкультур в рамках одного движения. Вначале в рамках движения доминировала первая из них, потом, с 1993-1995 гг., уже вторая.

 

На рефлексии второго «Иеро» меня начали спрашивать, как и что происходило. И я понял, что это всем интересно, на меня смотрят как на эксперта в этом вопросе. Это для меня было внове. И это сильно подогрело интерес! Надо было что-то делать с этим.

Самореализация, уважение окружающих, возможность высказать своё мнение внимательным, но не пассивным, дискутирующим с тобой слушателям — вот несколько важнейших мотивов привлекательности неформальной среды, ничуть не зависимых от рода деятельности — игры, песни, политика, спорт.

 

Кожаринов заговорщически нас на полянку пригласил и стал рассказывать, что можно так вот делать, давайте системно к этому подходить. Не помню, что в голове происходило тогда, но это сидение под берёзами сильное впечатление произвело.

Явление, хорошо известное в неформальной педагогике. Сергей не помнит слов настолько, чтобы их внятно пересказать, но, как следует из дальнейшего рассказа, действует вполне системно, в соответствии с полученными советами, которые произвели впечатление.

 

Все завелись! Начался мастерский зуд, активный творческий период − стали сами игры делать. Придумали целую культуру Аршаров, вплоть до отдельного языка. Произвели набор детей из школ, у нас появилось человек 30. Кто-то из старых тоже остался. Делали ДНД-шки и МИГи − по Дворцу бегали как сумасшедшие.

ДНД-шки — игры — ситуационки, виртуалки. Проигрываются на словах. В них ведущий ведёт участников по заранее придуманному миру. МИГи — малые игры. К МИГам относят все реальные игры, где обходятся без ночёвки. Продолжаются от двух часов до 15-16. Бывают как полигонные МИГи, так и павильонные.

 

Провели свою большую, человек на 200, игру «Владимирская Русь» по историческому сюжету. Это было единственное мероприятие, на которое КДМ дал денег, потом мы за них отчитывались полгода, попали в опалу.

В детских лагерях мы работали, бесплатно делали детские игры − у них сроду таких мероприятий не было! Помню, ХИ-шку там делали. Это сейчас Толкиена все знают после фильмов. Тогда было не так. Девочки, что играли хоббитов, − мальчиков не хватало − очень прониклись ответственностью. Хорошо играли, врубились. Там были и совсем маленькие дети, детсадовские. С ними были проблемы, тогда их завязали верёвочкой под кустиком и сказали: «Вы гномики», снарядили отряд назгулов над ними летать. Гномики были счастливы, визжали: «А-а-а!» А назгулы: «Вр-р!» И народ клубный тоже был счастлив.

Очень показательный пример. Маленькие дети вообще не врубаются в сюжет, игру с ними строят на фонах. Дети постарше прекрасно играют в линию своего личного сюжета, в последовательность неких событий. Старшие ролевики играют весь мир целиком, их увлекает картина мира как таковая.

 

С детьми играть − это всё-таки тяжело, и никто нас туда не гнал. Мы считаем, что это воспитание какое-то позитивное. Делали уроки истории в школах, показывали кольчуги, доспехи, давали детям порубиться, рассказывали, как это всё изготавливается. Во втором цикле, сейчас до этого дойду, внешняя деятельность у нас тоже была − мы как шоу-группа работать стали.

На праздновании 1000-летия Владимира нас 80 человек, в костюмах, устроили такую массовку! Не просто «взяли штурмом» Козлов вал, а начали «отрезать головы», что соответствует исторической действительности, но сейчас смотрится так, что хвост отрастал у людей сразу! Пока мы с КДМ сотрудничали, нам в обязанность вменялись шоу в городские праздники.

Обычно власти видят пользу от ролевиков и реконструкторов только в этом качестве — шоу. Ролевиков это очень расстраивает. Они видят себя в педагогике, образовании, искусстве, тренинговой культуре и многих других сторонах общественной жизни.

 

Всякие педагогические деятели из пединститутов, институтов повышения квалификации учителей возили нас по школам.

Клуб дозрел до уровня развитого, сильного клуба. Ядро осознаёт важность внешней деятельности и стремится её организовывать. Производительность клуба высока. В нём есть и уровень отдельных флэш-групп, и уровень околоклубной тусни.

 

Ланс: У нас всегда много сил тратилось на социализацию ролевой деятельности. Не личности и даже не клуба, а всего движения. Чтобы наша деятельность приносила пользу обществу. Чтобы общество про нас думало нормально, и к нам приходили нормальные люди, чтобы можно было взаимодействовать с властью. А это в разных регионах получается по-разному.

В Тюмени был период, когда почему-то ролевиков считали сатанистами (просто на игру по готике какой-то глупый журналюга заехал − и вот!), а в Екатеринбурге ролевики что-то специально делают, регулярные позитивные публикации, даже в деловой прессе, и там относятся нормально. В Кургане есть педагогические ставки «специалист по ролевому моделированию». Ролевое движение в Кургане тоже самое многочисленное из всех, как и во всей России, но в Кургане оно к тому же легализовано. Ролевики социально активны, постоянно делают что-то вместе с КДМ, например программу «Антисвастика». Курган, Екатеринбург и Тюмень пятый год проводят ролевой методический лагерь на деньги курганских властей. Маленькие деньги, целиком не окупается, но всё равно это помогает.

Ролевики прекрасно мыслят категориями движения в целом. В указанном отрывке видно, что лидеры движения — мастера — мечтают о переходе движения в стадию конвиксии, хоть и не пользуются этим термином. Между делом упомянут ещё один круг ролевиков, тяготеющий к Уралу.

 

Гена: КДМ ещё пытался нас грузить своей грантовской работой, но мы от этого отбились. Мы всё-таки делаем то, что нам не претит особо. В КДМ появились люди, которым потребовалось «показать активность» на шару, они и начали контактировать с неформалами, которые бесплатно всё делают. Потом эти КДМ-овцы всех кинули, обрубили все контакты и сделали себе «ресурсный центр» − таскать деньги из «Евразии».

Ресурсный центр — это форма организации западных фондов, при которой они сосредотачивают в одном офисе мощную контору по выдаче грантов, консультациям по грантополучению, агитации. По мнению авторов, ресурсные центры, инспирированные фондами, оказали, скорее, негативное воздействие не только на неформальный мир, но и на формирование гражданского общества в России. Хотя и некоторая польза на первых порах была: в финансировании изданий книг, обеспечении оргтехникой и т.д.
Но примерно с 1995 г. фонды изменили политику. Создание ресурсных центров оттянуло из неформального мира лидерские кадры, замкнуло их в офисной деятельности, по сути, обескровило некоторые неформальные движения. Многие сели на «фондовую иглу», постепенно свёртывая свою былую деятельность в пользу тех «игр», в которые включены международные фонды. В особенности это заметно на примере экологических движений. Рассмотрение целей руководителей фондов не входит в нашу задачу.
Характерная черта любых информалов: они идейны и, соответственно, плохо управляемы. Их очень трудно купить! Случаи покупки чрезвычайно редки и чаще всего уводят эволюцию группы из плоскости нашего рассмотрения.

 

Глюк: Мы без грантов жили и живём. Без помещения − так и без.

Глюк: Детей на играх много было, чего уж тут − бывало, и пили, хотя с выпивкой мы боролись, но?.. Человек, который сейчас со мной работает, говорит, что попробовал спиртное в 13 лет у нас на игре. Нет, теперь он вовсе не пьяница! Нормальный работящий семейный человек. Просто любит выпить. В меру. Мы всё-таки в России!

Гена: Наконец-то кто-то об этом вспомнил!

Глюк: Следующий кризис проявился после игры «Мир Призмы» под Калугой на 160 человек. Мы, Харьков, Свердловск, Москва − Хавская, Калуга и кто-то ещё готовили эту игру два года. Наверное, кризис и раньше начался, но игровой сезон не стимулирует на разборки, а осенью всё это вылилось. Есть такие дела − строяк, подвоз продуктов, хозяйство лесное, − как бы второстепенные, но без них никакой игры не будет. Люди сплотились на этой работе и выделились как ещё одно ядро. Получился опять раскол.

Типичный бунт стариков. Далее мы увидим, что клуб в слабом состоянии просуществует ещё год и распадётся. Начнётся новый цикл. Описанный выше цикл был с 1993-го по 1996-1997 гг., около 3,5 лет. Предыдущий фэновский (под флагом КЛФ) — с 1989-го
по 1992-1993-й, тоже 3,5 года. В обоих случаях после цикла состав клубов сильно менялся.

 

Глюк: Было два групповых орглидера: Альбертик и Зар. Был Гена − непререкаемый авторитет, и был я − претендовал роль Гены занять. Нас выгнали из Дворца, и помещение КДМ-овское пришлось делить. Вроде как договорились, что за Альбертиком закрепляется одна из комнат. Но Зар сильно обиделся, вообще ушёл и больше никогда не появлялся. Альбертик с помощью интриганов из КДМ захватил всё помещение, а я с какой-то частью народа остался в стороне. Ругались. Впрочем, проводили и совместные мероприятия, но всё на грани конфликта было.

Моя претензия к Альбертику была, что он сваливает клуб в быдляк, в танцы какие-то, в дискотеки. Народ стал соответствующий появляться. Двор там очень дружный, много молодёжи, все туда пришли и не во дворе уже тусовались, а в клубе. Его претензия ко мне была такая, что я не занимаюсь текущей деятельностью: в помещении бардак, народ не знает, чем заняться.

Представитель мастерского ядра, то есть носитель идеологии, предъявляет «оргам» претензии по слишком высокому уровню тусни. Очень показательный конфликт для информальных групп.

 

Потом Альбертику всё это надоело, и он забросил этим заниматься. Деятельность начала постепенно затухать,
а потом КДМ-овцы получили свои гранты и из помещения нас выгнали. Народ разбежался. Я в армию ушёл, отслужил, пришёл, и тогда мы это же помещение на паях с другим клубом отбили и туда уже вчетвером заселились. Мы это ощущали как начало нового цикла − 1998-1999 гг. Из старого народа не вернулся почти никто. Мы привели в клуб металлистов, рокеров, язычников.

Полуосознанная попытка синтеза.

 

Они походили, но недолго, как только мы начали что-то делать и их делами нагружать, они ушли. Большинство нормального народа − студентов − мы набрали на «Киллер-клубе». Это простая городская игра, всем понятная: карточка жертвы, ты должен узнать, кто это, побегать по городу и «убить» по правилам. Тупо и увлекательно. Для нас это мелкая фишка − чтобы народ набрать. Но именно об этом владимирские газеты писали: «Что это? Подготовка террористов, смертников?» У меня брали интервью, я давал какие-то такие ужасные советы. Не считая пафосных статей по заказу КДМ, это был единственный случай, когда журналисты проявили к нам живой интерес.

Провели несколько своих игр, но уже не такого масштаба, как раньше. Не было новых движений, открытий. Контакты возобновили с теми, кто поближе: Калуга, Москва. Новых контактов не было, и того взлёта, что был в первый цикл, не достигли.

Если деятельность не подвергается обновлению, то каждый последующий цикл всегда оказывается менее ярким, чем предыдущий. Рассказчик интуитивно это понимает,
он типичный еретик, тяготящийся стабилизаторским окружением. Ему хочется развития, а в старой
деятельности, без синтеза, его быть уже не может.

 

В 2002 году в клубе пошло новое расслоение. На большой игре «Каменный Лес» была игровая группа «Аркусы». После игры они осознали себя аркусами в полный рост и стали жить в реале отдельной общностью. Бросили помещение, отделились. Совершенно неконфликтно − отошли, и всё. Стали делать экстремальные походы с элементами ролевой игры и стрельбой из пневматики, прыжки с каких-то высот, элементы скалолазания. У них был свой кодекс. По той игре аркусы − рисковые существа, и вот эта роль им легла, оказалась подходящей по реальной жизни. Они были нацелены на риск.

Мы видим проявление поведения теоретиков. В движении РИ множество субкультур, связанных с этой фазой. Наиболее распространена «школа отыгрыша», при которой интерес представляет сыграть кого-то, а не себя, побывать «в чьей-то шкуре».
Все эти эльфы, аркусы и т.д. — из той же серии. Порой придуманные для игры культуры переходят к самостоятельной жизни в реальности, примерка роли теоретика оказывается удачной и начинается пора увлечения ею. В этом заключается ещё одна сила ролевиков — их культуры нередко оживают. Аркусы более всего напоминают техногенщиков — отдельную уже сложившуюся субкультуру в рамках ролевого мира. У техногенщиков свои игры, атрибутика, свои секции на конвентах.

 

Я, честно говоря, тогда к ним тяготел. Но стал отдаляться от клуба, потому что пошёл работать не в свободном режиме − это уже семейные дела пошли. Клуб после ухода аркусов сильно обеднел, не смог удержаться на столбовой дороге ролевого движения и сполз, окончательно сполз в реконструкцию! (Бурный смех всех участников беседы.)

Мы уже отмечали, что субдвижения и движения, находящиеся в одном онтологическом поле, нередко ревнуют друг к другу. Отсюда смех и подколки. «Сползание» ролевиков
в реконструкцию хорошо объясняется процессом старения как ролевого движения в целом, так и рассматриваемого клуба в частности, так как ролевая жизнь требует куда большего уровня креатива для разработки и проведения игр, чем реконструкторсие фестивали, ориентированные на поддержку традиции – и в идеологическом, смысловом плане, и в социотехническом. Мы уже наблюдали подобный процесс на примере «Русской Избы», превратившейся из ролевиков в реконструкторов.

 

Появились новые контакты с Питером, с какими-то московскими, а самые тесные − с клубом исторической реконструкции в Муроме во Владимирской области. Там группа викингов, они настоящую ладью сделали, плавают на ней. Кто-то стал рубиться на железных мечах, кто-то танцевать средневековые танцы. Сейчас играми уже почти никто не занимается.

Это уже начало нового цикла. Со сменой транслятора и деятельности сменился и круг. Примерка на себя образа викингов – ещё один пример деятельности на стадии теоретика.

 

Помещения нет ни у аркусов, ни у реконструкторов − отобрали. Но клубы существуют! На игру «Ведьмак» в 2005 году − это большая игра, 2700 человек − оба клуба выехали большими составами.

Пойдёт ли сейчас новый взлёт? Пока не пошёл.

Пауза, спад активности между циклами — обычное дело. Нового взлёта активности они не гарантируют.

 

Глюк: Вот и вся история.